Создавалось под: BTS — No more Dream (acoustic)

Маринетт устало тянется к куллеру с водой, подставляя стакан. Слышится, что еще кто-то спускается следом. У брюнетки сейчас заторможенная реакция, так что она не заботится об этом, выпивая прохладную жидкость залпом. А на кухне становится гораздо холоднее. Хлюпая босыми ногами, Дюпен-Чэн потирает глаза, опуская пустой стакан в раковину. Поправляет свои растрёпанные хвостики, ополаскивает лицо. И тут до неё доходит немыслимая чепуха: она поцеловала ебанного Адриана Агреста.

Ойкает, чуть не ударяясь головой об кафель от безысходности. На такое развитие событий девушка никак не рассчитывала. Родители за порог — детишкам раздолье. Но не такое же, верно? Маринетт в немом шоке оборачивается, увидев свою старшую сестру. Разве она не на вечеринке?

«Сейчас она уйдет на вечеринку, и я вернусь в свою комнату».

Брюнетка хочет от воспоминаний беспомощно визжать. От неловкости и стыда.

— Я знаю, что Адриан был у тебя прошлой ночью, — ядовитый ревнивый гонор Альи отрезвляет.

— Что за тёмный тон? — брюнетка непонимающе смотрит на заспанную сестру.

Блеск металла, характерный звук падения вилки на пол. Она запульнула в неё столовый, мать твою, прибор! Маринетт шугается от своей сестры, будто от черта. Пытается всмотреться в эти родные глаза, но видит там только обиду и злобу. Но Дюпен-Чэн-младшая действительно не может понять, в чём дело. Хотя…

— Ты мелкая потаскушка! — выплёвывает Алья, отчего брюнетка получает воображаемую пощечину.
Она к ней никогда так не обращалась. Никто до этого не говорил такого. От родного человека это больнее слышать, чем от общества. Да и заслужила ли Маринетт такие слова? Она стискивает зубы, окончательно просыпаясь. Злится, сдерживая слёзы. Ей нельзя плакать. Это слишком большое давление.

Когда Алья снова хочет плюнуть что-то в лицо, брюнетка толкает сестру, и бежит к лестнице, на третий этаж. На втором подозрительно пусто. Она скучает по родителям…

Когда остаётся пару метров до своей надёжной крепости, соседние двери распахиваются, и из ванной выходит Адриан. Девушка застывает. Кусает нижнюю губу, пока слёзы скатываются по щекам. Агрест в недоумении, но не пытается ничего сказать. Глаза в глаза: кристально-голубые от влажности и растерянные ярко-зелёные. Блондин заправляет свою мокрую прядь за ухо, убирая чёлку с лица. На Маринетт это действует как зелёный свет светофора, и девушка кидается к своей комнате, захлопывая громко дверь.

Почему-то для Адриана это тоже даёт какой-то знак. Он быстро спускается вниз, слыша шум на кухне. Алья проснулась. И почему-то юноша очень зол.

Девушка, как ни в чём не бывало, стоит у раковины и вытирает воду с поверхностей, убирает вилку с пола. Оборачивается, увидев любовника, и улыбается, желая пожелать доброго утра. Но резко оказывается прибита к стене. Больно.

Его глаза налились кровью. Это взгляд маньяка?

Адриан цепко перехватывает руки Альи, заводя их над её головой, свободной рукой сжимая её челюсть. Шатенка начинает шутить.

— Решил поиграть в БДСМ? Я не прочь…

Осекается, когда парень сжимает её челюсть сильнее.

— Закрой рот, мерзкая шлюха, — шипит, — Что ты сделала с Маринетт? Почему она плакала?

Замахивается, когда девушка издает смешок.

— Она довольно сентиментальна.

Адриан рычит, ударяя пространство рядом с Альей, и покидает кухню.

Дюпен-Чэн кокетливо улыбается.

— И это только начало, любимый.

***

Маринетт обреченно вздыхает, натягивая на голову шапку. Вытирая влажные щеки тыльными сторонами ладоней, она тихо всхлипывает, хватаясь за карандаш и выделяя веки. Жирный слой карандаша оказывается неровным, и девушка просто размазывает его. Это больше похоже на страхопудие людское, чем на макияж. Чуть не выходит в таком виде из комнаты, но вовремя хватает салфетку и стирает свое «художество».

