Страж Шу был проклят на вечную жизнь, на скитания без права на счастье.

Он был вырезан из скалы самим Императором, который и вдохнул в холодный камень жизнь, даровал имя и статус.
Прямой свободный силуэт, острые черты лица и изломанные брови над яркими медовыми глазами: внешность его была остра, как клинок, но невероятно привлекательна. А ещё безмерно холодна, ведь не трогали сердце Стража Шу ни красота земли, ни высота небес.

Говорят, стал он имперским служащим, заклинателем при дворе. Телохранитель императора, верный пес, который по легкому мановению руки устранял неугодных Империи.

Такая преданность прельщала. Ведомый желанием обрести близкого, но непременно верного друга, Император приказал Стражу Шу не просто жить, а научиться чувствовать. Любить и ненавидеть, скучать и переживать, подобно настоящему человеку.

Мало кто знает, что это ложь. Что каменный телохранитель, первый из выдающихся юношей Империи, был всего лишь сиротой с безымянной горы. Учеником, который добровольно покинул наставника, чтобы преклонить колени перед Императором.

В далёком прошлом он жил высоко в горах, в маленькой деревне. Душа тогда ещё не Стража, а всего лишь безродного мальчишки, была чиста, как первый снег, а лицо прекрасно, словно у Небожителя.

Шу Чжао ещё совсем маленьким нашли в телеге с сеном, словно кто-то подкинул его туда прямо в дороге. Сердобольные селяни частично (если можно так сказать, конечно) приютили ребёнка, единодушно решив выделить для жизни мальчика старый заброшенный дом на пике горы и по очереди подкармливать, будто не человека даже, а случайно забредшую к людям собаку. И это, признаться честно, некоторых настораживало.

А ну как вырастет маленький подкидыш и припомнит им всем детство в холодном доме на краю деревни. Не легче ли выгнать его, пока волчонок не стал волком?

Но мальчишка, вопреки опасениям, рос добросердечным. Он всегда стремился помогать людям, делать их самую чуточку счастливее. Мог отдать последнюю редиску нуждающимся, а потом долго-долго искать в лесу хоть что-нибудь съедобное.

Но, что хотелось бы подчеркнуть отдельно, о своих поступках Шу Чжао никогда не жалел. Он был искренне уверен, что если шаг сделан, то назад его не вернуть, а потому и вспоминать о стоит.

Однажды на пик, где стоял ветхий домик Шу Чжао, прилетел дракон. Он был ранен и ослаблен, чешуя цвета цин* окрасилась кровью, которая, падая на землю, превращалась в пышные алые цветы. Грозный в своем великолепии, даже уязвимым он внушал священных трепет.

Шу Чжао сперва испугался дракона. Он слышал много легенд, историй о великих существах, которые живут одновременно в нескольких мирах. Драконы мудры и справедливы, но Шу Чжао все равно долго не осмеливался подходить ближе.

Мудрость-то мудростью, но махнет такая махина случайно хвостом - и станет в людском Царстве на одного сироту меньше.

Лишь когда сгорело несколько палочек благовоний мягкое сердце все же заставило его подобраться к дракону ближе, заглядывая в огромные глаза. Радужка существа была намного светлее чешуи, но тоже словно переливалась в лучах летнего солнца.

Заметив чужое приближение, дракон повел огромной головой. Застывшие капли воды на красивых ветвистых рогах зазвенели, будто колокольчики.

- Я хочу помочь, - прошептал Шу Чжао, в ожидании присаживаясь на колени.

Дракон фыркнул насмешливо, совсем по-человечески. Люди ведь поразительно слабы, и помощь их, что капля воды для огромного дерева.

...он просто недооценил упрямство Шу Чжао. В стремлении помочь мальчишка тридцать три дня работал как шилом подгоняемый: таскал на пик воду, чтобы промывать кровь и гной, собирал лечебные травы, целыми охапками прикладывая к ране.

И рана эта затягивалась почти на глазах. Правда, не знал мальчишка, что не в волшебных травах дело, а в той силе, что Шу Чжао вкладывал в свои действия.

В первые дни сезона Лидуна, когда ветра стали острее, а давно опавшие листья смешались с землёй, дракон смог полностью исцелиться. Чешуя цвета цин вновь засияла, безобразные раны затянулись.

Шу Чжао наблюдал за этим с благоговением, точно за ожившей сказкой. Мягко проводил рукой по рубцам, которые с каждым днём становились все незаметнее, и улыбался восхищенно. В его глазах мифический легендарный зверь обрёл кровь и плоть, но остался таким же легендарным, волшебным даже.

Удивительные глаза дракона переливались перламутром, когда он легко махнул хвостом. Воздух замерцал и опустилась на землю чешуйка. От нее как круги на воде расходилась невероятная сила, под напором которой Шу Чжао повалился на землю.

- Отныне место это под моей защитой. А тебе я дарую любое желание.

Голос дракона был пропитан снисхождением. Он смотрел с той насмешкой, с которой дети смотрят на слепых котят: милых, безобидных, но бесполезных совершенно.

- Я хочу стать великим! - пылко воскликнул Шу Чжао, тщетно пытаясь встать на ноги.

И дракон наконец позволил это.

- Хочу войти в историю, чтобы обо мне все знали! - ещё громче закричал юноша, обретя возможность двигаться. - Чтобы мои поступки всегда были на устах!

