Дженни

Конец апреля.

- О, похоже, сегодня на ужин тако, девочки, - говорит Джису, открывая пакет, который она только что принесла снизу. - А завтра у Дженни завтрак, похоже, будет... - говорит она, осматривая содержимое прозрачных контейнеров, - что-то вроде овсянки на ночь, возможно, с черникой. На обед - аппетитно выглядящий салат с пастой.

- Сколько тако он туда положил? - спрашивает Лиса, вставая с дивана.

Джису тихонько считает под нос.

- В пакете восемь тортилий.

- Да, черт возьми, - взволнованно отвечает Лиса. - Я люблю этого человека. Если ты не простишь его, Дженни, мне, возможно, придется забрать Тэхена к себе.

Вот уже почти два месяца Тэхен каждый вечер возвращается в Обонну и привозит еду собственного приготовления.

После той первой ночи я думала, что он быстро сдастся. Я думала, что он продержится максимум неделю, может быть, дней десять. Я не ожидала, что он будет делать это до сих пор, тем более что я категорически отказалась с ним видеться.

Полагаю, отчасти поэтому в последние пару недель он перешел с ужина только для одного меня на приготовление еды для девочек. Я не сомневаюсь, что он пытается задобрить моих друзей и заставить их простить его, но им, похоже, все равно.

Очевидно, это работает.

- Тебе лучше никогда не повторять этого рядом со своим парнем, - отвечает Розэ, присоединяясь к ним вокруг кухонного острова.

- Не беспокойся обо мне, - говорит она, нагло ухмыляясь, - Чонгук обожает заявлять о своих притязаниях, - мурлычет она, ее тон настолько счастлив в любви, что у меня сжимается живот.

Я закрываю книгу и встаю с дивана, направляясь к ним.

- Что он сказал тебе сегодня, Джису? - спрашиваю я. Хотелось бы мне быть достаточно сильной, чтобы притвориться, что я не подвержена его попыткам вернуть меня, но это не так. Я стараюсь задать вопрос отстраненным тоном, но мне отчаянно нужна любая кроха информации о нем.

- Он спросил меня, заботишься ли ты о себе, как он всегда делает. Я ответила, что да. А потом он попросил передать тебе, что любит тебя, и передать тебе это, - говорит она, протягивая мне маленький белый конверт.

Мое сердце замирает в горле. Хотя я стараюсь не обращать внимания, я тянусь к конверту жадными пальцами и разрываю его.

Внутри - наша полароидная фотография.

Боль прокатывается по моей груди, когда я провожу большим пальцем по фотографии. Я точно помню, когда она была сделана.

В его квартире, однажды ночью после того, как мы только что занимались сексом. На мне его свитер, я сижу между его ног перед диваном и игриво высовываю язык перед камерой. Его руки обхватывают меня, крепко прижимая к себе, его ладонь обхватывает мою челюсть, а его губы прижимаются к моему лицу. Даже с полузакрытым ртом можно разобрать его счастливую улыбку.

Я переворачиваю фотографию и обнаруживаю записку, написанную на обратной стороне.

«Я прикрепил эту фотографию на заднее сиденье своей машины с тех пор, как в последний раз видел тебя. Я смотрю на нее каждую ночь перед сном, мечтая о том времени, когда ты снова позволишь мне обнять тебя вот так. Мне нужно, чтобы она была у тебя, чтобы даже через время и расстояние ты никогда не забывала, как я одержим тобой.

Как я влюблен в тебя.

Я так чертовски скучаю по тебе.»

В горле образуется комок, который душит меня.

Я знаю, что это была не просто другая ночь. Это было сделано в ту ночь, когда мы признались друг другу в любви.

Я бы хотела забыть, но не могу. Время ничего не делает, чтобы притупить страдания. Даже наоборот, оно превращается в пульсирующую боль, которая беспокоит больше, чем просто боль.

Сжимая в руке фотографию, я поворачиваюсь на каблуках и направляюсь в свою спальню.

- Хочешь тако? - Розэ зовет меня следом.

- Позже, - отвечаю я, закрывая за собой дверь.

Свет выключен, и я не включаю его. Окно манит меня, как и каждую ночь. За многие недели, прошедшие с той первой ночи, он ни разу не поймал меня на том, что я смотрю на него. Я всегда жду глубокой ночи, чтобы подойти и посмотреть на него снизу вверх.

Я делаю это каждую ночь.

Обычно я ничего не вижу, кроме угла его спального мешка. Но в те ночи, когда мне везет, я смотрю вниз и вижу, что он перевернулся во сне. Его лицо повернуто в сторону и видно через окно.

Он выглядит измученным во сне, в отличие от того, как он выглядит, когда спит рядом со мной. Его черты лица противоположны расслабленным: брови насуплены, глаза наморщены, рот сжался в ровную линию, словно его преследуют кошмары.

