Земля ушла из-под ног. Все вмиг стало каким-то серым, одиноким и совершенно чужим. Стены комнаты принялись давить, а воздух словно назло свёртывается, и дышать больше нечем. Правда сбила меня с равновесия, заставила прочувствовать все то, что семь месяцев назад чувствовала Ребекка Донован. Сердце... Оно, оно так болит, будто в грудь вонзили ядовитые шипы красивой красной розы из тропических лесов. Голова пошла кругом. Теперь зная правду, мне вдосталь неизвестно, что с ней делать. Бежать в полицейский участок или домой к родителям покойной? Поговорить с кем-то из взрослых? Попросить совет? Даже не заметив, мои руки то ли от убийственной, во всех смыслах этого слова правды, то ли от страха и безысходности, мгновенно начали трястись, как у алкоголика со стажем. Но я трезва! Более того, я никогда в рот не брала алкоголь... Ну, почти. Суть в данный момент не в этом... Черт, лучше бы я не совала свой любопытный нос в чужие дела. Полная дура! Дура!
Все ещё находясь в шоковом состоянии, складываю письмо в исходное положение и пролистываю в памяти отрывки из рассказа девушки. У меня двоякое ощущение: с одной стороны понять её можно и очень жаль, но с другой, возможно, немилосердной, но рассудительной и справедливой стороны, хочется Ребекку задушить... Из-за глупости, страха ответственности, она потащила за собой своих родных, не в буквальном смысле этого слова. Родители морально уничтожены, Киллиан лишился любви и вынужден таскать на своей шее тайну той, которая не подумав о близких, спрыгнула с многоэтажного дома. Боже, я не знаю, не знаю, не знаю... Не знаю, что и думать. Просто стою и пялюсь в одну точку, в правой руке сжимая листок, а другой хватаясь за лоб, в котором бешено что-то стучит, словно бьют молотком или битой. Не знаю даже как смотреть в глаза вожатому, что говорить? Моя привычная позиция в жизни кардинально изменилась. Нет больше иллюзий, есть только суровая правда. Есть только... И тут мои мысли прерывает знакомый голос за спиной, от которого по коже прошлась дрожь, а тело резко бросило в жар. Только не это, умоляю... Только не это!
— Кит? - с недоумением окликнул меня Киллиан, и я медленно разворачиваюсь к нему лицом, сильнее сжимая письмо в руке. — Ты что тут де?..
Вопросительный взгляд брюнета падает на мой сложенный кулак, и тогда в его голубых глазах вспыхивает опасный и бешеный огонь, от которого в груди что-то сломалось, и я поняла, что сейчас будет то, чего стоило бояться. Боже, мне не удастся сохранить самообладание, если парень повысит голос, я точно зареву, тем более, после такой ошеломительной правды эмоции бьют через край. Я опускаю глаза в пол и кусаю нижнюю губу, стараясь держать себя под контролем. Но черт подери, это так сложно! Мне страшно и больно. В груди все горит, будто проснулся ото сна древнейший вулкан; сердце неприятно бьется: бам-бам-бам-бам-бам, появляется желание, чтобы оно наконец-то остановилось. Ладошки вспотели, и кажется, листок в кулачке стал влажным. Господи, скажи же ты уже хоть слово, наори, ударь, но не молчи! И так тошно! Однако... Киллиан молчал, а его напряжённые плечи поднимаются и опускаются. Заметны твёрдые скулы и все тот же яростный блеск в глазах. Меньше всего на свете мне хочется потерять этого человека, он дорог мне. А так всегда: мы теряем дорогих нам людей по собственной глупости, а потом обвиняем в этом свою жизнь. Наконец, спустя, наверное, вечность, Киллиан заговорил:
— Что у тебя в руке? - голос был таким холодным, незнакомым и, как бы не звучало, одичавшим. Да, именно, парень будто одичал.
Вот и рванула первая бомба... Жар сменился холодом. Я перевожу взгляд на свою ладонь и протягиваю руку с письмом брюнету, сглатывая комок в горле.
