Дом, где я жила, пока не уехала в Германию - самый обычный. Сталинская постройка в четыре этажа с толстенными стенами и высокими потолками. В принципе ничего особенного там нет.

Мы жили между двумя детскими садами. Ещё под боком имелся клуб «Шиша», который впоследствии стал «Hard Rock Cafe». Чуть дальше - церковь, а ещё дальше – парк аттракционов. Теперь вы можете выстроить градацию звуков с понедельника по воскресенье.

В будние дни отовсюду гремели вопли детворы, и мы были в курсе всего. У кого украли игрушки. Кто кого отметелил. Что произошло в последней серии «Дэнни Фантома» на «Николодеон».

По ночам регулярно орала пьяная и обдолбанная молодёжь. Ребрендинг «Шишы» в «Хард Рок» вообще не повлиял на контингент.

Им вторил далёкий вопль с каруселей в парке аттракционов, а по утрам воскресенья били колокола в церкви, словно таким образом закругляя ночной беспредел.

Если бы это было кино, я бы сделала охрененную чёрно-белую стилизацию в духе «Города Грехов» и песочным голосом читала бы закадровый текст. Мол, живу меж святыми и грешниками. Но реальности не хватает единообразия. Она состоит из безумных заплаточных кусков.

Так, сюда вплетались ещё и виды из окон. Дело в том, что наш балкон выходил во двор одного из детских садов. Вплотную к забору, прилегали беседки, но между ними существовало узкое пространство, где дети прятались, а так же писали. Высунувшись в окно, вы могли бы с одинаковым успехом стать свидетелем, как и пряток, так и голых детских задниц. Логика ребёнка – самая бесхитростная: «если меня не видит воспитатель, меня не видит никто!». Дома за забором не в счёт.

Жильцы , конечно, очень типичные. Всегда есть Сволочь, которую все ненавидят, непонятно чем занятый Лодырь и некая Бабка-сталкер.

Сволочью была чокнутая женщина над нами, регулярно всех заливавшая. Разговоры с ней полнились мистицизмом и угрозами. Она могла ни с того, ни с сего заорать, что ангелы – божьи дети, а потом наплевать вам под дверь.

Лодырем был сосед-корточник (требую официального признания этого слова филологами!). Он торчал на кортах во дворе, дымил и наблюдал за жизнью с философским лицом.

И последняя в шабаше - Нелькина бабка, патрулирующая двор с трубкой радиотелефона, присунутого в карман халата цвета «вырви-глаз».

Это всё обычная проза любого дома, любого двора, которую я записываю из чистой дотошности. Раз уж взялась перечислять все дома, где я жила, пусть будет и тот, откуда я уехала.