Улыбнувшись на прощанье товарищам офицерам и закинув рюкзак на плечо, я шагаю в кольцо портала, чтобы в следующий момент попасть в мамины объятья. В этот момент я перестаю быть воином, целителем, а становлюсь просто девчонкой одиннадцати лет. Потом, конечно, начнутся доклады и все то, что сопровождает военную службу, но вот сейчас я ребенок. Обнимая свою обретенную маму, просто забываю обо всем на свете.

С Грейнджерами разъяснилось, конечно. Гермиона, ожидаемо, родной дочерью не была, а бриты же... Девочка была статусным приобретением. За деньги. У тех же Уизли, кстати, которые исчезли полностью. По крайней мере, обнаружить их не смогли. В общем, фанфик оказался перекошенным и насквозь неправильным, хотя Дамблдора это не спасло — на территории посольства некромант как раз есть. И демонолог тоже, потому что никто рисковать не согласен, а от британцев мои соотечественники гадости ожидают ежечасно. Но это дело уже прошлое, ведь я дома.

Дом встречает меня ярким солнцем, дружескими объятиями и... острым нежеланием быть взрослой. Вдруг захотелось мне стать ребенком, но это не от меня зависит. А вот то, что зависит — сдать оружие, доложиться, получить положенное. За отличное выполнение задания царя-батюшки, значит.

— Завтра во дворец зовут, — информирует меня мама вечером, а я только вздыхаю. — Что опечалилась?

— Стать бы маленькой, — признаюсь я в думах своих. — Маленькой-маленькой, чтобы ты была и никакой войны.

— Вот оно как... — задумывается очень непростая женщина. — Я подумаю, как твоему горю помочь. Иди-ка ко мне.

Мама вроде бы простая женщина, прислуга, но на самом деле нет. Сдается мне, ее Марья Федоровна специально для меня пригласила. Ибо в маминой комнате шашка висит, георгиевской лентой увитая. И совсем не так она висит, как чужое оружие, а наградное — это очень непросто и за просто так не дается, а сие значит — непростая она женщина. Да и мужа у мамы нет, при этом вдовой она не считается — нет внешних атрибутов, да и изображения почившего мужа. Любопытненько...

Но мне пора отправляться спать, чтобы поутру, аки козочке, в царский дворец, глаза б мои его не видели, скакать. И хотелось бы профилонить, да нельзя. А что говорит на эту тему этикет? А он нам говорит, что я в первую очередь офицер, а потом уже девочка, то есть отправляюсь в парадной форме. Вот сейчас посмотрю на ее состояние, всплакну перед сном, потому что грустно мне по физиологическим причинам, правда, не только по ним, а там и почивать отправлюсь.

И кажется, дома я, да только грустно мне. Мысли всякие спать не дают, но я, конечно же, справлюсь. Не было у меня дома никогда, и мама в обеих жизнях только сейчас появилась, хоть и вспоминать о первом детстве я не люблю. А хочется же... чтобы смотреть в глаза самого близкого человека, и не думать о патронах, расходе медикаментов, и обо всем прочем... Хочется, ведь ребенок я.

Не снится мне ничего, потому утром я свежа и бодра. После зарядки, разумеется, и обливания. Хотя здесь в этом нужды нет — магия никуда не девается, но у пластунов так принято, вот и привыкла я. Тоску и грусть задвигаю в дальний угол сознания, сама отправляясь завтракать. Форма моя уже готова, кинжал тоже, а вот желаний никаких нет. Но это я потом поплачу, а сейчас надо есть и собираться. Мама с утра в одежды непростые одета, но я промолчу, для меня не мишура главное. Хотя по украшенному платью... Ладно, захочет — расскажет.

Карета уносит нас в сторону дворца, что, кстати, издали виден, а я поглаживаю кинжал. Это меня успокаивает. С одной стороны, ну царь, и что? С другой — а вдруг он маме чего плохого сделает? Вот с такими мыслями я и еду, пока не приезжаю. А там дворец — во! Народу — видимо-невидимо! И охре... сильно удивленная стража при виде одиннадцатилетней пигалицы в парадке, да при погонах. То есть, законы они знают, потому руки не тянут, а вот самим фактом удивлены, конечно.

