«Моё море, прошу тебя, не выплюни меня на берег. Я готов сожрать пуды твоей горчащей соли за то лишь, что ты здесь остаться мне позволишь. За то, что дашь и дальше мне дышать своею влагой. Кроме этого блага мне больше ничего не надо» © Noize MC

Чонгук любит море. Море молчаливое и спокойное, море не терзает вопросами и упрёками. Море - это просто море, оно просто есть, просто существует. Прямо как Чонгук. Он тоже просто есть, просто существует, вот только на душе у него нет покоя, давно нет. Чонгук обычный, самый обычный. Такой же, как тысячи других людей, но в глубине души верит в то, что самый несчастный из них. Хотя в глубине ли? Не было и дня, чтобы тоскливые мысли не посещали голову. В подобные моменты нет ничего лучше влажного песка под ногами и солёного ветра в лицо. Чонгук знает, Чонгуку есть, с чем сравнивать. Тесная комнатушка, в которой кровать, стол и небольшой комод под одежду. Тесная комнатушка, в которой стены давят, а воздух всегда кажется густым, вязким, липким. Чонгук ненавидит свою комнату, свой дом, свою деревушку. Чонгук любит море, любит пустынный пляж и темнеющее небо над головой.

- Мне будет не хватать этого места.

- Ты уезжаешь?

Слова срываются с губ самовольно, Чонгук никогда не был любителем поговорить сам с собой, но от услышанного вопроса сердце в груди заходится бешеным темпом. Его новый друг, недавний друг, но столь близкий душе, выходит из-за груды валунов и улыбается. От его улыбки словно становится теплее, и порывы ветра уже не кажутся такими ледяными. Чонгук растерянно смотрит на лёгкую куртку, укрывающую узкие плечи, на растрёпанные светлые волосы цвета пшеницы, на босые ступни, пальцы на которых покраснели от холода. Ещё с пару месяцев назад он кинулся бы вперёд, пытаясь подхватить парня на руки, чтобы не стоял на холодном, усадил бы на валуны, растирая оледеневшие ступни и слушая с поджатыми губами беззаботный смех. Но сейчас, спустя время, Чонгук не делает больше ничего подобного, лишь пожимает плечами и улыбается в ответ.

- Тебя так давно не было. Я рад видеть тебя, Тэхён.

- Ты не ответил на вопрос.

Тэхён встаёт на носочки и медленно идёт вперёд, раскинув руки в стороны. Ветер треплет полы его расстёгнутой куртки, ерошит волосы и наверняка касается босых ног. Чонгуку становится холоднее от одного лишь взгляда на чужой внешний вид, но в то же время в груди разгорается тепло. Так случается каждый раз, когда они встречаются. Чонгук не знает, почему. Чонгук даже не знает, откуда Тэхён приходит, как находит его на этой бесконечной пляжной полосе, но радуется этому, каждый раз радуется, потому что сам найти Тэхёна не может. Порой, когда они лежали на песке летними ночами и смотрели на звёзды, Чонгук переводил взгляд на блондина и, видя в чужих глазах отражение звёздного неба, думал о том, что Тэхён - существо неземное. Инопланетянин, другая форма жизни, никем неизведанная, а может даже ангел. Возможно, природа его не связана с небом, возможно, его суть - бескрайние воды океана, и тогда становится понятно, откуда Тэхён приходит, почему появляется всегда тихо, незаметно и будто из ниоткуда. Он просто выходит на берег из тёмных глубин, чтобы уделить время простому смертному. Зачем? Знает только море.

Иногда подобные размышления казались Чонгуку даже романтичными, а порой пугали до нервной дрожи. В те моменты, когда груз тяжких мыслей сваливался на голову, погребая под собой, Чонгук вспоминал о том, что Тэхёна знает только он. Никто в деревне, где жил Чонгук, никогда не видел чудаковатого мальчишки, любящего побегать в холода почти голышом. Никто в деревне не знал мальчишек, у которых волосы были бы цвета жидкого золота, смешанного с серебром, а глаза сияли подобно звёздам. И тогда к мыслям о тяжёлом будущем, о бесцветном, унылом, ужасном будущем прибавлялись мысли о собственном сумасшествии. Что, если Чонгук просто выдумал Тэхёна? Что, если в реальности нет никого, кто мог бы понять, поддержать, утешить? Что, если Чонгук действительно один во всём мире не просто на громких словах, а по факту?

