Карета остановилась у нужного адреса, и четвёрка вышла, расплатившись за проезд с кучером. Все чувствовали себя довольными после необычайно комфортной поездки, словно их вознесли на небо и прокатили на пушистом облачке.

По краям улицы выстроились особняки, построенные в стиле эпохи Позднего Возрождения. Друзья оказались перед заброшенным домом, ворота во двор которого были распахнуты настежь, а высокий забор полностью зарос плющом. Первым встретил ребят фонтан, который всем своим видом вызывал эстетическое отвращение: некогда белая центральная чаша облезла, покрывшись жёлтыми разводами, и была забита камнями и ветками, а сам он был заполнен тухлой зелёной водой, в которой плавала ряска и какой-то мусор.

Двухэтажный дом с мраморными колоннами, скульптурами на фасаде и пилястрами по бокам окон выглядел масштабно и помпезно, но оказался в ещё худшем состоянии, чем фонтан перед ним: почти все окна были разбиты, а фасад местами полностью зарос плющом.

Четвёрка вошла в дом через приоткрытую объёмную входную дверь, декорированную резьбой, витражами и позолотой. В главном зале всё было перевёрнуто вверх дном. Некогда прекрасное оформление помещения покрылось пылью, а пол грязью. Всё это безобразие довершала паутина, которой были затянуты углы в комнатах, некоторые дверные проёмы и мебель. Ползучая масса пауков распространилась по всему пространству зала. Картины, которые висели на стенах, были либо испорчены, либо полностью вырезаны из рам.

– Я же говорила, что всё это слухи и приведений не существует. Просто заброшенный дом, – заявила Николь и, подняв руки в стороны, обвела своим настороженным взором запущенное помещение. – Здесь мерзко, грязно и противно! Пошли отсюда!

– Тсс... Какой-то шорох... Хотя, нет. Послышалось! – ехидно рассмеялся Лазиз. – Да ладно... Интересно ведь! Давайте ещё посмотрим здесь что-нибудь.

Друзья, не став подниматься по лестнице на второй этаж, прошли дальше и, зайдя на кухню, увидели протухшие продукты, в которых ползали опарыши, и гору грязной посуды: глиняные горшки, плошки, целые и разбитые тарелки... Вдруг что-то тяжелое упало на пол на втором этаже.

– Вы слышали это? – вскрикнула Николь и, испуганно попятившись назад, задела локтем глиняную чашу так, что та, упав на пол, звонко раскололась, и из неё выползли сотни каких-то личинок.

– Какая гадость! – глядя на расползающихся по полу насекомых, Камилла отшатнулась и неосознанно схватилась за рукав куртки Вэла.

– Ветер, наверное, дунул на втором этаже, – брезгливо поморщившись, предположил Лазиз.

– Слишком сильно грохнуло для ветра... – прокомментировал Вэл и вместе с остальными стремительно направился к следующей двери.

– Здесь явно что-то готовили. Не так, чтобы давно. Возможно, бродяги. Откуда им взяться, если у вас всё так прекрасно и тихо в магическом мире? Почему в богатом квартале есть такой дом? – спросил Лазиз у Николь, а та лишь пожала плечами в ответ.

Пройдя обеденный зал, в котором стол был разломан пополам, а стулья отсутствовали, ребята услышали, что кто-то клацает когтями по полу, и, зайдя в ещё одну просторную комнату с лестницей, ведущей на второй этаж, они увидели двух собак породы доберман. За ними явно никто не ухаживал, и они выглядели одичалыми и крайне истощёнными.

Как только собаки заметили непрошенных гостей, они тут же стали медленно приближаться к ребятам, грозно скалясь и рыча.

– Призраки всё-таки здесь водятся – злые собаки! Вэл, сделай какую-нибудь штуку, пока они нас не загрызли! – прошипела Камилла, медленно пятясь назад.