— Мне очень жаль, прости... - сказав это, оказалось, что легче не станет, а скорее наоборот. Мои глаза не смеют смотреть ему в лицо - мне слишком стыдно. Но Киллиан, в свою очередь, отрывисто дыша, сверлит меня безумным взором и не спешит забирать то, что принадлежит ему. Моя раскрытая ладонь с листком продолжает держаться в воздухе, успев за это время онеметь.
— Ты рылась в моих вещах?.. - с презрением спросил тот, будто я самое низкое существо на этой планете.
И кажется, я скоро сама в это поверю.
Осмеливаюсь посмотреть ему прямо в глаза, почувствовав в сердце укол. Почему я ощущаю себя сейчас Алексом, когда требовала от него правды, когда отчитала за его ужасный поступок? Неужели я такая же как и он? Больно... очень-очень больно и противно от самой себя. Надо отвечать за свои поступки. Глубоко выдыхаю.
— Да, но...
— «Но»? Ты еще и говоришь «но»? Какие ещё «но», Кит?! Ты копалась в моей комнате, понимаешь?! Проникла в мою комнату без разрешения, ты осознаешь это?! - резко перебил меня громкий и властный голос Киллиана. От давления, вены на его шее вздулись, а сам он весь покраснел. Впервые жизни мне стало настолько больно и плохо, что я захотела с криком бежать прочь, чтобы в конце концов выдохнуться и испустить дух. Но не для того, чтобы вызвать жалость, а лишь потому, что я правда сожалела о своём поступке. Да, мне хотелось плакать, бежать и орать во все горло, но я не пролила слезу и выглядела стойко, вроде бы. Взяла эмоции под контроль. По крайней мере, старалась...
— Прекрасно осознаю. И сожалею. Я всего лишь хотела помочь тебе.
Киллиан фыркнул и выпучил глаза.
— Помочь?! С чем?! О чем ты вообще говоришь? Какая ещё помощь! Откуда вообще такая идея... - на мгновение он замер, а затем, словно прозрев, принялся кивать, — ты здесь роешься не в первый раз...
Делаю шаг ближе, но парень быстро отступает. Господи... что я наделала.
— Киллиан, выслушай! Я просто хотела помочь отпустить прошлое! Я знаю, что произошло с Ребеккой! Да, прочитала письмо, да рылась в вещах, но только лишь потому, что не могла видеть твои страдания!
В это мгновение происходит все слишком быстро, я толком не успеваю ничего ухватить. Киллиан со всей силой хватает мою кисть руки и сжимает её, отчего на секунду показалось, что мою руку дробят; затем он выхватывает из ладони письмо и с ненавистью, как использованную салфетку, отталкивает моё запястье. Хоть было дико больно, и звука не проронила, ибо я всего этого стою. Порой мне кажется, что все дерьмо, которое есть в моей жизни, я заслужила. Но с другой стороны, мне очень обидно. Я ведь люблю его.
— Пошла вон, - рявкает Джонсон, тяжело и отрывисто дыша.
Нет, нет... Только не это. Мне этого не вынести.
— Киллиан...
— Я сказал, проваливай!
И сердце разбилось на мелкие кусочки. Не могу дышать, не могу говорить и двигаться. Тело будто перестало подавать признаки жизни, и вот-вот я испущу дух. Надежда на понимание и прощение иссякает с каждой секундой. Когда теряешь людей, ты теряешь частичку себя. А Киллиан - и есть я. Еще вчера мне казалось, что мы будем счастливы, а сегодня счастье оказалось самым большим обманом в моей жизни. Гаснут огни.
— Пожалуйста, прости меня, - прошептала я и, опустив голову вниз, быстрыми шагами направилась к выходу, молясь про себя не заплакать.
