– Проходи, не стесняйся, – как можно гостеприимнее пробормотал я, открывая перед Калдером дверь небольшой комнатки – раньше она была детской и её обои были бесконечным мольбертом для нашего с Никой творчества, а теперь эти жалкие квадратные метры отошли мне, и в семейных разговорах фигурировали исключительно под именем «берлоги Алека». С отсутствием ремонта и грандиозным беспорядком везде, где можно было устроить беспорядок, это было не лучшее место для того, чтобы принимать гостей, но мы жили в квартире, где даже мебель двигать рискованно, а не в шикарном особняке с десятком разнообразных комнат. – Тут немного тесновато, ты уж извини... и потолок здесь низковат, не ударься.

Калдер приглушённо зашипел, прижав ладонь к голове – кажется, мои предупреждения немного опоздали и дверной проём уже запечатлел поцелуй на эльфийском лбу. Я невольно хихикнул. В аццком росте метр шестьдесят девять, кажущимся недопустимым для шестнадцатилетнего пацана, определённо были свои плюсы. Боюсь, что Калдер уже рассмотрел их с высоты своих почти двух метров. (Мой глазомер мог ошибиться сантиметров так на десять, но факт оставался фактом: я смотрел на гостя снизу вверх, внутренне умирая со стыда.)

– Можешь побыть здесь немного? – Как ни старался, эта фраза прозвучала почти с интонацией приказа. Господи, даже не знаю, что делать, если бы он не согласился. – Мы с Никой скоро вернёмся и... и только не трогай ничего, пожалуйста! – запоздало крикнул я, уже выбегая в коридор. Легко было представить, сколько дров может наломать это дитя природы, если ему, скажем, захочется разобраться, что такое люстра и как она работает.

...Ника мыла руки на кухне, и по тому, как яростно она тёрла ладони под фыркающей и плюющейся струёй воды, я понял, что здравый смысл, напрочь исчезнувший при появлении Калдера, потихоньку возвращается, и моя сестра начинает анализировать свои поступки. Благое намерение, почему бы не помочь?

– Всё думаешь, что стукнуло тебе в голову, когда ты потащила его домой? – максимально небрежно спросил я, опёршись рукой об кафельную стену – несмотря на уверенный саркастичный тон, меня как-то трясло.

– Думаю о том, как накормить и успокоить Калдера, – серьёзно ответила Ника, рывком закрутив кран так, что чуть было не скрутила его совсем. – Он напуган и подавлен, и меньше всего ему нужен твой плохонький юмор.

– Постой, Ника, ты же не веришь, что... – Сестра уже расправилась с полотенцем и теперь, взяв поднос, на котором выстроились три стакана и тарелки с поджаренным хлебом и сыром, направилась к выходу из кухни. Я проскользнул вперёд и встал в дверном проёме, преграждая ей дорогу. – Это бред, понимаешь? Этого не может быть! Все эти эльфы, парни в доспехах, поединки на пустырях... Не бывает такого в реальной жизни, пойми ты!

– Я поняла, причём давно, что глупо цепляться за уникальность и одиночество человечества, – отчеканила Ника, глядя мне прямо в глаза. – И что помимо нашего мира может существовать сотни тысяч таких же «уникальных» и «одиноких» миров. Если тебе захочется убедиться в моей правоте, то сходи и посмотри на Калдера. А теперь дай мне пройти, пока я не разозлилась.

***

Когда мы снова появились в комнате, эльф не обратил на нас никакого внимания. Сидел на краю моей кровати, опустив голову на руки и как-то неудобно ссутулившись, и я мог утверждать, что за всё время он не сдвинулся с места. За окном уже сгустились сумерки, и в комнате, сплошь заставленной мебелью, изо всех углов смотрели синеватые тени, цепляясь буквально за всё: мою гитару в углу комнаты, платяной шкаф, из которого половина одежды перекочевала на стул, древний письменный стол, на котором поверх раскрытых учебников валялись Вероникины принадлежности для рисования... По вечерам в моей комнате было довольно-таки грустно – несмотря на обилие вещей, в ней чувствовалась атмосфера заброшенности. Видимо, на Калдера это тоже подействовало. Или же – у него были свои причины для уныния.

– И снова здравствуй. – Ника дружелюбно улыбнулась и села рядом с гостем, поставив поднос себе на колени. – Я подумала, вдруг ты проголодался... а натощак ни одна проблема не решается, правда же?

Эльф равнодушно скользнул взглядом по подносу (это же какая выдержка, их там в специальных школах обучают так безразлично смотреть на еду, тем более еду, приготовленную моей золотой сестрёнкой?) и покачал головой.

– Если что, не в наших обыкновениях травить гостей, – не выдержал я. – Разве что Ника сахар с перцем перепутает.

