Чайная лавка, которая стояла на окраине города, была давно заброшена. Однажды, говорят, случилось там что-то столь страшное, что её владелец поспешно уехал, забрав с собой всю семью. 

Но историю эту, однозначно очень интересную, достоверно никто из соседей почему-то не знал, а потому и додумывал на свой лад. Слухи множились, и уже через месяц все были уверены, что лавка проклята, мол, владелец и не уезжал никуда, а там и умер, причем не абы как — от рук собственной жены.

Инициативные жители пытались лавку даже сжечь, да только городские чиновники не позволили. 

Мэн Гуан знала, что слухи эти — глупость несусветная. Лавку никто не проклинал, а хозяин и правда поспешно уехал из города, когда сын его, Чжун Нин, умер от когтей лютого мертвеца...

Мэн Гуан была невестой Чжун Нина и потому знала о том горе не понаслышке. Много дней и ночей плакала она на пороге похоронного дома, молила Богов, что если уж вернуть любимого нельзя, то разве не может она отправиться следом за ним? И не важно куда: в Диюй, дорога к которому лежит через Мост Беспомощности, или на границу миров, где обитают неупокоенные души. 

— Глупая, — печально улыбалась матушка, заслышав обещания Мэн Гуан не оставлять жениха и в посмертии.

Семья Чжун уехала уже на следующее утро после похоронной церемонии. Они пропали без предупреждения, даже вещи продавать не стали, только забрали все ценное. 

И Мэн Гуан осталась совершенно одна: она тонула в своем горе, как только родившийся котенок в глубокой дорожной луже. Родные, считая, что ей просто нужно дать время на одиночество, старались девушку не беспокоить. 

Да только это дало обратный эффект.

В ту ночь улицы были пусты, Мэн Гуан без проблем проскользнула вдоль домов, скрытая дождем. Может, кто-то ее и видел, но не нашлось глупцов, которые осмелились бы выйти на улицу во время Парада Призраков. Девушка, спеша, случайно обронила мешочек с деньгами, что висел на поясе. 

Монеты покатились по дороге, быстро теряясь в лужах и грязи. Мэн Гуан досадливо цокнула: оставшиеся от сделки с темным заклинателем деньги она рассчитывала потратить более разумно.

Но времени собирать их не было. 

Чайная лавка возвышалась на фоне круглой луны страшным монстром: распахнутая дверь качалась от ветра, словно открытая пасть неведомого монстра. За круглыми окнами — темнота, в ней почти не видно очертаний предметов, но воображение и без того рисовало длинных, тонкоруких, но обязательно безликих монстров. Тени расползались по углам, проливаясь чернильными пятнами.

 Вдалеке послышался тонкий колокольный перезвон, возвещающая о приближении Призрачной процессии. 

От входа вглубь помещения пролегла дорожка следов из грязи, глины и почти сгнивших листьев. Неровная, она шла извилисто, словно человек, ее продолживший, был беспросветно пьян.  

Мэн Гуан на миг нерешительно замерла, инстинктивно поправляя сложную прическу, но почти сразу двинулась на второй этаж. Лестница скрипела, будто вот-вот провалится под тяжестью незваной гостьи. Ещё даже не успев встать на последнюю ступень, Мэн Гуан отчётливо почувствовала землянистый запах.

Так пахло на свежевырытых могилах.

...Чжун Нин, как и обещал заклинатель, сидел у чайного столика, на циновке. Сидел смирно, сложив на коленях руки и чуть сгорбившись... Совсем как живой. 

Совсем как в тот день, когда не пойми откуда появившийся лютый мертвец одним мощным ударом кулака пробил Чжун Нину грудь. Мэн Гуан ясно помнит, как сердце ее жениха, не раздавленное черными когтями сразу, трепетало ещё пару мгновений. Следующий удар — вновь когти, что распороли белое лицо А-Нина. Кровь мгновенно пропитала одежды, залила пол и испачкала девушку, которая так и не сдвинулась с места. 

Мертвеца, конечно, быстро упокоили и больше никому вреда он не нанес, но...

