И на этом наша история заканчивается.

Мужчина пробежал глазами по нескольким последним страницам, выхватывая какие-то удивительные находки, важные мелочи, чтобы еще сильнее отпечатать в памяти запавшие в душу моменты. Затем закрыл книгу, слегка одернул модный хлопчатобумажный хитон, поправил камеру и включил запись.

- Хайре, с вами Полидекс Стимфалийский, и это книжный обзор.

Он сделал секундную паузу.

- Если вы смотрите этот канал, то, вероятно, знаете, что я люблю фантастическую литературу. Ту самую – поразительную, чудную, волшебную, парадоксальную, зачастую, но всегда переносящую нас в новые странные миры, о многих из которых мы и не могли помыслить ранее.

Я всегда ее любил, с самого детства, когда впервые прочитал сказку про то, как мальчик из современного Мегалополиса отправляется в прошлое, чтобы помочь Зевсу остановить орды кочевников. Конечно, можно сказать – та история была наивной и даже глупой, но именно она подарила мне любовь к чтению.

Мужчина по-доброму улыбнулся, словно вспоминая те свои чистые детские эмоции, свой восторг от первого знакомства с удивительным, волшебным миром литературы.

- Со временем, конечно, мои вкусы изменялись. Как я уже не раз рассказывал в прошлых видео, моей более зрелой, более взрослой, взвешенной любовью стала альтернативная история.

Почему?

Ну где вы еще увидите такие странные, когда причудливые, а когда – откровенно болезненные миры, отражающие наш, реальный будто через цветные стеклышки калейдоскопа? А эти истории, полные может и безумной, но четко выстроенной логики мироздания? Где вы еще прочитаете о том, как дикие аборигены Дальнего Континента полетели на Селену и ходили по ней, и даже оставили свои следы на холодном мертвом песке – навеки. Или о том, как готы вместе с островитянами Востока поработили целый мир. Или еще лучше, о разумных ящерах, развившихся и построивших общество не хуже нашего. Определенно, жанр стоит открыть для себя хотя бы ради таких жемчужин. Впрочем...

Ведущий покачал головой.

- Впрочем, последние годы фантастика такого рода находится в застое. Почти все, что есть – это бесконечное попадание очередного героя из нашего времени в древнюю Элладу, разгром Рима, разрастание полисов до отдельных планет и отражение, словно походя, играючи, любой иноземной угрозы. Именно поэтому новая книга так меня удивила.

Полидекс поднял аккуратный крупный томик на камеру, покрутил немного, чтобы потенциальный зритель мог рассмотреть его со всех сторон. Особо сакцентировал внимание на неожиданной обложке.

На ней был изображен крепко сбитый человек, но не эллин – кожа слишком бледная, и одет по-другому, в темные дикарские штаны и таких же угрюмых цветов поразительно короткий и широкий гиматий, закрывающий всю верхнюю часть тела. Он стоял и смотрел на мир перед собой – на колоссальные стеклянные то ли здания, то ли монументы, однотонную дорогу из жидкого камня, на автоматические машины, так не схожие с автоматами, что двигались на небесноогненной тяге по улицам Мегалополисов. И ладно бы только это, но реальность, на которую смотрел незнакомец, сворачивалась в узел, изменялась и перекраивалась будто бы прямо на его глазах.

Обложка вызывала странное ощущение, будто бы хранила некую тайну.

- Называется «Натурфилософская дилемма Лукаша». Что это за имя такое – Лукаш? Оно распространено в одной из наших европейских провинций - Богемии, и одеваются там похоже, но не так, а победнее. Скорее всего, именно оттуда к нам книга и пришла.

Ну, давайте скорей к сути, вам же хочется узнать, о чем она?

Мужчина сделал вид, будто бы глубоко задумался.

- А о чем вообще фантастические книги? О допущениях, о возможностях, о перспективах, конечно же, и о том, что было бы, если бы вместо А в мировое уравнение подставили бы В. Но почему, – я задумался, когда открыл «дилемму Лукаша» – так мало пишут фантастической литературы о математике, геометрии, биологии, натурфилософии, в конце концов. Самое очевидное – поменять Евклидову геометрию на что-то чуждое и уродливое, и на основе этой инородной системы построить вымышленный мир, и рассказать в нем историю – почему так еще не сделали? Чтобы с объяснениями, расчетами, доказательствами, и чтобы...- Ведущий запнулся. - Простите, я отвлекся.

