Когда я открыла дверь внедорожника, посадила кошку внутрь и села за руль, что-то странное разлилось в воздухе. Дурное предчувствие. Я вдруг вспомнила свои галлюцинации в тренировочной комнате, Селесту, умоляющую не идти в дом в форме креста, и странное, почти магическое, стечение обстоятельств, которое меня в этот дом как раз таки направляло. А именно: адрес на медальоне кошки, которая проходила сквозь изгороди и была способна выключить прожекторы одним утробным рыком.

Чертовка, как ни в чем не бывало, развалилась на пассажирском сидении. Будто наконец выполнила свою тяжелую миссию и теперь могла отоспаться. Медальон на ее шее матово поблескивал и мне стало интересно, что же на нем написано сейчас. Вот бы наконец-то не чертовщина, а что-то, что помогло мне пережить паническую атаку.

На медальоне на этот раз были выгравированы весьма интересные слова: «Не баись, солдат, я с тобой», и, стоило мне прочесть их, как они растворились на поверхности металла, словно тот был жидким. А вместо старых появились новые: «Заводи мотор».

Я рассмеялась. Что ж, по-видимому, у меня нет выбора. Кошка хочет домой, хозяин ждет кошку, и даже Уэсли раздобыл для меня внедорожник и пропуск, последний шаг за мной — сесть за руль и закончить дело.

Дорога заняла всего пятнадцать минут. Вывела меня за территорию тренировочной базы, попетляла между полей, мимо военного кладбища и наконец завела в лес. По обеим стороны дороги высились огромные деревья и заросли диких кустарников, в рост высотой. Переплетенные ветви образовали низкий полог, несколько сучьев царапнуло верх машины, когда я пронеслась мимо. Пейзаж вдруг стал мрачным, под стать фильму ужасов, закатное солнце скрылось в низких облаках. На часах было только пять вечера, а по ощущениям — восемь или девять.

А потом лес вдруг резко расступился, и я оказалась у внушительного холма, окруженного со всех сторон высокой каменной изгородью. За ней в отдалении высились черные шпили крыши и кроны каких-то странных деревьев: на дворе была ранняя осень, но на них уже совсем не было листвы, будто они давным-давно засохли.

Я остановила машину у ворот из массивных досок, скрепленных между собой металлическими пластинами. Все здесь словно странным образом потеряло цвет, будто кто-то скрутил насыщенность дисплея. Трава под ногами была жухлой, серовато-желтой, камень изгороди напоминал пепел, и даже небо было под стать — цвета застиранной простыни.

Мой комбинезон цвета хаки внезапно показался просто буйством цвета. И даже черный мех кошки, спрыгнувшей с пассажирского на землю, поражал своей насыщенностью на фоне всего остального.

— Ну что, Блисс, ты довольна? — спросила я у нее, наблюдая, как она бродит туда-сюда, бесшумно переставляя лапы. Она на секунду замерла и подняла на меня глаза, услышав свое имя. — Тот незнакомец из галлюцинации назвал тебя именно так, и... вижу, что ты откликаешься на это имя.

Я нажала на кнопку на щитке, раздался резкий электрический звонок, вспугнувший стаю птиц в кустах. Несколько долгих минут мне пришлось топтаться у ворот, а потом они дрогнули и стали разъезжаться в стороны.

Блисс без промедлений шагнула внутрь и пошла вперед по засыпанной темным гравием дороге. Ее хвост метался из стороны в сторону, словно отгоняя невидимых насекомых, но шаг оставался неторопливым. Чувствовалось, что она на своей земле. Ну или по крайней мере не впервые тут прохаживается.

Я же осталась стоять на месте, не решаясь войти. Мой внедорожник манил меня обратно и, пожалуй, я была готова прыгнуть в него и уехать. Но впереди показалась фигура человека, и я замерла на месте, вовсю приглядываясь.

Мне навстречу шел Майк, мой тренер в летном училище. Тот самый, которому я намекнула о своих галлюцинациях и у которого я просила совета всего несколько часов назад. Я моргнула, пытаясь понять, действительно ли это он. Но чем ближе он подходил, решительно шагая, тем больше я убеждалась, что это именно Майк.

— Майк! — воскликнула я. — Вот это сюрприз.

Он улыбнулся в ответ, отдал мне честь, словно я была командиром.

— Удивлена? — спросил он, проводя рукой по седому виску.

Позади меня послышался шум мотора, и в следующую секунду рядом с моим внедорожником остановился еще один такой же, с гербом моей летной академии. Дверца открылась, и на землю спрыгнула Лорен, а с другой стороны — Уэсли, и еще пара кадетов выбралась с заднего сиденья — те самые крепкие парни, с которыми я сегодня тренировалась на тренажерах.