Как только покидаю комнату Киллиана, мои щеки оказываются в плену горячих потоков слез. Руками сжимаю рот, чтобы ни вожатый, ни другие ребята не услышали мои всхлипы. Картинка перед глазами смазана, линзы очков вспотели и дальше своего носа ничего не видно, но это не мешает мне бежать вперёд, к своему домику, где я спокойно могу выплакать всю горечь, обиду и боль. Я потеряла его... Потеряла, когда хотела уберечь. И эта мысль не даёт мне покоя, она грызёт меня, грызёт изнутри. Слышу неподалёку от себя голоса друзей. Видимо, Людми заметив меня несущуюся куда-то вперёд, окликнула моё имя, однако я лишь ускоряюсь. Мне нужен покой, мне нужно разобраться в себе. Ветер развивает мои волосы из стороны в сторону, умудряясь резать мои заплаканные глаза. Наконец, добравшись до крыльца, я забегаю к себе и запираю дверь на замок, сползая вниз, на паркет. Вот дерьмо, разве может быть так больно? Что вам известно об Аде на земле? Я зарываюсь руками в свои каштановые пряди и тяну их в сторону, чтобы переключиться с одной боли на другую, но все тщетно. Горячие струи слез проникают мне в рот, потому я ощущаю привкус соли. Очки, что были недавно на носу, теперь неаккуратно валяются около моих не разутых ног. Потерять близкого - это тоже самое, что лишиться части своих воспоминаний. И как вернуть их назад - без понятия... Время все рассудит, но, когда его нет, положение мгновенно становится ужасней. Не могу... Комок в горле не позволяет дышать. Все перемешалось... Перед мокрыми глазами фразы из письма Ребекки, авария, мертвая беременная женщина... Потом вспышка. А теперь ещё и два голубых глаза, наполненные ненавистью и презрением. Он больше не хочет видеть меня, а меня тянет к нему прямо сейчас, даже, когда он сделал мне больно, все равно продолжаю любить его. Снимаю с себя верхнюю одежду, задираю рукав вверх и вижу красные следы от железной хватки Киллиана. Как же ты был зол, что смог оставить такие отпечатки... От увиденного меня вновь захватывает истерика, и я начинаю плакать, откинув голову назад, к двери. Как же хочется испариться... Зачем, зачем я приехала в этот лагерь! Очередная ошибка! Может, в моей жизни нет места любви? Черт, как же неописуемо больно. Нет, наша история не может так закончиться. Это нечестно!
Неожиданно до моих ушей доходит стук в дверь. Замираю на месте, дыша ртом. Сердце разрывает грудную клетку, обещая остановиться в любую секунду. Может, это Киллиан? Но...
— Кит, я знаю, что ты здесь. Открой дверь. Что стряслось? - слышу встревоженный голос Людмилы, которая продолжала стучаться в запертую дверь.
Только этого мне не хватало. Не хочу никого видеть и слышать. А ещё, готова поспорить, что Миа побежала к вожатому, успокаивать его и узнавать правду. Как же бесит!
— Кит, давай поговорим, - не сдаётся подруга, — ты поругалась с Киллианом, да? Расскажи, мне можно доверять.
Но я продолжала обездвижено сидеть, глотая слезы. Вообще-то, сил не было даже на то, чтобы плакать. Эта та стадия опустошения, когда человек просто хочет молчать и слушать грустную музыку. Тем временем, за дверью стало тихо. В голове пробежала мысль, что Людмила отступила и покинула меня, однако, через две секунды она снова подала сигнал.
— Кит, если ты сейчас не откроешь, я выломаю дверь, слышишь?! Я серьёзно, выломаю, - заверила блондинка, но заметив бездействие с моей стороны, громко выдохнула и наконец сдалась: — Ладно, захочешь поговорить - зови, я буду во дворе. И ты присоединяйся, мы будем играть в «Ассоциации». Пока.
И тишина... Впервые в жизни я поняла, что тишина бывает громкой. Мысли буквально кричат в голове, перекликаются друг с другом. Протерев лицо руками, я кое-как встаю на ноги и обессилено падаю на кровать, даже не надев свои очки. Лучше будет, если мир вокруг останется расплывчатым, таким же, как и я сама. Мои веки медленно закрываются, а в темноте лишь его лицо. Черт возьми. Я совершила ошибку.