- Нет, не уезжаю. Я решил сбежать.

- Правильно ли это?

- Ты сам говорил, что не стоит оглядываться на других, что стоит смотреть только вперёд, идти только вперёд, не беспокоясь о том, что останется в прошлом.

Тэхён задумчиво кусает губы и хмурит брови, будто пытается вспомнить что-то подобное, но никак не может. Чонгуку отчего-то страшно волнительно в груди, а может быть просто страшно. Вот сейчас Тэхён не вспомнит, вот сейчас посмотрит на него и рассмеётся зло, сообщая, что пора бы перестать говорить с самим собой, а после исчезнет, растает утренним туманом. От подкинутой воображением картины ладони леденеют, в горле воздух встаёт комом. Но всё разом проходит, как только Тэхён хлопает себя по лбу, улыбается привычно и сообщает о том, что просто немного запамятовал. Чонгук может лишь улыбнуться, ведь Тэхён не изменяет себе. Парень любит философствовать, размышлять о смысле жизни, забегать вперёд, пытаясь предугадать, предвидеть будущее, его развитие и зависимость от решений, что были приняты. Тэхён был тем, кто встал на сторону Чонгука, когда все отвернулись. Странный босоногий мальчишка, подобравшийся к нему одним летним вечером под бок и ткнувший пальцем в щёку.

- Ты выглядишь грустным. Хочешь, покажу домик, который я сделал для черепашек?

Чонгук не хотел видеть никакой домик, тем более, такой бесполезный. Чонгук не желал чужого внимания, не желал пристального взгляда, скользящего по его припухшей щеке, на которую пришлась пощёчина матери. Но Тэхён был настойчив, взял за руку и потащил за собой, чтобы показать домик, черепашек, горку песка, куда те зарыли свои яйца. Прогретый солнцем, пропахший самим морем, Тэхён попросил его помочь построить песчаный замок, и они провозились до глубокого вечера, ведь какой замок без рва, защитной стены и подсобных построек? Впервые Чонгуку было легко, но не из-за того, что он свободен и может делать всё, что хочет, не из-за того, что гневно кричащая мать где-то на другом конце деревне, а сам парень в тишине и покое на берегу. Чонгук чувствовал невероятное томление в груди из-за Тэхёна, из-за мальчишки, которого увидел в тот день впервые в жизни. Мальчишки, к которому привязался сразу и намертво.

- Да, я говорил так, но... Ты уверен, что справишься? Уверен, что сможешь? Оцениваешь ли ты свои силы здраво, можешь ли ты с уверенностью заявить, что у тебя получится? Что, если красивая мечта окажется недосягаемой, а радужные надежды разобьются?