– Это мы к ним вторглись. Не хочу их калечить, но... кажется, у меня есть идея! Если не сработает, то примените на них Óss Hagol, – предложил Вэл и неспешно двинулся на встречу собакам, слегка вздрагивая от их яростного рыка и вида жаждущих плоти зубов.

Совсем недавно Вэл изучал свой гримуар и проанализировал страницы с изображениями животных: медведь, волк, рысь, лось, росомаха. Однако там содержалось описание и мифических существ, как например, Хульдра, Мара, Гарм, Драугр, Кракен, Хафгуфа, но юноша посчитал, что, если они и существовали на самом деле, то, скорее всего, являлись аномалиями, мутациями среди животных и людей, либо плодом воображения древних скандинавов. Хотя, учитывая, что магия оказалась не какой-то сказкой, а реальным явлением, то всё могло быть возможно. Так или иначе, для себя он выделил одно сложное заклинание, с помощью которого можно воздействовать на поведение некоторых животных и недоразвитых человекоподобных существ, вплоть до их полного подчинения магу.

Вэл, не останавливаясь, направил подрагивающие руки на собак и вслух стал произносить:

– Tawol Athodu. Aldrnari. Nauð. Maðr, – собаки остановились.

– Tawol Athodu. Aldrnari. Nauð. Maðr, – собаки перестали рычать и разошлись в стороны.

– Tawol Athodu. Aldrnari. Nauð. Maðr, – собаки спокойно легли у лестницы.

– Маджис научился чему-то новому! – тихо воскликнула Камилла, и четвёрка не торопясь прошла мимо собак, не спуская с них глаз.

На втором этаже находились спальные и игровые комнаты. Как и во всём доме, зеркала кто-то разбил, а мебель пребывала в самом плачевном состоянии. Вокруг были разбросаны различные вещи: предметы интерьера, порванная одежда, фарфоровые осколки от ваз и цветочных горшков. Вдруг четвёрка услышала отдалённое эхо: «У-Б-БИР-Р-РАЙТ-Т-ТЕСЬ!»

– Все это слышали? – с тревогой спросила ребят Камилла. – Это призрак!

– Не говори ерунды. Может быть, действительно, бродяга с собаками здесь поселился? Звук там, в глубине, – Николь указала рукой на конец коридора.

Эхо периодически повторялось, но его источник постоянно возникал в разных местах. Вэл протёр поверхность стены от пыли рукавом и, приложив к ней ухо, ощутил, что голос доносился из внутреннего пространства за стеной. Следуя за глухим шумом, четвёрка вошла в самую большую спальную комнату, которая выглядела более-менее прилично: на полу ничего не валялось, мебель аккуратно стояла на положенных ей местах, даже кровать была заправлена. Однако и здесь друзья не нашли ни единого целого зеркала, и пыль явно давно никто не вытирал.

– Кажется, источник где-то здесь. Давайте обследуем комнату, может быть, найдём что-нибудь, – предложил Вэл и подошёл к висящей на стене картине.

– Интересно, почему только здесь остался портрет какого-то мужчины с женщиной и маленьким мальчиком? – задался вопросом Лазиз.

– Возможно, бывшие хозяева дома, – предположила Николь, и снова все услышали зловещее эхо.

– Может, пойдём отсюда? Нам явно здесь не рады! – боязливо шмыгнула носом Камилла.

– Если бы на нас хотели напасть, то уже бы это сделали... Мы ведь так близко к разгадке тайны этого дома! Голос точно где-то за стеной. Нужно найти что-нибудь... Может быть, секретную дверь? – Вэл начал простукивать стену до тех пор, пока в отдалённом конце комнаты звук не стал другим, более полым. – Это здесь! Лазиз, помоги мне! Скорее всего, получится сдвинуть стену.

Пока парни давили всем своим весом на стену, девушки, открыв огромный платяной шкаф, интуитивно потянули за вешалку, и перед ними внезапно распахнулась задняя стенка, открыв проём, ведущий в ещё одну комнату.

– Прекращайте! Стену вы не сдвинете с места. Секретный проход здесь! – крикнула мальчикам Камилла и первой забралась внутрь шкафа.

