Улыбка никогда не сползает с маленького кукольного лица Хэ Ин. Что бы ни случилось — она всегда ярко улыбается и задорно смеётся, от чего глаза превращаются в полумесяцы. Вид её заставляет умиляться, хотеть ущипнуть за пухленькую щёчку, не забыв чмокнуть в лоб со всей любовью. 

Прямо как сейчас.

Ли взбудораженно рассказывает о чём-то, крепко держа Хэ Рин под руку, которая не слушает, даже не пытается вникнуть в смысл пламенных речей младшей. Кан лишь глупо улыбается, глядя на радостное лицо, и как же ей хочется, чтобы этот момент не кончался, чтобы никогда не забывался в памяти, чтобы он горел ярким пламенем, как одно из самых тёплых воспоминаний о Хэ Ин.

— О, вот и прекрасный принц, — Ли энергично машет парню, замечая его вдали. — Всё же тебе очень повезло с Джи Уном, а ему с тобой. Вы друг друга стоите, поверь мне на слово. Каждый раз когда вижу вас вместе, я чувствую себя мамой, которая счастлива за свою дочь, — Хэ Ин мечтательно вздыхает, театрально прижав руки к груди. — Ладно, не буду больше задерживать тебя и лишь пожелаю хорошо провести время вдвоём. Потом расскажешь, понравился фильм или нет, — Ли стреляет глазками в сторону подоспевшего юноши. — Джи Ун, — Хэ Ин становится серьёзной и хмурит тонкие брови, — пообещай мне, что никогда не заставишь её плакать, никогда не причинишь вреда и никогда не бросишь, — грозит указательным пальчиком, а Ким согласно кивает. — Тогда всё, я пошла.

Ли посылает воздушный поцелуй Кан, в ответ получая два таких же, и довольная направляется к пешеходному переходу, ведь ей нужно перейти на ту улицу, чтобы встретиться с друзьями.

— Хэ Ин такой ребёнок, — Джи Ун берёт девичью руку в свою большую и ведёт в кинотеатр, где они планировали свидание. Хэ Рин же лишь бросает последний взгляд полный внеземной любви на младшую и отворачивается, улыбнувшись словам Кима.

Однако не успев пройти нескольких метров, внезапный звук скрежета шин об асфальт и последующий глухой удар вынуждают остановиться, женский крик лишь сильнее опаляет Кан, и ноги без ведома хозяйки шагают к дороге. Пройдя сквозь быстро образовавшуюся толпу, так и замирает, увидев сбитое тело.

Хэ Рин не хочет верить глазам, поэтому отчаянно быстро моргает, но ничего не меняется. Голова неожиданно кажется тяжёлой, полностью забитой ватой. Голоса смешиваются, создают посторонний шум, но мыслей нет, пусто, ощущение, будто оказался во сне. Ноги Хэ Рин подкашиваются, и она падает на голые колени, разбивая их, из-за чего её кровь смешивается с стремительно вытекающей кровью сбитого. Грудь начинает возвышаться чаще и сильнее, но и этого не хватает, чтобы спокойно глотнуть воздуха. Кажется, она перестаёт дышать. Рука опасливо тянется к телу сбитого, чтобы дотронуться, почувствовать под подушечками пальцев такую же тёплую и мягкую кожу, чтобы убедиться в реальности.

Вдруг это её воображение? Но нет.

Кан не хочет и не может поверить, что Хэ Ин, именно её малышку Хэ Ин сбила машина. Ни подбежавший Джи Ун с просьбами отойди, ни гул ужасающейся толпы, ни сирена подъехавшей кареты скорой помощи не помогают в осознании произошедшего. Взгляд намертво прикован к девичьему телу, который медики с профессиональной ловкостью и осторожностью перетаскивают на носилки, а потом завозят в машину.

В голове щёлкает, и Хэ Рин, вынырнув из кольца мужских рук, спешит запрыгнуть в карету, представившись родственницей пострадавшей. Машина уезжает, оставляя Кима одного ловить такси и самоходом добираться до больницы.

Весь путь Кан не отпускает окровавленную руку, будто это спасательный круг, брошенный для неё, тонущей в бушующей морской пучине. Серые глаза замечают как девичьи губы шевелятся, от чего Хэ Рин приближается, чтобы расслышать и разобрать слова сквозь городской шум и болезненные хрипы.