* * *
Сорок восемь часов в запрети со своими мыслями. Бессонные ночи в раздумьях. Знаете, чувство вины творит с человеком плохие и жестокие вещи. Например, заставляет страдать. Все древние казни по сравнению с этим - щекотка. Ты переносишься в прошлое, думаешь, как стоило поступать и говорить. Репетируешь монолог, который поздно высказать. Но все равно, несмотря на реальность, не прекращаешь надеяться на какое-то чудо, волшебство, и человек простит тебя.
Я всегда хотела быть в одиночестве. Просто потому, что была привыкшая к такой обстановке. Но сейчас, когда я по-настоящему осталась одна, наедине с собой, поняла, что никогда не хотела быть одинокой. Я просто таким своеобразным способом хотела намекнуть, что нуждаюсь в помощи. И сейчас как никогда прежде, мне требуется любовь и поддержка. Однако мои родители далеко, с друзьями говорить откровенно не могу, Киллиан меня ненавидит... Что ж, поздравляю тебя, Кит Стеллар, ты одна. И тебя никто не спасёт.
Вместе с тем, дыра в моей груди становится все больше. Это так нечестно – потерять человека по глупости и не иметь шанса вернуть его обратно. Даже, если я тысячу раз попрошу прощения, даже, если станцую сальсу, даже, если полечу на Луну и напишу там «Прости меня, Киллиан», ничего не изменится. Боль в душе - напоминание о том, что пора начать думать головой, а не сердцем. А как быть, если думать вовсе нет сил? Я выдохлась.
Сегодня утром меня навестила наша медсестра, поскольку я не выходила на улицу уже два дня и толком ничего не ела. Женщина настояла на курином бульоне и свежем воздухе, но черт подери, именно это мне сейчас не нужно! Выйти на улицу, значит, встретить Киллиана, встретить Киллиана, значит, снова ощутить всю боль своего поступка, ощутить всю боль своего поступка, значит, броситься со скалы. Вот такая вот цепочка обстоятельств в жизни неудачницы Кит. Но медсестре было все равно на мои взаимоотношения с вожатым, её цель поставить меня на ноги и вернуть домой в хорошем самочувствии. Боюсь, у неё ничего не выйдет, если только она ещё и не мастерский гипнотизер, который бы мог стереть память обо всем, что произошло со мной за последние два месяца. И тогда, прощай Алекс и Сара Бейкер, прощай Миа и её приступы ревности, пока Киллиан и его мертвая подружка! Возможно, если бы не некоторые люди в наших жизнях, мы были бы счастливы...
В конечном счете, я вышла на свет. Было такое ощущение, будто бы я была взаперти тысячу лет и впервые за все это время удосужилась увидеть солнце. Я прикрыла веки и отвернулась назад, протирая руками глаза. Боже, как же хочется удрать отсюда, но куда? Кругом лес да и только... Когда же мои глаза привыкли к свету, я засунула руки в карманы своего чёрного пиджака и, опустив голову вниз, медленно прошла вперед. Неподалёку стояла толпа ребят, которые энергично беседовали друг с другом. Выглядели они странно, словно куда-то собирались идти: на их спинах висят рюкзаки, ноги в спортивной обуви, одеты в тёплые вещи. Что я могла пропустить за два дня? Может, все собираются по домам? О, это было бы чудесно, связи с последними не очень приятными событиями. Хотя мне так никогда не повезёт.
И тут повеяло холодом. Не в том смысле, что стало прохладно, ветер растрепал мои вьющиеся волосы, но и это было. Холодно от того, что я осознала неприятную правду – где бы я не находилась, всегда остаюсь одна. Это мое проклятье и мой дар. Вот смотришь на этих ребят и начинаешь завидовать. Им так легко находить друзей, общаться... Главное их отличие в том, что они этого не бояться делать, в то время как я ощущаю дискомфорт. Наверняка наверху что-то напутали и сделали меня человеком, а должна была родиться, например, котом или тигром... А что, думаю, я была бы неплохой тигрицей.
