Не знаю, сколько прошло часов, пока ей не надоело ездить в этом поезде. Он ездил по кругу, повторяя какие-то отдельные элементы. Например, на одной колеи был жуткий скрип и летели искры за окном, а женский голос оповещал о каждой станции. Люди заходили и выходили, и все такие разные. Их каждая черта, движение дополняли их, заставляли быть собой. Кто-то держался отстранённо, занимаясь своим делом, в компаниях иногда обменивались фразами, побеждая этот грохочущий шум. Ощущалось едкое дежавю, когда она так же в компании Джулики и Сабрины ехала в метро, смеясь со всего на свете. Они были счастливыми.Она была счастливой. Так что же мешает ей быть и сейчас такой?

Советы гинекологаЧитай о том, чего стесняешься спросить. Смело задавай вопрос эксперту. Узнать!Читай о том, чего стесняешься спросить. Смело задавай вопрос эксперту. Узнать!devchat.ruПрисоединяйся к ДевчатамЭкспертыКанал для девчонокМы в VKЦарство девочекОтветы на вопросыРекомендации экспертаПродуктыПерейтиЯндекс.Директ

Это снаружи она производила раньше впечатление человека, довольного своей жизнью. Но внутри, под внешним лоском, всегда правит отчаяние.

Скручивает желудок, тогда понимает, что весь день была голодная. Не знает, сколько наматывает кругов в этом поезде, но скоро выходить ей будет необходимо — выгнать могут или полицию вызвать, она ведь не за каждый билетик платила. А штраф может быть огромным. Но не может сообразить, куда податься теперь. Домой её не тянет, подруг нет, денег нет. Сейчас она действительно на самом пике безысходности. И ещё пытается внушить себе, что это не так — попытка вынырнуть из депрессии, которая целует её грубым поцелуем. Маринетт сейчас никому ненужная, выброшена, как бездомный котёнок. Ей так не хватает тепла, что она умирает в холоде.

Механический женский голос оповещает, что пора выходить, конечная. Ноги слегка затекли, но это не мешает брюнетке легко встать и выйти вслед за толпой. Время тянется ужасно медленно, кажется, что она еще сутки будет ехать на эскалаторе вверх. Когда людей становится поменьше, выскакивает на лестницу, ведущую в мир людской. Знаете, когда ты пытаешься изолироваться от людей, то на время отвыкаешь от этой шумихи, выкриков, лиц, смотрящих прямо на тебя. В вагоне ты не привлекаешь внимания, потому что пассажиры заняты своими делами, а тут — прямо под прицелом чужих глаз.

Ступая по незнакомой местности, девушка достала из кармана телефон. Уже темнело и Маринетт удивилась: разве она около 10 часов просто разъезжала в метро? Да быть не может! Потянувшись по привычке в карман за наушниками, так их и не обнаружила — и тут вспомнила с чего началось её утро понедельника.

Индифферентность пожирает её, бьёт по рёбрам и мысленно валит на асфальт. Если бы она могла плакать, то сейчас же заплакала. Но ей показалось, что сосуд полностью опустел, вместе с её душей. Неприятный дискомфорт в груди, она действительно понятия не имеет как добраться домой — не уверена, что денег хватит на метро, чтобы выйти на своей станции, на которой и села. Отсчитывает эти монеты и вздыхает — она на все сто процентов права. И становится так противно на душе, кажется, что ты согнулась подо всем миром и не видишь ничего хорошего. Тебя не поддержит ни сестра, ни родители. Ты просто стала подбитой чайкой, которая скоро упадёт в море и захлебнётся.

Маринетт была к этому близка, решив не спрашивать дорогу, а просто пойти куда глаза глядят. Выбрав определённое направление, она просто вышагивала по шару гравия, шаркая своей обувью. Не знала, что делать дальше. Сама и не заметила, как людей становилось всё меньше и меньше, станция метро оказалась за плечами, а длинная улица всё не заканчивалась.

— Маринетт Дюпен-Чэн собственной персоной? В этом районе? Да не может быть!

