Растерявшись от подобного заявления, я удивленно вскинула брови, а после задорно улыбнулась. Отсев подальше от парня, я подняла на кровать ноги и села в позу йога. С интересом посмотрев на улыбнувшегося Хелланна, я подалась к нему и задала тот самый вопрос, которого он сейчас так ждал.

-И о чем же?

-Думаешь, что все эти книги – лишь декорация. Прикрытия для тайного хода, - доверчивым шепотом сказал Кайн. Прыснув от смеха, я прикрыла рот рукой и весело улыбнулась. Губы Кайна тоже расплылись в широкой улыбке. –Разве я не прав?

-Нет, - хохотнула я. –Я думала, что ты, наверное, очень умный, раз прочитал все эти книги, - озвучила свои недавние мысли.

-Я не все читал, - признался парень. –На полке рядом с кроватью есть пара книг, которые я купил не так давно, и прочитать еще не успел.

Какое-то время мы просто сидели друг напротив друга и глупо улыбались. Что скрывалось за этими улыбками? Я скрывала страх. Страх перед этим ужасным роком нашей семьи – погибать от рук каких-нибудь ублюдков, которые жаждут скрыть что-то от мира. Я скрывала растерянность –мне так и не предоставили возможность разобраться в себе и своих чувствах. Я скрывала трепетную радость, от которой приятно сжималось сердце и щекотало где-то в области солнечного сплетения, пока что едва ощутимо, но довольно назойливо. Радость от того, что Кайн больше не злился на меня, от того, что он так искренне улыбнулся мне, от того, что он жив. Просто потому что он был рядом. Поймав себя на этой мысли, я смутилась и опустила взгляд.

Что скрывала улыбка Хелланна? Может, это тоже был страх? Или разочарование во мне? Может это была злость или благодарность? Что он чувствовал, о чем думал? Чего хотел в тот момент?

Не успела я озвучить ни одного из этих вопросов, как в дверь постучали, очевидно, лишь для того, чтобы привлечь наше внимание, даже не для приличия, поскольку она так и оставалась открытой нараспашку. Элин держала в руках небольшую кастрюлю с холодной водой. Через ее плечо было переброшено небольшое белое полотенце. Дойдя до кровати, она поставила это на неприметную тумбочку, стоявшую у изголовья, и снова выбежала из комнаты.

-Она пошла за чаем, - зачем-то сказал Кайн. –Шиповник со смородиной. Не самые мои любимые ягоды, - поморщился он. –Элин жуткая противница таблеток и всего, что связано с химией и не-природными-лекарствами. Вот и поит меня всякой гадостью.

-У вас нет никаких таблеток?

-Есть, - прикрыв глаза, Кайн откинул голову назад и прижал ее к стене. От этого его кадык стал виден еще отчетливее. –Они в моей тумбочке. Я прячу их от сестры, и когда совсем все плохо, пью их. И ей подмешиваю в ее чаи. Уверен, она об этом знает, но делает вид, что верит в нашу чистую от таблеток жизнь, - он слабо улыбнулся. –Упрямая. Даже если знает, что не права, все равно не признает этого.

-А зачем вода с полотенцем? Если болит голова, не лучше ли выпить обезболивающее?

-Это чтобы температуру сбить, - удивил меня Кайн. –Знаешь, есть такой метод лечения. Не скажу, что он действенный, но все же работает. Скажем так, он куда интереснее, а в некоторых случаях я бы даже сказал – интимнее, чем обычная таблетка.

-Правда? – задумчиво протянула я. К этому времени Элин уже успела подняться с чашкой ароматного чая. И судя по тому, как сморщился от этого Кайн, он его действительно не любил.

-Малин, я приготовила тебе гостевую комнату. Там тепло, так что одного одеяла должно хватить. Но если вдруг замерзнешь, на тумбочке лежит второе. Если нужен свет – выключатель справа от двери. Иди отдыхай, я же вижу, что ты устала. У тебя глаза слипаются. Я позабочусь о брате, так что не волнуйся, - сказала девушка, подойдя к кровати. –Я и тебе сделала чай, он стоит в гостевой комнате. Кстати, как ты себя чувствуешь? Если станет плохо, иди сюда, мы что-нибудь придумаем. В конце концов, вызовем врача.  

-Спокойной ночи, - благодарно улыбнувшись, я поднялась с кровати и в полной мере ощутила вновь накатившую усталость. Когда я выходила из комнаты, я бросила прощальный взгляд на Кайна, провожавшего меня взглядом, и ободряюще ему улыбнулась.

