Над Веной сгустились на удивление мрачные тучи, подходившие под атмосферу тяжелого дня. Ева и Джонас стояли на кладбище, куда девушка ненавидела приходить сильнее, чем ее мать. Конечно, ее не постигла та учесть, с которой мирилась Элина — она ходила на могилы сестры и подруги Джонаса каждый год, вплоть до двадцати одного года. Ева бывала в этом месте всего пару раз, после каждого у нее оставался неприятный осадок в душе.

Джонас стоял рядом с ней с уже знакомым печальным лицом. Он пережил трегедию, которая произошла очень давно, но помнил их. Не мог просто вычеркнуть, потому что это было неправильно. Он уже давно не скучал по сестре, потому что даже забыл ее голос и смех, давно не смотрел на мертвый профиль подруги, потому что счасливые дни с ней стерлись. Они остались в параллельной реальности, которая уже была ненастоящей.

— Мама тебе говорила, что хотела какое-то время тебя назвать в честь моей сестры? — спросил Джонас, даже не смотря на Еву.

— Нет, не говорила, но почему не назвала?

— Как она сказала — Карина была ее травмой, которую она не хотела видеть в тебе. И я рад, что она выбрала другое имя.

— Ты знаешь, что Валерия беременна? — спросила Ева.

— Элина вчера звонила и рассказала.

— И что ты чувствуешь?

Джонас молчал. Эта правда, известная всем, периодически нависала над ними, как грозовые тучи. Он помялся на месте, снова глянул на могилу Карины и указал на лавочку, которая была неподалеку. Они с Евой сели на нее.

— Радость за них. Знаю, что ты имеешь в виду то, чей сын Матео на самом деле, но... я уже давно принял все.

— Иногда мне кажется, что эта правда должна была оставаться секретом.

— Когда она всплыла наружу, многое в моей голове изменилось. Я не хотел общаться с Петрой, смотреть ей в глаза и понимать — она лишила меня сына. Но с другой стороны, она меня его и не лишала. Элина и Матео постоянно отдыхали у меня, мы тесно общались и вряд ли что-то бы изменилось, если бы я тогда знал правду. Потом мне стало обидно за Филипе. Несмотря на нашу вражду и неприязнь, сложно представить, что он ощутил, когда Петра ему все рассказала.

— Почему все в твоих взаимоотношениях с бабушкой всегда было таким запутанным?

Джонас тихо рассмеялся, вспоминая их бурную молодость. Когда-то все было стабильнее.

— Иногда такое бывает, — сказал Джонас. — Мы до последнего верили, что проблему можно решить и что наши отношения построены на любви. Но я все время подозревал, что на самом деле только я любил ее.

— А она кого?

— Никого. Даже Филипе нет. Он просто хороший человек, хотя тогда мне его убить хотелось. Ей было с ним комфортно, спокойно, а со мной спокойно не было из-за моих переживаний после смертей Карины и Авы. Я был нестабилен, а вот Филипе дал домашний уют — забрал ее в теплую Испанию, сказал, что готов принять Элину. Идеально, правда?

Ева пожала плечами. Мимо пролетела громко каркающая ворона. Атмосфера вокруг была схожа с фильмом «Ворон» — такая же мрачная, готичная и пропахшая смертью.

— Не знаю. Если бабушка не любила Филипе, тогда зачем осталась с ним навсегда?

— Привыкла. Привычка, Ева, очень сильная штука, я сам не мог пойти против нее. Сильнее для меня была только любовь, от которой сносило крышу. После Петры я не испытывал больше настолько сильных чувств. Так, влюбленности, но не любовь.

— Мне очень нравилось, как ты относишься к бабушке. Это всегда... особенные отношения.

Джонас и сам любил их историю любви, как нечто, сносящее крышу. Когда им было немного больше двадцати, весь мир казался другим. Свидания, романтика, страсть, дружба... совместное будущее. И одновременно смерть, страх, неизвестность. Джонас до сих пор не признавался ни Элине, ни Еве, что дважды пытался себя убить и дважды его спасали самые родные люди.

Для двух самых важных девушек в его жизни он должен оставаться образом стойкости, а никак не слабым дураком, прощающимся с жизнью.

— Кстати, клуб выглядит офигенно после ремонта, — сказала Ева.

— Спасибо, я старался сделать что-то новое. Забыл спросить — это ты оставила лужу коктейля в кабинете и разбила стакан?

Ева сразу же покраснела, смотря на свои кеды. Пнула ногой маленький камушек.

— Да, случайно поставила на бумаги и когда искала нужные, сбросила рукой.

— До сих пор не могу привыкнуть к тому, что тебя уже не надо контролировать насчет алкоголя.

— Боже, я дожила до этого момента!

