Самый короткий день в году почти уже сменился вторым января, обещавшим быть тоже не слишком длинным, когда Диму разбудил скрип ступеней, а затем дверь приоткрылась, и в его спальню заплыло черное пятно с белым логотипом «Guns N' Roses» на груди, блестевшим почти флуоресцентно в тусклом фонарном свете из окна. Саша прошлепал босыми ногами до этого самого окна, помахал там кому-то и рывком задернул шторы так плотно, что Диме показалось, что глаза резко перестали видеть, будто кто-то нажал кнопку «выкл». Следующие действия Саши он воспринимал на слух: вот пацан зашевелился где-то совсем рядом, зашелестел тканью, потом кровать промялась и скрипнула под его весом, и Димы коснулись холодные пальцы. А когда на него залезли сверху целиком, Дима осознал, что лежит под абсолютно раздетым пацаном, пыхтящим что-то щекотно ему на ухо.

— Капе-е-ец, — выдохнул Дима и попытался выбраться, но Саша обхватил его плотнее.

— Лика уехала, можно пить на брудершафт.

— А ты пить-то принёс, а, Саш?

— Конечно, там внизу река под елкой.

Это было забавно, если бы не так странно и неожиданно. Дима не сразу понял, что Саша, лежа на нем сверху, судя по всему, мозгами находился совсем в другом месте. Но будить его Дима не стал, мало ли. Испугается ещё, психанет, а то, что голый — может реально усложнить и так дикую ситуацию. И все же Дима осторожно спросил, надеясь, что пацан проснется:

— Саш, ты что, поплавать пришёл, что ли?

— Я... ищу рысь... — бормотнул тот в сгиб между Диминой шеей и плечом, стало щекотно.

— Зачем? — уточнил Дима.

— Зачем-зачем, — заворчал в ответ Саша. — Пушисто! Ты брух-х... дершафрт или кргх... Я не хочу снизу спать.

И вжался в Диму так, что, казалось, вот-вот вдавит его в матрас. Возился, пытаясь устроить свои беспокойные длинные ноги, ныл, что замёрз, пока Дима не сделал над собой усилие и не обхватил этого лунатика руками, прижал к себе заботливо и, сам от себя не ожидая, шепнул:

— Рысь тебя погреет. Спи.

— Угу, — горячо выдохнули в ключицу, — я потом отдам.

Что именно Саша отдаст, Дима так и не уточнил. Его больше занимало исследование упругой задницы, на которую ладони легли совершенно случайно. Саша был теплый, уютно-сопящий, шарящий кончиком носа где-то возле Диминого виска и совсем не бесящий. И это могло пугать, если бы не приятная округлость его задницы. Благо задницу эту обтягивали боксеры, иначе бы Дима точно психанул и спихнул бы с себя этого извращенца. Но еще страшнее было то, что спихивать его никуда не хотелось вообще.

От ощупывания маленьких округлостей, удобно лежавших в ладонях, Дима перешел выше, к пояснице, провел по спине до лопаток и остановился у ямки под затылком. Очень хотелось запустить пятерню в Сашины волосы, наверняка торчавшие вихрами. Глупость какая-то — хотеть прижимать к себе Сашу, Саша же пацан, как-никак. И только Дима опрометчиво подумал про то самое, как почувствовал, что оно таки отреагировало. Причем у него самого — медленно, но ощутимо член натянул ткань семейников и уперся в спящую сверху преграду. Саша, несмотря на свою довольно субтильную комплекцию, весил почему-то как настоящий мужик. Но ведь по сути он и есть настоящий живой мужик, а не какая-нибудь фотка из Ликиного инстаграма. Но Дима прекрасно понимал, что в разы сильнее и легко осадит пацана в случае каких-то домогательств, потому не стал психовать, ведь ничего же еще не случилось. Да Саша, наверное, наутро и не вспомнит, что творил. А вдвоем в кровати и правда было теплее — давно Диму так настойчиво не согревали. Темнота вокруг делала все таким нереальным, но потрясающе осязательным, что только и оставалось закрыть глаза, выдохнуть и попробовать уснуть как есть. Все остальное он разрулит при свете дня.

Разбудил звонок от Германа, уже третий по счету:

— Ты дрыхнешь, что ли, Диман? Ты Санька нашел? Домой отправил? Лика тут кипишует, дозвониться не может — вдруг ты его убил и среди сосен в снегу закопал.

— Или он меня, — хмыкнул сонно Дима.

— Это маловероятно. Он же за каждую собачку трясётся, мясо не жрет, куда ему до убийства.

— Я его не убил, хотя в какой-то момент руки зачесались. Но я не из этих.

— В смысле?! — буркнуло сомнение в трубке. — Из каких таких этих?

— Нетолерантных типа. Не важно. Я себя в руках умею держать.

Герман присвистнул и выцыганил из Димы обещание, что тот лично пацана либо на такси отправит, либо на себе привезет. Понятное дело, что перед Ликой старался — девчонка яркая, но довольно деловая, придирчивая попалась — молодая кровь скучать голове не дает, и Герман, по всей видимости, на такое и запал. А репутация, как известно, складывается в том числе и из поступков друзей, того, как они к тебе относятся. Если бы Ликиного Сашеньку кто-то из дружков Германа обидел, не видать ему больше этого самого... ну, того, что Лика там уже успела за эти пару дней напоказывать. Или не пару дней — может, они еще до нового года мутить начали. Дима не уточнял. Он вообще за чужой личной жизнью плохо следил, даже глаза закрывал, если кто-то из друганов налево шлындал. Но мужская солидарность работала и в обратную сторону — друзья моих друзей — мои друзья. Да и что он такого мог Саше сделать, если все, о чем сейчас думалось, — как теперь на него смотреть по-новому? Ведь пальцы еще помнили тепло его кожи и приятную шероховатость боксеров на ровной крепкой заднице. И запах. И удобную тяжесть. И сопение. И вообще... Дурость всякая в голову лезла.

Дима принял душ, взбодрился там с помощью контрастных упругих струй, передернул по-быстрому, чтобы разгрузить не только голову, но и что все утро оттягивало трусы, а затем, обновленный, спустился на кухню и застал там Сашу в своем черном фартуке поверх домашних шмоток, увлеченно пританцовывающего под музыку из умной колонки.

— Утро доброе! — сказал Дима, стараясь звучать не слишком фальшиво-радостно.

— А-ага, — кивнул Саша, обернувшись. — Я тут завтрак типа делаю. Тортилья, сыр и фасоль из банки. Еще кинзу у тебя нашел! Боже, ты ешь кинзу, я в восторге просто!

— Почему? — усмехнулся Дима. — Потому что рыси обычно не едят кинзу?

— Какие рыси?

— Ну, которых ты во сне любишь искать, — пошутил он следом, и, отметив, как округлились Сашины глаза, добавил: — В переносном смысле, конечно.

— К-конечно, — пробубнил Саша в ответ и, попятившись к плите, вжался в край столешницы.

Диме очень понравилось выражение его лица. Даже если он ничего не помнил, как-то ведь утром проснулся и оделся. Интересно, что он подумал? Этот образ, который Саша ему наверняка приписывал, Диме доставлял какое-то странное, будто запретное удовольствие. И жуть как захотелось вдруг соответствовать всяким рысям. Подкрадываться и нападать исподтишка. Ухватить добычу за самое недоступное, уязвимое место. Ведь рыси по своей сути хищники, а не какие-то там миленькие пушистые травоядные.