Beta: Energy_vampi
Cover: lowewol

      «Встретить своего соулмейта равнозначно чуду, ведь в наше время это стало большой редкостью, когда человек находит предназначенного ему человека независимо от расстояния, времени, возраста или же пола. Людям всегда свойственно быть в поиске, который длится едва ли не всю жизнь. Правда, существование соулмейтов значительно облегчает этот поиск.

      Однако далеко не каждый имеет своего соулмейта, и в последнее время это становится довольно распространённым явлением. Соулмейтов практически не остаётся, а если они и есть, то только единицы. Людям приходится преодолевать немало трудностей, чтобы найти подходящего им человека без тех чувств, что испытывали раньше родственные души, когда они были поблизости друг от друга. Люди забыли о соулмейтах, а потому большинство из них несчастны в своих браках. Большинство не помнят, что должны найти своё счастье. Теперь вы понимаете, почему найти своего соулмейта равнозначно чуду?»

      Чонгук откинулся на спинку стула и снял свои ботанские, как их называл Хосок, очки, потирая уставшие от чтения глаза, он опустил уже горячие и красные от напряжения веки. Эти очки он недавно приобрёл в местном секонд-хенде по дешёвке, когда помог бабушке перейти дорогу, а после и проводил её в тот магазинчик, где нашёл этот аксессуар без диоптрий, который почему-то смог привлечь его внимание.

      Отложив телефон, в котором читал статью о соулмейтах, парень переоделся и, чтобы никто из родных не задавал лишних вопросов о том, куда он собрался, вылез из окна своей комнаты.

      Когда он почти дошёл до парка, начался сильный ливень, сопровождаемый грозой и громом, под который парень и попал. Пока он искал укрытие, успел до ниточки промокнуть. Чонгук всегда любил дождь, особенно такой сильный, тёплый и звонкий, парень всегда любил испытывать судьбу, поэтому, нарушая технику безопасности, которую в школе учителя прогоняли с учениками сотни раз, спрятался под красным клёном.

      Засунув руки в карман чёрного худи, Чон наслаждался дождём, улыбаясь и наблюдая за убегающими с визгом девчонками, которые боялись, что их макияж поплывёт вместе с огромными лужами.

      Когда парк, в котором находился брюнет, совсем опустел, парень с наслаждением вдыхал запах, что оставлял после себя дождь, и только спустя какое-то время его внимание упало на кроссовки, к подошве которых прилипла опавшая красная листва, а после и на ежедневник под ногой.

      Вздрогнув от неожиданности, он поднял блокнот и вытер его тёмным рукавом, мысленно ругая себя за невнимательность; Чон ненавидел, когда с книгами грубо обращались, да даже если то был обычный блокнот. Молодой человек огляделся в надежде увидеть владельца, но в парке был только он один — нормальные люди уже давно нашли убежище в кафешках неподалёку.

      Обложка ежедневника была странная: наполовину из серой «кожи» и наполовину из фиолетовой плотной ткани, на которой местами виднелись слабо сверкающие блёстки. Ну конечно, он только что стоял на нём, где же тут что блестеть будет? Ещё посередине был фиолетовый (из той же ткани, но внутри нащупывался картон) ремешок, который «закрывал» ежедневник, но, несмотря на всю грязь, которую Чон не смог вытереть рукавом, касаться его было всё равно приятно.

      Открыв форзац, как он быстро сообразил, ежедневника, Чонгук прочёл одну-единственную надпись:

      «Для самого понимающего и умеющего выслушать ♡».

      Сначала у Чона появились мысли, что этот блокнот принадлежал девушке, но, как только он увидел, что повествование идёт от мужского лица, тут же закрыл его.

      Нет, даже если бы дневник принадлежал девушке, Чонгук не стал бы его читать, для него было неприемлемым влезать в чужие вещи, представляющие для их владельца нечто личное, сокровенное. Засунув блокнот в карман и накрыв его ладонями, он отправился домой, где его снова ждали родители и старший брат, которым не было до него никакого дела, они только и твердили ему о том, что в его жизни самой главной целью должно быть получение высшего образования и хорошей должности на работе.

      Как обычно, не задерживаясь на светофорах, Чонгук уверенно шагал к дому, слыша вслед от разгневанных водителей: «Идиот, тебе жить надоело?», но он уже привык, поэтому не обращал внимания — нагулялся.

      Пробравшись так же через окно в свою комнату, парень быстро переоделся и лёг на кровать, делая вид, словно он не покидал стен дома, а всё время готовился к экзамену по математике. Он не хотел лишних криков о том, что он ленивый и ничего не хочет от этой жизни, в отличие от Хосока, который вот-вот должен получить должность и звание главного хирурга в Сеульской центральной больнице.

