Утро следующего дня холодное, мокрое и болезненное. Простыня насквозь пропитана потом. Тысячи невидимых рук хватают за плоть и выкручивают наизнанку, выламывают суставы. Я ощущаю себя тем самым мотыльком, в беспокойстве пытаюсь поймать огонек. Обжигаюсь, – лезу снова. Свет передо мной – истина, он таит загадку, в нем спрятан смысл чего-то, надо только дотронуться, и сложный ребус разгадан.
В стремлении к жизни, в поиске тепла, дурак от природы – не знаю. На самом деле нет никакой жизни и света. Только реальность – ломка. Цепляется голодной хваткой за последнее человеческое, что во мне осталось
Алиса кричит, мечется и плачет, проклинает все, в первую очередь меня, рвет на себе волосы.
Пытаемся сосредоточиться на ярких кадрах в телевизоре. Сегодня он наш друг.
– Я так не могу, – скулит жена. – Мне нужно!
На завтрак – посасываем кусочки льда, освежает. На обед – в горле застревает подгорелая корка черного хлеба с плавленым сыром. На ужин – давимся слюной, разглядывая картинки кулинарной книги.
А на подоконнике лапками кверху скучает дохлая муха. Блеклых крылышек почти не видно на фоне пожелтевшей облупленной краски. Аккуратно поднимаю. Рассматриваю высохшее тельце насекомого. Вес совсем не ощущается. Подношу к носу – запаха нет, так же как и вкуса – кладу в рот.