Я откидываюсь назад и жадно вдыхаю воздух, пытаясь сориентироваться. Тэхен пользуется открывшейся возможностью и наклоняет голову, покрывая поцелуями мою обнаженную ключицу.

Хорошо получается. Подозрительно хорошо.

— У тебя вошло в привычку соблазнять девушек в библиотеках или это в новинку? — я хочу, чтобы слова прозвучали как шутка, но уверена: он слышит тревогу, просачивающуюся сквозь голос.

Тэхен в последний раз целует меня в основание шеи, прежде чем выпрямиться.

— Нет, — говорит он, затем исправляется: — То есть, я соблазнял девушек, но никогда в библиотеке. И происходящее сейчас — не какой-то план. Мне действительно необходимо сдать работу в понедельник, еще этот дурацкий гребаный бандаж, — он поднимает поврежденную руку и опускает ее. — Настоящий ад. Я растянул запястье во время летней тренировки. Это не просто просьба о сочувствии.

Я наблюдаю за ним прищуренными глазами.

— Просто растянул?

— Упал на нее.

— Хм. Повреждение кажется довольно серьёзным.

— Тренер, — напряженно говорит Тэхен. — Возможно, слишком остро отреагировал. Он не хочет, чтобы я пропускал больше игр, чем необходимо.

Я поджимаю губы, вспоминая, как он грубо обращается с командой соперника на баскетбольной площадке. Слова вылетают изо рта прежде, чем я успеваю их обдумать:

— Уверен, что никого не ударил?

Тэхен вздыхает и откидывает голову назад, поднимая глаза к потолку.

— Предполагаю, ты знаешь, кто я.

— Да, я не хожу на вечеринки, но это еще не значит, что полностью оторвана от всего происходящего в этой школе.

— Ты когда-нибудь была на моем баскетбольном матче?

— Нет, но смотрела видео, на котором ты сломал нос тому парню в прошлом году.

Тэхен морщится.

— Не самая лучшая моя идея. Хотя мудак сам напросился.

— Что он сделал?

На мгновение он кажется удивленным — как будто ожидал, что я буду проповедовать о том, что насилие никогда не будет решением.

— Он сказал то, чего не должен был.

— Тебе?

— Нет. Моему товарищу по команде. Чонгуку.

— О, — я хмурюсь. — Ну, тогда ты облажался, Ким.

— Действительно?

— Ага. Стоило бы нанести еще как минимум три удара, прежде чем судьи удалили тебя с игры.

Тэхен выдает слегка застенчивую улыбку, которая творит ужасные вещи с моими внутренностями. Его здоровая рука опускается мне на плечо. Интересно, знает ли он, что я чувствую электрические разряды удовольствия каждый раз, когда подушечка его большого пальца касается ключицы.

— Кажется несправедливым, что ты знаешь мое имя, а я твое нет, — бормочет он.

До сих пор я не осознавала, что анонимность была одеялом комфорта. Конечно, могла бы сказать Тэхену вымышленное имя, но нечто в том, что я лгу ему, заставляет желудок скручиваться от чувства вины.

— Дженни, — тихо говорю я.

— Ну, Дженни, — шепчет он. — Прижимание к полкам — не инструмент для пикапа, если это то, о чем ты беспокоишься.

Я сдерживаю улыбку.

— Я так и не думала. Это был бы своего рода неудачный трюк. Не знаю, как ты смог бы по-настоящему привлечь девушку у книжной полки, имея только одно хорошее…

Единственное предупреждение, которое я получаю, — это озорной огонек в темных глазах Тэхена.

А потом он обхватывает меня здоровой рукой за талию, под кардиганом и поднимает. Я издаю унизительный визг удивления и обвиваю руками его шею, одной хватаясь за волосы, а другой крепко сжимая в кулаке рубашку. Я не маленькая. И сложена не так, как героини, которых швыряют в спальнях и называют милыми или дерзкими. Несмотря на ширину плеч Тэхена и впечатляющий обхват его бицепсов, я немного боюсь, пытаясь ухватиться сильнее.

— Это была шутка. Я пошутила!

— А я нет.

Он ослабляет хватку. Я чувствую, как пальцы впиваются в бедро, достаточно сильно, чтобы причинить боль самым восхитительным образом. Может быть, даже появится синяк. Не знаю, почему мысль об этом приводит в трепет.