— Дуня... — слышу я мужской голос и, почувствовав, как вздрагивает от этого мама, вижу цель.

Выдернув кинжал из ножен, моментально закрываю маму от новой угрозы. Раз вздрагивает, значит, испугалась, а если так, то мотив этого следует уничтожить. Мотив оказывается высоким мужчиной, смотрящим на маму с таким выражением, что рука с кинжалом опускается. В его взгляде такая любовь... А неизвестный мне мужчина опускается на колено напротив меня, внимательно глядя прямо в глаза.

— Здравствуй, маленькая, — в его голосе столько ласки, что я едва удерживаю себя в руках.

— Здравствуйте, — будто не офицер я сейчас, а просто девчонка. А он смотрит так понимающе...

— Видишь, бегает от меня мама твоя, — вздыхает он. — Несмотря на то, что истинность подтвердили.

— Как истинность? — удивляюсь я. Вот прямо таких тараканов я от мамы не ожидала. Истинность чувств — это гарантия. Взаимная любовь, чистая и навсегда. В этом мире об этом еще в школе говорят, ведь в любом возрасте прийти может.

— Вот так, — грустно улыбается он. — А ты... возьмешь меня в папы?

И я делаю шаг к нему. Я делаю шаг, утаскивая и маму, потому что сопротивляться совершенно невозможно. Я делаю шаг, потому что чувствую: только так и правильно. Я... И тут что-то происходит. Будто ярким светом заливает все вокруг, а спустя мгновение мы оказываемся в объятиях — втроем. И я чувствую — так правильно. Только так и правильно, никак иначе.

— Ну, наконец-то, — звучит усталый голос, обернувшись на который, я вижу старика в короне. Царя, получается, наблюдаю. — И свадебку...

— Здрасте... — реагирую я на него, понимая, что по уставу поприветствовать физически не могу, меня родители обнимают. — А...

— Дедушка, — информирует меня царь-батюшка, точнее, получается, царь-дедушка. — Мама твоя от судьбы бегать перестала, а тебе... что хочешь ты?

— Маленькой быть, — признаюсь я в желании тайном.

— Ага, — глубокомысленно заявляет он. — Ну тогда сначала обручение, потом награждение, а потом и беде твоей решение поищем.

И стало так, как он сказал. А чего не стать-то, он царь и в этих землях может все. Есть, все-таки, польза от абсолютной монархии, когда она на моей стороне.

***

— Это тебе к Яге надо, — глубокомысленно заявляет царь-батюшка, поглядывая на георгиевского кавалера, в руках мамы и... папы устроившейся. — Твоему горю лишь она помочь может.

— Хорошо, — киваю я. — Как до нее добраться?

— Все вместе доберемся, — хмыкает новый папа, так же, как и мама, безусловно мной принятый. — Сейчас соберемся и отправимся.

— Мне домой заскочить надо, — сообщает мама. — Шашку забрать, да и... хм... по мелочи.

— По мелочи у меня патронов хватит, — замечаю я.

— М-да... Царевна — георгиевский кавалер, — задумчиво произносит чей-то скрипучий голос. — Дожили. Почто дитя мучаем?

— Так получилось, Яга, — улыбается кому-то моя мама, а мне совсем шевелиться не хочется. Вот совершенно, как будто придавило меня. — Только ей бы малышкой совсем стать, жизнь свою прожить...

Обращение ко мне как к царевне, меня смущает. Тот факт, что папа настолько непростой человек, до мозга сразу и не доходит. Ну и явление Яги, конечно. Мне-то думалось, что нужно будет долго идти туда, не знаю куда, в поисках того, не знаю чего, то есть довольно стандартный квест любого кладовщика, еще не освоившегося на новой службе. А тут Яга сама пришла, что не может не заинтересовать.

— Сказка твоя заканчивается, царевна, — объясняет мне нечисть всем известная. — Потому хватит тебя мучить, а нужно просто дитем сделать... Только что ты готова за это отдать?

— Значит так, — я сажусь поудобнее. — Целительское кольцо, погоны, и ордена тоже. И магию можешь забрать, только маму и папу оставь, а все остальное...

— Магию у тебя забрать нельзя, — объясняет мне старушка, в области зрения появившаяся. — У нас тут Русь магическая. Колечко я заберу и погоны твои тоже, вместе со знаниями да памятью, а вот ордена... Это твое, царевна, ибо великое дело ты совершила, хоть и простым оно тебе показалось. Ну и предупреждением послужит...