— Хэ Рин... будь счастлива... обещай.

Слух режет неприятный монотонный писк аппарата, к которому подключили Хэ Ин. Один медик отодвигает Кан от пострадавшей, чтобы другой смог приступить к непрямому массажу сердца, которое замедляется с каждой секундой. У самой же Хэ Рин сердце учащённо бьётся в груди, гулко отдаваясь в барабанных перепонках, норовит выскочить и отдаться Ли, чтобы жила. И даже когда каталка с Хэ Ин исчезает в дверях операционной, Кан не может вымолвить и простого слова, что уж говорить об утробном крике ужаса или горьких слезах боли.

Ким добирается через некоторое мгновение и, заключив Хэ Рин в крепкие объятия, тепло шепчет слова поддержки на ухо, гладя по спине. А она его не слышит, теряясь в пустоте головы, который раз чувствуя дереализацию, от чего ощущения становятся ватными, будто и нет их, хотя отчётливо видишь.

Может это всего лишь сон, и если проснуться, то всё вернётся на круги своя?

Кан отстраняется от Джи Уна, чем его озадачивает, и, сев на скамью, пронзает неморгающим взглядом белую стену напротив. Она напоминает бездушную куклу, и Киму страшно вдвойне: за умирающую на операционном столе Хэ Ин и слишком безэмоциональную Хэ Рин.

Но Кан и не в силах что-то испытать под влиянием отключки сознания, потерявшего связь с телом и внешним миром в тот миг, когда увидел окровавленное тело любимого человека. А ожидание неизвестности съедает Хэ Рин изнутри, в первую очередь начиная с сердца, чей ритм сравнялся с тиком настенных часов в коридоре. И пока рядом ходит из стороны в сторону Ким, нервы которого явно сдают, случается чудо — из операционной выходит врач, к которому подрывается парень, а Кан лишь может повернуть голову в их сторону и, навострив уши, слушать разговор. Его лицо скрыто под медицинской маской, из-за чего не удаётся предугадать мотив новостей. Остаётся надеятся на лучшее.

— Мы сделали всё, что в наших силах.

До Джи Уна доходит быстрее, вот и хватает медика за шиворот, требуя вернуться и постараться ещё раз, но лучше, иначе самолично убьёт его и всех тех, кто был в операционной.

И в этот момент приходит осознание — Хэ Ин больше нет.

Это бьёт в голову настолько резко и сильно, что вмиг перед глазами темнеет, руки трясутся, лёгкие скручивает, а кости ноют. И что-то глубоко внутри ломается с характерным треском, расходясь в мелкие осколки, впиваясь в плоть, застревая в артериях. Возникает чувство давления, будто коридор сужается в объёме, а стены, потолки и пол зажимают внутри, грозя беспристрастно расплющить в пух и прах.

Нужно выбираться.

Ноги идут уверенно, несмотря на плохое самочувствие Хэ Рин. Шаг за шагом Ким остаётся позади, один на один с ненавистным врачом, а заветный выход впереди, маня дневным светом. На улице свежо, ветер сразу бьёт в лицо, разбрасывая локоны по сторонам, но ощущение удушения не проходит, лишь усиливается, будто терновые ветки оборачиваются вокруг шеи, груди и лёгких, изо всех сил сдавливая. Солнце больно слепит глаза, заставляя слёзы проступать, и Кан, вынужденная закрыть их, облокачивается спиной о стену рядом, медленно скатываясь, и в конце концов полноценно усаживается на землю, прижав колени к себе.

Её Хэ Ин погибла.

***

В прощальном зале темно, слишком темно. Настолько, что глаза после стольких пролитых горьких слёз с трудом различают силуэты в полумраке, а они мелькают то там, то тут, и везде слышатся слова соболезнования, поддержки и парочка хороших слов о самой погибшей.

Но разве они помогут Хэ Ин? Они смогут воскресить её или подействуют заклинанием восстания ею из мёртвых? Может сейчас крышка гроба отодвинется, и из него выберется Ли, поправит белоснежный ханбок и, как обычно, улыбнётся, являя взору блестящие глазки-полумесяцы и пухлые щёки, в коих вся её милота кроится?

Кажется, Хэ Рин слышит её смех.