Он поставил томик на стол обложкой в камеру.

- Что ж, очевидно, эта книга о натурфилософии, а поскольку натуральную философию я преподаю уже как семь лет, обзор будет куда более предметным, чем обычно. Но, для начала, поговорим о вымышленном мире данной истории.

Полидекс сделал крошечную паузу для пущего эффекта.

- Рим завоевал Элладу, затем пал сам сначала под натиском готов, а позже был захвачен османами. Да, теми самыми, которых мы извели под корень еще в середине второго тысячелетия. Любопытно, но в этом выдуманном прошлом они показаны мощной силой, влияющей на миропорядок, впрочем, и они пали ближе к концу девятнадцатого века.

Основными игроками к началу третьего тысячелетия стали Европа, Дальний Континент и Восток. Вместе они превратили мир в эдакую утопию без захватнических войн, провинций под управлением более сильного, угнетенных народов и угнетателей. Здесь прослеживается явная критика на агрессивный колониализм Эллады, что не удивительно, если учесть, что автор, предположительно, из Богемии.

Мир, окружающий главного героя, выписан достаточно подробно – буйство техники и технологии, расцвет знаний, архитектура, устремленная в небо, автоматизация новых и новых процессов, объединение всего мира в единую сеть. Проще говоря, отчасти похоже на нашу реальность, но слишком уж идеализировано и несбыточно. И среди всего этого великолепия прогресса, в неназванной стране живет и работает ученый Лукаш. И он...

Полидекс вдруг остановился.

- Впрочем, чтобы вы лучше прочувствовали задумку, мне нужно сделать маленькое отступление. В «Дилемме Лукаша» очень много описывается вымышленных натурфилософских уравнений, формул, идей, - не волнуйтесь, я пройдусь в основном, по теории,- так что, для сравнения с настоящей натурфилософией я, пожалуй, освежу в вашей памяти основные постулаты.

Его голос как-то сам собой сменился с дружелюбного на менторски-покровительственный, зазвучали сухие нотки справедливого, но требовательного преподавателя.

- Как вы знаете, мир состоит из первоэлементов – их существование предсказали еще Платон и Пифагор, и до сих пор поражает воображение, как точно они все описали, не имея никакой возможности практически подтвердить свои идеи.

Всего первоэлементов четыре – первоэлемент Земли, первоэлемент Воздуха, первоэлемент Огня и первоэлемент Воды, все они имеют невероятно малый размер. Впервые их засняли вживую с помощью прототипа пиропроектора шестьдесят семь лет назад. Именно благодаря этому мы теперь точно знаем, как они выглядят, как ведут себя и как взаимодействуют.

Первоэлемент Земли выглядит, как куб, Воздуха – как октаэдр, Огня – как тетраэдр, Воды – как икосаэдр. Они могут собираться и в более сложные структуры, например, Небесноогненный элемент содержит первоэлементы Огня и Воды в определенных пропорциях, но, тем не менее, именно эти четыре частицы является основой всего существующего, а все субэлементальные теории уже много лет так и остаются только лишь теориями.

Если же говорить о взаимодействиях, прекрасным примером является бароция, ну, или гравитация – этот термин используется в римской науке. Бароция как сила образуется, когда первоэлементы земли и воздуха вступают в свободное соединение. Учитывая, что элементы эти пронизывают всю вселенную, было сделано предположение,- недавно, кстати, доказанное с помощью сверхмощных элементальных телескопов, - что бароция существуют абсолютно повсюду. И работает она одинаково на любых расстояниях, от самых больших межгалактических и до тех минимально возможных длин между первоэлементами, которые открыл сто лет назад Менелай Планкийский.

Впрочем, это уже сфера изучения микрософии и макрософии, а пересказывать академический учебник я не хочу. Добавлю только, что вселенная имеет постоянную форму додекаэдра. А теперь,- Полидекс остановился и перевел дыхание,- поговорим о сюжете.

Ведущий задумался на секунду о том, с чего бы лучше начать.