Эльф едва заметно улыбнулся – неужели мой плохонький юмор сработал? – и потянулся за стаканом. Странно он вообще улыбался – только уголками губ, глаза же оставались спокойными и даже печальными.

– Какое необычное у вас вино... – пробормотал Калдер, чуть пригубив содержимое стакана. – Совсем не крепкое и на вкус как... фрукты?..

Мы с Никой переглянулись – если кто-то принимает излюбленный нами персиковый сок за вино, это делает честь отечественным производителям! – и одновременно кивнули, героически сдержав смех.

– Помню, что обещал вам рассказать, откуда я. – Гранённый стакан с весёлым жёлтеньким рисунком застыл в тонкой руке эльфа, а мы затаили дыхание, понимая, что настал момент истины. – Но это долгая, очень долгая история... Позвольте рассказать её с самого начала.

Калдер поднялся и уверенно, точно у себя дома, направился к моему столу – вернулся с альбомом и чёрным карандашом. А он неплохо освоился – видимо, пока я препирался с сестрой на кухне, осмотрел комнату и запомнил, что где лежит. Не могу сказать, что это меня обрадовало.

Ника щёлкнула выключателем, и одинокая рабочая лампочка в когда-то яркой люстре осветила комнату. Калдер отреагировал на удивление спокойно – только пробормотал «в этом мире магия на каждом шагу», и увлечённо принялся что-то черкать, едва касаясь карандашом бумаги.

Я незаметно (по крайней мере, мне так казалось) рассматривал нашего гостя. О возрасте мы не спрашивали, но выглядел юноша ненамного старше нас – на вид ему можно было дать самое большее лет восемнадцать. Тёмный плащ, с которым он так и не расстался, не давал полностью разглядеть одежду, но свободная верхняя рубашка серовато-голубого цвета, доходившая почти до колен и перехваченная золотистым поясом, была хорошо видна. Но моя гипотеза о том, что эльфы не любят чрезмерную роскошь, рассеялась, как только я заметил кольца на правой руке Калдера – одно с крупным сиренево-голубоватым гладким камнем (кажется, такой называется лунным) в изящной матовой оправе, другое – поскромнее, с крошечным тёмным рубином, красиво выделявшимся на золоте. Да и чеканная застёжка плаща была явно не железная... Одно из двух: или эльфы не знают цены такой красоте, или наш гость из очень знатной семьи, раз таскает на себе целый ювелирный магазин. Помнится, когда родственники подарили Нике тоненькое золотое колечко, то прожужжали все уши на тему бережного отношения ко всему, что блестит и поблёскивает.

– Несколько веков назад, когда владения эльфов и людей ещё не были разделены, объединёнными землями правили полуэльфы – брат и сестра, которым не было равных в отваге и мудрости. – Калдер заговорил внезапно, не отрываясь от неоконченного рисунка, и его голос звучал так безучастно, будто он рассказывал эту историю в двадцатый раз. – Когда для них наступило время прощаться с этим миром и с созданным их руками королевством, они собрали своих самых ближайших и верных помощников и объявили, что с их уходом и эльфы, и люди потеряют свою силу, и что благоденствие наступит лишь тогда, когда два народа вновь объединятся под властью одного короля. Также добавляют, что королева сказала: «На нового правителя укажет драгоценность, принадлежавшая нам».

Калдер повернул к нам лист бумаги. На нём крупно и достаточно точно было изображено ожерелье – не менее двух десятков маленьких нераскрывшихся роз, собранных в цепь. Несомненно, оно целиком было из золота и весило немало, но на рисунке оно выглядело очень изящно.

– Ожерелье королевы Ровены, – с благоговейной дрожью в голосе сказал эльф, пока мы с Никой рассматривали рисунок. – Считается, что именно оно подразумевалось под той «драгоценностью». С тех пор, как сокровищницу королей прибрал к рукам наш народ, люди не прекращают охотиться за ней – всё думают, что истинный правитель будет из их числа.

– Так-так, – пробормотал я, обидевшись за свою расу. – То есть, драгоценностей было полно, а зациклились вы на этих розочках?

Калдер замолчал, что-то обдумывая или вспоминая – наверняка, что такое «зацикливаться».

– Ты прав, – наконец ответил он, осторожно забирая у Ники листок и вновь принимаясь что-то рисовать. – Одно из моих колец – то, которое с рубином – когда-то принадлежало королеве Ровене и королю Файонну. В нашей семье оно передавалось по наследству – от отца к старшему сыну как знак королевской власти и...

Я подавился сыром, который не в добрый час решил попробовать, и уставился на Калдера. Тот, в свою очередь, удивлённо взглянул на меня, пытаясь понять, что произошло.