— Что, черт возьми, происходит? — улыбнулась я, готовясь морально и к сюрпризу, и к проблемам. — Лорен? Найл?

Лорен шагнула ко мне, положила руку на плечо и тихо сказала:

— Саванна, только не сопротивляйся, окей? Тебе нужна помощь. Мы все знаем это.

— В смысле?.. — замерла я, ошарашенно переводя глаза с нее на других и обратно.

— Твои галлюцинации, — заговорил Майк. — Это серьезно и требует неотложного лечения.

— Да не ты ли сам сказал мне, что ничего страшного?! — воскликнула я, пятясь.

— Не хотел спугнуть тебя, — грустно сказал Майк. — Доверься мне. Тебе нужно лечиться. В больнице уже ждут тебя.

Все происходящее показалось мне несусветным бредом. Где и как мне лечиться — и лечиться ли вообще! — было только моим гребанным делом. Если уж настолько тут все озабочены моим здоровьем, то просто дайте совет и отойдите в сторону! Никто не имеет права решать вместо меня. По крайней мере, пока я не натворила делов и никому не навредила.

— Саванна, ты сама на себя не похожа. Ведешь себя странно, будто видишь то, чего нет... — начала было Лорен.

— Да ты тоже видела эту кошку! В конце-концов! — выпалила я.

— Какую кошку? — вскинула бровь та, глядя на меня с полным непониманием.

— Только кошку я и видела! И кошка была! Найл? — повернулась я к своей последней надежде. — Уж ты-то должен подтвердить, что кошка была на базе! Именно тебе она расцарапала лицо! — я указала на уже заживающие царапины на его щеке.

— Я порезался, когда брился, — ответил Найл, глядя на меня почти скорбно.

— Ой, да к чертям вас всех! — психанула я. — Вы не имеете права применять силу! Я хочу обратно в кадетский корпус! Сейчас же!

— Саванна, — выдохнул Найл с сожалением. — Я обещаю, что отвезу тебя туда сразу же, как только тебе помогут.

Я нервно рассмеялась. Так вот почему психиатрический госпиталь и военное училище находятся так близко. Чтобы оперативно упаковывать сюда тех, кто не справляется с психическим и физическим напряжением.

— Только попытайтесь меня тронуть! — выпалила я. — И я клянусь, что буду драться до последнего. Тебе не одолеть меня, Майк. И тебе, Лорен. Найл, ты можешь попытаться, но я тебе все яйца...

Я даже договорить не успела. Время ускорилось, словно на перемотке, мои глаза не успевали за происходящим. Все трое накинулись на меня и действовали так молниеносно быстро и скоординировано, словно всю жизнь только тем и занимались, что скручивали людей. Я даже не могла понять, кто где, кто выкручивает мне руки, кто укладывает на землю, кто давит коленом в спину. Они делали все это в полном молчании, пока я визжала, царапалась и пыталась вырваться. Кошмарная слабость разлилась по телу, словно я была не солдатом, а пятилетней девочкой. Мой рот хватал пыль, кулаки сжимались и разжимались, мои вопли должно быть услышали все в радиусе километра, так громко я орала. Последним, что врезалось мне в память, был угрожающий рык Блисс, которая вылетела из кустов, защищая меня. Она точно пыталась мне помочь, я знала это черт знает откуда. Ее пушистая морда ткнулась мне в лицо, словно призывая бороться. Мои зубы сжали что-то ледяное, в последней попытке вырваться, но тьма вдруг залила все вокруг и я потеряла сознание. Позже, когда я приду в себя, я достану изо рта обрывок ее ошейника вместе с медальоном.

***

Меня тошнило, и в голове стоял тяжелый туман. Я пошевелилась, привстала на локтях, все еще не в силах разлепить веки. Думаю, мне понадобилось минут тридцать, чтобы окончательно отойти от головокружения. Мне то ли хорошенько дали по голове, то ли успели влить какое-то снотворное.

В комнате стоял полумрак, из небольшого окна лился призрачный свет, то ли вечерний, то ли рассветный. Сначала мне показалось, что это совершенно обычная гостевая комната: белые стены, немного мебели: простенькая кровать, небольшой стол, покосившийся шкаф. Но заметив, что умывальник и унитаз находятся тут же, в углу, я поняла, что это скорее больничная палата или... тюремная камера. Это осознание вдруг резко вывело меня из полусна. Я вскочила на ноги, и в ту же секунду меня согнул пополам приступ тошноты. Во рту было горько, я подскочила к раковине и... выплюнула в нее медальон Блисс.

В полумраке он ярко мерцал аметистовым светом. Я тут же разобрала буквы на нем: «сейчас же спрячь медальон».