Сердце Мэн Гуан замерло, в горле собрался ком. Она кинулась вперёд в слепом желании обнять, положить голову на плечо и долго-долго сидеть так, просто разговаривая!..

И почти сразу отшатнулась, неловко падая на пол. Кожа Чжун Нина была холодна и в слабом отсвете зеленых бумажных фонариков, которые висели над потолочными балками словно в насмешку, имела странный болотный оттенок. Парень, казалось, и не заметил ее присутствия, лишь едва заметно качнулся. 

Ноздри Чжун Нина затрепетали, как будто мертвец принюхивался. 

— Здравствуй, А-Нин, — тихо прошептала Мэн Гуан, всем сердцем надеясь на хоть какой-нибудь ответ.

Она знала, что он будет другим, знала! Но... Не верила в то, что ее А-Нин может стать чудовищем. Они любят друг друга, разве это не достаточно для того, чтобы изменить немного их грустную историю?

Деревья за окном двигались от ветра, гнулись то влево, то вправо, словно делясь друг с другом великими тайнами. Оглушительно загремел на небе гром и ударила молния, на секунду окрасив небеса в нежно-сиреневый цвет.

Мэн Гуан неторопливо, соблюдая приличия, села напротив жениха. Ей и в голову не пришло, что теперь прилия эти никому из них не нужны.

Чай в пузатом чайнике был холодным, остывшим очень давно. Он успел покрыться зелёной плёнкой плесени и грибка, но всё также легко разливался по чашкам. 

Ее А-Нин любил этот сорт. 

Мэн Гуан придерживала широкие рукава, с которых капала влага, пальцами, чтобы случайно не задеть низкий столик. Она не поднимала взгляд, действовала неторопливо и даже изящно. Лишь слегка сбившееся дыхание выдавало волнение: каждый короткий вздох вырывался облачком пара, тут же растворяясь в ночной вязкой темноте. 

Послышалось тихое шипение. Чжун Нин смотрел исподлобья, словно дикий пёс. Глаза его были пусты, в них клубился белесый дым от благовоний, сквозь который не видно ни радужки, ни зрачков. Усилился землянистый запах, в котором Мэн Гуан с неудовольствием уловила нотки гнили. 

Сердце вновь сделало кульбит, но не от страха, как следовало бы. 

— А-Нин, А-Нин... — девушка грустно улыбнулась, заметив как хищно парень наклонился ближе к столику.

Его не волновал чай, лишь оглушительный стук сердца и девичья кровь, чью сладость он, казалось, мог почувствовать даже сквозь туман заклинательских пут.

Мэн Гуан поставила на столик чашку с чаем. Потом неторопливо поднялась и почти ласково вытерла платочком с подбородка А-Нина давно запекшуюся кровь. На синеватой коже ярко выделялись уродливые швы и торчащие нити. Его белая когда-то одежда была испачкана в земле и грязи, каких-то бурых пятнах, происхождение которых Мэн Гуан знать не хотела бы. 

Парень оскалился. Жёлтый прямоугольник талисмана на его груди коротко вспыхнул символами и тут же потух. Заостренные зубы сомкнулись, словно он мигом потерял интерес к происходящему. 

Мэн Гуан, присев обратно, отдала мысленный приказ и А-Нин послушно потянулся к чаю. Девушка облегченно выдохнула: заклинатель обещал, что талисман сдержит новую сущность, сделает послушной.

На секунду мелькнула мысль, что это неправильно... Но Мэн Гуан с лёгкостью откинула ее. Это сейчас ее А-Нин ничего не понимает, но он вспомнит, обязательно вспомнит и ее, и их планы, их любовь! Он будет благодарен за то, что Мэн Гуан позаботилась о их совместном счастье, не дала глупым храмовникам провести обряд, который не дал бы А-Нину восстать. 

...темный заклинатель с юным лицом и взрослыми, старческими провалами глаз, долго смеялся, услышав просьбу Мэн Гуан. Смех его был похож на кашель больного животного, а длинные рукава тряслись в такт двигающемуся подбородку.

— Не глумитесь надо мной! — осмелилась Мэн Гуан, пытаясь всем видом показать серьёзность своих намерений.