Тэхён садится по-турецки на песок и выводит кончиком пальца звёздочки и полумесяцы. В этом весь он, и Чонгук садится рядом, попутно застёгивая чужую куртку и слегка алея щеками от благодарной улыбки. Тэхён всегда вызывал в нём трепет одним своим присутствием. Зная о том, что безбожно идеализирует чужой облик, придавая ему элементы мистической таинственности, Чонгук ничего не мог с собой поделать. Взгляды, касания, улыбки, смех - всё это вызывало в нём волнение, накрывающее волной с головой. Само присутствие Тэхёна рядом, такого необычного, такого неземного, такого волшебного, заставляло хотеть жить и бороться, отстаивать своё, рваться вперёд несмотря ни на что. Тэхён был тем, кто принял его сторону, тем, кто даже не стоял перед выбором, априори ставя желания Чонгука выше остальных. Возможно, даже выше своих. Полная, бесконтрольная отдача была приятна, но в глубине души Чонгук боялся этого. Уж слишком Тэхён был похож на плод воображения, на того, кого Чонгук хотел видеть рядом, на него самого, наделённого определёнными качествами, которых на самом деле не существовало. Сила, стойкость, вера в себя, вера в других, в самого Чонгука. Тэхён был бунтарём, подстрекателем, но при этом всегда здраво оценивал свои возможности и возможности других, возможности Чонгука. Только его и свои, оттого и было страшно, ведь мысль о чужом несуществовании больно ранила. Порой Чонгук даже хотел привести с собой кого-то, но в последнюю минуту отказывался от этой затеи. Если Тэхён - его фантазия, то узнать об этом страшно, узнать о своём слабоумии - потерять веру в лучшую жизнь окончательно. Если Тэхён - реален, то Чонгуку заранее невыносима мысль, что того кто-то увидит, что Тэхён одарит своим вниманием кого-то ещё. Нет, нет, нет, Тэхён только для Чонгука. Его невероятные блестящие в свете солнца волосы, его глаза, наполненные искрами смеха и веселья, его тёплые улыбки, его крепкие объятия. Чонгук никогда никому это не отдаст, ни с кем не поделится.

- Я знаю, что будет трудно. Знаю, придётся очень много работать, и я не сразу стану своим и найду друзей, но... Это мой шанс, Тэхён. Тот самый шанс, о котором я мечтал.

Чонгук говорит с запалом, смотрит взбудоражено и сгребает нервно пальцами песок. Тэхён смотрит на него впервые безучастно и с затаённым надломом. Но не останавливает, не отговаривает. Тэхён вообще никогда не встаёт на пути, лишь предупреждает о том, что может быть тяжело, может быть опасно, может быть проблемно. Но не останавливает. Сейчас же ситуация слишком серьёзная, огромный поворотный момент чужой жизни, и влезать в него опасно. Чонгук часто говорил с Тэхёном о том, как хочет вырваться, сбежать на свободу, заняться тем, чем действительно хочется. Желания Чонгука, стоит заметить, всегда были абстрактными, ему хотелось заниматься всем подряд от рисования до бокса, его влекло к себе всё интересное, необычное, и Тэхён, слушая его сбивчивые рассказы о мечтах стать великим спортсменом или же выучиться на профессионального фотографа, всегда улыбался тепло и смотрел с ласковым снисхождением. Тэхён видел суть Чонгука, видел, что тому действительно нужно. Не кисточки, не клавиши рояля, ни хирургический нож в руке.

Чонгуку нужна свобода.

- Ты не представляешь, как сложно жить в семье, где тебя никто не понимает, - рассказывал ему Чонгук, растирая красные от слёз после ссоры с отцом глаза. - У меня вся жизнь впереди, мне нужно поступать в институт, определяться с профессией, ехать в большой город, узнавать что-то новое, вливаться в поток общественной жизни, а они... Они... Я чувствую себя вещью, собакой, домашней скотиной. Образования мне хватит и такого, а у отца на рыболовном судне рук не хватает. Ну так и взял бы мужиков безработных ящики с рыбой таскать! И никто не слышит, понимаешь, Тэ? Никто не желает слышать, а за каждый новый разговор я получаю истерики и упрёки. Мать говорит, я бессовестный и бессердечный, отец заявляет, что я безответственный. Почему, Тэ? Потому что не хочу сдохнуть во время шторма посреди моря? Господи, да я даже плавать не умею! Почему я должен, почему я обязан, почему я...

- Тише, тише. Ты никому ничего не должен, когда дело касается твоей жизни. Родители, они рано или поздно уйдут, насовсем уйдут, а ты останешься у разбитого корыта своей жалкой жизни, сопьёшься и умрёшь от какого-нибудь рака печени. Не смотрит назад, Чонгукки, смотри только вперёд, иди вперёд. Если ты хочешь этого, то никто не вправе заставить тебя стоять на месте. Это твоя жизнь. Ты - мастер, который сам создаёт своё будущее.