Окей, кажется я окончательно приняла факт, что у меня с головой не все в порядке. И может быть здесь, в психиатрическом госпитале, мне самое место. И может быть мне как раз таки не надо ничего прятать, а прийти к главному врачу и вывалить ему все, что я знаю, думаю и медальон тоже — швырнуть в лицо. Пусть вылечат меня поскорее!

Но воспоминание о том, как кошка дралась вместе со мной, как она носилась вокруг меня, как вопила, как раздавала моим похитителям удары когтистыми лапами — все это заставило меня взять медальон с почти нежностью. Она была моей союзницей, вот что я поняла в ту же секунду.

— Где спрятать? — пробормотала я, разглядывая медальон в ладони.

«Где-нибудь в своем теле, в надежном месте», — засветился медальон. Слово вспыхивали на нем друг за другом, стоило мне прочесть одно — и появлялось другое.

— Э... В насколько надежном? — нахмурилась я.

«В таком месте, в котором ты бы спрятала приличную дозу наркотиков, если бы летела в страну, где за наркотики предусмотрела смертная казнь», — ответил медальон с явным сарказмом.

Добрую минуту я таращилась на медальон, намереваясь поспорить.

— Если бы я везла наркотики в страну, где за их контрабанду предусмотрена смертная казнь, то уж я бы включила мозги!

Медальон ответил шипением — завибрировал в моей ладони, словно крохотный динамик, — и я тут же распознала утробное рычание Блисс.

«Если ты не спрячешь его в том самом месте, тебе конец», — ответил медальон.

То самое место — это то, о котором я думаю? Между прочим, это слишком, но раз уж речь зашла про «конец», то может все-таки сделать это.

«Храни его там. Ты почувствуешь, когда достать его снова. И не говори обо мне никому, даже под пытками. Я не оставлю тебя здесь, но ты не оставляй меня».

Холодок пополз по спине, когда я прочла «под пытками» и «не оставляй меня».

— Где ты? — я обвела глазами комнату, словно моя кошка могла прятаться где-то здесь. Это она говорила со мной. Блисс говорила со мной через медальон, и внезапно это стало яснее ясного!

«Я рядом», — ответила она. Аметистовое сияние тут же угасло, и медальон превратился в обычную старую пятицентовую монету со стертым тиснением.

Оглядываясь по сторонам и не приметив нигде установленных камер, я сунула монету себе во влагалище. Да, именно там я бы спрятала наркотики, раз уж на то пошло. Можно конечно было бы и другое отверстие использовать, но если мне придется доставать медальон снова, то выбор очевиден.

После я подошла к двери и подергала за ручку. Та была заперта. Я отодвинула занавеску с окна и увидела, что на нем стоит решетка. Паника шевельнулась внутри, но я напомнила себе, что я кадет, и что я борец. И я прекрасно знаю, в каком месте нахожусь, как найти дорогу обратно и задерживаться здесь не собираюсь.

За дверью послышались шаги.

Я отскочила к дальней стене, успокаивая сердечный ритм и приготовившись к чему угодно. Клянусь, я была готова сразиться даже с самим чертом, окажись он на моем пороге. Но в комнату, шаркая разноцветными кроксами, вошла немощная бабуля, такая же древняя, как динозавры. На ней было старомодное платье с рюшками, белый кардиган, подпоясанный зеленым кожаным ремешком и аккуратная заколка в белоснежных кудрях. Она выглядела как престарелая фея и так беззащитно, что хотелось просто обнять ее и спросить рецепт ее фирменного яблочного пирога — уж она-то точно такой печет! Она прижимала к груди папку и с любопытством смотрела на меня сквозь толстые очки.

— Вы пришли в сознание, какое счастье, — улыбнулась она. Ее голос звучал достаточно сильно как для такого пожилого человека. Я аж поморщилась от громкости. Даже Уэсли так не говорил, а он обожал покрикивать.

— Где я и кто вы?

— Не волнуйтесь, вы в безопасности. Вы будете так любезны следовать за мной? Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы следовать за мной?

— Я хочу убраться отсюда поскорее.

— О, тогда вы будете рады услышать, что вас здесь не задержат, — ослепительно улыбнулась она, выставляя два ряда идеальных крупных зубов. — Осталось уладить небольшие формальности. Идите за мной.

***

Место, в котором я оказалась, было воистину невероятным. Судя по всему, это строение когда-то было церковью. Коридор привел нас в зал с высокими сводчатыми потолками, фресками, мозаиками в высоких окнах и старыми свечными люстрами. Я следовала за старушенцией, вертя головой и не в силах оторвать взгляд от меланхоличной, мрачной красоты этого места. Я знала, что даже церкви, бывает, продают, вместе с землей, на которой они стоят, а новый хозяин может сделать со зданием все, что угодно: например, открыть кафе, клуб, отель, — но я не думала, что когда-нибудь увижу это воочию. Так вот как вещи лишаются души, и остается одна оболочка.