– А раньше нельзя было его найти? – возмутился Лазиз, дёргая воротник футболки под расстёгнутой курткой. – Я аж взмок от натуги.

На небольшом круглом столе, стоящем посреди скрытой комнаты, неровным красным светом горела свеча, освещая толстую книгу в кожаном переплёте и тарелку с остатками какой-то похлёбки. На полу у стены аккуратно в ряд было расставлено много других книг, а в углу находилась широкая щель, через которую можно было пролезть между стенами.

– По крайней мере, я был прав, что эхо доносилось из-за стен и.... – Вэл не успел договорить, как вдруг из проёма в потолке на него кто-то спрыгнул. Остальные же резко отпрянули от неожиданности, чуть не повалившись с ног, а девушки вскрикнули от испуга.

Резко сбросив с себя нападающего, Вэл применил заклинание Вспышка, ослепив его. Тот поспешно отполз в угол комнаты и съёжился. Его голову полностью скрывал капюшон, а всё тело – большой плащ.

– Ты кто? Зачем пугаешь? – закричала Николь, сделав шаг вперёд. – Живёшь здесь? Почему скрываешься?

– У меня чуть сердце не остановилось! Отвечай! – процедил сквозь зубы Лазиз.

– Я ж-ж-живу з-з-здесь! – с трудом проговорил незнакомец.

– Значит... это ты знаменитый призрак дома? – спросил Вэл, учащённо дыша от резкого выброса адреналина. – Мы пришли с миром.

– Я – бар-р-рон-н Кон-н-нрад Вит-т-тельсбах-х-хский, – всё также тяжело произнёс незнакомец, забившись в угол.

– Он еле выговаривает слова, – заключила Камилла, жалостливо глядя на запуганного человека в плаще. – Написать можете? Может быть, мы сможем как-нибудь вам помочь, барон?

– Д-д-дневник, – Конрад махнул рукой в сторону книги, лежащей на столе.

– Здесь на немецком всё! – заявила Камилла, пролистывая страницы.

– Дай мне! Я знаю немного этот язык, – Николь, выхватив из рук брюнетки дневник, принялась читать и переводить записи.

Датировано пятнадцатью годами ранее: «Я, барон Конрад Вительсбахский, в своё восемнадцатилетние начинаю сей дневник, дабы мои потомки знали и восторгались моими подвигами. К моему дню рождения на меня сшили богато украшенный Трахтен*. В таком-то одеянии я предвкушаю, что все прекрасные девицы будут веселиться со мной до глубокой ночи, а, вероятно, и до утра.

Дражайший дневник, после первого дня восемнадцатилетия голова раскалывается, как грецкий орех, но ядро в целости и сохранности. Многого не помню, перебрал наливочки. Утром проснулся на траве вблизи проезжей дороги в Малой Зенобии среди челяди. Костюм на выброс. Не беда – сошьют ещё. Главное, барышням я позадирал юбки и...»

– Дальше я читать не буду! – смутилась Николь и перелистнула часть дневника.

Датировано десятью годами ранее: «Дневник, сообщаю, что умер барон Вительсбахский, отец. Словами не передать всю скорбь, бушующую в моём сердце. Напьюсь и буду гулять, а дамы высосут из меня всю горечь».

Датировано семью годами ранее: «Выгнали из приличного места в Большой Зенобии. Не пускают больше. Накуролесил изрядно. Пошёл к черни в Малую. Забрёл в паб «У зеленого Нила». Там было веселее и люди попроще, но деревенщина – говорить мне с ними было не о чем. Однако наливочка решает эту проблему враз.

Во время десятой попойки с этими плебеями, когда мы пили зенобийскую наливку, я услышал голос ангела. О как она пела! А как выглядела! Длинные рыжие огненные волосы, стан как у Афродиты, тонкие виртуозные пальцы – тогда я даже не представлял, что она могла ими ещё делать помимо игры на мандолине. Девушка-мечта!