– Ты что-то сказал насчёт королевской власти? – прохрипел я, пытаясь не закашляться. – Ника, чёрт возьми, ты поймала комбо!

– А ты сейчас поймаешь подзатыльник. – Сестра ничуть не удивилась – такое ощущение, что она всё знала наперёд. – Продолжай, Калдер. Иногда Алек ведёт себя необъяснимо.

– Говорят, что если избранник разбудит силу, скрытую в драгоценности, то с ним будет вечно пребывать помощь короля и королевы, для каких целей она бы ни использовалась, – снова заговорил эльф. Облупленный карандаш так и плясал в тонких пальцах, летая по бумаге. – Будь он человеком или эльфом, нельзя в точности предсказать, что случится. Избранник может прекратить распри или развязать кровопролитную войну... Подумайте, друзья мои, что может случиться, если драгоценность попадёт не в те руки?

– И поэтому эльфы быстренько обезопасили народ от королевских брюлек, – пробормотал я. – Умно. А если...

– Мои родители испытывали драгоценности, и мой младший брат – тоже, – словно читая мои мысли, быстро возразил Калдер. – Среди нас нет избранника, иначе всё было бы по-другому.

Я не успел спросить, что было бы по-другому – эльф снова протянул нам листок, на котором добавились два портрета – или, если выражаться точнее, два наброска, выполненных очень чётко, хоть и на скорую руку. У Ники вырвалось завистливо-восхищённое «ах» – не смотря на то, что она рисовала почти всю жизнь, лица у неё получались не особо, а Калдер потратил на оба изображения не больше времени, чем на ожерелье.

– Мой отец и мой брат, – коротко отрекомендовал изображения юноша, указывая поочерёдно на мужчину, которому можно было дать лет сорок, и на парня, который был едва ли старше нас с Вероникой. У обоих были острые уши, однако черты их лиц, по-своему красивых, не были такими тонкими, как у Калдера, и я готов был ставить на что угодно, что в жизни у этих двоих тяжёлый взгляд, резкий голос и прескверный характер.

– Чудеса наследственности, – наконец прошептала Ника, возвращая эльфу рисунок. – Ты совсем на них не похож, особенно на отца.

Калдер помрачнел.

– Знаю, – коротко бросил он. И спустя несколько минут неловкой тишины, добавил: – Они оба обвинят меня в пропаже ожерелья. Обвинят в том, что я не захотел умирать ради него... По чистой случайности я попался на глаза тем, кто пришёл за драгоценностью, а в их планы не входило оставлять живых свидетелей. Один против шестерых – слишком неравный бой, не так ли? А мне не хотелось умирать так рано и так глупо – посреди королевской сокровищницы, защищая кусок бездушного металла, который так важен только из-за старой сказки. И я... я сбежал, поступив совсем не по-королевски. У всех в нашей семье есть при себе нечто, позволяющее в минуту крайней опасности переместиться в более спокойное место – раньше этим преимуществом пользовались путешественники, пока оно не стало привилегией королевского рода: одно из свойств этой вещи – её владельца понимают, на каком бы языке он не говорил, а при приватных королевских беседах переводчики могут только мешать. – Эльф плотно сжал губы, будто вспомнил что-то неприятное. – Моей ошибкой было то, что я не вообразил чётко место, в которое хотел перенестись – вот почему меня выбросило сюда. Двое из воров последовали за мной... остальное вы видели сами. Вернуться к себе я не могу, так как для перемещения эту вещь можно использовать лишь однажды, а после этого она исчезает... Вот и вся моя история, оказавшаяся не такой захватывающей, как вы ожидали... не так ли? – вымученно улыбнулся Калдер, вновь опуская голову на руки. Листок с шорохом скользнул на пол, спланировав под кровать. – Отец был прав, говоря, что из меня не выйдет достойного правителя. Мне легче рисовать, чем объяснять, и легче сбежать, чем сражаться.

В комнате стало тихо-тихо. Мы с Никой молчали – а что вообще говорить в таких ситуациях? Нам ещё не доводилось утешать эльфийских принцев, попавших в беду. Калдер, без сомнения, жестоко корил себя за свой страх, но вправе ли мы его осудить? Как бы мы поступили на его месте, когда пришлось бы выбирать между собственной жизнью и каким-то ожерельем, на котором ни разу не написано, что именно оно спасёт или разрушит мир?

– Так кто там был? – внезапно спросила Ника. Видимо, пока я предавался философским размышлениям, сестра ни на секунду не выпускала из головы рассказ гостя. Её глаза азартно заблестели, и она вновь стала похожа на себя прежнюю – гибрид принцессы и электровеника. – Ваши эльфы или кто-то другой?