В ту ночь была яркая луна, и волосы Тэхёна светились серебром в ночной тьме. Чонгук смотрел на него и чувствовал, как вновь по щекам бегут слёзы, и Тэхён стирал их кончиками пальцев, улыбаясь своей привычной загадочной улыбкой, у которой, как Чонгук думал, вкус морской соли. Сверкающие глаза, отражающие отблески костра, который они развели, и чужое тепло манят к себе. Чонгук бы поцеловал, если бы не был заворожен моментом, если бы не боялся в глубине души, что его остановят, оттолкнут, а быть может уйдут и больше не вернутся.

«И всё-таки он - божество» - крутилось в голову чуть позже, когда Тэхён будто прочёл его мысли и потянулся вперёд.

Тёплые губы касались век, переносицы, лба и висков, скользили по скулам и жались в трепетной ласке к румяным щекам. Чонгук дыхание задержал и боялся глаза открыть, а Тэхён покрывал его лицо поцелуями-бабочками, избегая губ, а после смеялся звонко, сообщая о том, что Чонгук похож на маленький томат.

- Тогда, - шепчет Тэхён, вырывая из воспоминаний, - я могу лишь пожелать тебе удачи. На самом деле вряд ли я смог передать, как счастлив из-за того, что ты решил бороться. Ты... Ты невероятный, Чонгукки, и я верю, добьёшься очень многого. Я верю в тебя. Ты поступаешь правильно.

Порывы ветра становятся агрессивнее, над морем собираются тучи, и Чонгук нервно кусает щёку изнутри, наблюдая за начинающим промокать песком. Дождь начинается неожиданно, разом становится холоднее, но Тэхён лишь подбирает ноги под себя и запрокидывает голову, широко улыбаясь. Его грудь мерно поднимается и опускает, Чонгук не в силах отвести взгляд от умиротворённого лица, а сердце сжимается в комок. Уехать сейчас значит оставить прошлое в прошлом. Оставить море в прошлом. Оставить в нём Тэхёна. И разом мысли о том, чтобы сбежать, теряют часть своих красок. В голове мечутся мысли о том, стоит ли призрачное счастье потери счастья рядом с Тэхёном? Почему-то Чонгук никогда не думал об этом раньше, почему-то никогда не задумывался о том, что действительно сядет на автобус и поедет в город, где будет всё, кроме ставшего ему дорогим человека. А сейчас в груди что-то обрывается при взгляде на потемневшие от воды светлые волосы, на побелевшие губы, на босые ноги, перепачканные в мокром песке.

- Ты заболеешь, - шепчет Чонгук, и голос его срывается.

- Тебе пора. Скоро твой автобус, - отзывается Тэхён, так и не открывая глаз.

Никаких последних взглядом, тёплых объятий или напутствий. Чонгук медленно бредёт в сторону дома, из которого сбежит сегодня в полночь, прихватив документы, свои небольшие сбережения и рюкзак с вещами первой необходимости и одеждой. Он уходит, не оборачиваясь, и пропасть в его душе становится всё больше и больше, тьма в ней ехидно сверкает глазами и нашёптывает, что кто-то только что крупно ошибся, но Чонгук не слушает. Он идёт вперёд, не оглядываясь назад, оставляя прошлое в прошлом.

А где-то далеко за его спиной на песчаном пляже сидит сжавшийся в клубок мальчишка, покачивающийся, ёжащийся от порывов ледяного влажного ветра и смотрящий на бушующее море с медленно затухающей надеждой в глазах. Тэхён знает, Чонгук поступил верно, но так больно осознавать, что в чужой жизни он не играл совершенно никакой роли, раз его так легко оставили позади.

***

Родные края не меняются даже спустя бесконечно долгий год, и Чонгук, стоящий на пригорке и вдыхающий солёный сырой воздух, горько улыбается вспыхнувшим в груди воспоминаниям. Автобус давно уехал, отравляя воздух выхлопами и оставляя на размытой дороге глубокие следы шин, а парень всё никак не может сдвинуться с места. Ему волнительно, ему страшно, ему стыдно.