Что она имеет в виду, я не понимаю, впрочем, это меня не заботит совсем, потому что в этот самый миг исчезают и капитан Васнецова, и Гермиона Грейнджер, а остается только царевна Светлана, дочка папы-царевича и мамы, за доблесть княжеское звание получившей. Все прошлое пропадает, вот только мамины руки и папина уверенность остаются.

Первые воспоминания появляются, когда я впервые в класс вступаю. В школе учиться даже царевнам надобно, а вред мне нанести дурных нет, ибо беленький крестик на платье моем действительно предупреждает. Яга-то знания забрала, а вот рефлексы остались. Причем есть у меня ощущение, что это специально сделано было. И вот... Ступила я в новый класс, где меня, как царевну, никто не выделял по царскому указу. А по факту... По факту были вежливы и задирать не спешили. Особенно, когда я, на задачку разозлившись, стол дубовый рукою порушила.

Тянутся годы, полные радостей и горестей, как у всех людей. Но в памяти моей живут мамины руки и папина уверенность, а ничего плохого в ней нет. Выполнила Яга просьбу мою — действительно ребенком сделала. И стала я обычной такой царевной, ничем от других, кроме белого крестика на платье, не отличающейся.

И пусть фанфик оказался неправильным, по непонятно какой причине, да только счастлива я, как ребенку и положено. И дело совсем не в том, что ныне я царевна, а лишь в том, что у меня мама и папа есть, как когда-то давно, в прошлой жизни еще, мечталось маленькой Светочке... А еще у меня подружка есть, Даша, она на чужбину украдена была, но возвернули ее воины наши. Потому что иначе быть не может.

***

— И кто мне скажет, что было сделано не так? — спокойный учитель вперил взгляд своих пронзительных глаз в собравшихся на разбор дипломных работ демиургов.

— Да все было не так, — вздохнула Лия, чей парень настолько не оправдал ожиданий, что теперь она стала его наставницей. — У мира есть правила. Их устанавливает Творец, но он же им и подчиняется, а тут...

— Ну-ка, ну-ка, — заулыбался наставник.

— Мальчика после ухода можно было только по методу Тринадцатой, а Сто шестьдесят четвертый решил героя заменить, но мир скомпенсировался, а девочку забили почти насмерть, — Лия нехорошо подумала о неучах. — Баланс нарушился, история схлопнулась.

— Да, вся история мира Роулинг строилась вокруг мальчика-который-выжил, — кивнул ее учитель. — А так как он не выжил, то нужно было или по методу Забавы, или строить мир заново, а творец этого...

— Не сделал, — хором заключают творцы.

Неправильным мир стал именно потому, что творец, понадеявшись на изначальную его стабильность, не учел, что при такой смене Избранного нужно менять всю историю. Поэтому сам мир позвал... На что Смерть, кстати, и намекала... А так как Великие Силы от мира не зависят, часто обретая разум, чтобы самим посмотреть на этот бардак, то с благословения Магии и случилось то, что случилось. Неучем оказался молодой творец, оттого и стал малышом.

А Тринадцатая ускакала в другие миры, хулиганить в своем понимании. В обновленном же мире, утратившем фокус Великобритании, жили люди. Маги, волшебные существа, творились заговоры, но вот истории борьбы никому не нужного мальчишки со злом в понимании некоего дедушки не было. Очень лихо обновленная Гермиона решила проблемы этого мира. Можно сказать, кардинально, даже Кощей впечатлился, а это что-то да говорит.

Так и закончилась история про неуча-творца да девицу, ставшую юной, но знания не растерявшую. Она, конечно, могла бы быть совсем другой, если бы Светлане Игоревне не было скучно, если бы у нее не было дома, если бы ее не ждала мама. А воин, которого дома ждет мама — сам по себе страшное оружие. Так и вышло... Неожиданно, можно сказать.

А вот если бы на место Гарри поместили бы кого-нибудь... Так думала девочка Забава по прозвищу Тринадцатая, и миры Роулинг от канона и до самых окраин содрогались от этих мыслей шаловливой демиуржки. Впрочем, начало новой истории было не за горами...