Когда я дошла до комнаты, уже не стала включать свет. Все, на что мне хватило сил, это дойти до кровати, выпить половину чая с шиповником (кстати, он оказался довольно приятным с легкой кислинкой) и уснуть. Я не смогла даже сосредоточиться на мыслях и вопросах, ответы на которые должны быть найдены мной в ближайшее время. Например, в каких отношениях Кайн был с моей мамой? Как хорошо они знакомы? Кто пытался убить Кайна? Его тятя? Значит, теперь в опасности была и я лишь потому, что спасла его? И многие другие, до которых мой полусонный мозг уже попросту не добрался.

***

Пустой темный коридор, в который проникал лишь тусклый свет уличных фонарей. Он хорошо отражал  внутреннее состояние – глубоко внутри меня тоже было мрачно и холодно. За дверью, к которой я прижималась спиной, не решаясь войти, слышались всхлипы и отчаянные рыдания. Кулаки сжимались от бессилия, ноги подрагивали от усталости, а глаза щипало от горьких слез, намочивших щеки и нос. Но я не могла позволить себе заплакать вслух. Тогда маме будет еще хуже, она расстроится еще сильнее. Она не любила, когда я плакала.

Оттолкнувшись от двери, я медленно поднялась на второй этаж, как никогда ощущая пустоту нашего дома. В нем было слишком много места, он стал темным, словно померк. Он стал как будто чужим.

Войдя в комнату, я включила настольную лампу, взяла чистый лист бумаги, и принялась строчить послание в никуда, давясь слезами и жалостью к самой себе  и своей маме. Это письмо было тем спасительным жилетом, который помог удержаться на поверхности, не скатиться в пучину истерики, не утонуть в море боли, волны которого раз за разом захлестывали меня с головой, но почти сразу отступали. Это письмо было чем-то вроде признания самой себе и моему невидимому собеседнику, который должен был разделить со мной все эти ужасные чувства.   

«Привет, это снова я. Я не писала тебе писем уже два месяца. Извини. Просто боялась, что они не дойдут. Хотела рассказать тебе все сама. Хотела увидеть твое лицо. А еще я хотела обнять тебя. И все еще хочу.

Я не буду отправлять тебе это письмо. Ты не подумай, это не только из-за того что я не знаю, где ты живешь. Просто я не хочу, чтобы ты расстраивался когда прочтешь его. Это очень тяжело. Если бы ты был рядом я бы могла поплакать. И я плачу. Только никто этого не видит. Никто больше меня не утешает и не гладит по голове. И не говорит, что я сильная и со всем справлюсь. Потому что это делал только ты. Но я же сильная, да? И я справлюсь. Ты же мне говорил это, значит это правда. Я буду сильной. Я буду как ты.

Хотя я подумала, наверное, у меня не такие плохие новости. Для тебя. Сегодня папа с мамой снова сильно поругались. Она опять плачет. Он ушел, сказал на прощание, что если увидит тебя, передаст от меня привет. Думаю, вы скоро увидитесь. Только возвращайтесь поскорее, а то теперь некому отправлять тебе мои письма. Пусть даже я их не писала. Но ты же должен знать, что у нас происходит, правда? Ты же хочешь это знать? Нам много надо будет рассказать друг другу, когда вы с папой вернетесь домой.

Когда я пишу тебе мне становится легче. Как будто я чувствую твою поддержку даже на расстоянии. Но мне все равно мало. Хочу, чтобы ты обнял меня! Хочу, чтобы ты приехал! Хочу, чтобы папа не уходил!»

Я бросила ручку, и сложив на столе руки, уронила на них голову. Я не знала, как успокоиться. Не знала, как перестать плакать, не знала, как мне с этим справиться. Папа выглядел таким печальным, когда уходил, он был так расстроен. А в его глазах… Эти переполненные решимостью и болью глаза я никогда не смогу забыть.

«Береги маму, хорошо?» -  потрепав меня по волосам, попросил папа. «Теперь ты ее главная поддержка. Будь ей опорой. Не расстраивай ее, учись хорошо и стань хорошим человеком».

«Пап, не уходи», - едва сдерживая слезы, захныкала я, сильно сжав его руку.

«Мне надо ненадолго выйти, солнышко, - он погладил меня по щеке, - Может, я встречу Майлса. Я передам ему, что ты… - папа сглотнул, - Что ты очень скучаешь. Что мы все по нему скучаем. Не забывай писать ему письма, ладно? И мне пиши. Когда я вернусь, я прочитаю все-все».