Он такой звонкий, мелодичный, задорный, родной и до хруста костей любимый. Хэ Ин всегда смеётся всем нутром, от чего её тело подрагивается, заходит в некую лихорадочную дрожь, но зато всё искренне, без напускного притворства.

Кан не может этого слышать, закрывает уши, сжимается, ведь каждый хохот как ножом по сердцу, что за последнюю неделю наработало пульса больше, чем при тахикардии.

— Хэ Рин, — голос Кима выводит из состояния начинающейся паники, а тёплая ладонь на колене заставляет взглянуть на него. — Я понимаю, тебе больно, мне тоже, как и твоему отцу с матерью, но они нашли в себе силы попрощаться с дочерью, так попробуй и ты, просто посмотри на неё и всё.

Кан отчаянно качает головой, не соглашается со словами Джи Уна, ведь именно этого она и избегает, прячась в узких коридорах и зажимаясь, будто запуганный зверёк, в углах. Но не смеет поднять глаза на фотографию Ли, не смеет прощаться с ней, ведь не хочет, не может. Ей страшно смотреть в глаза той, кого убили по её вине, ведь не доглядела, не смогла выполнить обещание, данное родителям.

Но Ким не терпит возражений, продолжает уговаривать девушку, пусть он ей и надоедает. Госпоже Ли и господину Кану очень трудно встречать гостей, которые приходят всё больше и больше, ведь Хэ Ин была социальной бабочкой в самом расцвете сил, но даже так друзей и знакомых обрела невпроворот много. Они устали притворяться, что с ними всё в порядке, хотя внутри всё сжимается только от мысли о кончине дочери.

Хэ Рин знает это, но всё равно не может побороть себя.

— Один раз, — не унимается Джи Ун, продолжая поглаживать Кан по ладоням, успокаивая. — Просто постой с родителями и всё, — Ким аккуратно заправляет за ухо выпавшую тёмную прядь и, не видя согласия в серых глазах напротив, добавляет: — я буду с тобой, обещаю.

Хэ Рин неохотно соглашается, только при условии, что Джи Ун будет держать её за руку и ни за что не отпустит её, иначе она упадёт, не сумев совладеть с собой. Упадёт прямо перед фотографией Ли, ведь сил держаться самостоятельно нет, она растратила их на слёзы, что лились нескончаемым потоком несколько дней подряд.

Шаг за шагом в крови нарастает страх, а желание развернуться и убежать отчётливо бьёт в голову. Сердце вновь гулко отдаёт в ушах, затмевая голоса, заставляя прислушиваться только к учащённому ритму. Кислород в лёгких стремительно пропадает, и возникает чувство невесомости, будто паришь в безграничном космосе без так надобного воздуха. Кан не отрывает глаза от пола, боясь взглянуть на посмертную фотографию Хэ Ин. Уж лучше бы она родилась слепой.

Внезапный щелчок в голове.

Хэ Рин озаряет настолько сумасшедшей идеей, что она тут же бросается её осуществлять, и плевать, что это плохо, больно, она готова на всё. Взгляд начинает судорожно бегать по столам в поисках чего-нибудь острого, на подобие ножниц, ножа или простых палочек, и вот — чья-то оставленная длинная металическая заколка для волос. Вырывает свою ладонь из мужской, на что Ким удивлённо смотрит, не понимая, что делает Кан, а она подбегает к столу, берёт дрожащей рукой заколку и, решив напоследок взглянуть на родных, быстро, но с теплом всматривается в лица любимых: отца, матери, Джи Уна и наконец-то на фотографию Хэ Ин. Её глаза даже через снимок выдают всю ту милоту, коей она создана, развеивая все сомнения Хэ Рин в том, что она собирает делать.

— Прости меня, — обессилено шепчет и, замахнувшись, вонзает острую заколку в глаз, а затем, не чувствуя физической боли из-за поглощающей ментальной, и в другой, чтобы ослепнуть навсегда и полностью.

***

В больнице стоит слишком резкий запах медикаментов и пугающая мертвенная тишина, лишь монитор издаёт характерный периодический писк в такт сердечному пульсу, объявляя, что с Кан всё в порядке.

Но лучше бы так не было, не было в порядке, лучше бы она умерла, и её похоронили рядом с Ли, ведь без неё, её личного яркого солнышка, жизнь тускнеет, в конце концов обесцвечиваясь полностью.

Но теперь она ничего не увидит — она ослепла.