      Пролежав с учебником около получаса, Чонгук уже не мог видеть весь этот математический бред, который он знал наизусть, и ему не составило бы труда сдать этот предмет на отличный результат.

      Кинув учебник в стену, Чонгук отвернулся к спинке дивана, пытаясь уснуть. В его мыслях крутилось содержание прочтённой буквально час назад статьи «Соулмейты среди нас». Хотелось бы и Чону встретить своего соулмейта, да такого, чтобы любил до беспамятства, чтобы занимал собой все его мысли, вытеснив оттуда порядком надоевшую математику. Но надо же, за свои двадцать лет парень так и не испытал того прекрасного чувства, не встретил человека, полностью понимающего его и, главное, любящего. Чонгуку не хватало любви, и он постоянно, заглядывая в глаза каждого прохожего, надеялся разглядеть хоть в ком-то из них свою половинку, которую уже, если честно, заждался.

      В комнату вошла мама, чтобы полить одинокий кактус на подоконнике и забрать его грязные вещи. Госпожа Чон взяла в руки чёрное худи сына и, поняв, что оно слишком тяжёлое, потрясла его. Из кармана тут же вывалился подобранный её сыном ежедневник.

      Парень, до этого лежащий в кровати, тут же оказался рядом и выхватил блокнот из рук матери, которая только успела поднять его.

      — Это что? — с интересом спросила женщина, в душе боясь, как бы сын не взял его у одноклассника, чтобы списать домашнюю работу, тем самым пренебрегая самостоятельностью и личными знаниями.

      — Джису выронила, я не стал открывать, и ты не лезь. Я завтра ей верну, — буркнул парень, закидывая ежедневник в ящик стола.

      Женщина лишь вскинула руки и с удивлением на лице оставила сына одного, забрав худи с собой. Странно, что она не спросила, отчего оно было влажным. Родители постоянно требовали отчётности от него, чтобы он докладывал, куда он пошёл, с кем и надолго ли.

      Дождавшись, когда дверь закроется, Чонгук подошёл к ящику и, долго думая, стоит ли его вообще читать, неуверенно достал блокнот.

      Увидев, в каком он состоянии, Чонгук спрятал его под кровать и сходил за тряпкой, после чего вытер всё безобразие; хорошо, что страницы остались чистые.

      — Тридцать первое июля две тысячи восемнадцатый год… — прочитал вслух парень, задумавшись. — Не так давно… — его взгляд упал на календарь, — вчера… Вчера?!

      Парень, отбросив все угрызения совести, с жадностью впился в текст, надеясь увидеть хоть намёк на автора. Он рассчитывал вернуть ежедневник как можно скорее, когда поймёт, как связаться с владельцем.

«31.07.18г.

Дорогой друг!

      Начну с того, что я никогда не понимал реальность. Я никогда не понимал людей, а если и понимал, то не подавал виду. Я часто вижу, как плачут дети, упав с велосипеда и разбив колени в кровь, ещё я часто вижу, как плачут девушки, которых бросают парни, уничтожая и рассеивая их мечты о вечной любви, и самое главное — я никогда ничего не предпринимал, чтобы остановить их слёзы. Даже тогда, когда мы с мамой впервые сидели в кабинете профессора Пака, внимательно слушая и записывая все препараты, которые стоит приобрести, дабы избавиться от биполярного расстройства, преследующего меня уже около двух лет. Я видел, как плечи самой лучшей женщины в мире дрожали, а дыхание сбивалось, давая понять, что она с огромным трудом держится, чтобы не заплакать прямо там — в кабинете врача-психотерапевта. Я ничего не мог сделать, потому что не видел в этом смысла. Хотя, чего греха таить, порой я ни в чём не вижу смысла, и это удручает...

      Профессор Пак ясно дал понять моей матери, что маниакально-депрессивный психоз нельзя вылечить, но его можно эффективно контролировать в долгосрочной перспективе с помощью медикаментов и психотерапии. Только вот моя мать всё ещё сомневается в том, что я смогу побороть свои частые беспричинные депрессии, которые обычно длятся от месяца до полугода.

      На самом деле, я уже привык. Нет, не к маминым сомнениям касательно моей силы воли, а к депрессиям. Они уже довольно долгое время сопровождают меня вместе с маниакальным состоянием. Думаю, я должен объяснить тебе, что вообще такое маниакальное состояние. Маниакальным состоянием называют состояние психического возбуждения с радостным настроением вплоть до эйфории, ускоренным темпом мышления и психомоторным возбуждением. Короче, это когда настроение охренеть как зашкаливает по оптимистическим меркам. Тебе настолько хорошо, что на фоне эмоциональной палитры других людей это выглядит каким-то нездоровым состоянием.