- Главного героя зовут Лукаш. Это мужчина средних лет, преподаватель натурфилософии в академии вымышленного города Аенвальд. Описывается он достаточно скупо, но образ его, складывающийся из мелких деталей, легких авторских мазков, получается довольно четкий - невысокий, чахлый и слабый, легко подвержен болезням, не столько некрасивый, сколько попросту невзрачный, не способный каким-то отталкивающим внешним изъяном привлечь внимание. Постоянно сутулится. Одевается в то, что есть под рукой и часто ходит в мятом. Мне почему-то все время казалось, - хотя об этом нет ни одного упоминания, - что у него выпадают волосы, и он этим немного обеспокоен. Такая деталь хорошо бы дополнила образ.

Полидекс постучал пальцем по обложке.

- И да, не удивляйтесь. Главный герой совсем не похож на изображенного здесь персонажа.

Ведущий положил книгу на стол и продолжил.

- Первую треть истории через серые, монотонные будни героя мы знакомимся с альтернативным миром: с его прошлым, его мироустройством и, конечно же, с наукой. И одновременно с этим, мы погружаемся в жизнь классического маленького человека.

Лукаш живет один в двухкомнатной квартире, большую часть дня проводит в академии. Преподает, ведет исследования, в свободное время пытается наладить коммуникацию с окружающими, а еще страдает от разрыва с женой. Ну, теперь, с бывшей женой, очевидно. Причем не просто страдает, но старается если и не вернуть ее, то хотя бы попросту поддержать какую-то связь.

Хорошо показана его эдакая вынужденная обособленность – он не может завести дружеские отношения с коллегами, хоть и ходит на собрания преподавателей, остается на культурные мероприятия и даже иногда участвует в спортивных играх. Какие-то любовные отношения с противоположным полом для него такая же неразрешимая проблема, да и тянется он по-настоящему к одному лишь человеку – к бывшей жене, что ушла от него. Во время чтения иногда кажется – убери героя из этого мира, и общество даже не заметит, и никто о нем и не вспомнит.

Его настоящая личность, какие-то эмоции, живые чувства прорываются только, когда он остается один на один с наукой. В такие моменты, во время теоретических изысканий, мы читаем его мысли, и они образуют образ куда более интересный, чем простенький ненужный обыватель. Лукаш оказывается человеком, безусловно, слабым, но способным на сильное, яркое чувство.

Часами ежедневно, утром, днем, по вечерам он пытается решить натурфилософские проблемы, и то его буйство мыслей и идей, не сдерживаемое ничем, кроме основных научных постулатов, описывается очень подробно. Он не просто интересуется, он одержим своей наукой. Натурфилософия для него, что особенно любопытно в вымышленном монотеистическом обществе, становится первым и самым важным богом, создателем и устроителем Вселенной.

Полидекс довольно улыбнулся.

- Мне, конечно, очень приятно видеть такое отношение в книге. Я часто сталкиваюсь с безразличием студентов, для них мой предмет – лишь один из десятков, не самый важный и далеко не самый интересный, и как бы я ни бился, похоже, это уже не изменить. Но, - он одернул себя,- мы кажется, отвлекись. Давайте лучше поговорим о самой природе натурфилософии в выдуманном мире.

Ведущий открыл книгу, пролистал до тех страниц, где у него были сделаны пометки карандашом и продолжил.

- Кирпичиком всего сущего той вселенной является крошечная частица – атом, все вплоть до самых дальних галактик состоит из атомов и пустоты. Здесь прослеживается дань уважения архаическому эллинизму. Вы, наверное, не знаете, но идею «атомизма» придумали две с половиной тысячи лет назад философы Левкипп и Демокрит Абдейский. От нее, впрочем, отказались уже в неоклассический период развития науки, как от абсолютно нереалистичной и даже, впоследствии, не раз опровергнутой. Здорово, что теперь она обретает новую жизнь в фантастической литературе.

Вселенная в этой книге обладает довольно странной особенностью – она не имеет четкой формы и постоянно бесконтрольно расширяется, а ученые-натурфилософы не могут найти этому объяснения. Придумывают некую темную энергию, изучают космические волны, пристраивают к этому процессу даже гравитацию, – она здесь именуются исключительно римским термином,- и все равно продолжают искать причину.

А вообще, это не единственная натурфилософская проблема.

Полидекс на мгновение задумался о том, как бы проще и доступнее подать следующую идею.

- Даже в этом вымышленном мире гравитация пронизывает всю вселенную и существует на всех возможных расстояниях. Вот только при взаимодействии минимально возможных частиц она работает совсем не так, как при взаимодействии планет, систем и даже галактик. Здесь кроется фундаментальное несоответствие этой натурфилософии: макрософия переусложнена и недоработана, микрософия излишне теоретизирована вплоть до откровенных фантазий.

