— Лотти, милая, я не успеваю выехать отсюда до семи часов вечера.

Прижав телефонную трубку к уху плечом, я пытаюсь подхватить пустые коробки из-под пиццы, которые уже давно пора выбросить и слушаю объяснения Ноа. Он уехал в Барселону ещё утром, чтобы встретиться с очередным агентом, и до сих пор задерживается. Мне неприятна мысль о том, что ему придётся возвращаться ночью по неосвещенному серпантину, ведущему в наш городок, поэтому очень волнуюсь.

— Не понимаю, что с моей машиной, но она словно рассудок потеряла. Чёрт бы побрал эти электрические двигатели. Мне придётся дождаться механика, — сбивчиво говорит он.

На заднем плане слышно оглушительный рёв моторов, автомобильных сигналов и каталонских ругательств. Бросаю взгляд на часы — в центре города час пик. Вот уж не повезло заглохнуть посредине дороги. Представляю, какие проклятия сыпятся сейчас на голову Ноа.

— Ты справишься? — закрываю входную дверь ногой и пытаюсь достать из кармана ключ, — Могу приехать за тобой.

— Это не имеет смысла, — убеждает меня парень, — Я уже вызвал техпомощь.

— Позвони мне, хорошо? — прошу я.

— Подожди, Лотти, — перебивает меня Ноа, прежде чем я отсоединюсь, — Сегодня я обещал кое-что мистеру Челентано. Помнишь его? Тот, что купил у нас «Братиславу»

— Ох, ещё бы, — восклицаю я, мысленно готовясь к самому худшему.

— Он звонил мне, просил передать ему договор о покупке.

— Что ещё за договор? — хмурюсь я, — Мы же не занимаемся аукционами.

— Знаю, но убедить его в обратном просто невозможно. В общем, он зайдёт к нам в офис в семь часов вечера. Я хотел попросить тебя передать документы ему. Очень странно, я понимаю, но мне удалось составить нечто похожее на договор купли-продажи, — Ноа посмеивается, — Надеюсь, мой вариант его устроит. Я думал передать ему их сам, но вынужден торчать здесь до самой ночи.

— Так пусть Моника передаст ему, в чём проблема?

— Проблема в том, что тебе нужно будет его подписать.

Снова смотрю на часы — начало седьмого. Возможно, я успею прибежать в галерею прежде, чем он явится туда. Смогу подписать бумаги и оставить его на Монику.

— Может быть, сделаем это в другой день?

— Он очень настойчив, — объясняет Ноа, — Говорит что-то о том, что у него могут возникнуть проблемы на границе.

— Хорошо, — соглашаюсь я, сжимая телефон так крепко, что по руке пробегает жар.

— Я должен идти, — говорит он, — Позвоню тебе, как только разберусь с этим.

Знал бы ты, куда загоняешь меня собственными руками, милый Ноа.

— Моника! Ты здесь? Я на пять минут, — запыхавшись, буквально врываюсь в галерею и бегу по коридору в кабинет, — Ноа должен был оставить мне договор на подпись.

— Да, конечно, — улыбается она, нервно собирая бумаги со стола в стопку, — Он меня предупреждал, Лотти.

— Я быстро подпишу их и убегу, хорошо? — заговорщически подмигиваю я, — Хочу уйти до тех пор, пока этот недоделанный Челентано не пришёл сюда. Ужасно не хочется встречаться с этим странным типом. Передашь ему подписанный экземпляр?

— Этот странный тип уже здесь, — цедит она сквозь зубы и смотрит мне через плечо.

Ну только не это!

Натягиваю на своё лицо самую широкую улыбку и поворачиваюсь к двери.

— Buona sera, signore Celentano, — восклицаю я, как ни в чём не бывало.

— Вам повезло, что он не говорит по-английски, Лотти, — бормочет Моника, — Иначе, вам должно было быть ужасно неловко за то, что вы так смутили его. Он же не виноват, что у него такая смешная фамилия.

— Поверь мне, Моника, этот человек понятия не имеет о том, что такое смущение. И кстати, он прекрасно понимает английский.

— Ой-ой, — пищит она, поймав его высокомерный взгляд.

— Подпишите вот здесь, — протягиваю ему листок бумаги и ручку, — И вот здесь. У меня мало времени.

— Я не могу подписать что-либо не прочитав, — возмущённо отвечает он.

— Ну так читайте поскорее! — рявкаю я, стараясь не смотреть в его сторону.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, — говорит он, откашлявшись.

Не хочу его видеть, и надеялась избежать нашей сегодняшней встречи, но, чёрт возьми, я невольно потратила двадцать минут на то, чтобы сделать лёгкий макияж и подобрать себе платье. И самое ужасное это то, что мне безумно приятно слышать комплименты из его уст.

