- Йоулупукки! - громоподобный голос Муори прокатился по пустым коридорам, словно каменный шар по проходу египетской пирамиды. С грохотом скатившись по ступенькам и сосчитав каждый поворот, он глухо ткнулся в неприметную дверь кладовой.

Слизывая с губ последние капли меда, Йоулупукки болезненно нахмурился. Сейчас он хотел только одного: чтобы дверь снаружи (а еще лучше - изнутри) и правда заблокировало что-нибудь огромное. Сгодился бы даже Татуукко - этот домовой, кажется, съедает половину конфет, предназначенных для детей. А еще он словоохотлив, и Йолумуори, сумей сдвинуть его с места, топталась бы в дверях еще добрых пятнадцать минут.

Однако Татуукко был не здесь, а в Пещере Эха, глубоко под землей, и помочь Йоулупукки не мог. Придется выкручиваться самому.

Йоулупукки поставил пустую бутыль на пол и поднялся с перевернутого ведра. Закачавшись, мужчина схватился за спинку колченогого стула. Кажется, тринадцатая в самом деле была лишней...

- Йоулупукки! - сквозь неосязаемую вату в ушах он услышал голос супруги. Кажется, она спускалась по ступенькам.

- Ч-черт, - сорвалось с языка.

Необходимо было придумать легенду. А что он говорил в прошлый раз? Кажется, премьер-министр Уругвая скончался... Да, Муори никогда не следит за новостями...

- Ты здесь? А ну выходи! - раздалось из-за двери.

...А до этого? О, нет, больше никаких безумных поездок верхом, даже ради полбутылки виски. Впрочем, ногу тогда он сломал действительно случайно, а шанс принять на грудь подвернулся уже потом...

А еще раньше? А, точно, котенок!..

Рваные мысли разлетелись при оглушительном стуке в дверь, и собирать их было некогда. Йоулупукки выпрямился, насколько позволял хмель, при этом не отпуская спинку стула.

Комната слегка покачивалась. Ну и пусть. Йоулупукки не допустит такого, чтобы без памяти валяться на полу под презрительным взглядом жены, тем более что на этот раз он приговорил не просто медовуху, а...

- Медовуха для моего отца! - Йоулумуори, румяная с мороза, ввалилась в комнатушку. Дверь покачивалась на единственной уцелевшей петле.

В нос ударил терпкий аромат хвои. Похоже, женщина была на лесопилке, когда заподозрила неладное.

Проклятье, это он должен был быть там, а не она. Это его работа отдавать домовым приказы, контролировать процесс, спускаться - хотя бы раз в неделю - в Пещеру Эха...

- Я ведь просила тебя хотя бы эту не трогать. Мы должны были вскрыть первую бутыль вместе над его могилой, - в голосе Йоулумуори слышалась горечь, - послезавтра.

С досадой она стряхнула снег с юбки и прошлась по комнате. Перевернула ведро и ногой передвинула в угол. Подняла пустую бутыль. Пухлые пальцы сомкнулись на узком горлышке, и Йоулупукки подумал, что женщина с трудом сдерживается, чтобы не сделать с ним того же.

- Яска сказал мне, что ты уже два месяца не появляешься на лесопилке, - сказала женщина холодно. И тут Йоулупукки понял, что действительно облажался.

- Я был там недавно, - попытался оправдаться он. - Правда, был. Яска просто не заметил меня...

- Не заметил, значит? Хорошо. А пятьдесят других домовых, которых он специально выделил, чтобы те смотрели в оба и предупредили, когда ты явишься? Я была там сегодня. О моем приходе знали еще до того, как я ступила на территорию лесопилки. Так как ты, мой муж, сумел пройти незамеченным мимо пятидесяти пар самых внимательных глаз?

Йоулупукки молча прикрыл глаза и представил, как уголки маленького рта Йоулумуори опускаются. Густые брови сходятся домиком на переносице, и в синеве глаз отражается великая усталость.

Мужчина не хотел видеть ее лицо... таким. Но что он мог сказать или сделать, чтобы заставить Йоулумуори забыть те бесчисленные случаи, когда подводил ее? В последний раз они договорились, что Йоулупукки будет постепенно возвращаться к работе и заглядывать на эту несчастную лесопилку и другие отделения хотя бы раз в неделю. И он заглядывал, правда, заглядывал... но хватило его не надолго. И теперь Йоулупукки страшился открыть глаза, поскольку это означало бы, что он способен совладать с собой.

Но он не был.

Но открыть глаза все-таки пришлось, когда стул - единственное, благодаря чему мужчина еще держался на ногах - опрокинули резким пинком. Потеряв опору, Йоулуппукки зашатался и упал бы, не удержи его жена. В другой руке она сжимала пустую бутыль. В растрепанных светлых волосах еще оставалось несколько нерастаявших снежинок.

- Пьянь, - после долгой паузы выплюнула Йоулумуори.

- Прости, - пробормотал мужчина, как он думал, довольно четко. Но на самом деле у него получилось что-то вроде «прасси».

- Тебя сейчас стошнит, - жалкие попытки мужа извиниться Йоулумуори проигнорировала. - Пойдем на улицу.

Йоулупукки на улицу не хотел - только в постель. Но не успел он опомниться, как, направляемый и поддерживаемый женой, под чьи-то пинки оказался в сугробе. Хватка Йоулумуори ослабла, и, постепенно трезвея от свежего воздуха и холода, мужчина отчетливо услышал, как звякнули колокольчики на входной двери.

Преодолев отчаянное желание уснуть прямо на снегу, Йоулупукки заставил себя выбраться из сугроба и на четвереньках подползти к дому. С трудом преодолев крыльцо, он вытянул руку, ухватился за дверную ручку и, наконец, встал. Изо всех сил дернул дверь на себя. Она не подалась.

Что происходит? Неужели Муори решила, что смерть от переохлаждения лучше, чем сон в такой уютной кровати? Или она надеется, что он выживет, но подхватит воспаление легких и будет долго мучиться?

Йоулупукки попробовал снова - с тем же результатом. Тогда мужчина принялся стучать в дверь и звать Муори.

На самом деле он начинал понимать, что произошло. Терпение Муори закончилось, а приговоренная медовуха ее отца стала последней каплей. И она решила избавиться от него, от Йоулупукки, таким унизительным образом!..

Когда ответа не последовало, в ход пошли пинки и проклятия, адресованные в основном двери. Через некоторое время окно на втором этаже распахнулось, оттуда что-то вылетело и приземлилось неподалеку.

Потирая озябшие ладони, Йоулупукки, уже почти протрезвевший, подбежал к предмету. Это оказалась добротно сшитая теплая накидка из белой шкуры козла. Мужчина, сам того не замечая, поднял руку, чтобы коснуться головы, но вдруг одернул себя и поднял взгляд на окно. Шторы слегка колыхались, но там уже никого не было.

Что ж, справедливо. Тем более, что, если начистоту, не все проклятия предназначались двери...

- Прости, - прошептал Йоулупукки, пряча руки в карманах накидки. Склонив голову, он удалялся от дома. И был уверен, что каждая буква звучала отчетливо.