— Не урони меня, — предупреждаю я.

— Ты же в курсе, что я мог бы даже приседать, верно?

Упругий изгиб его задницы, прижатой к моим лодыжкам, является достаточным доказательством.

— Просто говорю.

Тэхен смеется, обжигая кожу горячим дыханием.

— Просто дай мне минутку. По крайней мере, позволь попытаться вести себя спокойно. Обещаю, что не уроню тебя, Дженни.

Мое имя в его устах снова вызывает желание. Тэхен, должно быть, чувствует это, поскольку делает шаг вперед, пока я не чувствую что-то твердое позади — книжную полку. Та прикручена к стене, поэтому я знаю: мы, вероятно, не сможем ее опрокинуть, но все равно кажется ненадежным быть прижатой чему-то, когда под ногами нет ничего.

Все это очень опасно.

— Что ты там говорила, — бормочет он. — О том, что я мог бы приставать к тебе, прижав к книжной полке? Поскольку, думаю, я более чем способен сделать это.

Я наклоняю голову, позволяя губам коснуться его уха.

— Докажи это, — шепчу я.

Тэхен не смеется, но в его груди раздается рокот — низкий и подозрительно похожий на рычание — прежде чем тот наклоняется вперед, чтобы снова поцеловать меня. На этот раз это не так нежно. Наши губы встречаются с голодом, от которого скручивает живот.

Он не может быть настоящим. Эта мысль крутится в голове, когда бедра Тэхена прижимаются к моим. Откуда взялся этот парень? Потому что было бы так чертовски невероятно — устроить с ним небольшую словесную перепалку, почитать любимые стихи, а потом стать прижатой к стене, и я не могу поверить, что прожила почти двадцать один год своей жизни, не испытывая подобных чувств. Мозг затуманивается. Мой мир рухнул: крепкое и теплое тело Тэхена, его руки, обнимающие меня, прижимающие ближе, в то время как рот…

Что-то с тяжелым стуком падает на пол слева от меня.

Я отшатываюсь от Тэхена.

Я, должно быть, сбросила ее с полки. Придется выяснить, откуда она взялась, чтобы Марджи не пришлось..

О, черт.

Марджи.

Определенно, прошло уже пятнадцать минут, а это значит, что есть очень реальный шанс того, что она поднимется сюда, чтобы переставить книги.

Я отчаянно хлопаю Тэхена по руке.

— Опусти меня, пожалуйста.

Он немедленно это делает.

Как только ноги оказываются на полу, я обхожу парня и оставляю между нами расстояние в несколько футов. Его здоровая рука опускается. Отсутствие тепла тела Тэхена напоминает о том, какой арктической становится атмосфера в этой библиотеке, но я сопротивляюсь желанию поплотнее закутаться в кардиган и зарыться. Я не буду прятаться. Не тогда, когда Тэхен стоит передо мной с розовыми щеками, припухшими от поцелуев губами, растрепанными волосами и ошеломленным выражением лица.

Я сделала это, — говорю себе. — Я испортила его.

Соседки по комнате закричали бы, увидев меня сейчас. Лиса и Розэ годами травили меня за то, что я домосед, разумный человек, мамочка в группе.

Но сегодня вечером? Я неузнаваема.

— Говорила же, — лепечу я со спокойствием, которого на самом деле не чувствую. — Я не боюсь.

Губы Тэхена дергаются.

— Справедливо.

Его голос низкий и хриплый, из-за чего я чувствую себя неуверенно. Но нужно быть более прагматичной. Я на дежурстве. Скоро может прийти начальница. И что дальше? Потеря девственности с парнем, которого я только что встретила в темном уголке единственной круглосуточной библиотеки Клемента?

Логика и рассудок — жестокие суки.

Я разглаживаю перед рубашки и прочищаю горло.

— Мне действительно пора возвращаться к работе. Но если пройдёшь к стойке регистрации, могу помочь зарезервировать эту книгу.

Я делаю шаг назад. Тэхен улыбается, но это немного похоже на гримасу.

— Встретимся внизу, — говорит он. В ответ на мой любопытный взгляд, парень указывает на промежность своих брюк. Освещение тусклое, его джоггеры черные, но я улавливаю очертания впечатляющей эрекции, проступающей сквозь ткань.

— Мне нужна минутка.

— Ой. О, точно.