«Все?» - на всякий случай переспросила я.

«Да. И еще… если я задержусь в той стране слишком долго… пиши мне чаще. Пиши, когда пойдешь в университет. Пиши, когда решишь, кем будешь. Пиши, когда найдешь свою любовь. Обязательно пиши, когда у тебя будет свадьба. Я на нее обязательно приду».

«Я не буду выходить замуж! Я дождусь, когда вы с Майлсом вернетесь. И познакомитесь с тем, кто мне понравится. Хочу, чтобы мы все были друж…»

***

Проснулась я резко. И возвращение в реальность было болезненным. Еще пару минут я лежала с закрытыми глазами, чувствуя, как по щекам скатывались слезы. От этого сна на душе стало пусто, будто ее и вовсе вынули из меня. На секунду мне даже показалось, что я начала задыхаться. Будто на грудь свалилось что-то невероятно тяжелое, и у меня просто не хватило сил, чтобы сделать вдох. Несколько секунд, и я снова дышала. Отрывисто и сбивчиво, будто после пробежки.

Открыв глаза, я огляделась. Приятные бежевые обои, шкаф из светлого дерева, прикроватная тумбочка и небольшой стол – все, что было в гостевой. С трудом приподнявшись на локтях, я села и нащупала оставленную половину чая с шиповником. Залпом опустошила кружку, и на какое-то время мне даже стало легче. Сон постепенно стирался из памяти, эмоции начали утихать, как и боль, и клокотавшее в груди сердце начало успокаиваться.

Уже второй сон за эту неделю. Слишком часто.

Поднявшись с постели, я вытерла лицо, чтобы не было видно слез, и пошла в комнату Хелланна, чтобы проверить, не собирался ли он вставать, чтобы посвятить меня в свой план и отпустить домой. Но дойдя до нужной двери, которая оказалась открытой, обнаружила, что Кайн мирно спал на своей постели, а рядом  с ним, сидя на полу, спала его сестра. Ее рука лежала на его ладони, некрепко сжимая.

Тяжело вздохнув, я тихо подошла к ней, коснулась ее надплечья и осторожно встряхнула. Когда девушка недовольно открыла глаза, я предложила ей пойти отдохнуть.

-Я присмотрю за Кайном, можешь не переживать. Тебе сейчас самой надо поспать, будешь сидеть на полу – можешь заболеть. И кто тогда будет заботиться об этом аболтусе? Так что иди в свою комнату, я разбужу тебя к завтраку.

-Спасибо, - зевнула девочка, и плавно поднявшись на ноги, окинула брата теплым взглядом и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Я же неуверенно присела на кровать рядом с нашим больным, коснулась его лба, чтобы проверить температуру, и с облегчением вздохнула, когда не почувствовала никакой разницы между своей и его кожей. В том, что температуры у меня не было, я была абсолютно уверена.

Откуда Кайн знал мою семью? Он ведь знаком с моей мамой, наверняка, знал и Майлса. И даже моего отца. Уверена, они были хорошо знакомы, он был частым гостем в нашем доме. Иначе мама не обрадовалась бы ему как родному, иначе она не доверила бы ему меня.

Но она доверила. Почему она была так уверена в нем? И почему я никогда его не видела раньше? Я бы запомнила человека с таким необычным цветом глаз, однозначно. Может, и мне стоило довериться Хелланну, как и мама совсем недавно. Вряд ли он мог желать плохого нашей семье, если так бережно обращался с мамой, так ласково смотрел на нее, хоть и говорил как всегда бестактно. Но почему тогда он ненавидел моего отца?

Эти вопросы не давали мне покоя, и я не знала, как мне найти ответы. Едва ли Кайн согласился бы рассказать мне о его отношении к моему отцу – это тема была для него запретной. И разве я имела право заставлять его объясняться, когда сама запретила говорить со мной о Майлсе?

-Прости, - послышалось его бормотание. –Прости меня. Я не хотел… Это моя вина.

Интересно, что ему снилось. Точнее, кто. Перед кем он чувствовал свою вину?

Взяв его за руку, которая лежала поверх одеяла, я осторожно сжала ее и почувствовала, как Хелланн сжал мою ладонь в ответ, да столь сильно, что я невольно вздрогнула от неожиданности и кольнувшей боли.

-Мне очень жаль. Прости.

______________

Вооот, я вчера все напутала

В следующей главе будет "😏😍"
Шипперские сердечки будут ликовать)