— Смотрите-ка, наша Рапунцель наконец-то спустила свои волосы, - смеётся со спины какой-то парень. Немедленно поворачиваюсь на издевку, тем самым застав перед собой Грегори, Пак Со Хена и Людмилу. Одна моя сторона рада была их видеть, вторая же ощущала тот самый дискомфорт. Во-первых, мне было стыдно перед друзьями, во-вторых, я не хотела им ничего объяснять и рассказывать, так как молчала о секрете Киллиана, в-третьих, там где ребята, там и Миа, с которой мои отношения были подорваны, а сейчас, даю голову на отсечение, все только хуже.
Мои глаза мигом заморгали и устаивались на землю. Не представляю, что и говорить. Просить прощения? Нет, «прости» принадлежит другому человеку. Мои очки сползли на кончик носа, потому, когда я подняла свой взор на друзей, они стали «невидимыми». И это хорошо, ибо сейчас я слишком труслива, чтобы смотреть им прямо в глаза. Говорят, глаза не лгут. Но интересно, на людей с плохим зрением это действует?
— Раз ты вышла на свет, значит, есть улучшения, - подвела со смешком итог Лу, поправляя на голове серую шапку с помпоном. Её парень шмыгнул носом и неловко кашлянул, а молчаливый Со Хен изучающе оглянул меня с ног до головы. О, как хочется сквозь землю провалиться, не то иначе я взорвусь!
— Ладно, неразговорчивая ты наша, идём к остальным, - Грег приобнимает блондинку и кивает в сторону толпы подростков, — в этом году мы точно утрём носы Джеймсу и его команде.
Понятия не имею о чем шла речь, но неловко кивнула налепив на лицо слабую улыбку. Людмила хлопнула меня по плечу и своим взглядом как бы сказала: «Все хорошо».
Но это неправда.

* * *
— Итак, объясняю правила! - громко и властно крикнул Аларик, осматривая поочередно каждого подростка вокруг себя.
По пути в какую-то чащу леса, где можно с легкостью потеряться, особенно тем, кто здесь впервые, ребята объяснили, что сегодня мы будем играть в «Прятки». Прятки? Я забросила эту игру в лет двенадцать. Конечно круто вновь окунуться в детство, но черт возьми, этим людям по семнадцать-восемнадцать лет, а Джойс и Аларик вообще совсем старики для этих игр. Однако вслух свое мнение об этом я не решила высказывать. Разве оно кому-нибудь нужно?
Смотрю по сторонам. Кругом деревья, в основном хвойные. Небо пасмурное: облака стоят на месте и не решают шелохнуться, ибо ветра нет вообще, а воздух тёплый. Даже душно.
Между Алариком и Джойсом стоят два отряда. Наш, Второй, стоит слева. Все внимательно слушают руководителя, терпеливо ожидая сигнала, чтобы наконец начать игру. Рядом со мной стоит Грег. Он будто защищает меня от кого-то. Возможно, от Мии, которая сидит на старом, покрытом мхом бревне вместе с Людмилой и девушкой в красной шапке.
Строгий голос старшего вожатого вернул мои мысли на землю. Я встрепенулась.
— Правила просты. Две команды, а в нашей ситуации, два отряда должны, найти спрятанный предмет своего противника, в этот раз, платки, - у Первого отряда синий, у Второго красный. В данный момент, ваши вожатые, Киллиан и Джеймс, надёжно прячут их где-то в лесу. Киллиан прячет платок Первого отряда, а Джеймс, следовательно, Второго. Задача состоит в следующем: найти спрятанный предмет. Как только в ваших руках окажется платок, сразу давайте сигнал. Для этого мы вручили каждому из вас свистки, - я машинально хватаюсь за красную веревочку на шее, — если кто-то вдруг заблудится или поранится, или ещё что-то важное - свистите три раза и никуда не уходите. Повторяю, три раза. Побеждает тот отряд, который найдёт платок противника первее.