Закинув на плечо сумку, спускается вниз. Пусто и на втором этаже, и в коридоре первого. Она даже мысленно рада, что не застала на своем пути ни Алью, ни Адриана. Сначала она ни с того ни с сего целует его, затем сестра обвиняет во всех смертных грехах, а после Маринетт закрыта у себя в комнате, скукожившись от обиды. Ей хочется обнять маму и пожаловаться на всё, что она держит в себе. О кошмарах, призраках в комнате, проблемах в школе.

Но сейчас нет никого рядом.
Она вернулась к тому, с чего начинала — одиночество.

Так же в одиночестве идёт к школе, пешком, ведь на автобус она уже опоздала. И на первые два урока, кажется. Вторая неделя в школе, а уже такие грехи. Родители не обрадуются такой успеваемости дочери, когда приедут.

Она наблюдает за людьми: как они озабочено куда-то спешат, нервничают, разговаривают по телефону. Интересно, они когда-то отдыхают от взрослой жизни? Маринетт хмурится, когда доходит до высокого забора. Школьный двор пуст, внутри так же ни души, кроме охранника. Маринетт потирает щеку, снимая ветровку и шапку, вешая их в раздевалке класса.

Она снова оказалась в этом классе. Неприветливом, полном неприятностей классе. И зачем она тогда полезла защищать Макса?
Тихо опускается за парту, рассматривая учителя и класс, которые все уставились на неё. Ну и что, что пришла на конец третьего урока? Это же Маринетт, она всё догонит.

До самого вечера сидит, переписывая весь учебник по истории. Учительница не оценила такого прихода, заставив бедную ученицу сидеть, и заниматься прямо после уроков. В принципе, брюнетке уже всё равно: родители вернуться только на следующей неделе, с родной сестрой отношения не сладкие, перед «не-до-братом» стыдно, а с ночью приходят кошмары. На нетвёрдых ногах Дюпен-Чэн выходит из школы, и застаёт в школьном дворе чёрную иномарку, на капот которой облокотился Адриан.

— Ты там что, решила полы помыть в коридорах? Почему так долго? — раздражённо хмыкает, видя, что Маринетт лишь покорно садится в салон машины. Следует её примеру, заводя мотор.

Она упирается лбом об стекло, тяжело вздыхая, и прижимая к себе сумку. Нельзя довольствоваться таким вниманием, завтра он всё равно назовёт её обузой.

***

Оно улыбается, но рядом всплывает едва различимая фигура девушки. Она перебрасывает свою косу на плечо, с какой-то нежностью смотрит на спящую Маринетт.

— Я хочу попробовать на вкус её кровь, услышать хруст её костей и срезать ножом кожу, как будто это шкурка апельсина, — шепчет, присаживаясь на кровать Дюпен-Чэн. Её темные волосы раскинулись по подушке, уже мало чем похожие на два аккуратных хвостика. Её глаза сожмурены, а на лбу выступили капельки пота. Видимо, ей снится кошмар.

Ветер завывает в щели, свистит в коридоре, будто Питер Пен на своём инструменте. Но никак не умиротворяет, ведь на втором этаже нещадно бьётся ветка об стекло окна.

Оно издаёт невыносимую вонь, будто это существо вылезло из канализации, где жило всю свою жизнь. Эльза сжимает губы в тонкую линию, рассматривая свои бледные пальцы.

— Мне скучно, — тихо шепчет, когда Маринетт начинает вертеться во сне. — И она меня избегает.
Оно что-то бормочет, уползая на своих руках. Или ногах?

Блондинка поглаживает ткань одеяла девушки, которая чуть ли не кричит от ночного кошмара. Она царапает себя за шею, выгибается, чтобы вдохнуть воздух. Эта картина больше похожа на обряд экзорцизма. Эльза усмехается, поднимаясь и покачиваясь из стороны в сторону. Маринетт издаёт писк, готовая вот-вот проснуться.

Когда Дюпен-Чэн подрывается с кровати, тяжело дыша, и в комнате уже пусто.