Когда он сбегал из дома, когда бежал за автобусом, на который опоздал, когда впервые вдохнул мерзкий грязный городской воздух, душа его пела. Он чувствовал себя смелым, уверенным, готовым ко всему. Недоготовился, видимо. Неприятности сыпались на него одна за другой. Проблемы с жильём, проблемы с поисками работы или хотя бы подработки, проблема с пониманием его жуткого говора, который городским жителям казался смешным и нелепым. Молодёжь смотрела как на клоуна в растянутом тряпье, прохожие казались невыносимо высокомерными, когда парень спрашивал у них, как добраться до какого-либо места. К поступлению он безбожно опоздал, списки давно готовы, но ему советуют не отчаиваться и попробовать на следующий год. Чонгук был расстроен, очень расстроен, но решил идти до конца. Отложив мысли об учёбе, он принялся за работу, но и без него в городе было полно нуждающихся. То он не подходил по уровню обучения, то по другим причинам, которые не назывались, но «мы вам перезвоним». В итоге парень устроился в какую-то богом забытую забегаловку, денег за работу в которой хватало лишь на оплату однушки у чёрта на рогах и на еду. Ни о каких накоплениях и речи быть не могло. Но Чонгук держался, надеялся, верил. Конечно, никто ему ничего не принесёт на блюдечке, нужно всего добиваться самому, он знал это, он был готов, но... Видимо, и здесь недоготовился.

Один. Всегда один. Не с кем поговорить, не с кем погулять в городе, посидеть в кафе или парке. Чонгук слонялся в свободное время по узким улочкам своего района и с горькой улыбкой, спрятанной в шарфе, думал о том, что радужные мечты действительно оказались не такими уж и радужными, как говорил Тэхён. Тэхён. Не было ни дня, чтобы Чонгук не вспоминал его, не думал о нём, не разговаривал с ним мысленно. Воображение раз за разом сменялось чувством беспросветной тоски по смешливому мальчишке с растрёпанными волосами цвета солнца, по его завораживающим глазам, по тёплой улыбке и подбадривающему «ты всё делаешь правильно, Чонгукки, ты справишься, я верю в тебя». Кажется, Тэхён был единственным, кто верил. Даже сам Чонгук под конец опустил руки, понимая, что не живёт, а существует. Впрочем, надежда в нём теплилась, держась за последний фактор - учёбу. Но и здесь Чонгука ждал провал, когда он завалил вступительные экзамены, с треском завалил, настолько позорно, что не смог сдержать злых слёз, отсиживаясь в кабинке туалеты и цепляясь пальцами за волосы. Бесполезный, никчёмный, жалкий, как и говорил отец. Отец. Он был прав, во всём прав, а вот Тэхён...

Чонгук кусает губу, поправляет рюкзак за плечами и идёт вперёд, идёт по дороге домой. Тэхён тоже был прав. Пожалуй, если бы не он, если бы не его слова и поддержка, Чонгук бы не решился и всё жизнь жалел, винил родителей, винил всех вокруг, а теперь дело сделано, Чонгук провалился и понял, что слишком слаб для борьбы в одиночку, а помогать ему никто никогда не будет. Так зачем лезть на рожон, зачем мучить себя?

- Мам, пап... Я дома...

Разговоры на кухне стихают, Чонгук смотрит испуганно и виновато, не знает, чего ждать. Быть может, мать бросится на шею, отец крепко обнимет. Быть может, мать тарелки бить начнёт, а отец начнёт бить Чонгука. Вот только полное безразличие становится ударом в спину. Мать смотрит тяжело, качает головой и с ехидным «что, набегался?» кивает на стол, идёт доставать ещё одну тарелку. Отец же вообще ничего не говорит, только смотрит разочарованно, и во взгляде его «впрочем, чего ещё от тебя ждать, такого бесполезного». И вновь это чувство, давящее, давно позабытое, и воздух кажется густым, липким, отчего дышать трудно. Чонгук спешно уходит в свою комнату, разбирает вещи и умывается с дороги, а после выскальзывает из дома и идёт на пляж. Море встречает спокойствием, но небо над ним тяжёлое, грозное.