В эту секунду из ниоткуда, смеясь, выбегают два парня. Сегодня они были одеты в официальные наряды вожатых. Блондин толкает второго в сторону, и тот начинает звонко смеяться. По спине прошёлся холодок...
— Парни, вы как раз вовремя, - сказал Аларик и похлопал их по спине, когда молодые люди подошли ближе.
Дальше происходит следующее. Мимолетный взгляд брюнета проходит по моему лицу, и я чувствую удар под вздох. Он делает вид, что меня не существует... Черт, как холодно и зябко. Духота пропала, теперь я ощущаю холодное дыхание безразличия. Любовь - как спиртной напиток - сначала тебе хорошо, а затем очень горько. В груди замерло сердце, а затем оно мгновенно заледенело и оттаяло, обратившись в слякоть. Не верю... Киллиан сделал вид, что меня нет, что я - никто для него. Надо было сидеть взаперти, в неведении. Порой лучше не быть в курсе событий, иначе вскоре можно об пожалеть.
Парни кивнули главному вожатому и каждый прошёл к своему отряду. Боже... нас разделяют какие-то метры.
— На все про все у вас два часа, друзья! - сказал Аларик и уставил свой хмурый взгляд на секундомер. — Один... два... три! Вперед!
В эту секунду раздаётся оглушительный свист, и все мгновенно разлетелись по сторонам, подобно опавшим листьям на асфальте во время сильного ветра. Грегори и Людмила, держась за руки, рванули вперёд, откуда минуту назад выбежали вожатые. Логично. Азиат, Миа и плюс София буквально полетели направо, что-то громко обсуждая. Моя малознакомая Шарлотта вместе с Джеймсом, с которым у неё, как говорят некоторые, отношения, побежала на юг. И лишь одна персона, чьи ноги пустили корни в почву, стоит столбом и не может пошевельнуться. Просто нет на это сил. И этот человек, конечно же, я. Во-первых, меня давила обида, по вине которой мои щёки принялись пылать ярким пламенем, поскольку осталась я одна. Все, все, все разделились на группы и только одна Кит осталось с носом. И ещё, это нормально, что я говорю о себе в третьем лице или это признаки шизофрении? Боже! Что за бред я несу?
Оглядываюсь из стороны в сторону. Место, где ещё пять минут назад была толпа подростков, теперь безлюдно. Лишь Джойс и Аларик проходят куда-то в сторону, с интересом обсуждая ход игры и делая ставки. Например, Аларик считает, что победа достанется Джеймсу, объясняя свое предположение тем, будто у блондина хорошо развита выносливость. Джойс же ставит свои двести баксов на наш отряд, поскольку, как говорит тот сам, Киллиан хорошо знает лес и у парня неплохо с логикой. Гм, он мне начал нравится...
Ладно. Выдохнув, поправив очки на носу и засучив рукава верхней одежды, я быстрыми шагами поплелась на запад. Почему на запад? Ну, потому что на ум пришёл мультфильм «История игрушек», а затем перед глазами всплыл шериф Вуди, а где бывают шерифы помимо малозаселённых, дождливых городков Америки? Верно, на диком западе. Следовательно, слово «запад» стал для меня сигналом. Поэтому, в данный момент, находясь в полном одиночестве, так сказать, ближе к природе, я шаг за шагом направляюсь все время вперёд. Ведь, если идти все время вперёд, то можно куда-то и добраться? И лишь изредка заглядываю под булыжники, старые пни и бревна, с опаской всматриваюсь в темные дупла и на ветки деревьев. Вообще-то, мне совершенно все равно на этот чертов платок и победу. Я из тех людей, которые больше предпочитают участие, а не выигрыш. Тем более, вознаграждения нет, хоть и Аларик настаивает на обратном. Да, конечно, в прошлый раз, когда мы убирали лагерь, он тоже обещал сюрприз, ну и где он? Одурачили, впрочем, как всегда.