На самом видном и почетном месте зала — там, где в церквях обычно висит распятие, — теперь высилась какая-то скульптура в стиле современного искусства: высокое пирамидальное скопление высоченных из черного гранита облаков, на самой вершине которого располагался огромный широко раскрытый глаз — тоже высеченный из камня. Только радужная оболочка глаза была сделана из какого-то полупрозрачного переливающегося камня: то ли зеленого, то ли серого, — трудно было разобрать в полумраке. Подножие статуи было заставлено цветами, свечами и небольшими весами — такими, как рисуют в руке богини правосудия.

Старушенция протопала мимо «алтаря», и радужка глаза внезапно ярко вспыхнула. Я раздумывала, то ли это сработали детекторы движения, соединенные со светодиодами в глазе, то ли мне снова начали мерещиться невероятные вещи. Сияние глаза преследовало меня, пока мы со старушенцией не нырнули в очередной коридор и не завернули за угол. Она завела меня в кабинет — слишком темный, чтобы рассмотреть его в деталях. Я разглядела только массивный стол, который украшала еще одна статуэтка весов, и огромную картину на стене позади — снова изображение широко смотрящего глаза. По-видимому, оригинальности художника-оформителя на большее не хватило. Весы да глаза, глаза да весы. Ну и скука, даже я, с нулевыми творческими способностями, справилась бы лучше.

Старушенция предложила мне сесть. Сама она устроилась за столом, раскрыла перед собой папку и уставилась на меня, сложив перед собой крохотные ручки с переплетенными пальцами.

— Так что произошло с вами, милая? — наконец сказала она, изображая на лице подобие улыбки. — Мне интересно услышать вашу историю.

— Какую такую мою историю? — ответила я вопросом.

— Как вы здесь оказались? Что вас привело? Что вам здесь понадобилось?

— Думаю, вы уже все знаете, — пожала плечами я. — Мои... сослуживцы заманили меня сюда на лечение.

— Продолжайте, — сказала она после долгой паузы. — Значит, ваши сослуживцы были озабочены чем-то?

— А черт их разберет, — сказала я. — По мне, так это они из ума выжили.

— Интересно, — кивнула старушенция. — Знаете ли, обычно людей сюда просто так не привозят. Может быть, вас преследовали видения или... странности?

Она говорила со мной мягко и доверительно. Без насмешки или надменности. В какой-то момент мне даже показалось, что я могу рассказать ей. О кошке, о медальоне у нее на шее, о светящихся царапинах, которые она оставила на щеке Уэсли, и обо всем другом, что не поддавалось описанию — например, о моих невероятных галлюцинациях в тренировочной комнате. Может быть, я даже могу рассказать ей о Селесте?

Медальон внутри меня завибрировал так сильно, что я сжала ноги, опасаясь, что старушенция услышит его.

«Нет, не вздумай», — прозвучало внутри меня. А для пущего эфекта Блисс еще и зашипела на меня в конце фразы.

— Мисс, — снова обратилась ко мне старушенция. — В вашей жизни случалось что-то... необъяснимое?

— Никогда, — соврала я. — Ничего, что нельзя было бы объяснить алкоголем или наркотиками. Я иногда... употребляю.

«Прекрасно. Продолжай», — фыркнула Блисс.

— Вы не выглядите человеком с зависимостью, — мягко сказала старушенция. — К тому же, насколько я поняла, вы — кадет военной академии.

— И что? Ближе к делу. Я могу наконец уйти отсюда?

— Да, — сдалась старушенция, буравя меня своими глазами.

— И что, вы не переживаете, что мои сослуживцы опять меня сюда привезут? У вас с ними, насколько я поняла, были договоренности?

Моя собеседница поднялась, нажала невидимою кнопку, и на стене зажегся экран проектора.

— Смотрите внимательно, мисс.

Камера запечатлела тот момент, когда я подъехала на внедорожнике к воротам госпиталя. Я вышла из машины, открыла дверь для Блисс и закрыла ее через несколько секунд. Никакая кошка из машины при этом не выпрыгнула. Потом я нажала на кнопку на щитке у ворот, и те стали медленно разъезжаться в стороны. Какое-то время я смотрела вперед, замерев перед воротами и не решаясь шагнуть на территорию больницы. Потом резко оглянулась, словно заслышав позади шум. А дальше...

Боже правый, неужели я и в самом деле схожу с ума?

Я упала на землю, сжимая кулаки, катаясь и хватая воздух ртом. Одна и без намека на кого-нибудь постороннего. Я лежала с заломленными руками на земле — но никто их не заламывал. Я порывалась встать, но никто не препятствовал мне. И никакой кошки, которая бегала рядом со мной во время этой борьбы, — тоже не было и в помине. Все это походило просто на эпилептический приступ. Или шизофрению. Даже не знаю, что лучше.

