– Дженни,ну, сколько можно ждать? Всё самое интересное пропустим! – младший брат встал под дверью ванной комнаты и изо всех сил стукнул ладонью по стене.
– Подождёшь, ничего с тобой не случится, – огрызнулась девушка в ответ. Отошла немного от зеркала и внимательно посмотрела на своё отражение. Нежные, чуть пухлые губки, щедро намазанные персиковой помадой, дрогнули в улыбке. Хороша, ничего не скажешь. Светло-русые волосы непослушной копной рассыпались по плечам, огромные зелёные глаза, тщательно подведённые чёрной подводкой для глаз и густо накрашенные самой дорогой тушью для объёма, что есть в городке, горят, словно два драгоценных изумруда. Коротенькое оранжевое платье завершает сочный, радужный образ, приоткрывает колени, оставляя простор для воображения. Только вот, для чьего воображения?

Минутная радость от осознания собственной привлекательности тут же померкла. Тот, кто поведёт её этим вечером на званый ужин от самого известного бизнесмена в городе, конечно, великолепен. И семья от него в таком восторге, что Дженни не находит в себе смелости признаться, что у неё не очень хорошо получается принимать его в роли своего нового мужчины. Ещё бы! Мин Юнги – прокурор, красавец, из состоятельной семьи, имеющей немалый вес в городе. Всё это зашло слишком далеко, она окончательно запуталась и, кажется, выхода уже нет. Надо же было познакомиться с ним на свою бедную голову!

– Дженни! – продолжал бушевать снаружи Техён. – Всё, я умываю руки! Ма-а-ам! Поехали без неё!
– Без неё нельзя! – фыркнула из гостиной Минна. – Дженни, открытие нового торгового центра через пятнадцать минут! Нам ещё добраться туда надо!

Девушка закатила глаза.

– Мам, ты так говоришь, словно у нас на каждом углу пробки! Никуда мы не опоздаем! Они ещё на тридцать минут задержат открытие! – громко проговорила из-за закрытой двери она.
– Господин Кан не любит, когда кто-то опаздывает!

Мать нервно поправила тщательно уложенные стилистом короткие русые волосы и нахмурилась. Глаза, такие же изумрудные, как у дочери, сверкнули нетерпением. Красивое платье-футляр из струящейся ткани жалко смялось на округлой от любви к десертам фигуре.

При упоминании фамилии престарелого бизнесмена, открывающего в этот апрельский день новый торговый центр, у Дженни на лбу пролегла глубокая складка.

«Нет. Я не хочу туда идти. Больше всего на свете не хочу видеть цветущего и лоснящегося Кан Дживона. А ещё больше я не хочу глупо улыбаться рядом с Юнги на званом ужине в честь открытия торгового центра».

Дженни зажмурилась на мгновение, пытаясь унять пульсирующую боль в висках. Сознание тут же перестало слушаться и словно провалилось во времени.

...Полумрак дешёвого номера придорожного отеля. Огромная, смятая постель. Руки, мягкие, родные, любимые. Его руки. Руки Чона. Они с нежностью ласкают её тело, заставляя выгибаться, комкать шёлковые простыни, бессвязно шептать слова любви и нежности. Его губы с жадностью впиваются ей в шею, в плечи, опускаются ниже, терзают полную, округлую грудь.

– Ещё... пожалуйста, ещё... – срывается хриплый стон с её губ.
– Какая же ты ненасытная, – выдыхает ей в шею он, а губы уже нащупывают крупные горошины сосков, поочерёдно втягивая каждый из них в рот, прикусывая зубами. Дженни задыхается от нахлынувших чувств. Инстинктивно придвигается к нему ближе, желая впустить его, желанного, любимого и единственного. Рука Чона скользит вниз, туда, где у неё всё сводит от зашкаливающей страсти. Пальцы сжимаются вокруг пульсирующей скользкой плоти.

– Ты моя... только моя... – хрипло шепчет он.
– Только твоя... – всхлипывает она и подаётся ему навстречу. Яркая, ослепительная разрядка наступает почти мгновенно.
– Эй, я ведь даже не успел в тебя войти... – обиженно смотрит в её зелёные, горящие изумрудным огнём глаза Чонгук.
– А кто говорит о том, что это конец? Ночь ещё не закончилась... – гладя короткие русые волосы любимого, тихо смеётся она.

В его карих глазах вспыхивают искорки.

– Ах, ты... – Чон резко переворачивает её на живот, накрывает своим крепким, подтянутым телом.
– Эй... – Дженни пытается сопротивляться, больше в шутку. Ведь ей так хочется ощутить его внутри. Почувствовать, как он заполняет её собой.