На небе, тем временем, затянулись чёрные тучи, грозящие выпустить на нас свои опасные огненные языки. И это очень некстати, поскольку я жутко боюсь грозы... Вообще-то, в детстве мне приходилось прятаться под кроватью и затыкать уши, чтобы хоть как-то успокоить себя.
Стало темнее. Птицы, что недавно звонко и мелодично щебетали, перестали петь. Лес будто вымер. И складывается такое ощущение, как будто я прохожу какой-то квест на выживание. Где все? Почему они меня оставили? В конце концов, останавливаюсь и даю себе время передохнуть, собраться с мыслями. Кажется, я заблудилась. Кругом полуголые деревья, желто-зелёная трава и кусты с черёмухой. В это мгновение в память врезаются обрывки первого моего дня в лагере, когда по дороге ребята рассказывали о фауне этого места. Возможно, прямо сейчас меня выслеживает рысь... или змея ползёт по земле. Думая об этом, мои глаза смотрят под ноги, безумно бегая туда-сюда. В груди все загорелось. Боже, в какой я ситуации: кругом лес, не знаю свою геолокацию и вот-вот обещает пойти дождь. Уже в дали слышен гром. Просто класс!
Вытряхнув из головы пессимистические мысли, натянув глупую улыбку «все окей», я энергичными шагами решила отправиться налево, только лишь ради разнообразия. Если повезёт, быть может, кого-то встречу, если же нет, значит стану американской версией Маугли.
Спустя, наверное, минут шесть, я дохожу до какой-то поляны вырубленных хвойных деревьев. Здесь повсюду растут папоротники и маленькие ромашки, на которым обычно ползут муравьи. Замираю. Время будто остановилось. Краешком уха улавливаю чей-то голос, он все ближе и ближе, ближе и ближе... В мыслях одно: «Ура, это мое спасение!», но, надо было видеть мое пораженное лицо, когда передо мной появился Киллиан Джонсон с палкой в руке. Он замечает меня и резко останавливается, с непонятной эмоцией поглядывая прямо мне в глаза. Расстояние между нами пять шагов. Пять, черт побери, шагов. Но больно осознавать, что не эти пять шагов наше препятствие, а мой ужасный поступок. Внутри все мгновенно сжалось, а грудная клетка подверглась ноющей боли, от которой у человека начинается лихорадка. И дышать стало так трудно, что приступы астмы по сравнению с этим - какая-то ерунда. Почему мне так страшно? Он ведь простой человек, не убийца или маньяк, но страх такой сильный и парализующий, что в мыслях появляется безумие, а на лице непонятная гримаса. Мне хорошо известно, я обязана попросить прощение, снова... Однако губы плотно сжаты, будто их запечатали. И как бы я не старалась, слова не вылетали изо рта. Мы просто стоим уже минуты две и пялимся друг на друга, думая, что же сказать и стоит ли вообще? Я в мышеловке, осталось подождать, когда она захлопнется...
Выпустив из лёгких воздух, хочу было произнести долгожданные слова, как тут брюнет срывается с места и идёт в правую сторону от меня, сложив одну руку в кулак, а другой, палкой разрезая воздух. Сердце попятилось в пятки и замерло. Боже мой, он бежит от меня! Бежит, только чтобы не слышать и не видеть меня. От этого факта становится ещё больнее, и эта боль, придает мне силы, стимулирует. Недолго думая, подбегаю к Киллиану со спины и хватаюсь за его руку, повернув парня к себе всем массивным телом. Тот даже не успевает моргнуть. И теперь, когда «пять шагов» перестало существовать, когда расстояние между нами сократилось и сердца забились в унисон, я подняла уверенный взор на брюнета и установила с ним зрительный контакт, от которого волосы вставали дыбом. Пусть снаружи я выгляжу очень уверенно, но внутри все горит и переворачивается наизнанку.
— Мы должны поговорить, - чеканя каждое слово, говорю негромко я и сглатываю ком в горле.