Смех неожиданно стих. Заклинатель несколько мгновений вглядывался в лицо Мэн Гуан, а потом сухо назвал сумму и условия. Взгляд его был непередаваемо тяжёлым, осязаемым.

Мэн Гуан тогда поспешно сбежала, забыв даже поклониться. Но она точно знала: заклинатель свою часть сделки выполнит. Не хотел бы выполнять — сказал бы любой возможный день в году, но он выбрал Парад Призраков, когда души родных не где-то далеко, а прямо с нами.

По изогнутой крыше барабанил мелкий дождь. Шум этот переплетался с шелестом девичьих одеяний, порывами слабого ветра и становился похожим на шепот, как будто кто-то вдруг решил рассказать ночью сказку.

Но сказка эта отчего-то получалась мрачноватой.

Через время, когда Мэн Гуан смогла немного успокоиться, она вновь заговорила:

— Прости, что мы не можем сделать все по правилам. Я надеюсь, что ты не обидишься? Наши родители отказались проводить свадьбу с призраком... Но главное, что мы сможем скрепить нашу любовь перед Небесами, а так ли важно все остальное?

Она достала из рукавов красные одеяния, которые они так и не успели надеть. Алый — цвет благополучия, но в полумраке он казался до безобразия холодным, почти таким же, как не отмытая кровь на половицах. Мэн Гуан не осмелилась поднимать руки жениха, накинула ханьфу сверху, скрепляя под горлом красной заколкой-драконом.

...а талисман, упав, затерялся меж одежд. И загорелись мертвые глаза, напряглись широкие плечи, готовые к атаке. Синеватые губы приоткрылись, но не для дыхания, а чтобы едва-едва оскалиться. 

Но Мэн Гуан этого не заметила. Ее больше пугал гуляющий в помещении ветер и чернота лестницы, ведущей на первый этаж. Создавалось ощущение, что они с А-Нином отрезаны от мира чьим-то ржавым железным ножом. 

Мэн Гуан провела изящной рукой по ткани, вздохнула, садясь напротив. В спешке убрала чай и чашки, пряча трясущиеся руки в рукавах с вышитыми фениксами, и достала фамильную табличку, украденную этим же утром из храма предков. Предвкушение разливалось под кожей огненным потоком, во рту пересохло, но Мэн Гуан заставила себя громко, торжественно произнести:

— Первый поклон — Небу, — голос прокатился по помещению и отдался лёгким эхом. 

 Девушка склонилась, отдавая приказ и слыша треск. Мэн Гуан убедила себя, что это одеждая, а не застывшие мышцы жениха. Они и так пропустили слишком много обрядов, поклонами пренебречь никак нельзя. 

«Боги увидят наш союз и, смилостившись, вернут душу А-Нина в тело! Или он сам придет, я знаю, он где-то здесь!» 

— Второй поклон — родителям.

 Мэн Гуан прикрыла глаза, сердце ее стучало в ушах. Показалось на миг, что Чжун Нин втянул воздух в лёгкие. Но глупость это — воздух ему не нужен.

— Третий поклон — друг другу...

Мэн Гуан не успела разогнуться. На шее ее сомкнулись острые, уже давно нечеловеческие зубы. Она закричала, забилась, падая на столик, пытаясь отползти. Руки взметнулись в воздух, пытаясь перехватить жениха, но тот вдруг железной хваткой припечатал ее к полу. Перевернулся под их весом столик, упала табличка, тресну чайний. Темная жидкость разлилась по полу, пачкая одеяния невесты и уложенные волосы. В нос Мэн Гуан ударил кислый запах, но это было меньшее, что ее волновало, ведь боль горящей железной кочергой ударила в шею.  

Мэн Гуан все кричала, кричала, кричала! Хлестала из раны кровь А-Нин удовлетворенно мычал, в складках красных свадебных одеяний горел забытый всеми талисман. 

А чуть позже Мэн Гуан затихла. 

...Где-то за стенами, мимо домов, в это время двигалась призрачная процессия: сотни душ, сотни судеб, переплетённых в одно. Призраки в траурных одеждах, чьи бескровные лица освещались белыми фонарями, казались почти живыми.