Денджи сам не заметил, как Аки стал для него божеством. Поначалу его раздражала идеальность Хаякавы: его дом был чист, даже несмотря на засранку Пауэр, сам Аки всегда был выбрит, опрятно одет и демонов он крошил также, как делал всё в жизни - надёжно и безупречно отправляя их в преисподнюю. Лишь сигарета в пальцах намекала: у этого, святого во всех остальных отношениях человека тоже есть порок. Но у Денджи это не считалось даже за детскую шалость.

Вскоре после знакомства с Аки он перестал обращать внимание на едкий дым, на горку окурков на балконе в пепельнице и на то, как пахла кожа его сенпая в тех редких случаях, когда он, хваля за хорошую работу хлопал Денджи по плечу. Вскоре после знакомства с Аки он готов был эти самые окурки глотать, слизывать, раскатывать в пыль, очищая наполненную ёмкость. Но Аки, конечно же, не требовал таких крайностей - он даже не требовал чистить его пепельницу наравне с остальной квартирой. Денджи сам вызывался и Хаякава угощал его после еженедельной уборки моти в кафе неподалёку. А Денджи уже и они не были нужны. Важны минуты наедине, наполненные чашками кофе - Аки держит ручку своими узловатыми пальцами и пенка оставляет лёгкий след на верхней губе, вишнёвым джемом - Денджи прокусывает рисовое тесто, на язык ложится кремовый сыр и начинка, слегка стекающая по подбородку (ведь иначе Аки не возьмёт салфетку и не проведёт ею снизу вверх, до краешка губ и не коснётся ею выступающего клыка), молчанием - не пустым и тянущим, а спокойным, неторопливым, выходным.

Хаякава будто не замечает, как вокруг него забавным щенком кружится подопечный. Да и самому Денджи кажется - он просто лучше знакомится со своим сенпаем, узнаёт его привычки, подстраивается под них. Ведь на работе важно понимать друг друга с полуслова, нет, даже с полувзгляда, читать по губам, по движению пальцев, ещё только задумавших "Кон". Но вскоре и Пауэр, чьи проницательность и эмпатия на уровне ученицы начальной школы намекает, что слишком уж Денджи зациклился на их сенпае.

Пока не появляется рядом Ангел-демон.

Теперь он вместе с ними пьет сок в кафе и уплетает за обе щеки панкейки, а Денджи смотрит, как Аки осторожничает, убирая с тонких губ остатки взбитых сливок. Хаякава аккуратничает - Денджи можно касаться безнаказанно, доступно, коснувшись Ангела-демона - поплатишься годами, и тонкая салфетка подрагивает в пальцах Аки, готовая порваться от натяжения, дать демону украсть время у Хаякавы.

Денджи эту жизнь любит. Она не раз его била под дых, но он готов прощать снова и снова боль от прорезающих тело бензопил. Потому что - вишнёвые моти. Потому что - Пауэр смеётся как ненормальная и тормошит его, пихая под нос пушистое тельце Мяукалки. Потому что - Аки устало гладит по спине после сложной битвы. Но появляется Ангел-демон и Денджи чувствует, что Аки остаётся всё меньше и меньше. В квартире, в кафе, в жизни.

Денджи думает: Хаякава не может его касаться. Денджи видит: их ладони сцепляются, разделённые латексной перчаткой. Денджи злится: Ангел-демон что-то шепчет на ухо Хаякаве, поглядывая на рыжеволосого парня напротив. Вот-вот бледные губы коснутся кончика уха и ноги с руками напрягаются, желая предотвратить бедствие. Хаякава кивает словам демона.
- Денджи-кун, хочешь помочь своему сенпаю?