Он заводит и удерживает её руки над головой. Его губы впиваются ей в шею, а он сам ловко разводит ей ноги и врывается внутрь, резко, сильно, заставляя её нежную, трепещущую плоть сладко пульсировать и сжиматься вокруг него.

– Моя... – вырывается у него. – Только моя...

Дженни вздрогнула и открыла глаза. Покосилась на дверь, в которую продолжал тарабанить младший брат.

– Выходи оттуда! Мне в туалет нужно! Мама уже на взводе! Мы опаздываем!
– Да иду, чёрт вас подери! – резко повернула замок Дженни, и брат с размаху ввалился в ванную комнату.
– Дура! – ударившись о раковину, прошипел Техён.

Дженни, массируя ноющие виски, молча покинула ванную комнату. Ей не хотелось пререкаться.

Три долгих, бессмысленных года прошло с тех пор, как она видела Чона в последний раз. Только сейчас Дженни понемногу начала оттаивать, строить жизнь заново – и вот, пожалуйста. Кан Дживону, отчиму Чона, мало двух развлекательных центров и дома отдыха, он решил открыть ультрасовременный торговый центр в самом сердце городка, у центрального пляжа. И пригласительные билеты на званый ужин принесли Юнги в кабинет. Впрочем, семье Мин просто не могли не принести приглашения. С Минами в городе всегда считались. Даже Кан Дживон считался. Потому что у Юнги отец – генерал, со всеми вытекающими последствиями и крепкими связями.

Дженни подхватила в просторной прихожей свою маленькую сумочку на золотистой цепочке, накинула на плечи красную курточку из натуральной кожи и быстро натянула на ноги чёрные туфли-лодочки на высокой шпильке. Маму нервировать не рекомендовалось. Если у мамы испортится настроение, всем в доме мало не покажется. А Дженни с Техёном достанется больше всех, потому что папа с раннего утра в магазине. Ему не до развлекательных мероприятий.

Минна уже сидела на водительском сидении своего белоснежного «форда» и нетерпеливо сигналила своим медлительным отпрыскам.

– Да что же это такое?! Вы когда усядетесь?! – изумрудные глаза метали молнии.
– Это всё Техён! – плюхнулась на переднее сидение рядом с матерью Дженни. – Я уже здесь, а его всё нет. Марафет наводит.
– Какой марафет?! Техён! – высунув голову из открытого окна, прикрикнула Минна.
– Да, иду! – застёгивая на ходу кожанку, фыркал брат. – Дженни, я всегда рядом с мамой сижу!
– Птичка улетела, место сгорело, – показала язык брату сестра, и он хмуро плюхнулся на заднее сидение. Белоснежная иномарка тронулась с места.

По мере приближения к торговому центру узенькие улочки, старательно выложенные сияющей чистотой плиткой, заполнялись оживлёнными прохожими.

Завидев вдалеке возвышающееся здание, Дженни с любопытством высунулась из окна. Да уж, рабочие, нанятые господином Каном для постройки торгового центра, потрудились на славу. Широкие мраморные ступени, кованые перила, сверкающие чистотой панорамные окна – торговый центр «Соминор» полностью оправдывал своё название – сиял на роскошью и красотой.

У входа столпились люди. Всем хотелось посмотреть на то, как округлый Кан Дживон в дорогущем светлом костюме будет перерезать красную ленточку. Оправа его строгих очков будет поблёскивать на ярком весеннем солнышке, а лысина на гладком черепе покроется мельчайшими капельками пота.

Дженни передёрнуло. Она покосилась на мать, мечтающую попробовать бесплатный фирменный десерт, который обещали всем гостям торгового центра, и брезгливо сморщилась.

Минна нашла свободное место для парковки, и её машина плавно вписалась между огромным чёрным джипом и иномаркой.

– Мне нужны кроссы! Новые, фирменные кроссы на весну! – подпрыгивал от нетерпения шестнадцатилетний обалдуй братец. – Мам, ты же мне их купишь сегодня?
– Только после того, как просмотрю официальную церемонию открытия торгового центра, – буркнула мать и взяла любимого младшего сыночка под руку.

Дженни скривилась и засеменила за ними следом.

Они подошли как раз вовремя. Разбитной ведущий в чёрном костюме с бабочкой говорил что-то зажигательное в микрофон, указывал на тонну цветных воздушных шариков, залитых весенним солнцем, на красную ленту, перетягивающую вход в торговый центр, и толпа ликовала.

Наконец вышел Кан Дживон, самый уважаемый бизнесмен города, а за ним и администрация новоиспечённого торгового центра.

Минна с Техёном под руку рванули поближе к подиуму. Дженни, не имея ни малейшего желания следовать за ними, осталась в толпе.

И снова, словно провалилась во времени на три года назад.