Сначала она содрогнулась. Обычные гопники города ну просто не могли знать её имени, и это вызвало облегчение, но только на долю секунды. Брюнетка тяжело сглотнула, и до побеления костяшек сжав лямки рюкзака. Она не дала им подойти ближе, кинувшись бежать. Плевать, что на дворе практически ночь. Инстинкт самосохранения подсказал, что нужно удирать — так она и поступила.
Не поскользнулась, не упала. Её просто догнали, схватив за капюшон и прижав к бетонной, разрисованной граффити стене.

Странные голоса в голове, шум помех, будто отключили кабельное и телевизор не работает. Маринетт так хотелось, чтобы ей просто нажали на кнопку и отключили питание.

От них воняет алкоголем. После вечеринки Альи она хорошо запомнила этот запах и сейчас морщится, будто кинется блевать на всю улицу. Сдерживается, глотает ком в горле. Жутко боится.

— Что такая Дюймовочка забыла здесь? — Натаниэль меняется, показывая свою натуру.

Она помнит когда впервые столкнулась с этими глазами. Куртцберг ещё тогда выжал из неё весь дух. Это было плохое предчувствие и недоверие. Ох, Алья, и кого же ты выбираешь себе в парни?
Маринетт молчит, зная, что опасно вообще дерзить. Вряд ли это приведёт к тому, что они её проводят. Но и ничего плохого они ей тоже не должны сделать, верно?..

— Чего молчишь, принцесса? — насмешливый голос Кима врезается в мысли, а его рука обхватывает её за талию. — Что-то не так? Мы тебя смущаем?

— Слишком много вопросов, — хрипло и едва слышно.

— Слышал, Нат? Нашей принцессе сложно переработать мои вопросы. Зайка, так витаминки ешь, для работы мозгов.

— Давай ей поможем в этом, — рыжий парень хитро улыбается, больше походя на лиса. — Как же хорошо, что мы тебя сегодня встретили, дорогая Маринетт…

***

Создавалось под: Hidden Citizens -Silent Running

Сначала небо цвета увядающей розы.
Убийство запирается на кроваво-красную дверь, а что за ней — никому неведомо.
По правде говоря, ведь ночь всегда кажется самым спокойным временем суток. Ночь ассоциируется с умиротворенностью и покоем, временем, когда можно размышлять и накручивать до тех пор, пока бессонница не уступит полноценному сну до звона будильника, который посылает тебя встречать новый день. Но здесь такого не случится. Здесь — не в обычном мире.

Ты уже попал в ловушку тьмы.

Холодок мгновенно распространился по телу, предвещая весёлую ночку. То было чувство, которое когда-то описал Моэм: словно кто по твоей могиле прошелся. Этими «кто» были многие. Адриан, мама с папой, Алья, эти одноклассники, которые утрамбовывали землю и затаптывали нежные цветы её души. Маринетт дрожала, прижимаясь сильнее к подушке. «Может, пронесёт?» — мысленно надеялась она, когда внутри всё сжималось от страха. После сегодняшнего её выворачивало наизнанку. Она никогда не думала, что переживет такое унижение. А ведь рассказать кому-то не способна — парни её намертво пришантажировали и накрутили по этому поводу. Во рту свежо от целого тюбика пасты, которой она пыталась вычистить этот омерзительный запах. Ей казалось, что сердце рухнуло куда-то вниз, сейчас же в комнате раздались голоса.

«Часы, что устанавливают время суток, точно издеваются надо мной — они идут безошибочно».

Шёпот такой мерзкий, но так соблазнительно манит. Маринетт закрывает рот рукой, когда что-то тяжёлое ложится ей на спину, прикрытую пледом. Кажется, это рука. Но чья?
Учащённое дыхание, тело сковывает страх. Фантазия рисует самое ужасное, что может оказаться за её спиной. В воздухе повисла мистическая тишина. Именно такая, которую мы чувствуем, когда ложимся спать после просмотра фильма ужасов. Тебе всё это кажется, но ты веришь. Ничего не напоминает?