Я подняла глаза на свою собеседницу. Она с интересом наблюдала за мной. Видео закончилось, картинка замерла. Она снова нажала на выключатель, и экран погас.

— Никакие сослуживцы вас сюда не привозили, мисс. Вам должно быть померещилось. Но что делать с этой проблемой — решайте сами. Теперь вы должны покинуть госпиталь. Сию секунду.

Она встала и захлопнула папку, в которой успела настрочить целую страницу. Я поднялась следом на нетвердых ногах.

«Она лжет», — откликнулась кошка. — «Найди способ остаться».

«Зачем?!» — мысленно изумилась я. Я знала, что та услышит мои мысли. «Я не хочу оставаться здесь и секунды! Я ухожу! Пока эта долбанутая бабка не передумала».

Медальон вибрировал внутри, я чувствовала почти жжение. Кошка была против, но — господи прости! — может быть, эта кошка даже не реальна! Черта с два я останусь в этом дурацком месте, если меня никто не держит.

«Сядь!» — взвизгнул медальон, и это визг проник мне в самый мозг. Мне будто иглу сунули в ухо.

— НЕТ, — поднялась я.

Я отказываюсь быть частью всего этого фантастического безумия. Медальон раскалился так сильно, что я готова была вытянуть его из себя сию же секунду. Не будь здесь старушенции — так и сделала бы.

— Доброго пути, мисс, — обратилась ко мне старуха.

«ОСТАНЬСЯ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ НАЙТИ СВОЮ СЕСТРУ», — и я снова услышала то утробное шипение, которое когда-то погасило прожекторы над госпиталем, только громче в несколько раз. От этого звука — и от смысла сказанного — все мое нутро сжалось.

Селеста? Какое, черт возьми, отношение ко всему имеет Селеста? Она тоже здесь?!

«Разыграй припадок. Атакуй старуху. Испугай ее. Ты должна остаться», — повторил голос в моей голове.

Старуха пристально наблюдала за мной, будто была пауком, который оценивает размер добычи. Ее взгляд был почти ощутим. Она словно касалась меня невидимыми щупальцами, — они шарили по моей голове, будто бы старались пробраться внутрь и прочесть мои мысли.

— Уважаемая... смотрительница, — обратилась я к ней. — Все увиденное меня страшно меня потрясло и теперь я хочу остаться. Кажется, мне надо лечиться, и это место — то, что надо.

***

— Нет, мисс, вы убираетесь отсюда к чертовой матери, — сказала мне старушенция. Что-то в ее облике изменилось. Когда мы вошли в этот кабинет, она едва переставляла ноги и была такой крохотной, что ее еле было видно за столом. Но сейчас она словно увеличилась от раздражения. Глаза за стеклами очков гневно полыхнули.

— Нет, мне нужно лечение, — сказала я, снова опускаясь на стул и по-дурацки пожимая плечами.

Она поднялась на ноги, вцепившись в столешницу пальцами. Сняла очки и уставилась на меня, не мигая. Я вдруг заметила, что нарисованный глаз за ее спиной был точно такого же цвета, как и ее глаза: серо-зеленый с черными вкраплениями. Ее белые кудри едва заметно зашевелились, хотя в комнате не было ни единого окна и воздух тут был совершенно неподвижен.

— Иди, — едва слышно прошептала старуха, и со мной внезапно произошла какая-то невообразимая дичь: невидимая рука сжала мое горло. Пот потек по спине ручьем. Глаз на картине зашевелился и моргнул. Какой-то неописуемый панический страх ударил под дых. И в этот момент — то ли по замыслу старухи, то ли по воле случая — до моих ушей долетел вопль человека. Безумный вопль. Так мог кричать только тот, кого режут живьем.

«Она пытается вызвать в тебе панику и заставить бежать. Борись! Испугай-ка ее тоже!»

Я вскочила, сбрасывая с себя оцепенение, и рванула к старухе. Что угодно, лишь бы она прекратила воздействовать на меня своим идиотским гипнозом. Я перегнулась через стол и обеими руками смела с ее стола папку, надеясь, что это достаточно угрожающий акт.

Но папка не упала на пол. Святые угодники, она зависла в воздухе, шелестя страницами. Одновременно с этим старуха вышла из-за стола, вдруг вытянувшись до потолка! Двинула пальцем, и моя головы откинулась назад от сокрушающего удара невидимого предмета. Я рухнула на пол, ослепленная болью. Ярость затопила меня. Еще никто никогда не лупил меня так, даже Уэсли на матах, а уж тот любил показать силу.