***
Место ему незнакомо. Место пахнет пороком - сладковатым и одновременно безвкусным. От него язык покрывается тонкой пленкой безразличия и равнодушия, будто его обожгли слишком горячим чаем. Звуки из-за дверей всхлипывают, звонко отскакивают от барабанных перепонок шлепками, остаются позади неизвестными голосами. Полумрак распространяется не только по комнатам - по поджилкам Денджи, по коже Аки и Ангела-демона, ведущих в него, толкающих в дверь и завязывающих глаза.

Шорох одежды сменяется скрипом - надорванным, резким. Тишины не остаётся совсем - она раскидана по углам тихими вздохами и Денджи нервничает, не понимая, что происходит. К нему направляются шаги, он по звуку, по тому, как стопы давят в пол и отталкиваются от него, узнает Аки. У его носа - запах пропитанной никотином кожи. У его виска - тёплая рука, стягивающая повязку. Ещё мгновение - и он желает, чтобы она снова оказалась на его глазах, а сам он - дома, под тёплым светом ярких ламп, в наивной невинности.

На кровати перед ним - Ангел-демон. Затянутый в тонкую чёрную кожу. Но не везде - белые крылья так же топорщатся над спиной, и впереди, ниже пояса - полоска белой кожи. Денджи скашивает глаза - Аки, стоя сзади, сложил голову на свои ладони, устроившиеся на его плече. Денджи спиной ощущает странное. Взгляд замечает отсутствие пиджака и какой-либо вообще одежды вдоль по локтю. Хочется развернуться, выбежать из комнаты, вернуться в кафе, к привычному вишневому вкусу и разделяющей кожу Ангела-демона и Аки салфетке. Но Хаякава обхватывает оба запястья сзади своей ладонью и подталкивает Денджи вперёд всем телом, на котором ничего нет - острые плечи вдавливаются в голую грудь, а задница - в пах, ничем не прикрытый.

- Хаякава-сенпай...
- Ты же мне доверяешь, Денджи?

Ангел-демон перед ним опускается на колени. Скрипит своей второй кожей. Трётся щекой ниже пояса. Забирается пальцами под рубашку, к пряжке ремня.
- Не трогай! - голос срывается, становится выше.
- Я не задену тебя, Денджи-кун. Я просто хочу тебя подготовить.
Денджи не знает, к чему. Он лишь ощущает, какой Хаякава горячий. Так не должно быть. Хаякава повседневный - холодный, как горный ледник, он непробиваем и непотопляем как айсберг, раскроивший борта Титаника. Но от жара тела трещит теперь по швам защита Денджи. От губ на шее голос ещё больше истончается и язык Аки слизывает всхлипы.
- Я не хочу... - шепчет Денджи, заглядывая в тёмные омуты, где покоится демон-лис, улыбаясь своей кусачей пастью, го́лодно облизываясь, предвкушая.

- Тогда смотри, - отталкивает его Аки на кресло в углу, закуривая и выискивая что-то на тёмной стене. Рука находит тонкий флоггер, опробует его на второй ладони. Хаякава остаётся довольным красноватым следом на ней и возвращается к кровати. Ангел-демон стоит на ней на четвереньках и Аки гладит ладонью тьму покрывающей его кожи. Размахивается - в воздухе свистит рукоять - и Денджи видит, как прогибается Ангел-демон, как разъезжаются в стороны кожаные края на его ягодицах, открывая бледное пятно между ними, принимающее удар. Денджи вздрагивает. Ангел-демон стонет. Стонет каждый раз, когда раздаётся шлепок, когда он приходится на небольшую мошонку и член. Крылья распластываются в стороны, он будто распят и Денджи не может отвести глаз от контрастной картины, от смешения чёрного и белого.

Ему плохо. Ему очень плохо - образ сенпая надламывается, искажается в его голове. Аки всё так же спокоен и сосредоточен. Исключительно аккуратен и вдумчив. Но в его взгляде - голод. Желание, неутолимое пресными и блёклыми способами, что предлагает повседневность. Он отпускает шлепки заднице и спине Демона-ангела и смотрит на Денджи. Денджи, у которого плывёт сознание, скручиваются в тугой канат все органы, чьи пальцы царапают подлокотники, а горло забывает как дышать и конкурирует с Сахарой отсутствием влаги.