— У нас мало времени, — стараясь говорить как можно мягче, отвечаю я, — Рабочий день подошёл к концу.

Наши взгляды всё же встречаются, и внизу живота расползается знакомое напряжение, такое опасное и сладкое одновременно. Прекрасно понимаю — он знает, о чём я сейчас думаю, это написано в его глазах, поэтому поднимаю руку и тихо шепчу:

— Даже не думай!

— Нам надо поговорить, Лотти.

— Нет, — категорично отвечаю я, — Вам нужен договор? Читайте, подписывайте и уходите. Это исключительно деловая встреча. Моника уже закончила свой рабочий день. Вы нас задерживаете.

— Если ты думаешь, что в присутствии мисс... — он многозначительно смотрит на мою помощницу.

— Карраско, — произносит опешившая девушка, — Моника Карраско.

— Если ты думаешь, что я не буду изливать тебе душу в присутствии мисс Карраско, — продолжает Альберт, — То ты глубоко ошибаешься. Не стоит недооценивать степень моего отчаяния, крошка.

— Вы будете подписывать этот договор? — повторяю я.

— Хорошо, давай не здесь, — предлагает Хилл, — Давай встретимся сегодня ночью, завтра утром, в обеденный перерыв, мне наплевать, где и когда. Только соглашайся. Ты прекрасно понимаешь, что нам есть что обсудить, Лотти.

— Нам нечего обсуждать, — устало отвечаю я, бросив на стол этот дурацкий договор и ручку.

Целая вечность проходит в полной тишине, пока мы стоим, уставившись друг на друга. Единственный человек, который продолжает хоть какие-то движения — это недоумевающая Моника. Она ёрзает на стуле, словно сидит на иголках.

— Ты не оставляешь мне выбора, — предупреждает Альберт.

Вопросительно смотрю на него, ожидая продолжения.

— Хорошо, мы обсудим наши отношения прямо здесь, — договаривает он.

— Вы неважно себя чувствуете? — слегка наклоняюсь в его сторону, — Может быть, вызвать «Скорую»?

— Может, мне лучше уйти? — произносит Моника, прокашлявшись. У неё такой смущённый вид, что становится стыдно за весь этот спектакль.

— Нет, — отвечаю я, — Останься.

— Так, — Альберт облокачивается спиной к стене и выглядит слишком расслабленным, — С чего начнём? Может быть, с той самой ночи? Нашей первой ночи? Ты помнишь тот дом, где всё произошло? Моника, вы когда-нибудь были в Великобритании? Видели ли вы те самые дома в английском стиле? Многие люди путают георгианский и викторианский стили. Так вот, мисс Мотт провела в одном из таких домов замечательное время.

— Прекрати, — я жестом останавливаю его, — Моника, можешь идти.

Ей не приходится повторять это дважды — девушка так стремительно покидает помещение, схватив в охапку свою сумку, что ветер поднимает ворох бумаг на столе и подбрасывает в воздух.

— Зачем ты это устроил? — перекрещиваю руки на груди, словно пытаюсь защититься от него.

Ужасно хочется казаться суровой и сильной, но мой дрожащий голос выдаёт меня.

— Ты помнишь ту ночь? — он отрывается от стены и направляется в мою сторону.

Пячусь назад до тех пор, пока моя задница не упирается в рабочий стол Моники. Не придумываю ничего лучшего, как сесть на него — удерживаться на ногах в присутствии Альберта становится всё сложнее.

— Не думаю, что кто-либо способен забыть свой первый раз, — отвечаю я

— Я думал об этом каждый день, — уголки его губ слегка поднимаются вверх, — Вспоминал твой взгляд, прикосновения, твои стоны каждый день. И всё это вместе сводило меня с ума, как только наступала ночь.

Ты говоришь о том, что я продолжаю чувствовать по сей день.

— Не похоже, что ты так сильно скучал по мне, как говоришь.

— Поверь, всё это время, я не на пляже прохлаждался, потягивая коктейль через соломинку и растрачивая деньги от продажи золота, — его голос с оттенком металла.

Моё лицо немного смягчается, и он продолжает:
— Мне пришлось провести некоторое время в тюрьме.

Я прижимаю руку к груди. Эта информация обескураживает меня, и я теряю дар речи.

— Мне очень жаль, — беззвучно шепчу я одними губами, — Сейчас с тобой всё в порядке?

Он кивает головой и подходит ко мне почти вплотную.

— И что же ты сделал? — спрашиваю я и тут же осекаюсь, — Прости, это звучит глупо, учитывая твой образ жизни.

— Да, — соглашается он, хмыкнув.

Мне требуется какое-то время, чтобы прийти в себя после сказанного.