«Ковер, ковер, ковер, — зашептала мне кошка. — Выдерни его из-под нее!»

Собрав последние силы, я повиновалась. Сжала в кулаках дорожку, протянутую под столом, на которой стояла старуха, и рванула на себя.

Старушенция пошатнулась и упала. Но до пола так и не долетела — замерла в воздухе, точно так же как и ее папка. Только волосы по-прежнему трепетали на невидимом ветру. Ее глаза светились в темноте, и глаз на стене — тоже!

«А теперь хватай папку и хорошенько грохни ей по голове!»

Но это я сделать не успела. Старуха оказалась проворнее. С нечеловеческой скоростью она вскочила на ноги, снова двинула пальцем в воздухе, и мое тело, как тряпичное, отлетело в сторону. Я так сильно ударилась об стену, что хрустнули все кости в теле.

— Ну теперь-то мне можно остаться, бабуля? — пробормотала я, сплевывая кровь.

Нарисованное на стене Око сверкнуло в темноте, и я потеряла сознание.

***

«Просыпайся, Саванна».

«Вставай, вставай, вставай».

— Господи, прекрати вибрировать, — простонала я.

Все тело ломило от боли. Шишка на затылке надулась так, словно мне под кожу вшили инородный объект. В голове пульсировала острая, как осколок стекла, боль.

— Если бы я знала, что эта старушенция способна швырнуть меня об стену, я бы никогда. Твою мать, кажется, я ребро сломала...

«Хватит ныть. У нас много дел».

— Моя сестра здесь? — тут же села я, морщась от боли. — Только ради нее я согласна, чтобы старухи-ведьмы, швыряли меня об стены.

«Нет, ее здесь нет».

— Как это?! Ты сказала...

«Я знаю, что я сказала. Ты найдешь ее, если останешься. Но ее здесь нет».

— А что тогда здесь?

«Тот, кто мне нужен».

Ну конечно. Что-то такое я и предполагала.

«Выходи из комнаты, поворачивай направо и медленно двигайся на источник света. И пока будешь идти, я расскажу, что к чему».

— Окей, командир. Дай мне только дух перевести.

Я подошла к раковине, глотнула воды из-под крана, умыла лицо и заглянула в зеркало. Видок у меня был как в то время, когда пропала Селеста, и мне не удавалось уснуть много-много суток. Глаза ввалились, волосы торчали в стороны, кожа посерела, как у смертельно больной.

«Это просто усталость и небольшие повреждения после рукопашки. Ничего нового для солдата», — сказала кошка.

— Ой, да в задницу иди, вот что, — ответила я. — Я хочу в туалет. Если я потеряю твой медальон, мы больше не сможем общаться?

«Да, он должен касаться тебя. Уж ты не потеряй».

— Поняла. Как только я сделаю то, что тебе надо, — ты свою часть договора выполнишь? Вернешь мне сестру? Или у нашего договора есть неизвестные мне условия? — спросила я, пристраиваясь на унитазе и на всякий случай готовясь ловить медальон.

«Примерно так. Но всё может оказаться... сложнее, чем ты думаешь».

— Для чьей части договора? Твоей или моей? — усмехнулась я. Она что-то точно скрывала. То ли для моего блага, то ли на мою погибель.

«Для нас обеих», — ответила кошка.

Дверь в мою комнату оказалась заперта. Не могу сказать, что я удивилась.

— Что предлагаешь делать? — поинтересовалась я.

«Приложи палец к замку, я передам энергию через тебя. Не отнимай его только, будет немного жечь».

Окей. Я приложила указательный к замку, и его кончик внезапно завибрировал, словно касался динамика. Я почувствовала легкое тепло, которое начало усиливаться, пока не превратилось в яростное жжение. Твою мать, я останусь без пальца!

— БЛИСС!

«Еще немного. Две секунды».

Две секунды показались мне вечностью, а потом замок вдруг щелкнул и жжение тут же прекратилось. Ничего себе, чудеса. Впрочем, я давно решила, что я просто-напросто не в себе. Если ты не в себе, то мир перестает подчиняться законам нормальной реальности, и становится вместилищем всего, что только можно вообразить. Но есть и хорошие новости: может быть в этом новом невероятном мире я все же найду сестру, раз уж в том, старом, не смогла.

«Ты не сумасшедшая».

— Конечно. Я только что замок открыла вибрирующим пальцем.

Я вышла из комнаты. Вокруг стояла непроглядная тьма. Я повернула направо, держась за стену и медленно продвигаясь наощупь. Впереди забрезжил слабый источник света — то ли светильник, то ли залитое луной окно. Я ошиблась: кошка вела меня снова в зал с высокими потолками, в тот самый, который я уже пересекла сегодня, следуя за старушенцией. Источником света оказался тот самый глаз на вершине статуи — он светился ярким переливающимся светом, заливая разноцветными отблесками все вокруг.