Маринетт слышит различимый шёпот. Знакомый голос. Злая улыбка Эльзы сверкает ночью, подобно восходящей звезде. Рядом с ней самый худший кошмар. Оно всегда являлось каждому по-разному. Сейчас же это было необъяснимое существо. Человеческая многоножка? Да и не скажешь. У Дюпен-Чэн пересохло во рту и она инстинктивно дёрнулась ближе к стене. Если большинство монстров были похожи на пауков, то это тоже: комок, размером с большой цветочный горшок, обтянутый человеческой кожей, скривлённый шрам — подобие улыбки, глаз не видно, да и нет смысла предполагать, есть ли они вообще. И опора — восемь человеческих рук. Маринетт вообще дышала всё это время?

Тут не игрался Дьявол. Это уже было порождением Ада, забытых богов цивилизации, тех, кто царствовал до рождения Иисуса. Это было тем, что заставляло трепещать каждого. Тьма выходила на охоту.
Брюнетка нервно сжимала край пледа, чтобы не закричать. Тонкая фигура Эльзы слабо светилась белым — при их знакомстве на остановке такого тем более не было. Пазл собирался слишком быстро. На блондинке были пуанты, что сразу бросилось в глаза, как и льняное платье. Сама девушка казалась такой лёгкой, невесомой, полупрозрачной.

— Доброй ночи, Маринетт, — голоса на фоне усилились, будто что-то обсуждали. Какое-то жаркое событие, которое сейчас было у всех на устах.

У брюнетки не было сил ответить, потому что она не могла оторвать взгляда от существа, сидящего у неё на стене.

— Он тебя напрягает? Я могу попросить его уйти, — Эльза кинула на неё обеспокоенный взгляд, сделав несколько шагов к кровати. — Давай просто покончим с этим и ты будешь свободна вместе со мной.

Маринетт отпрыгнула от девушки, когда та схватила её за руку, держа в своей ладони нож. Когда Эльза настойчиво залезла на кровать, желая повторить попытку, Дюпен-Чэн заглянула в эти голубые глаза. В них заискрилась злоба и недовольство.

Резко всё исчезло. Монстр, обтянутый человеческой кожей. Лезвие ножа. Дух Эльзы.

В дверном проёме стоял Адриан.

— С тобой всё в порядке?

Маринетт не выдержала.

Он еле прикрывает её рот рукой, прижимая к себе, ведь из неё рвётся животный крик. Отчаянный, громкий, потерянный. Он поглощается этими пошарпаными стенами, чтобы тешить после ушные перепонки призраков

Дюпен-Чэн громко выдыхает.
Поворачивается, стараясь не касаться его. Но вдруг рывок за ноги заставляет её изумленно вскрикнуть: Агрест поднимает её с кровати и кладет на плечо. Он не обращает внимания на то, что она пинает его ногами и умоляет опустить, доходит до кровати и, став на одно колено, осторожно кладет Маринетт ближе к окну. Она молча смотрит на него, опасаясь, что, если она будет сильно сопротивляться, он уйдет, чего ей очень не хочется.

Он наклоняется и, подняв подушку, которую она бросила в него, с усмешкой кладет её между ними, как барьер.

— Теперь можешь спать, всё надежно и безопасно.

Нервно улыбается в ответ. Ничего не может с собой поделать. На душе становится чуточку спокойнее.

— Спокойной ночи, — тихо шепчет брюнетка.

— Спокойной ночи, Маринетт, — смеется он, и отворачивается.

Только недавно не-до-брат говорил ей, что она обуза, а сейчас она лежит на своей кровати, пока темнота сгущается и на охоту выходят тени.
Неожиданно понимает, что сна нет ни в одном глазу, и Дюпен-Чэн просто смотрит на стену и надеется, что поле между ними рассеется и она сможет заснуть.

«Или почти надеюсь.»

Через несколько минут ощущает, что подушка пропала, а после Адриан обнимает её за талию и прижимает к своей груди. Маринетт не двигается и не отвечает на его движения. Посто наслаждается чувством безопасности.

— Я искал тебя, — шепчет он ей в затылок. — Не делай больше так.

Улыбается, зная, что он её не видит. Чувствует, как его губы слегка прижимаются к её затылку, и в животе разливается тепло. С этим ощущением, вконец запутавшись, она погружается в сон.

Наивная, глупая дурочка.