— Ты оказался там по моей вине? Это случилось потому, что я привела к вам Брика?

— По этой причине случилось нечто другое, — Альберт морщит лоб, — Но об этом, я бы не хотел говорить сейчас.

— Почему ты ни разу не дал о себе знать? — спрашиваю я.

— Потому что не был уверен в том, что смогу когда-либо выбраться оттуда.

— Господи, — прижимаю ладони к глазам.

— Не хотел заставлять тебя ждать так долго. Возможно — тебе бы пришлось ждать целую вечность.

— Вместо этого, ты решил разбить мне сердце, а когда я снова смогла собрать его по кусочкам, прийти и сделать это ещё раз?

В моём голосе уже нет никакой злости. Во мне её не осталось. Я лишь хочу выяснить это, чтобы разобраться во всём.

— Если бы я увидел, что ты счастлива со своим дружком, не стал бы даже за километр к тебе подходить. Ты не услышала обо мне ни слова, если бы это было так.

— Я счастлива с Ноа, — уверенно говорю я, и он отрицательно кивает головой.

— Тебе ужасно скучно, — сейчас он так подходит слишком близко. Приходится развести ноги, чтобы он мог стоять вплотную ко мне.

Долгое время мы храним молчание, и я опускаю подбородок на его плечо, ощущая его тяжёлое дыхание.

— Слишком поздно, — шепчу я.

— Посмотри на меня, — просит он.

Но я не могу поднять взгляд. Я знаю, к чему это приведёт и знаю, какую вину буду испытывать перед человеком, чьей женой согласилась стать.

Он поднимает моё лицо, коснувшись подбородка, и я закрываю глаза, чтобы не видеть его. Стараюсь не дышать, чтобы не чувствовать его запах. Вслушиваюсь в звуки за окном, чтобы не слышать его голоса. Пытаюсь не заплакать от досады за то, во что превращается моя жизнь каждый раз, когда я встречаю этого мужчину.

— Я счастлива, — шёпотом говорю я, — Ноа сделал так, чтобы я была счастлива.

И если бы я знала, что ты вернёшься, я ждала бы хоть целую вечность.

— Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в эту чушь, — отвечает он.

— Мне нужно время, чтобы осознать это. Это всё.

— Я знаю, — успокаивающим тоном произносит он, прижимая меня к своей груди.

— Когда ты уезжаешь из города? — спрашиваю я.

— Такого нет в моих планах, — отвечает он, и даже с закрытыми глазами, я знаю — он улыбается.

— Мне нужно время, — повторяю я.

Беспокойство, охватившее меня, нарастает сильнее. Теперь, когда между нами не осталось этой недосказанности, я не понимаю, как быть дальше. Я знаю, что никогда не смогу быть счастливой, зная, что у меня был шанс остаться с Альбертом, но я не смогу так поступить с Ноа.

Его рука опускается на моё колено, направляясь немного выше. Тело ещё помнит его прикосновения и отзывается приятными и знакомыми, но забытыми ощущениями. Хочу ответить ему тем же: сдерживая себя так долго, я ощущаю физическую боль внутри себя. Она кислотой разъедает меня, и бороться с этим не хватает сил. Кажется, если покориться своему чувству, она исчезнет, её заменит удовольствие, которого я никогда не смогу испытать ни с одним мужчиной.

Я позволяю его руке проскользнуть ещё выше, к бедру, покоряясь ему, словно чей-то голос нашёптывает мне:

«Просто сделай это, медленно расстегни его рубашку, почувствуй его кожу своими ладонями, ощути вкус его губ своими, сними это чёртово платье, позволь ему насладиться твоим телом, и боль исчезнет.

Станет легко и приятно. Из твоих губ вырвется стон, сводящий его с ума. Ты увидишь блеск в его глазах, услышишь его прерывистое дыхание, когда он войдёт в тебя, и ты почувствуешь облегчение. Зачем ты себя мучаешь, крошка? Освободись от этого напряжения...»

— Прекрати, — опомнившись, я прислоняю ладони к груди Альберта и отпихиваю его в сторону, вскочив со стола, — Тебе лучше уйти. Ноа будет здесь с минуты на минуту.

— Не будет, — утверждает он, бросив взгляд на наручные часы, — Местные автомеханики такие нерасторопные. Боюсь, эту ночь ты проведёшь в полном одиночестве.

И как я сразу не догадалась?!

Прежде, чем я успеваю что-либо сказать, Альберт уходит, не забыв оставить в моей памяти свою победоносную  улыбку на прощание. Сегодня он уверен в том, что заслужил очко в свою пользу.

— Я всё ещё жду звонка, — бросает он уже у выхода, подняв указательный палец вверх, — Передавай привет Карлу!