— Эта штуковина может видеть меня? — спросила я шепотом.

«Нет, это просто дорогая побрякушка».

— В зале есть камеры?»

«Да, но они тебя не фиксируют, потому что ты человек, а тут им нет дела до людей. Они настроены видеть другой спектр».

Я вошла в зал, бесшумно переставляя ноги. Око сияло, но кроме света еще и источало едва ощутимую вибрацию. Словно в нем было очень много высоковольтного электричества. Медленно, оглядываясь по сторонам, я передвигалась к его дальнему углу, туда где виднелась черная дыра другого коридора.

— И что же попадает в этот другой спектр? — наконец задала я вертящийся на языке вопрос. — Такие существа, как ты?»

«Да».

— Я имею в виду не просто животных. А всяких мистических созданий.

«И я имею в виду именно их», — снова лаконично ответила она.

— А как насчет твоего медальона у меня внутри? Думаю, эта штука тоже магическая и сияет так, что ослепнуть можно.

«Ты права. Но пока он в твоем теле, его не будет видно. Главное, не вырони его».

— Так вот почему Уэсли тебе не подошел, да, — хмыкнула я. — А ведь с его мускулатурой он бы со старушенцией точно луше моего справился.

«Боюсь, твой друг не подошел бы мне вообще никак».

— Что ты имеешь в виду?

«Ты поймешь. Иди дальше по коридору. В самом конце поверни налево и иди, пока не упрешься в винтовую лестницу. Тебе наверх, в башню».

В отдалении послышался шум, и я замерла, насторожившись.

— Что делать, если меня поймают?

«Не поймают, если будешь быстро бегать. Уж постарайся выполнить свою часть уговора раньше, иначе твоей сестре несдобровать».

Я ускорила шаг, нырнула в коридор и снова прижалась к стене. Шум вдалеке затих. В конце коридора и правда оказалась винтовая лестница, уходящая вверх, в башню. Я вытерла вспотевшие ладони о свой комбинезон и схватилась за поручень. Холодный металл лизнул руку. Ступени замелькали под ногами, я шла тише мыши, представляя, что участвую в штурме здания, полного террористов. Каждая мышца напряжена, каждый нерв как струна. Господи, как же мне не хватало оружия. Как бы прекрасна стала жизнь, окажись сейчас в моей руке пистолет или нож на худой конец.

В самом верху лестницы я снова уперлась в запертую дверь.

— Я так понимаю, эту тоже открывать пальцем?

«Да».

— Составишь мне компанию после того, как мы выберемся отсюда? Хорошо бы ограбить банк.

Кошка многозначительно помолчала. Прямо-таки испепелила меня презрением. Я вновь приставила палец к двери, и он тут же начал разогреваться, будто его опустили в горячую воду. Мне не удалось открыть ее с первого раза. Палец разогревался так сильно, что мне приходилось одергивать руку. Блисс даже начала нервничать. С попытки десятой наконец удалось, при этом я обожгла все пальцы. Даже почувствовала запах жженой кожи.

— Твою мать, надеюсь, следующая закрытая дверь попадется нескоро.

«Или кое-кому хорошо бы повысить болевой порог», — проворчала она.

— Я промолчу. И ты лучше молчи.

Я медленно приоткрыла дверь и еще медленнее вошла, будто вместо досок под ногами был тонкий лед. Здесь, на самом верху башни, располагалась единственная комната. Ее стены были сложены из камня, потолок конусом уходил вверх. В полукруглую стену было врезано небольшое окно, зарешеченное толстыми прутьями, в два пальца толщиной. В этой камере не было ни шкафов, ни стола, ни унитаза с умывальником. Только узкая кровать посередине — и на этой кровати лежал мертвец.

***

В первую секунду, когда я только увидела тело, я была уверена, что этот мужчина мертв. Когда-то красивое, аристократическое лицо стало бледно-серым, закрытые глаза впали, губы растрескались, темные волосы до плеч разметались по подушке. Он был очень молод, но что, черт возьми, с ним тут сделали? Когда-то массивное, сильное тело было истощено, измождено, завернуто в белое полотно со странными письменами, словно подготовленное для погребения. Тонкие нити паутины тянулись по воздуху в разных направлениях. Воздух тут был тоже мертвым. Без запаха, без температуры, невозможно было сказать, тепло тут или холодно. И он вообще не колебался, даже когда я открыла дверь. Ни одна паутина не дрогнула, когда я вошла. Словно это была и не паутина вовсе, а нитевидно-тонкие лучи лазеров.