Такое чувство, словно я должна сказать что-то еще, нечто, способное признать серьезность произошедшего — но в голове слишком много мыслей. Даже не знаю, с чего начать.

Я не оглядываюсь, покидая стеллажи, поскольку, если сделаю это, есть хороший шанс того, что побегу обратно, чтобы закончить начатое.

На верхней площадке лестницы я колеблюсь, прежде чем свернуть в коридор и броситься в женский туалет. Девушка, которая смотрит на меня в зеркале над рядом раковин, незнакомка — широко раскрытые глаза, розовые и припухшие губы. Сдавленный смех клокочет в горле. Должно быть, это сон. Я целовалась с Ким Тэхеном. В библиотеке. Во время смены. После какого-то (очевидно, очень эротичного) чтения Элизабет Барретт Браунинг.

Что теперь делать? Типа, я должна пригласить его потусить? Ходит ли Ким Тэхен вообще с кем-нибудь на свидания? Или это станет обычным делом — его посещение библиотеки во время моих ночных смен и миллион разных способов осквернить каждый раздел? Возможно, слишком самонадеянно с моей стороны. Может быть, это было странное, одноразовое занятие. Момент страсти, над которым мы посмеемся, прежде чем разойтись.

Не знаю, что будет дальше. Я потеряла нить гребенного сюжета.

Руки дрожат, когда я протягиваю руку, чтобы открыть кран и промокнуть ледяной водой разгоряченные щеки. Проходят минуты — не знаю, сколько точно, поскольку у меня нет с собой телефона, — но тело, кажется, не хочет остывать.

Нужно встретиться с Тэхеном у кассы.

Так почему же ноги не двигаются?

— Черт, — говорю я вслух. Слово эхом разносится по ряду пустых туалетных кабинок. Я снова встречаюсь взглядом со своим отражением в зеркале и с поразительной ясностью осознаю, что Тэхен, возможно, был прав.

Может быть, я трусиха.

Собравшись, наконец, с силами, чтобы выйти из туалета, я спешу вниз по лестнице и направляюсь прямиком к кассовому аппарату, плечи сгорблены от стыда. Марджи вернулась, перекладывает книги на одной из маленьких тележек на колесиках, которые мы используем для перестановки.

Никаких признаков Тэхена.

— Печать прошла нормально? — спрашиваю я.

Марджи кивает.

— У бедного парня с утра ярмарка вакансий, а он не мог придумать, как правильно заполнить поля в резюме.

Я сочувственно хмыкаю.

Марджи уходит с коробкой восточноазиатской литературы, которую хочет переставить на витрину на другой стороне атриума. Я осматриваю залитые лунным светом столики в поисках кареглазого баскетболиста, а затем осторожно открываю базу данных кассовых сборов библиотеки на компьютере.

В системе появилась одна новая запись: шесть минут назад Ким-запятая-Тэхен ознакомился с антологией Энгмана.

Я откидываюсь на спинку стула, воздух из легких выходит с тяжелым свистом. Он ушел. Ушел, а я спряталась в ванной как трусиха.

Если бы хотел, — шепчет голос в голове, — он бы остался.

Но Ким этого не сделал.

На самом деле, наверное, это к лучшему. Было бы неловко встретиться при ярком свете флуоресцентных ламп и попытаться притвориться, словно мы не пытались сорвать одежду друг с друга. И было бы мучительно вести светскую беседу, когда обнаружили, что, как только исчезло волнение от пребывания наедине с представителем противоположного пола в тускло освещенном углу библиотеки, у нас двоих нет ничего общего. Я до сих пор ничего не знаю о Ким Тэхене — кроме того факта, что он неприлично высокий баскетболист, ненавидящий уроки английского и у которого рот создан для поцелуев.

Он, вероятно, не вспомнит моего имени к следующей пятнице. Я буду просто еще одной безумной историей, которую он расскажет товарищам по команде за партией в пив-понг или в раздевалке после тренировки. Потому что именно так и поступают мужчины, не имеющие отношения к литературе: разочаровывают.

Поэтому, на самом деле, я должна быть благодарна, что он ушел, не попрощавшись. Еще плотнее закутываясь в кардиган, я тянусь за «Принцессой мафии», все еще лежащей на столе. Обнаженный торс на обложке словно издевается надо мной. С тяжелым вздохом я наклоняюсь и убираю ее в рюкзак.

На сегодня с меня хватит романтики.