Они рассмеялись и встали с лавочки, желая все же уйти из кладбища. Они по пути подошли к могиле Авы и положили туда цветы. Ева удивлялась каждый раз, смотря на такое молодое лицо девушки. Она была симпатичной и по рассказам дедушки очень хорошей подругой. Любила фотографию и встречала ужасных мужчин на своем пути. Она была всегда напоминанием — нужно оставаться осторожными и замечать детали.

Сев в автомобиль, Ева выпила пол бутылки воды, ощущая ту уже знакомую пустоту, которую ей хотелось поскорее заполнить Маркосом. Он вернет ее в реальный мир. Только вот в реальном мире Еве было невыносимо тяжело хранить в себе секрет, который сжирал изнутри. Она смотрела на дедушку, который выруливал на дорогу, и думала, как перевернет все в его голове уже сегодня вечером, когда за приятным ужином и алкоголем вскроется все. Он больше не сможет смотреть на Маркоса так, как раньше.

Они заехали в супермаркет за едой. Ева везла тележку и постоянно думала о вчерашнем вечере. О том, как ей после всего было неловко смотреть в глаза Джонасу. Она думала — все написано на ее лице и такое невозможно скрыть, но, похоже, Джонас даже не догадывался. Ева глянула в телефон, видя сообщение от Мано. Он спрашивал хитро обо всем, пытаясь выведать побольше деталей и это смешило Еву.

Единственная, кого она погрузила в подробности — это Карла.

— Ты будешь курятину как всегда? — спросил Джонас у отдела с мясом.

— Да, не перевариваю другое мясо.

Он бросил товар в корзину, выбирая себе и Маркосу свинину. Джонас тоже ощущал неприятный осадок после кладбища и больше всего хотел расслабиться дома с приятным общением. Ева бросила в корзину овощи. На ее лице была тревога и она поскорее хотела выйти на улицу.

Оказавшись наконец дома, Ева с облегчением выдохнула. Она прошла в гостиную, слыша, как Маркос печатал что-то в ноутбуке. Он сидел на диване и посмотрел в ее сторону, расплываясь в улыбке. В душе Евы сразу загорелся огонек. Она, глянув назад, поняла, что Джонас ушел в ванную и, подойдя к Маркосу, быстро поцеловала его. Тот, схватив ее за руку, притянул к себе и подарил более долгий поцелуй.

— Тебе не убежать от меня, принцесса, — сказал он тихо.

Ева сразу же позабыла о своих переживаниях и пустоте. Все стало, как раньше. Таким же привычным и правильным.

— А я и не убегаю.

Их прервал Джонас, который вышел из ванной и буквально вынудил двоих отстраниться друг от друга. Ева сразу начала переносить еду на кухню.

— Ты все работаешь, — сказал ему Джонас.

— Много дел. Сейчас особенно, моя коллега уже с ума там сходит.

— Картель не дает покоя?

— Да, как я и говорил — они те еще занозы в заднице. Эту сеть тяжело распутать и я чувствую себя беспомощным, — пожаловался Маркос.

— Со временем ты найдешь выход, я не сомневаюсь, — сказала Ева.

— Спасибо, хочется верить. Пока у нас на руках только имена, а людей тех... будто не существует. Они водят нас за нос.

— Предлагаю отвлечься на что-то приятное. Например, на готовку ужина. Поможешь? — спросил Джонас.

Маркос моментально захлопнул крышку ноутбука и согласился помочь. На кухне сразу начала царить атмосфера готовки, в которой Ева не могла найти себе места (не то, чтобы она прямо хотела...), поэтому просто перебирала фотографии из прогулок. Она иногда посматривала на Маркоса, готовящего овощи и каждый раз задумывалась, как ему подходила готовка. Он был таким сосредоточенным, как за работой. А вот Джонас подготавливал электро гриль, который стоял на балконе. Когда он ушел к нему, Маркос сразу повернулся к Еве.

— А ты настоящая бездельница, — сказал с улыбкой он.

— Люблю смотреть, как готовят мужчины.

— Я прямо чувствую твой взгляд на своей спине, когда нарезаю овощи.

— Хочу прожечь в тебе дыру...

Маркос не сдержался и рассмеялся.

— Твой флирт просто гениален.

— Училась у лучших, — сказала Ева.

На балконе было душно, но уютно и по-домашнему. Джонас жарил мясо, когда Ева и Маркос уже сидели за столом. Перед ними стояла бутылка Егермайстера.

— Ну что, выпьем тогда, — сказал уверенно Джонас, беря эту бутылку.

Он налил себе и Маркосу по полной рюмке, а Еве только половину. Они, чокнувшись все вместе, выпили обжигающий напиток со вкусом сиропа от кашля. Ева скривилась, сразу закусывая свежим огурцом.