Денджи вскидывается, когда Хаякава прекращает удары, огибает кровать и, вытащив из-под подушки презерватив, натягивает его, глядя ему в глаза и вновь закуривая. Аки выдыхает дым. Проводит ладонью вдоль ствола. Отпускает - и головка пружинит о живот, пружинит в животе Денджи спиральками, скачущими по кишкам, толкающими кровь вниз.
Ангел-демон смотрит глазами с поволокой - приглашающе, обещающе, крылья прикрывают пах, но во взгляде ни капли стыда, только влажная похоть.

- Если хочешь отсосать мне - итадакимас! - Аки смотрит на Денджи и тут же глаза обращаются к Ангелу-демону. Денджи видит, как облизывается Ангел-демон, как язык скользит пока ещё только по губам - призывно, развязно - и не выдерживает. Поднимается с кресла. Делает несколько шагов. Падает на колени и упирается ладонью туда, где бьётся сердце демона, отстраняя его. Перед глазами - красноватая, набухшая головка. Он видит капли, выступившие и чуть размазанные по внутренней стенке тонкой латексной преграды. Склоняет голову и губы касаются горячей плоти. Аки резко выдыхает. Денджи не знает, что делать дальше.

- Не спеши, пройдись по низу, Денджи-кун, - шепчет Ангел-демон и Денджи почему-то слушается, ведёт кончиком языка по вене, чувствуя под ним твёрдость, гладкость резинки, губы целуют кончик и вновь замирают в нерешительности.

Когда сквозь жёсткие волосы просачиваются тонкие пальцы, он пытается отстраниться. Кожа головы ощущает латекс на ладони, но всё равно - страшно. Страшно, что просочится сквозь тонкую перчатку демонская сила и больше не будет - ни чая с моти, ни пинков Пауэр во сне, ни Аки - упругого и горячего под его языком. И от страха Денджи подаётся вперёд, царапает зубами ствол, так, что Хаякава всасывает воздух и стонет, стоит головке упереться туда, где глотка сжимается, не пуская её дальше.

Ангел-демон смеётся позади. Протягивает Аки ещё одну перчатку, поднимаясь и пока Денджи пялится на них снизу вверх, держа пульсирующий член за щекой, Хаякава, защитив руку, касается Ангела-демона там, внизу, где его кожа не покрыта чернотой. Содрогаются все трое от того, насколько близко́ к концу времени это прикосновение: край перчатки едва щекочет светлый пушок на лобке, придавливая его. Член ложится в большую ладонь Аки полностью, он движет пальцами вверх и вниз, смотрит в глаза Ангелу-демону и не смотрит на Денджи совсем, пока демон не надавливает вновь на его макушку.  Денджи не желая подчиниться, упирается ладонями в голые бёдра Аки, ёрзает коленями по полу, мычит, пока Хаякава сам не освобождает его, отталкивает его и давит на плечи Ангела-демона.

Денджи валится на задницу, на руки, пальцы которых всё ещё горячи от бёдер Аки под ними и видит, как легко и глубоко, в одно движение Ангел-демон насаживается на член Хаякавы. Почти задевает его носом, остановившись в паре миллиметров - выверенно, чётко, словно делал это уже десятки раз. Победоносно скашивает глаза, чтобы убедиться - Денджи не может ничего ему противопоставить. Ни навыка, ни властности, ни этой влажной и тягучей игры в горячо-холодно, в рулетку - самую изощрённую из всех возможных. Аки мокнет, дрожит, ругается и молится под его языком. Аки забывается, почти хватая красноватые пряди в момент разрядки.

Денджи же остаётся только смотреть. Смотреть и прощаться с тем, кто отдал себя во власть и ангела, и демона одновременно.