Калдер приподнял голову и уставился на узоры на ковровой дорожке, силясь что-то вспомнить.

– Двое, – сказал он спустя минуту-другую. – Двое людей было там. Один из них сейчас в вашем мире... и вряд ли ему повезло с такими гостеприимными прохожими. – Эльф чуть улыбнулся, легко поклонившись Нике. – А остальные... чтобы не пугать вас понапрасну, скажу так: не были ни людьми, ни эльфами, ни кем-либо, похожим на нас. Не зря же все они были закованы в доспехи без всякой на то необходимости. Разве вы не заметили, как странно двигался один из моих преследователей? Словно кукла, которую дёргают за ниточки.

Я непонимающе покачал головой. Ничего такого мы не заметили.

– Так это был не человек? – одновременно спросили мы с Вероникой. Иногда близнецовая связь проявляется весьма неожиданно для нас самих.

Калдер вновь улыбнулся, только как-то странно.

– Ваше счастье, что это было не так. Люди не падают замертво от лёгкого удара. Если бы это был человек, друзья мои, вряд ли бы вы остались в живых, – только и сказал он.

У меня в голове вертелась масса вопросов, но при этих словах я как-то сник. Вновь вернулось то чувство страха, отчаяния и беспомощности, которое сковало нас там, на пустыре. Я не понимал ровным счётом ничего, боялся всего (в основном – внезапного возвращения родителей), а моя эмоциональная стабильность уже равнялась эмоциональной стабильности орущего на землю ежа. Одна надежда была на Нику – она хотя бы всю жизнь читала что-то похожее и могла что-то предложить... но что?

– Один вопрос, Калдер, – наконец отважился заговорить я. – Твой рассказ сам себе противоречит. Сначала ты говоришь, что это ожерелье королевы...как бишь её?.. неважно, теоретически обладает огромной силой и его нужно беречь как зеницу ока. А потом внезапно заявляешь, что это всего лишь легенда. Сам-то ты веришь в эту одиссею с королями, драгоценностями и жёстким отбором преемников?

Эльф, казалось, ожидал этого вопроса – ответил почти сразу же, смотря на нас чуть снисходительно, как на глупеньких детей...каковыми, по сути, мы и являлись.

– Король и королева действительно жили какое-то время назад – достаточно давно для того, чтобы стать героями красивых легенд. Период их правления был поистине золотым веком, и неудивительно, что многие наивные сердца хотят вернуть его. В их число входят многие: мой отец, стремящийся сосредоточить всю власть в руках эльфов, король людей, по чьему приказу, несомненно, было украдено ожерелье, и большинство простых жителей двух королевств, которые хотят немного: прекращения распрей между людьми и эльфами и бесконечные урожайные года. Вы спрашиваете, верю ли я в это? Нет. В детстве многие зачитывались сказками о волшебной помощи, приходившей в трудные времена, но я давно вырос и не привык рассчитывать на кого-либо, кроме себя. Если отец всё-таки не решится преступать законы престолонаследования и передаст мне королевство, в моих силах будет создать новый золотой век. Вот, во что я верю... Но для этого, друзья мои, – голос Калдера чуть стих, и загоревшиеся было синие глаза опять потускнели, – мне нужно вернуться домой, а это сейчас невыполнимо.

– И ты снова противоречишь сам себе! – почти радостно воскликнул я, аж подпрыгнув на кровати. – Ника, солнышко, скажи: ты понимаешь эльфийский?

Сестра вытаращилась на меня как на умалишённого.

– Ты окончательно чокнулся?

– В яблочко! Будем считать, что не понимаешь. И моё знание иностранных языков тоже ограничивается донт спик, нихьт шпрехен, но хабло! Так как, по-твоему, мы понимаем Калдера? Как, если не с помощью его перемещательной штуки, отобравшей хлеб у переводчиков?

На какое-то мгновение и Ника, и Калдер застыли, удивлённо глядя на меня, а потом эльф радостно воскликнул «Алек, где же ты был раньше?», хлопнул меня по плечу так, что я чуть не сложился пополам, и с силой нажал на лунный камень в одном из колец. С тихим щелчком камень отъехал в сторону, открывая маленькое углубление, доверху заполненное чем-то светящимся. Раздался уже знакомый стеклянный звон и в ту же секунду на нас буквально обрушилась темнота. Никаких цветных всполохов, ощущения полёта, света в конце тоннеля – ничего из того, что красочно описывают в книгах. Только непроглядная чернота, которая ощущалась как нечто живое и движущееся.

Странно, но я даже не испугался – просто не успел. Как только стало понятно, что ситуация окончательно вышла из-под контроля, лишь тихо ругнулся и стал ждать.

Долго-долго.