Я, конечно, не критикую фантастический замысел. Некая недоработанность, незаконченность научной мысли мне, наоборот, показалась достаточно интересной в том плане, что Лукаш бьется именно над этими проблемами, и я предвкушал их необычное в дальнейшем переосмысление.

Полидекс остановился и перевел дыхание. Обзор на книгу, обычно достаточно короткий, поразительным образом затягивался, с другой стороны, исходный материал был настолько необычен, нестандартен для среднестатистической фантастики, что уделять ему меньше времени было бы как минимум неконструктивно, а попросту глупо.

- Вторая треть начинается со знакомства – Лукаш встречает молодую студентку, разделяющую его интересы, и она становится ему другом. Более того, отношения в преподавательском коллективе теплеют, герой не чувствует себя больше невидимкой и, кажется, для полного и беспросветного счастья остается только найти решение тех проблем, что занимали Лукашеву голову уже много лет – расширение Вселенной и гравитационное взаимодействие.

Главный герой действительно любит и понимает натурфилософию, видит красоту в этой странной для нас, но привычной для него «атомистической картине мира», восхищается ею. Здесь особенно хорошо описывается то состояние и мышление человека, которому не нужно всемирное признание или грандиозные гонорары, он стремится найти ответы на вселенские вопросы для себя, для душевной гармонии.

Лукаш работает все яростнее – помните, я не зря говорил про слабого человека, способного на сильное чувство, – но исследования его, все более сложные, продолжительные, снова и снова ведут в никуда. В отчаянии он начинает по вечерам бродить по городу, будто бы ищет ответ на серых улицах и в грязных подворотнях. И однажды, блуждая, словно в забытьи, заходит в маленький книжный магазин на окраине.

Книги там лежат в полном беспорядке на стеллажах и полках, на прилавке и стульях и даже на полу. Кажется, их сюда просто свезли и скинули, не особо разбираясь, что да как. Лукаша эта беспорядочность несколько обескураживает, но сильнее его удивляют названия – странные, такие, каких он раньше и не видел. Особо его внимание привлекает средней толщины томик «Физика всего» в черной обложке с нарисованными на ней паутинами звездных систем.

Что такое «Физика»?

Ведущий задумался.

- Рассказать, как я это понимаю? Ну, слово произошло, очевидно, от физис – природа, но в реальности оно никогда не использовалось. Что любопытно, и в мире Лукаша оно незнакомо – он сам, своими умозаключениями находит трактовку «физике», как науке абсолютно всего. Как надстройке, расширенной и дополненной, над натурфилософией.

Еще странность – Лукаш идет к прилавку и пытается заплатить, но деньги не подходят, более того, продавец ведет себя так, будто бы впервые видит такие деньги, но все равно прощает ему долг и отпускает. Этот момент, как мне кажется, намекает на вольную трактовку легенды о Пигме – ученом, что необдуманно заключил с Аидом сделку и уступил душу в обмен на знания.

Герой возвращается домой в смешанных чувствах – сперва не хочет читать неизвестную книгу, будто бы боится, будто бы знает, что не приведет ни к чему хорошему эта его затея, но любопытство, как это часто бывает у легковозбудимых людей, в итоге берет верх. Он открывает ее, и именно с этого начинается третья, и последняя часть истории, в которой перед нами предстает абсолютно новая натурфилософская система.

Полидекс остановился, чтобы привести в порядок мысли, разложить по полочкам странные фантастические знания. На всякий случай еще раз пробежал глазами по выделенным черным карандашом пометкам в тексте книги, затем продолжил.

- Вселенная состоит из струн, то есть абсолютно все состоит из них – галактики, планеты, люди, пустота, атомы и даже крошечные субатомные частички. Но что же такое эти загадочные струны?

Представьте себе короткую энергетическую нитку без массы с одной только длиной, такого маленького размера, что ее невозможно увидеть по самим законам мироздания, поскольку на таких расстояниях отсутствует само понятие «видимости». Там, в этом невероятном микро...скорее даже иоктомире нет пространства и времени в том виде, в котором мы его ощущаем.