- Тэхён...

Беззвучно губами, потом шёпот, следом отчаянный крик. Чонгук с места срывается и бежит, бежит, бежит вперёд, осматриваясь, заглядывая за валуны, пытаясь найти на песке отпечатки ног. Но Тэхёна нет, крик пугает чаек, они шумно взмывают в небо, а у Чонгука внутри пропасть мутными переливами и злой шёпот из неё о том, что Тэхён - фантазия, выдумка, плод больного воображения. Что Тэхён, даже если он действительно существовал, бросил Чонгука, что ему плевать, получилось что-то у мальчишки или нет. А потом голос вдруг неожиданно заявляет, что так всё и должно быть, ведь...

«Ты бросил его. Ты бросил его. Ты бросил его. Оставил, отвернулся, уехал, сбежал. И не только от родителей, от жалкой жизни, от беспросветного будущего. Ты сбежал от Тэхёна, ты стёр его из своей жизни, ты предал, предал, предал его».

Чонгук падает на песок перед грудой валунов, у которой они виделись в последний раз. Здесь пустынно, тихо и лишь волны шелестят, облизывая берег. Чонгук зовёт ещё и ещё, только громкость идёт на убыль, дышать тяжело, а по щекам слёзы. Чонгук вдруг понимает, что упустил нечто важное, ценное, то, что по стоимости своей было дороже его жалкой жизни. Чонгук потерял человека, своего человека, свою опору, поддержку, своего друга, своего...

- Ты так кричал, что разбудил меня. Чего расшумелся-то?

Что такое истерика, Чонгук знал лишь понаслышке, но в эту секунду она накрыла его с головой. Завыв раненым волком, парень сжался в комок, сидя на корточках и вцепляясь пальцами в свои волосы. Страх, отступивший до этого, накрыл с новой силой. Фантазия, иллюзия, галлюцинация. И голос чужой ему просто кажется, как кажутся и тёплые ладони, касающиеся плеч.

- Что такое, Чонгукки? Почему ты плачешь? Что случилось?

Голос над ухом и крепкие объятия. От Тэхёна пахнет солёным морем, и Чонгук вжимается в него, хватает крепко и тянет на себя. Они заваливаются на бок, Тэхён ойкает, но улыбается тепло, и в волосах у него песок и веточки, а Чонгук смотрит затравленно, и слёзы стекают из глаз.

- Я не справился, Тэхён. Я не справился... Жалкий, ни на что не способный... Я провалился на экзаменах, я не смог даже денег заработать, я просто... Просто...

- Тише, тише...

Тэхён улыбается тепло, смотрит взволнованно и подаётся вперёд, прижимая лохматую макушку к своей груди, вжимается в неё губами и по спине оглаживает, охая от чужой хватки на своих рёбрах.

- Разумеется, ты не справился, Чонгукки. Разве могло быть иначе? Один и без поддержки, без жилья, без денег, без друзей. Даже если бы ты смог как-то устроиться, то сломался бы в своём одиночестве, которого так боишься.

- Но почему... Почему тогда ты не остановил? Почему не сказал, что мои мечты - бред? Почему ты подталкивал меня к побегу?

- Потому что это не бред, Чонгукки, это твоя жизнь. И если ты хотел поехать, ты должен был это сделать, чтобы после не терзать себя мыслями о том, что было бы и чего не было бы, если бы поехал. Лучше что-то сделать и пожалеть, чем не сделать этого и до конца жизни думать об этом. И я никогда не врал тебе, я действительно верил в тебя, верил, что ты справишься.

Тэхён замолкает и отстраняется, выпутывается из чужих рук и садится по-турецки. На нём куртка в этот раз теплее, с капюшоном, и на ногах ботинки, что радует очень. Чонгук осматривает его с ног до головы и садится напротив, смотрит жадно, желая восполнить всё то время, что не видел красивого лица, любимой улыбки, заворачивающих тёмно-карих глаз. Вот только не получается наслаждаться моментом, ведь Тэхён смотрит в ответ, и печали в его взгляде столько, что дышать сложно.