«Это все же паутина. Просто воздух обездвижили. Ты заметишь, как сложно сквозь него двигаться. И ты не сможешь тут долго дышать, он разряжен, как высоко в горах. Тебе нужно поторопиться».

— Он мертв? — прошептала я, ежась. Вдруг оказаться в одной комнате с мертвецом — я совершенно не была к этому готова.

«Надеюсь, еще нет», — ответила Блисс. Ее голос дрогнул, я отчетливо услышала в нем боль.

— Только не говори, что мне нужно будет вытащить отсюда это тело. Это совершенно невозможно. Я таскала пятидесятикилограммовые мешки на тренировках, но этот весит намного, намного больше.

«Ты не сможешь сдвинуть его с места, магические ремни слишком сильны. Если он и уйдет отсюда, то только сам. Нужно только...»

Я молчала все это время, разглядывая его. И чем больше вглядывалась, тем сильнее узнавала. Это был тот самый парень из моей галлюцинации. Точно он! Я, конечно, не совсем в своем уме, но деменции у меня пока нет и с памятью все в порядке.

— Эй, я его уже видела! — начала было я.

«Потому что это я показала его тебе».

— Зачем?

«Чтобы сейчас он не казался тебе совсем уж чужим. Чтобы возникло узнавание».

— Э-э-э... А это зачем?

«Он погибает без энергии, ему перекрыли доступ к единственному источнику, от которого зависит его жизнь. Я не знаю, сколько времени осталось, думаю, счет на часы. Если ты не успеешь сегодня, то завтра может быть уже поздно. А если он погибнет, то твоей сестре тоже конец».

— Ладно, ладно! — прошипела я. — Что от меня требуется?

«Тебе надо с ним переспать».

Я бы расхохоталась, если в этот момент не боялась быть пойманной. Я зажала рот, панически оглядываясь по сторонам. Это точно не может быть всерьез. Скрытая камера, прозрачные стены, зрительный зал и сами зрители — где они? Ведь я попала в самое безумное шоу на земле?! В смысле «ПЕРЕСПАТЬ»?

«Прекрати сходить с ума».

— Нет, это не я тут схожу с ума! — рявкнула я.

«Тише!»

— Это ты сошла с ума! — продолжила я, но все-таки голос понизила. — Он без сознания, а то и вообще при смерти! Он даже... Я даже... Да за кого ты меня принимаешь? Как это вообще возможно — заняться сексом с человеком без сознания? Даже если бы он вдруг... смог физиологически, то как же этическая сторона вопроса? А он вообще в курсе, что тут с его телом собираются делать? А как мне потом в глаза ему смотреть, если ему полегчает и он очнется? Сказать, ну извини, чувак, но я тут типа... в штаны к тебе залезла, пока ты спал?

«Саванна... — кошка осадила меня таким голосом, что я тут же умолкла. — Если этого не сделать, ему конец. Это место почти убило его. Они начали с пыток, потом взялись за жизненную энергию, которая к настоящему моменту закончилась. Будь он простым человеком, он был бы уже давно мертв, потому что он не пил, не ел и не дышал уже почти год. Но он... не совсем человек, не полностью. И он очнется и спасется, если ты дашь ему силы уйти отсюда — резервный запас энергии, которого у него уже нет. Он может получить его через секс с тобой. Больше ниоткуда».

— Он серьезно не ел и не пил целых... Господи, но он же тогда... НЕ ЖИВОЙ.

«Он живой. И он очнется».

— Я... я не знаю, что сказать, — пробормотала я, беспомощно хватая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег.

«Я знаю, что это не будет легко. Хочешь увидеть перед собой кого-то другого? Я могу вмешаться в твое восприятие. Можешь выбрать любое лицо».

— Ни к чему. Я и так галлюцинирую каждые пару часов... Хотя подожди, хочу, чтоб тут просто обалденно пахло. Можно мне почувствовать аромат свечей ну или массажного масла? Здесь такой странный воздух, как будто из всю жизнь вытянули.

«Будет сделано», — сказала она.

— А теперь ты можешь уйти? — спросила я. Было совершенно очевидно, что она видит моими глазами и слышит моими ушами.

«Могу. Только поторопись».

— Господи, надеюсь со мной ничего не случится, пока я буду с ним наедине. Он вменяемый вообще?

«Ты будешь в полной безопасности рядом с ним».

— Блисс! Подожди! Еще кое-что! Как его зовут?

«Иеремиил, — отозвалась кошка, произнося его имя с неведомым мне акцентом. — Я называю его Рем. Ты можешь тоже».

Рем. Я вот прямо чувствовала, что не Стиви и не Джонни. Необычное имя и... красивое тоже.

«Скажи ему об этом. Надо же как-то начинать ваше... знакомство».

— Проваливай отсюда, пожалуйста.