В голове его прекрасным калейдоскопом одна другую сменяли чудесные картины: великий герой, живущий в легендах, чья сила превосходит и Приграничье и Небеса, сильный, красивый и благосклонный к людским судьбам - ну почти дракон, не находите?

Так у безымянной горы на задворках человеческого царства появился хранитель - Зелёный Дракон, а у мальчика Шу Чжао - учитель.

Но эта версия, сколь не была бы реальна, все же отклика в людских душах не нашла. Две сказки сошьют в одну много позже, когда судьба Шу Чжао будет уже предрешена...

Много лет спустя, когда Зелёный Дракон склонил голову с ветвистыми рогами, признавая, что не имеет права дать мальчишке больше знаний, что тело его, сколько бы не выносливое, а все одно - человеческое, просто не выдержит.

И тогда Шу Чжао решил, что нет ему места на безымянной горе.

Он стал Стражем.

Пришел во дворец открыто, без страха представая перед сыном Небес. Охрана была ему смешна: лучших воинов дворца безродный мальчишка, выросший в воина, раскидал так, словно те были бумажными тиграми.

- Я буду служить тебе, - произнес Шу Чжао, вставая на колени. - Прими мое слово.

Не осталось в том человеке неуверенности мальчика-сироты. Прямой взгляд на сидящих в ряд чиновников вызывал у тех дрожь.

Лицо императора спрятано за маской, которую, как говорят, ещё в древние времена расписывали Боги Искусства.

Тело императора скрыто за дорогими одеждами, что расшиты драгоценными нитями и паучьим шелком. На руках его - перчатки из кожи небесной змеи. Золотые хучжи* на длинных ногтях украшены карпами, чьи глаза сверкают бирюзой.

Трон императора, стоящий на возвышении, сплавлен из мечей его врагов.

Император недосягаем.

Но он все же человек.

И юноша - каменный страж, сильный и верный, удивительно стабильный в своем отношении к монарху, просто не мог не зацепить императора. Удивительное дело, но к преданности быстро привыкаешь. Сначала она льстит, добавляет уверенности, а потом становится обыденностью. И это породило ожидания.

При дворе много заклинателей: людей, которые выбрали путь самосовершенствования, которые тренируют тело и дух. Большинство из них, конечно, не стремятся к бессмертию или борьбе со злом, а лишь продлевают себе жизнь некоторыми техниками.

Поэтому Стража Шу опасались. Под его сапогами хрустели кости неверных, от его ладони рушились вражеские крепости. Все больше земель присягали на верность сыну Небес. Присмирело даже Демоническое Пограничье, когда прокатилось по миру весть о том, что один из четырех Князей пал, по глупости своей бросив вызов Имперскому Псу.

...Никто не знает где Шу Чжао встретил девушку.
Нашел ли в дальних странствиях, когда именем Императора избавлялся от врагов? Или был одарен ею в знак преданности какой-нибудь дальней провинцией? Не суть важно, если честно. Он привел деву Чан во дворец, представив Императору как свою невесту. Приказал поселить ее в Бамбуковом павильоне, осыпал шелками и драгоценностями.

Каменное сердце имперского пса ожило - говорили тогда люди.

А дева Чан, потворствуя досужим сплетням, была очаровательна. Кротка, красива и умна, с идеальными манерами и лёгкой, подобно касанию пера водой, улыбкой. За каждым шажком ее маленьких стоп с замиранием сердца следил весь двор, во всех края земного царства лучшие художники пытались передать ту трепетную красоту, которую дева Чан несла.

Шу Чжао смотрел на жену так, словно она - весь его мир. Словно телохранитель Императора, купающийся в крови врагов, на самом деле простой придворный юноша, один из многих романтиков своего поколения.

Их любовью восхищались.

Их любви завидовали...

Но Имперский пёс не имеет право на счастье, ведь любовь - это отвратительная слабость, которой нет места в сильнейших.

- У каменного стража не может быть иных привязанностей, кроме Императора и Империи, - прозвучало однажды в зале советов.

Никто уже и не вспомнит чьи это слова, важно лишь то, что адресата они достигли. Не дрогнула прекрасная маска, но мягко сменилась поза: Император был зол.

Словно получив безмолвное одобрение, раскрылись злобные рты: при дворе вдруг заговорили, что не так идеальна дева Чан, какой хочет казаться. Любить ее не за что: только кроткий нрав с собой она принесла из дома. Ни приданого, ни даже родственников ее никто никогда не видел.

А были ли они вообще? Может деву Чан изгнали из семьи? Или она была подослана соседними государствами? Сомнения копились.

Очередной приказ показался Каменному стражу странным. Глупым даже, но ему ли осуждать решения хозяина?

- В Яшмовом Дворце человек, - просто произнес император, задумчиво касаясь железных прутьев клетки.

Внутри билась маленькая птичка. Она прыгала по тонким досточкам и тревожно кричала, вытягивая тонкую шею.

Шу Чжао поклонился, уже через палочку благовоний перерезая человеку горло. И даже не задумался о причинах столь странного приказа - попадались дела и страннее. Он не видел закутанного в грубую ткань тела, не видел закрытого старым мешком лица.

Не знал в чьей крови запачкал руки.

С этого дня Бамбуковый павильон опустел. Страж Шу, стоило ему только соотнести исчезновение жены и исполненный приказ, обезумел. Душа его распалась на осколки: теперь один ищет возлюбленную в людском мире, а второй - в подземном.

А третья, преданная Империи, все также служит Императору.