- Прости, я... Только о себе и говорю, опять жалуюсь тебе, реву как в подушку, а ты... Как ты провёл этот год?

- Наверное, хорошо. Я не уверен... Когда ты уехал, я... Не хотел оставаться здесь и направился в Тэгу. Это мой родной город. Там я встретил человека, такого же потерянного, каким был ты в нашу первую встречу. Он... Он мне понравился, мы долго общались, и я вернулся сюда лишь затем, чтобы... Чтобы собрать свои вещи. Я завтра уезжаю.

- А как же я?

Вопрос вырывается сам собой, Чонгук губу кусает и отводит взгляд. Так эгоистично, вполне в его духе. «Я». Серьёзно? После всего, что натворил? После того, как сбежал, бросив? После того, как за целый год не удосужился хоть как-то попытаться связаться, не рискнул просто приехать на один день, чтобы найти Тэхёна, объясниться, поговорить? Жалкий трусливый Чонгук, который, даже осознав свои чувства, не бросился обратно, чтобы признаться, рассказать, открыть душу, ведь всё в нём кричало, что взаимно, что не просто так Ким был рядом, обнимал бережно, смотрел ласково и одаривал своими невинными поцелуями-бабочками. Чонгук был тем, кто предал, хотя об этом не было сказано ни слова, а теперь «а как же я»?

- Не знаю. Наверное, так же, как и я, когда ты уехал.

Тэхён не говорит «оставил меня», но это читается в его взгляде сквозь боль и непонимание. Чонгук хочет врезать себе, избить самого себя до потери сознания, а ещё не хочет отпускать Тэхёна, не к другому человеку. И он продолжает поступать эгоистично и подло, когда бросается вперёд, когда обнимает крепко, утыкается в шею и рассказывает. Обо всё рассказывает. О том, что думал о Тэхёне, о том, как был рад их встречам, признаётся, что никогда даже не пытался узнать что-то о Тэхёне, упиваясь жалостью к себе любимому, но после отъезда всё изменилось. Когда Тэхён больше не был рядом, Чонгук осознал всё, понял природу своих чувств, понял, как дорог ему Тэхён, какую ошибку парень совершил, когда оставил его, даже не попрощавшись нормально.

- Ты снился мне, - шепчет Чонгук и трётся лбом о шею, судорожно гладит по спине. - Каждую ночь почти снился. Порой мне казалось, что я вижу тебя в толпе, однажды я даже на улицу выбежал, за что выговор на работе получил. Сны и воспоминания, в которых ты рядом, в которых улыбаешься мне и держишь за руку, а твои волосы переливаются в свете солнца и ночные звёзды отражаются в глазах. Я ведь думал, ты - моя фантазия, думал, тебя нет на самом деле. Но вот ты сейчас рядом, живой, тёплый, смотришь на меня, и я могу тебя коснуться. Я так боялся, что не смогу найти тебя снова, что мы больше никогда не увидимся, но ты рядом, и я так счастлив, я... Я не хочу вновь терять тебя. Знаю, так эгоистично, но я ведь всегда был эгоистом, я никогда не думал о том, что можешь чувствовать ты, и я не скажу, что мне стыдно, но... Прошу, позволь мне исправиться. Позволь показать, что я могу быть другим.

Чонгук никогда не видел, как Тэхён плачет, и никогда не думал, что слёзы могут быть красивы, но думает так сейчас. У Тэхёна ресницы ещё темнее, слиплись острыми треугольниками, опухли покрасневшие веки, но глаза сверкают хрустальной влагой, радужка будто светится изнутри, и Чонгук тянется вперёд, прижимается губами к тёплому веку, целует осторожно, робко, а после и второе веко, переносицу, лоб, скулы и влажные щёки, кусаемые порывами ветра. Он так же осторожен и аккуратен, как Тэхён той летней ночью, а в груди пожар полыхает и мысли крутятся о том, что это, возможно, последний раз, когда он видит, когда он может коснуться, когда он дышит Тэхёном. И вновь внутренний эгоист толкает его на необдуманный поступок, и Чонгук жмётся к чужим губами своими, жмурится и старательно делает вид, что не слышит всхлипов.