Нити эти бывают двух видов – обычные и замкнутые в круг, и всего их во вселенной количество совершенно неисчислимое. Потому что не существует такого числа, и вряд ли когда-либо будет существовать число, способное вместить в себя все струны. Умножьте миллиард на миллиард и еще на миллиард, и количества этих струн не хватит, чтобы покрыть кончик остро заточенного карандаша – настолько они невероятно малы.

Думаете, это единственные странности?

В нашем мире три измерения. Ладно, плюс одно, если посчитать время, там же говорится о десяти-, и одиннадцати-, и даже шестнадцатимерной вселенной. Человеческий мозг, – казалось бы, идеальная машина, биологический абсолют, – и близко не может представить себе нечто подобное. А чтобы как-то логически объяснить эти измерения, их загоняют, ну, то есть, сворачивают, в тот самый иоктомир, и существовать они могут только там, на невероятно малых расстояниях.

Полидекс говорил задорно, с жаром и пылом, захваченный этой странной теорией вымышленного мира. Он делился не только книжными знаниями, но и - тембром, интонациями - передавал свои эмоции, свое недоверие, удивление, восхищение тем безумным и при этом безумно логичным натурфилософским учением.

- Факты «струнной теории» переплетаются с мыслями Лукаша, и мы отчетливо наблюдаем за изменением его отношения. Начинается все со снисходительной насмешки над удивительной идеей – тут без сюрпризов, я сам, когда впервые прочитал про «энергетические нити», откровенно скажу, смеялся. После он возмущается – слишком уж вольно обращается теория с привычной ему атомистической философией. Дальше, идет негодование – как так, это же выходит даже за рамки здравого смысла? Затем предубеждение и, под конец, недоверие – некоторые формулы, как минимум, любопытны, но разве сработают они в реальном мире, с реальными объектами?

Всю ночь главный герой не спит – он ходит туда-сюда, перечитывает «физику», выхватывает какие-то новые мысли и чиркает их на полях, рисует ручкой формулы и выделяет самые, на его взгляд, фундаментальные идеи, а под утро звонит и берет отпуск. Пока что, бессрочный. Запирается в квартире, ни с кем не общается, игнорирует даже подругу и коллег и сутками напролет ищет ответ на давным-давно заданные натурфилософские вопросы.

Здесь, как мне кажется, у героя начинает проявляться душевная болезнь – настоящая сумасшедшая одержимость.

Ведущий задумался.

- Конечно, она, в какой-то степени была и раньше, но точно не в такой ужасной форме. Лукаш словно бы отгораживается от целого мира, от всего рода человеческого ради одной лишь идеи, и вот мы снова возвращаемся к вольной трактовке легенды об ученом Пигме. Пигм обретает знания, но лишается души, Лукаш же добровольно становится пленником самому себе и теряет всякое стремление к человеческой близости.

Днями и ночами он переписывает теоремы, формулы и законы, по сути, переизобретая натурфилософию заново, так, чтобы закрыть все возможные и невозможные бреши. А еще, временами пытается представить себе вселенную струн – ту самую, настоящую, что, оказывается, была рядом всю его жизнь, и в момент особенно тяжелого умственного истощения он ее видит.

Нет ни пространства, ни времени, только черное бесконечное полотно, а на нем горящие белым нити, и все они вибрируют, дергаются и дрожат каждая на свой манер в невероятном, оглушающем темпе. И сам он, Лукаш, состоит из струн, из этих тонких белых нитей, и поэтому он тоже дрожит и вибрирует, резонируя с этой безумной вселенной.

Конечно, это была лишь галлюцинация, игра воспаленного ума, но она была такой яркости и силы, что смогла бы оставить отметину в душе любого, что уж говорить про мнительного, болезненного и ослабленного главного героя.

Полидекс задержался взглядом на последних страницах книги.

- Со временем Лукаш приходит в себя, заканчивает работу «Натурфилософия всего» и возвращается в ту самую обычную жизнь, что добровольно оставил почти на год. Теперь он жаждет понимания, хочет донести «работу всей жизни», как он ее называет, до каждого человека, но мир не принимает его. Подруга завела семью, и ей больше не интересны натурфилософские изыскания, бывшая жена и вовсе не хочет видеть. Коллеги сторонятся, а то и попросту высмеивают «музыкальную теорию», советуют идти преподавать игру на лире.