— Жаль, что вы так мало будете в Австрии. Я скучаю по таким моментам, — сказал Джонас.

— Я тоже. Приезжай к нам. Давно уже не был, — ответила Ева.

— Постараюсь. Элина меня тоже уже зовет.

— Ну вот, так что будем ждать.

Джонас положил всем по куску мяса и Ева вдохнула его приятный аромат. Плюхнув себе горку кетчупа, она с апетитом приступила к еде. Маркос следил за ней, думая о важной теме. Ему нужен был еще алкоголь, чтобы не переживать так сильно, поэтому налил всем в рюмки.

Ева, которая сильно проголодалась, даже не думала о разговоре, наслаждаясь курицей. Ей периодически писала Карла, которая не могла успокоиться из-за того, что случилось вчера. Ева и сама не сильно в это верила.

— Вы какие-то тихие слишком, — сказал Джонас.

Они уже выпили по две рюмки, но Маркосу было мало, потому что тревога накрывала с головой, хотя он не думал, что мог настолько волноваться из-за отношений с кем-то. Сейчас был в самой непривычной для себя ситуации, которую даже вообразить не мог. Ева чувствовала то же самое. Вопрос Джонаса вовсе застал их врасплох.

— Потому что хотим серьезно с тобой поговорить, — сказала Ева и глянула на Маркоса.

У того лицо побледнело, а в глазах читалась паника. Если он так переживал перед Джонасом, то что будет перед Элиной и Арне?

— Вы меня уже пугаете.

Маркос быстро налил Егермайстер в рюмки и выпил.

— Я не знаю, как тебе правильно это преподнести и вообще, как ты примешь такое, но... прошу без агрессии или осуждения.

Джонас удивился.

— С чего это я должен быть агрессивным?

Ева отложила приборы на стол, замялась, будто не желая вовсе говорить, а сбежать куда-то подальше.

— Дело в том, что... я не знаю, как вообще об этом сказать...

— Мы с Евой вместе. Как пара, — резко сказал Маркос и внутри Евы все рухнуло.

Пути назад уже не было, как и возможности дальше врать. Джонас сначала не выражал никаких эмоций, но следом закрыл лицо руками и тихо выругался.

— Вы сейчас серьезно?

— Вполне, — неуверенно сказала Ева.

— И как вы просите реагировать на ваши отношения? Маркос, ты старше моей дочери и признаешься сейчас в чувствах к моей внучке? Это звучит, как бред сумасшедшего. В какой момент тебе стукнуло в голову, что ты можешь воспользоваться немного наивной восемнадцатилетней Евой?

Ева обомлела после последнего вопроса.

— Я не наивная!

— Ты еще не знаешь, что такое отношения, что такое любовь, чувства...

— Я знаю, что это такое благодаря Маркосу.

— Я не пользуюсь Евой, а испытываю к ней искренние чувства. Мне никогда бы не пришло в голову играть с ней, или пользоваться ее неопытностью, — сказал Маркос.

Он так хотел выпить всю бутылку алкоголя, как и Ева, у которой тревожность поднялась на максимум. У нее даже затряслись руки.

— И как давно ты чувствуешь что-то к Еве?

— Задумывался с момента, как ей исполнилось шестнадцать, но держал все в себе, потому что не понимал. А теперь понял, что хочу быть с ней.

Ева, уверенная в том, что он не любил ее раньше, была удивлена такому факту. С шестнадцати? То есть он все время смотрел на нее иначе?

— У меня сейчас крыша поедет... — сказал Джонас и встал со стула, уходя в квартиру.

Он не мог видеть Маркоса, не мог смотреть ему в глаза, осознавая, какие мысли были у него в голове по отношению к его внучке. И что он думал об этом, когда она была несовершеннолетней. Ева, глянув на Маркоса, тоже последовала за дедушкой, желая поговорить наедине и возможно загладить углы, ведь она знала, как это сделать.

На кухне Джонас оперся на тумбочку и достал сигареты, которые думал, что бросил. Ева замерла, не зная, стоило ли вообще продолжать диалог.

— Ну и что ты скажешь? — спросил Джонас.

— Что это все искренне и мне важно, чтобы ты был на моей стороне.

— Быть на твоей стороне — это не поддержать эти отношения, а уберечь тебя от такой ошибки. Маркос не твой одногодка, он взрослый мужчина. Ты еще совсем ребенок, только начала жить свободно и хочешь оборвать все вот так?

— Маркос меня не собирается ни в чем ограничивать, — сказала Ева. — Я так же пойду в университет, так же буду общаться с друзьями, так же жить свою жизнь, но с ним.