- Чонгук, пожалуйста...

Шёпот в губы, и парень отстраняется, тяжело дыша и смотря с волнением. Тэхён в его руках дрожит, кусает припухшие губы и смотрит так, будто боится его, не доверяет. А после резко подаётся вперёд, крепко обнимая и утыкаясь носом за ворот куртки. Они падают на песок, Чонгук морщится от впившегося в левую ляжку острого камня, но и не думает дёргаться, отстраняться, лишь жмётся теснее и обнимает крепче, утыкаясь носом в растрёпанную светлую макушку.

- Прости меня, - шепчет он, устремляя взгляд в нависшее над ними хмурое небо, и не ждёт ничего.

Тэхён приподнимается, заглядывает в глаза и спустя мгновение робко, но так привычно нежно улыбается, отводит чёлку с его лба в сторону и прижимается своим, притираясь кончиком носа к чужому.

- Если... Если я позову тебя с собой, ты поедешь? Рискнёшь ли ты ещё раз, зная, что можешь вновь потерпеть неудачу?

Чонгук думает, что вопрос глупый и бессмысленный. Рискнёт ли Чонгук? После того, как сам бросил? После того, как осознал, что натворил? После того, как почти сожрал себя изнутри мыслями о том, что если бы взял Тэхёна с собой, то обязательно бы справился, поступил, не опустил бы руки и смог справиться с любыми невзгодами? Если не ради себя, так ради того, чтобы сделать Тэхёна счастливым, чтобы показать ему, что парень не зря подошёл к нему тогда на пляже, предлагая своё внимание, свою дружбу, свою поддержку? Предлагая всего себя?

- Я не должен был оставлять тебя тогда, - шёпот и ладонь на чужой щеке. - Ты говорил, мне стоит оставить прошлое в прошлом, и я это сделал, но ты... Ты никогда не должен был остаться там, как какой-то ненужный хлам, пустое место. Ты - всё для меня, Тэхён. И я не хочу вновь потерять тебя, я не хочу, чтобы теперь ты уехал, оставляя меня в своём прошлом. Если ты позовёшь, я поеду. А если не позовёшь, я... Возможно, я наберусь смелости и отправлюсь следом время спустя или же... Или же я не смогу, потому что слабая неуверенная в себе тряпка, буду работать с отцом и однажды во время шторма утону в море или под конец своей жизни сопьюсь и умру от рака печени.

Тэхён смеётся тихо и трётся щекой о его ладонь, жмурится довольно, а после подаётся вперёд и целует робко.

- Тогда я зову тебя с собой, Чонгук. Не хотелось бы, чтобы мой любимый человек утонул или спился.

«Любимый» эхом отдаёт в голове, и Чонгук чувствует, как исчезает камень с души. Тэхён поднимается на ноги и протягивает руку, чтобы помочь подняться Чонгуку, а после они стоят и смотрят на море, вдыхая глубоко в лёгкие солёный холодный воздух. Тэхён греется теплом чужих объятий и улыбается счастливо, а после присаживается на корточки и принимается рисовать кончиком пальца звёзды и маленькие луны на песке. Чонгук присаживается рядом и обнимает парня за плечи, смотрит на смываемые водой рисунки и улыбается.

- Мы ведь будем приезжать сюда иногда, правда?

- Разумеется. Ведь это наше море.

Тэхён улыбается солнечно, в его глазах сверкают искры безграничного счастья, и Чонгук целует его, крепко прижимая к себе и чувствуя долгожданное умиротворение. Их море. Их жизнь. Их будущее. Его и только его Тэхёна. Это правильно, так должно было быть с самого начала.

И так, наконец-то, есть.

|End|