Более всего на свете я ненавидел лицемерие.

Оно сквозило во взглядах тех, кто окружали меня. Я плохо помню мать и хотел бы забыть своего отца.

Но я слишком хорошо понимал эмоции, направленные на меня извне.

Чёрные силуэты без лиц, искаженные кривыми, хищными улыбками. В их суженных глазах читалось: чёрт возьми, зачем ты родился?

Я всегда был лишним для них. Я был испорченным драконом.

Неприязнь ко всему миру захватила меня. Я рос внешне, но внутренне оставался ребёнком, запертым в пустом замке.

Там, где прошло моё детство.

Они практически не навещали меня. Для них я позор семьи, позор рода драконов.

... И когда меня отправили в Тёмные чертоги - ничего толком не поменялось.

Всё вокруг было пропитано знакомым лицемерием. Разве что, отец... Он возненавидел меня с первого взгляда и, наверное, я даже почувствовал облегчение. Неприкрытая ненависть лучше разъедающих взглядов презрения.

Я верил в то, что все остальные такие же.

Мой брат. Драконы. И, конечно, девчонки с того отбора.

Меркантильные, алчные, бесполезные создания.

О какой любви шла речь, когда всё это мероприятие зависит лишь от драконьих инстинктов? Примитивная звериная тяга раздражала меня не меньше всего остального. Возможно, по той причине, что была мне недоступна.

Я не считал аморальными те издевательства, коими подвергал благородных девушек.

Они хотят приручить дракона, как домашнего пёсика? Тогда должны быть готовы к последствиям.

Мне нравились их злые слёзы и крики. В тот момент я чувствовал торжествующее злорадство и даже Чимин не мог меня переубедить.

Я не хотел признавать его братом и считал таким же лицемером. Чимин был любимым отпрыском тёмных, а я - досадной ошибкой, которая продолжала жить, несмотря ни на что.

В редкие моменты мне снились сны о прошлом. О том, как я прыгал со скал, надеясь, что внутренний зверь, всё же, однажды пробудится. Тогда мне казалось: это единственный способ получить признание.

Но всё заканчивалось одинаково: боль, треск костей и моё искореженное тело на бренной земле. Кровь перемешивалась с пылью, а я горько рычал, впиваясь сбитыми пальцами в камень и царапая его, что есть мочи. Чимин часто находил меня в таком состоянии и неизменно тащил в лазарет.

Но, даже я тогда не думал, что меня стоит лечить.

Зачем ты пытаешься показывать свою доброту? Просто брось меня, так будет лучше для всех.

Мне казалось: душевная броня крепка, не пробиться. А потом я встретил Дженни Ким.

Она... Представлялась мне апогеем всех лицемерных девиц. Вздорная, нахальная, ужасно упрямая. Я с упоением подумал, что она достойна моей ненависти, действительно достойна.

Потому что Дженни словно специально подбирала именно те слова, которые задевали моё нутро сильнее всего.

И тем не менее... Я не мог ненавидеть её полностью. Иногда я даже волновался, когда дурная девка попадала в рисковые ситуации.

В ней роилась какая-то безрассудность. Я стал замечать, что она искренне заботится о сестре, хоть и не хочет того показывать.

А ещё я видел, как она восторженно смотрит на моего брата. Отчего-то, злости стало немного больше.

... В тот день, когда мы вместе попали на Запретный остров...

Я точно знал, что ей здесь не место. Этот заговор был сплетен против меня, она лишь девочка, случайно попавшая под горячую руку.

И, сидя у костра... Я вдруг понял, что, впервые за долгое время, не один в этой звенящей, опасной тишине надвигающейся опасности.

Мои дальнейшие воспоминания мелькали урывками.

Её руки, толкающие меня в портал. Ясные, зелёные глаза, полные замешательства. Бледное лицо (когда лежала в лазарете). И запах... Как чудесно она пахла.

Только потом я понял, что инстинкты начали подводить меня. Когда впервые стал полноценным драконом, я, наконец, осознал: Дженни была мне дорога.

Она словно стала частичкой моего мира, моей сущности дракона.

Но меня это отпугнуло. Я чувствовал постоянное напряжение и замешательство. Я не понимал, когда это произошло?

В то время мы с братом начали общаться. Он многое объяснял мне, учил и направлял. Мы разговаривали с Чимином и о прошлом.

Уже потом, я понял: впустив в свой мир Дженни, я открыл двери и для других, которые терпеливо ждали моего принятия.

Я не мог её отпустить, но... Не хотел заставлять.

Вспоминая отца и мать, в отношениях которых не было ничего, кроме ненависти и принуждения, я сам желал искренне полюбить и чтобы она ответила мне взаимностью.

Но всё это я осознал лишь тогда, когда она сбежала. Помню, как рвал стены и разрушал всё, что под руку попадётся. В голове билась только одна мысль: «где она, где она, где, где?!».

Чимин стоял в проходе, скрестив руки на груди и мерно качал головой. Когда я, наконец, утих, он улыбнулся и сказал:

- Постарайся, брат.

И я приложил больше усилий. Найти её. Понять её. Быть вместе, просто попытаться быть вместе.

Дженни была... Странной. Милой. Привлекательный.

У неё громкий смех и живое личико.

У неё невероятно красивые глаза, такие чистые и искристые.

Я, чёрт возьми, безумно полюбил такую Дженни Ким, которая совершенно не умела врать, иной раз плохо выражала свои эмоции, но всё равно была искренней и ответственной девушкой. Хоть и с неуемной тягой к приключениям.

... В день, когда мы исполнили долг предков и защитили наш мир... Я думал о том, что не хочу умирать.

Я хочу жить.

Я имею право жить.

Беречь счастье рядом с ней, чтобы она всегда улыбалась.

Я хочу увидеть наших будущих детей и дать им то, чего никогда не было у меня: родительскую любовь.

Возможно... Возможно, именно эти мысли пробудили яркий свет Повелителя Жизни.

Мой мир сосредоточился в одном человеке.

Пожалуйста, открой глаза.