В комнате неприятно завоняло сигаретами и Джонас уже пожалел, что закурил.

— Разве Маркос не хочет семью? Свадьбу? Детей?

— Мы не обсуждали это.

— А стоило бы, потому что для таких как он серьезные отношения как раз это. В двадцать ты да, свободен, а в сорок с лишним...

— Дедушка, не надо... не надо искать подвохи, быть против меня. Я хочу быть счастливой и Маркос мне дает это чувство. Я ощущаю себя собой.

— Ева, я на твой стороне. Не делай из меня монстра. Я всегда желаю тебе лучшего. Ты готова чему-то серьезному с ним? К жизни вместе? Он для тебя будет первым во всем и я надеюсь, что воспринимает тебя, как равную.

— Я готова на что угодно и мне нравится, что он мой первый, — сказала честно Ева.

От такого нервного разговора у нее поднялось давление и она не против была и сама скурить сигарету, чтобы успокоиться.

— Ладно, это твой выбор. Только твой. И дай я угадаю — Элина и Арне еще ничего не знают?

Ева опустила взгляд.

— Не знаю, как им сказать. С ними тяжелее, чем с тобой. Ты всегда более... готов принимать все.

Джонас с трудом усмехнулся и подошел к Еве, обнимая ее.

— Потому что сам прошел через вещи, которые могут показаться кому-то странными и даже глупыми. Я научился не осуждать, но, прошу, будь осторожна. Твои чувства для меня важны, не хочу, чтобы он тебе разбил сердце.

— Как тебе это сделала бабушка?

Джонас тяжело вздохнул и погладил по волосам девушку.

— Только не думай, что я теперь позволю вам спать на одном диване. Для такого еще рано, — сказал Джонас и Ева, не сдержавшись, рассмеялась.

— На такую роскошь я и не рассчитывала с твоей стороны.

Следующие часы они провели в напряженных разговорах обо всем, что не касалось отношений. Алкоголь их расслабил и дал возможность отвлечься на просто приятное времяпровождение. Джонас ушел спать спустя три часа, оставляя Маркоса и Еву на балконе, где они наконец смогли сесть рядом.

Маркос взял ее за руку, видя тревожное лицо, которое она прятала все время.

— Ну вот видишь, разговор вышел более-менее нормальным, — сказал он.

— Да, но слова дедушки заставили меня задуматься... ты же ведь хочешь семью, да?

— Я бы хотел ее, да.

— И ты хочешь детей?

Маркос поцеловал ее руку. Легко и невесомо.

— Для меня семья — это не только дети. Мы можем быть семьей и без них. Но если ты когда-то в будущем захочешь — я буду рад.

— В будущем? А сейчас? Тебе же уже далеко не двадцать и даже не тридцать... — сказала Ева.

— Ну спасибо, что напоминаешь о том, какой я старый. И, Ева, я понимаю, что ты еще слишком молодая и думать о том, что я хочу детей сейчас — это эгоистично. Для меня важно, чтобы ты была готова.

Она положила голову ему на плечо, смотря на темное небо, усеянное звездами.

— Я хочу закончить университет, найти работу, а только потом думать о чем-то другом. Но если говорить за семью без детей — я готова даже сейчас.

Маркос поднял ее голову за подбородок, поворачивая лицо к себе. Поцеловал в губы, наслаждаясь сладким моментом, свидетелями которого были только звезды и Луна. Ева растворилась в этой нежности. В его руках, самых крепких и надежных.

— Я тебя услышал, — прошептал Маркос.

Для Евы этот разговор оказался слишком важным, хотя она и не задумывалась просто так о детях. Джонас был прав — Маркос совсем другой, у него уже иные приоритеты, которые могли сломать ее жизнь. Она пока хотела полной свободы, не обремленной детьми. Еве хотелось и самой побыть этим счастливым ребенком, забота которого только университет, тусовки с друзьями и любовь. Безграничная, рисковая и страстная.

— Ну что, прикончим эту бутылку? — спросил мужчина, указывая на Егермайстер, который уже почти пустой.

— А я думала... мы займемся чем-то другим...

Ева без каких-либо сомнений и лишних мыслей села на колени Маркоса. Тот смотрел ей в глаза. Взял за тонкую талию, спрятанную под бежевой майкой. Она поцеловала его с откровенным желанием, слегка двигая бедрами, но Маркос знал, что сейчас уж слишком неподходящий момент.

— Джонас дома. Не думаю, что нам стоит...

— Ты не хочешь?

— Хочу. Очень хочу, но не могу.

Она понимающе вздохнула и легла на него. Маркос с трудом налил алкоголь по рамками, протягивая одну Еве. Его принцесса уже почти засыпала, но выпила содержимое рюмки и расслабилась в его объятиях.