Когда глаза больше не в состоянии лицезреть всеобъемлющий мир, появляются новые ощущения, обостряются другие органы, и ты впервые в жизни вслушиваешься в щебет птиц за окном, монотонное тиканье часов, шорохи за дверью и чьи-то усиливающие шаги, а затем и медленно открывающуюся дверь.

— Ты пришла в себя, — родной голос, который теперь звучит с явной болью и разочарованием, пусть и пытается скрыть это.

Джи Ун садится на край койки так, чтобы не тревожить больную, и кладёт свою ладонь на девичью. Но Хэ Рин убирает руку, скрещивая на груди, и отворачивается, чтобы Ким не мог видеть её лица, пусть не смотрит на неё с грустью в блестящих глазах. Может она и не видит, но всем нутром чувствует его, настроение и эмоции. Не зря Хэ Ин говорила, что они подходят друг другу как никто больше.

— Зачем это? — в тишине шёпот слышится настолько отчётливо, что по коже пробегают липкие мурашки, взвинчивая нервные окончания.

Вопрос Джи Уна ожидаем — с тех пор как Кан очнулась и до прихода парня, она думала над тем, что ответит ему, ведь в здравом уме никто и не решится лишать себя зрения. Но вот проблема в том, что она уже не в состоянии здраво мыслить. Разум остался на той чёртовой дороге, а пустоту на его месте заменяют нескончаемые мысли и воспоминания, что греют счастьем, обжигают болью и пускают холод концом всего, что они строили на протяжении стольких лет.

— Я не могла иначе, — тягостный выдох вырывается сам собой, однако сожалений нет, лишь желание не оставаться одной, иначе они точно появятся, и будут съедать её изнутри, искушая на большее.

Хэ Рин не боится говорить истину своих поступков, не боится осуждения или жалости, не боится, но тянет, будто резину, ведь ей тяжело делиться сокровенными мыслями, что заполняют собой всё её тело, заставляя разум быть в активности сутки на пролёт, гадая могла ли она изменить исход событий, если бы не согласилась идти с парнем, а осталась с Ли дома. Может они сейчас лежали бы в обнимку на кровати старшей, Хэ Ин бы вновь о чём-то взбудоражено рассказывала, а Кан бы внимательно слушала, наслаждаясь беззаботностью текущей жизни, которая, как ни кстати, оказалась не такой уж и беззаботной.

Хэ Рин раскрывает рот в ожидании слов, что изъяснятся в её поспешных действиях, но чувствует, что не может выдавить и простого звука. Будто она вновь переживает тот день, когда чувства настолько отупели в край, что ощущения становятся ватные, как сквозь воду.

Ким словно чувствует, что не дождётся ответа — тяжело вздыхает полной грудью, изнеможенный моральной болью, которая куда сильнее и разрушительнее, чем если бы его избивали, желая не просто его смерти, а исчезновения с лица людского, чтобы ни один человек не знал о нём, забыл, стёр из памяти.

— Может ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра.... — Джи Ун старательно проговаривает каждое слово, чтобы его хорошо расслышали, но и без стараний Кан сможет понять его, и надеется, что он тоже. — Придёт время, и ты расскажешь. Я буду ждать.

Скрип и лёгкость на койке дают понять, что Ким встал, а последующие шаги и хлопок двери, что он ушёл.

Просто взял и ушёл, оставляя её одну, пусть и на время, и завтра он вновь вернётся, будет с ней, будет сидеть рядом, с заботливой аккуратностью гладить ладонь, с любовной нежностью выражать чувства, но... но это только завтра, а сейчас она одна.

Рука медленно тянется к лицу, нащупывает пальцами шероховатую ткань повязки, которой замотали её голову, слегка продавливает в области глаз, дабы полноценно убедиться в отсутствии ни единой возможности на повторное обретение зрения.

Так лучше.

Лучше, когда она ничего и никого не видит.

Никто и ничто больше не сможет разбить её, как это сделала Хэ Ин.

Хэ Ин, без которой жизнь не имеет ни красок, ни звуков, ни запахов.

Ни-че-го.

— Я обещала тебе быть счастливой, но моё счастье покинуло меня. Я обещала родителям позаботиться о тебе, но они похоронили свою дочь. Я обещала Джи Уну быть рядом несмотря ни на какие невзгоды, но стала причиной его проблем.

Обещала, но не выполнила.