– Ты уедешь со мной в Инчхон? Скажи, что уедешь, – умоляюще смотрит на неё Чонгук своим мягким взглядом, а подбородок подрагивает от напряжения. Чувственные губы сошлись в тонкой полоске, и кажется, для него нет ничего важнее её ответа.

Она знает – если он останется в городе, ему светит реальный срок. На завтра назначен суд.

Месяц назад Чонгук с отчимом повздорили из-за матери: господин Кан развлекался в домашней сауне с двумя юными барышнями весьма сомнительного поведения, а Чонгук не вовремя вернулся домой. Они с отчимом всегда друг друга ненавидели, а тут сцепились по-настоящему. У Чона под рукой оказался нож, и он ткнул его отчиму под ребро. Нож проскочил, как по маслу, на счастье, почти не задел внутренние органы. Кан Дживона госпитализировали. У матери Чона на нервной почве в тот же вечер случился инсульт. Пока сын выхаживал мать, уговаривая её развестись, господин Кан вышел из больницы и подал на пасынка в суд.

– Либо ты, сучёныш, уезжаешь отсюда навсегда, либо я упеку тебя на несколько лет в тюрьму, – поблёскивая маленькими глазками из-под очков, угрожал отчим. – Это мой город. Мой, а не твой! Что я хочу, то и делаю! Ни ты, ни твоя мать мне здесь не указ! Но ради неё я предлагаю тебе воспользоваться моим великодушием! Сутки на то, чтобы убраться из города!

Мать согласилась не подавать на развод и раздел имущества в обмен на свободу Чона. Дженни об этом хорошо помнила. И в тот вечер, когда он стоял у её двери, задавая свой вопрос, она была готова бежать за ним хоть на край света.

– Да, я поеду. Поеду с тобой в Инчхон!

Крепкие объятия, поцелуи, преисполненные нежности.

– У меня не очень много денег, но на первое время нам должно хватить, – сбивчиво говорит Чонгук, прижимая Дженни к своей груди. Она гладит его короткие русые волосы, касается ладонями колючих щёк, вдыхает его запах, такой родной и близкий, и в глазах стоят слёзы.

– Мне всё равно, сколько у тебя денег, Гук, – шепчет она ему в ответ. – Я люблю тебя за то, что ты есть. И я быстро устроюсь на работу.
– Я не хочу, чтобы ты работала. Никогда, – он целует её ладони. – Ты заслуживаешь большего, чем работать с утра до ночи.
– Глупости... – смеётся она. – Как только разбогатеешь, я перестану тебе помогать, обещаю.

В тот день Дженни с Чоном не уехала. Родители не выпустили её из дома. «Тебе всего двадцать! У него ничего нет! Он нищий! Куда ты с ним поедешь? Выбрось его из головы!» – кричала мать. И отец кричал так, что закладывало уши. Они просто заперли входную дверь и не отдали ей ключи. Автобус, который шёл до Инчхона, увёз Чона навсегда.

Дженни, пребывая в диком отчаянии, схватила кухонный нож для резки мяса, и замахнулась на вены на левой руке. Замахнулась в агонии, не понимая, что делает, и в тот же момент на кухню вошёл отец.

Дженни перерубила себе руку почти до кости. Её привезли в больницу, она теряла сознание от потери крови. Был предпраздничный день, в травмпункте дежурили студенты из медицинского училища, и пришлось экстренно вызывать хирурга – порез был глубокий, практиканты просто не решились его зашивать. Хирург приехал быстро, правда, его выдернули из застолья, поэтому швы он наложил кое-как, особо не заботясь о будущем некрасивом шраме.

Потом Дженни долго пичкали успокаивающими таблетками в отделении интенсивной терапии. Всё никак не выпускали, боялись. Родители вообще боялись с ней общаться после всего, что произошло в тот вечер в доме. Имя Чона больше не упоминали.

Дженни пыталась ему дозвониться. И в больнице, как только отошла от наркоза, и в дурацком отделении, где её беспрестанно поили успокоительными таблетками. Но номер его сотового телефона всегда оказывался вне зоны действия сети. Видимо, Чонгук всё понял по-своему. То, что она не пришла на вокзал в день его отъезда, он расценил, как предательство и просто сменил номер.

Через полгода она узнала, что Чонгук выгодно женился в Инчхоне, что у него есть собственный бизнес, и он совсем не вспоминает о том месте, в котором родился и вырос.

Годы шли, но они лишь притупили боль от разлуки. Притупили настолько, что она решилась ответить на ухаживания Юнги. Прокурор, из состоятельной семьи со связями – да мать Дженни с него пылинки сдувала! Пекла домашние пироги, торты, и всячески привечала.

«Юнги – это тот, кто нам нужен», – с придыханием нашёптывала она дочери каждый вечер.

Дженни же отмалчивалась. Девиз мамы никак не мог стать её собственным кредо.