Главный герой, наверное, впервые по-настоящему открывшись миру, хватается за любую соломинку – пишет в научные и околонаучные журналы, обращается к каждому мало-мальски известному натурфилософу Аенвальда, тратит последние сбережения на разъезды по конференциям и собраниям, и все равно не удостаивается ни малейшего внимания. Словно бы обратившись к запретному знанию, попавшему к нему по случайности, незаслуженно, он настраивает против себя всю вселенную, и та, в наказание, попросту перестает замечать его.

Хуже того, рассудок Лукаша начинает медленно сдавать, или, может, другая реальность прорывается к нему сквозь пелену этой. Сперва все выглядит как легкое, едва заметное шевеление где-то на периферии области видимости – оно почти не мешает, лишь вызывает легкое беспокойство и почти сразу же исчезает. Спустя время в боковом обзоре глаза будто бы оказываются белые мерцающие нити – они безостановочно вибрируют и уже по-настоящему пугают. А потом, в один случайный миг герой снова видит перед собой струнную вселенную, накрывшую реальность, и окончательно сходит с ума. Попадает в лечебницу и до конца жизни смотрит на мир через полотно неистово дергающихся, вибрирующих, белых мерцающих струн.

И на этом наша история заканчивается.

Ведущий остановился – он передал весь сюжет, и теперь нужно было подвести итог, сделать какой-то вывод.

- Пересказы на новый лад, современные переложения легенды о Пигме хорошо не заканчиваются, и всегда говорят об одном – о том, что никакие сокровища и никакие знания не стоят человечности, не стоят того, чтобы перестать быть человеком. Не стоят того, чтобы отказаться от другого человека. И «Дилемма Лукаша» недалеко бы ушла от этой проблематики, если бы не одно но – она слишком тщательно прорабатывает, слишком скрупулезно рассчитывает свои вымышленные, несуществующие формулы.

Порой кажется, и чем дальше ты читаешь, тем сильнее это ощущение, что книгу написали в другом мире со своей натурфилософией и даже некой «физикой». Вы можете мне не верить. Найдите, откройте ее и убедитесь сами, что треть всей истории – это формулы, теоремы, доказательства, чистейшая математика, вплетенная в нить повествования. И ты, в какой-то момент времени начинаешь разбираться в этом, изучать, пытаешься найти рациональное зерно.

Ведущий убрал книгу и достал несколько пухлых тетрадей, раскрыл и показал на камеру. Страницы были испещрены уравнениями, доказательствами, графиками, таблицами – похоже, в этих бесчисленных цифрах он действительно что-то искал.

- Надо признать, даже в нашей натурфилософской системе существуют проблемы. Например, если по недавней теории черные дыры поглощают первоэлементы не полностью, а искажают и частично возвращают их обратно, то какие элементы получаются из этого взаимодействия? И как эти, возможно, совершенно новые элементы существуют в дальнейшем, если до сих пор никто ничего подобного не смог обнаружить?

Это, конечно, не все проблемы, на самом деле, их куда больше, и ожидать точных, простых ответов в ближайшее время не приходится. Отсюда у меня и странное ощущение от этой книги.

Ведущий как-то помрачнел.

- Она эти ответы будто бы дает, и даже обсуждает – на своих же страницах. Спорит, приводит аргументы, и все так серьезно, как взаправду. Та же «музыкальная теория струн», над которой я потешался поначалу, уже не кажется мне смешной. Она кажется слишком, не знаю, правдоподобной, что ли, для откровенно фантастичной идеи. Словно кто-то специально продал мне «Дилемму Лукаша» именно в тот момент, когда мне нужны были ответы.

Он помотал головой и улыбнулся.

- Хотя, конечно, я себя накручиваю. Слишком устал, наверное.

Вздохнул.

- Подытожу. История – интересная, и это главное, а если удалось кое-что вынести сверх того, какую-то пищу для ума, то вообще прекрасно. Ну а заметки свои я все-таки доведу до конца, а потом сниму ролик, обстоятельный и с разъяснениями.

Полидекс закончил видео, выключил камеру и занялся домашними делами. Мыл полы, готовил обед и изо всех сил старался не думать о натурфилософии, прогнать навязчивые мысли, но человеческая природа в итоге все равно взяла свое. Он вернулся за стол, открыл тетради и погрузился с головой в сложный и неочевидный мир уравнений и доказательств теории струн. И сам не заметил, как на периферии области видимости левого глаза началось какое-то странное шевеление.