      Я должен поделиться ещё кое-чем, что меня беспокоит. У меня была девушка. До того момента, пока она не узнала о моём диагнозе и не ушла, назвав меня психом, к Намджуну. Да, это был её выбор, я даже не стал ничего делать. Возможно, ты скажешь, что я идиот, раз не удержал ту, которую любил, но я не считаю, что поступил, как тряпка. С Намджуном ей действительно будет лучше, нежели со мной, с психом. Но, если честно, мне её иногда не хватает.

      Наверное, ты думаешь, раз я болен, то это потому, что у меня, возможно, какие-то проблемы в семье. Нет, у меня очень дружная семья, и проблем в ней никогда не было, по крайней мере, глобальных. Всё почти как у всех: мать, примерный семьянин отец и младший меня на год брат, авторитетом которого, увы, являюсь не я, как старший, а его одноклассник Югём.

      Ещё ты должен знать, что я ничем не увлекаюсь. Возможно, это из-за биполярного расстройства, но, сколько я себя помню, я никогда ничем особо не увлекался и не интересовался. Учился средне, как мог, и звёзд с неба не хватал, как это делали большинство моих одноклассников. Единственное, что у меня всегда отлично получалось, так это ничего не делать. Тебе, наверное, знакомо это, да? Ха-ха. Иногда ничего не делать сильно портит настроение, а у меня с ним частенько всё плохо.

      Завтра мне придётся идти в школу. Я люблю школу… Тебе, наверное, покажется это странным, но мне нравится школьная атмосфера, мне нравится наблюдать за людьми, потому что они классные, мне нравится находиться рядом с ними, но я никогда не был близок ни с кем из них, по крайней мере, если говорить об одноклассниках. И я сейчас говорю не только о девушках, но и о парнях. Чёрт, прости, что ругаюсь, но я должен быть честным. На самом деле, плевать я на них хотел, просто находясь в социуме, я не так легко и быстро схожу с ума, как то бывает, когда я один.

      У меня есть друг, его зовут Бэкхён. Правда, сейчас мы не можем общаться, потому что он уже почти год лежит в коме после аварии. Его родители так отчаялись, что даже хотят решиться на эвтаназию.

      Отчасти я их понимаю, ведь жизнь пациентов в коме поддерживается лишь искусственно. Никто уже не верит, что они снова очнутся. Однажды в больнице я встретил синбу-нима, навещавшего свою дочь, победившую рак; он сказал мне, что эвтаназия должна дать возможность тяжело и смертельно больным людям достойно умереть, если их жизнь поддерживается лишь искусственно при помощи медицинских аппаратов.

      Ты знаешь, что такое эвтаназия? Не включай поисковик, я расскажу своими словами. Эвтаназия может означать прекращение введения лекарства или отключение аппарата искусственного дыхания. Такое возможно лишь по желанию пациента. Если же он без сознания и уже не может принять решение, то ответственность ложится на команду врачей или семью. Ужасно, да? Не представляю, как сейчас тяжело родителям Бэкхёна. И мне от этого тоже нелегко.

      А ты читал книгу Стивена Чбоски «Хорошо быть тихоней»? Извини, что задаю так много вопросов, но я не могу по-другому... Ту книгу мне посоветовал Бэкхён, и я до сих пор перечитываю её. Главный герой Чарли посвящал строки своего дневника незнакомцу, которого он никогда не видел, но который должен был его полностью понимать. Так вот, я хотел бы, чтобы меня тоже кто-нибудь понимал, поэтому я решил начать писать тебе, мне больше не с кем делиться мыслями. И как ты заметил, формулирую я их не очень — скачу с одной темы на другую, точно пёс бешеный.

      Извини, уже поздно, папа попросил меня лечь сегодня пораньше. Надеюсь, мой голод не проснётся вновь посреди ночи.

Счастливо, Тэхён».

      — Кто же ты такой, Тэхён?.. — отбивая пальцами дробь, протянул Чонгук, отложив увлёкшее его чтиво и нахмурившись.

      Сложив руки в замок, Чонгук остановил свой задумчивый взгляд на старых детских качелях, что были видны из окна его комнаты. Когда-то он падал с них, разбив левую скулу, на которой с тех времён виднелся небольшой шрам.

      — Эй, дурила, что за мемуары ты там читаешь? — рядом с парнем тут же вырос Хосок, уже протягивающий руки к ежедневнику, но Чонгук быстро перехватил мягкий блокнот и кинул его в ящик. — Жалко, что ли? Ботан… — выходя из комнаты, обиженно протянул старший.

      Он часто таким образом доставал Чона-младшего. Бывало, заходил в его комнату, чтобы что-то кинуть в него, либо намеренно выключить свет. Отношения братьев, да и сестёр тоже — они такие.

      Как только Хосок скрылся за дверью, Чонгук вновь достал ежедневник и хотел было продолжить «знакомство» с Тэхёном, но не тут-то было. Запись, которую он прочитал, была в ежедневнике первой и последней.