Наверное, за всю жизнь мне не доводилось испытывать столько волнения, как сейчас... В глазах Киллиана загорается огонь. Пусть это и его лицо, но я совершенно не узнаю парня. Вожатого словно заменили, он чужой для меня. Не хочется в это верить.
— Нам не о чем разговаривать, - парень отворачивается и хочет уйти, но моя реплика его останавливает:
— Бежать вечно не получится, ты это прекрасно понимаешь, Киллиан. Поговорим здесь и сейчас, чтобы навсегда закрыть эту тему!
Брюнет стоит ко мне спиной ещё некоторое время, затем выдохнув, нехотя разворачивается лицом, играя скулами. Неужели я так ему противна?.. Все чувства забыты? Да, все таки правда много чего стоила. Я совершила огромную ошибку... Но не позволяй одной оплошности рушить всю свою жизнь. Стоит помнить об этом.
— Я тебя внимательно слушаю, - кивнул брюнет.
Этот разговор я репетировала все эти два дня, но за долю секунды монолог просто-напросто выветрился из головы, оставив меня ни с чем. Господи, как же страшно... В горле запершило и стало трудно дышать, однако, я нахожу в себе силы говорить. Мне дорог Киллиан, а ради такого человека, я готова на многое. Вновь начинаю свою считалочку. Один...
— Мне искренне жаль, что все так вышло. Я поступила неправильно и некрасиво, признаю это, но только из-за того, что жутко переживала за тебя! - быстро начинаю балаболить. — Я жила с мыслями помочь тебе отпустить прошлое, хотела уберечь тебя от страданий, но сама принесла тебе много боли. Киллиан, прошу пойми, я рылась в твоих вещах не для того, чтобы навредить, а чтобы помочь. Ты дорог мне... Прости.
Два... три... четыре...
Вожатый поглядел хмуро на небо и прищурил глаза, будто мои слова пилят его голову. Он явно не хотел слышать мой голос или просто я ему неприятна. Не знаю. В последнее время мне не удаётся понять его на сто процентов. Он как книга, страницы которой наполовину пусты.
— Это все? - поднял одну бровь парень.
Господи, если я сейчас же что-то не предприму, он уйдёт. Пять... шесть...
— Нет. Я хочу... - семь... — хочу выслушать тебя. Расскажи мне, что ты сейчас чувствуешь, я помогу тебе.
На мое предложение Киллиан рассмеялся. Ну, мне хотя бы удалось его рассмешить, уже хоть какое-то дело. Но это не смех радости или счастья, а саркастическая усмешка. Прикусываю нижнюю губу. Восемь... девять...
— Если это все, то я ушёл, - он в очередной раз разворачивается.
Десять... Нет, нет, нет! Как же хочется выкрикнуть «вернись ко мне». Как же хочется обнять его, поцеловать! Горько осознавать, что тот, кого ты любишь, уходит, и ты не в силах его остановить. Прошлое не вернуть и не изменить. На глазах выступили слезы, отчего картинка уходящего Киллиана стала нечеткой. Я готова упасть на холодную землю и громко зареветь от безысходности. Но пока на кусочки разбитая душа требует опустошения, я глубоко выдыхаю и иду вслед за брюнетом. Не прощу себе потерять и его.
— Хорошо, тогда я буду идти за тобой, как твой хвостик, - громко произношу я, когда достаточно близко добегаю до Киллиана. Парень останавливается и тяжело вздыхая, смотрит на меня взглядом «надоела». Что ж, буду липучкой.
— Хватит, Кит. Достаточно. Уходи... пожалуйста, уходи.
И пусть его губы произносят эти колике слова, глаза парня говорили об обратном. Это нечто странное... В его «уходи» я слышала отчётливо «останься».
— Нет. Ты не заставишь отказаться от тебя. Буду ходить с тобой, пока не простишь меня, - ставлю точку я и складываю руки на груди.
Посмотрим теперь на ход брюнета. Но тот лишь закатывает глаза и идёт вперёд, недовольно вставив:
— Твоё дело.
И с этой секунды начались наши приключения.