Дражайший дневник, я вышел из запоя. Каждый день посещаю места, где поёт Джун. Вчера танцевал с ней. Сказала, что лучшего танцора от Зенобии до Либертатиса не видывала. Не даром я барон Вительсбахский. Дала себя поцеловать. Пишу стихи ей. Мечтаю о ней и люблю только её».

Датировано пятью годами ранее: «Дневник, я решился. Несмотря на матушкины предостережения, что дворянская порода не совместима с простолюдинами, что мы не просто чистокровные баварцы, но и древний род магов, я предложил ей руку, сердце и все остальные части тела. Она согласилась! Готовимся к свадьбе.

Мне кажется, что кто-то следит за мной, прожигает своим взором мне спину. Пианист, который играет вместе с Джун, постоянно смотрит на меня как-то не по-человечески. Ещё раз поймаю такой взгляд, пальцы его не смогут больше нажимать на клавиши. Джун же... с каждым днём моя любовь к ней становится только крепче.

Пианист продолжает на меня смотреть искоса. Мне не по себе. Чувствую себя уставшим и истощённым. Перетёр с ним. Против черни лучше магии и кулаков, только лом. Он обещал исправиться. Пальцы не стал калечить – Джун расстроится.

Постоянно не везет – падаю, спотыкаюсь, опаздываю на встречи. Болит то голова, то живот. Снадобья не помогают. Как будто сглазили. Джун говорит, что во мне что-то изменилось не в лучшую сторону. Пианист всё время крутится вокруг неё».

– Дальше почерк неразборчивый, – предупредила Николь.

«Мемя прокляр эттт пианист. Он украр Джун. Я урот. Она мемя ме полюбит дагого микогда».

«Умерна матушка – не выдержана моедо вида. Разпил зеркала».

«Пыдался убиться – ме выжло».

«Прижла кусина Катрина. Покормиала. Прогнан».

«Маротеры пришли – спрядался. Фсе расфорофани».

«Сопаки вернунись – покорним».

«Сопаки охраняюд мемя – кормлю иг».

«Месдные дети захотят – шугаю, гонию».

«Пытафся упится – снофа не высло».

«Присла кусина. Остафила ету».

«Читаю гниги».

«Читаю гниги...».

Датировано полугодом назад: «Уснан, што Джун помомвлена и выгодит зануж за пианиста черес полгота в декапри».

«Пыдался убиться – ме понучается...».

– Из того, что я разобрала и поняла, – его проклял какой-то пианист, – заключила Николь, а барон попытался подтвердить, простонав.

– Также выходит, что возлюбленная барона выходит за этого гада через месяц, – добавила Камилла и сокрушённо вздохнула, смотря на сидящего на полу человека, боящегося показать ребятам своё лицо. – Бедный... Как же мне жаль его.

– Всё ясно! Значит, будем расколдовывать. Нам ведь совсем нечего делать... – обречённо закатил глаза Лазиз. – Итак... Кто-нибудь знает, как снимать проклятья? – ребята отрицательно покачали головой. – А ты, барон, знаешь?

– Н-н-нет, – через силу протянул барон.

– Хорошо, сейчас уже поздно. Следующие выходные давайте посвятим поиску решения – пойдем в библиотеку, поищем специалистов, – предложил Вэл, и все утвердительно кивнули. – Барон, не отчаивайся, ещё есть месяц до свадьбы Джун. Может быть, удастся всё переиграть. Видишь? Не все люди злые.

Конрад ничего не ответил, так и оставшись сидеть в том углу. Ребята попрощались с новым знакомым, осторожно обошли собак, которые всё ещё мирно лежали у лестницы, и вышли из особняка Вительсбахских. Вернувшись в Страсбург и обсудив всевозможные способы спасения некогда жизнерадостного человека, друзья разошлись по своим домам.

---------------

Примечание:

* Традиционный мужской костюм баварцев, состоящий из кожаных штанов, рубашки, жилета, сюртука, шляпы с перьями, гетров, а также ботинок на толстой подошве