И все же я смотрю на него. Иногда до часа. Сижу на скамейке для чтения перед окном, уткнувшись лицом в ладони, и просто смотрю на него.

Те ночи, когда я вижу его лицо, - единственные, когда я сплю спокойно. Как наркоман, ожидающий наркотика, я становлюсь вялой и нервной, когда несколько дней не вижу его.

Иногда мне кажется, что я наказываю себя больше, чем его. Я надеюсь, что это только та часть, когда все становится хуже, прежде чем станет лучше. Что я должна пережить эту часть расставания, чтобы перейти к следующей фазе, когда через несколько недель, может быть, через месяц, он будет не более чем плохим воспоминанием.

Но сегодня я не могу заставить себя дождаться, пока он уснет. Потребность посмотреть на него сейчас впивается в кожу и умоляет меня сдаться. На протяжении восьми недель мой самоконтроль был железным; ничего страшного, если я дрогну и посмотрю сегодня чуть раньше.

Сделав глубокий вдох, я подхожу к окну и смотрю вниз.

Воздух с силой вырывается из моих легких, когда мои глаза сталкиваются с его глазами.

Мое сердце бешено застучало от неожиданности, когда я увидела его. Он стоит на улице прямо под моим окном, ждет и смотрит на меня сверху, словно знает, что я приду.

Телефон звонит у меня в руке, напугав меня. На экране мелькает имя Тэхена.

За последние два месяца он писал мне сотни сообщений, но я ни разу не ответила. Это первый раз, когда он пытается пробиться через мое сопротивление и звонит.

Я оглядываюсь на него и вижу, как он подносит к уху свой собственный телефон. Адреналин устремляется по моим венам, а неуверенность застывает во мне. Я даю телефону звонить до тех пор, пока звонок не переходит на голосовую почту.

Тэхен опускает телефон только для того, чтобы один раз коснуться экрана, а затем мой телефон звонит снова.

Его глаза полны решимости, а челюсть выпячена, когда он смотрит на меня. Я могла бы заблокировать его, должна была, но в нашей с ним истории я так и не смогла сделать то, что должна.

- Что? - Я огрызаюсь, поднимая трубку.

Его ответная волчья ухмылка заставляет мой желудок сжаться в ответ.

- Привет, малыш. Давно не виделись.

Мои глаза закрываются, сердце сжимается. Я недооценила разрушительную силу его голоса. Какую бы защиту я ни придумала, он разнес ее в пух и прах, сказав всего сикс.

- Скажи что-нибудь, - соблазняет он. - Мне нужно услышать твой прекрасный голос.

Как он до сих пор это делает? Если он так отчаянно хочет вернуть меня, почему он не сделал все необходимое, чтобы удержать меня с самого начала?

- Почему ты не сдаешься? Я отказываюсь видеться с тобой уже два месяца, это должно сказать тебе, что я не хочу иметь с тобой ничего общего.

Он делает шаг вперед, как будто это приблизит его ко мне.

- Я не сдамся, потому что не хочу жить без тебя, все просто.

Я отворачиваюсь от окна, но в трубке раздается его голос, неистовый и взволнованный.

- Не надо, - умоляет он, гримасничая. - Пожалуйста. Просто дайте мне пять минут. Пять минут твоего времени, и я уйду.

- Ты вернешься во Францию?

Не знаю, почему от этой мысли у меня сводит желудок, почти до тошноты.

- Нет, - отчеканивает он. - Но я оставлю тебя одну на ночь, - уточняет он. - На пять минут. Пожалуйста.

Я рассматриваю его еще мгновение, повернувшись к нему лицом, но наклонившись в сторону. Я все еще злюсь, когда смотрю на него. Предательство стучит в моей груди так же свежо, как в тот день, когда я узнала о нем. И все же я не могу заставить себя отойти от окна.

- Две минуты.

На его лице мелькает облегчение, легкая улыбка растягивает его губы и заставляет мою киску сжаться.

- Хорошая девочка, - мурлычет он в трубку, заставляя возбуждение подниматься в нижней части моего живота. - Как ты? Заботишься ли ты о себе?

Его глаза жадно сканируют части моего тела, которые он может видеть тремя этажами ниже, словно желая оценить ответ для себя.

- Да, забочусь.

Действительно заботилась. Как бы я ни скучала по нему, как бы ни была сильна его боль, вызвавшая настоящее опустошение, я не позволила ей сломить меня.

Пищевой психотерапевт, к которому я начала ходить, когда мы еще были вместе, помог мне разобраться в глубинных причинах моих расстройств пищевого поведения. Она научила меня механизмам преодоления, которые я могу использовать, когда чувствую, что голос поднимает свою уродливую голову.

Путь к здоровым отношениям с едой - долгий, с пока еще неопределенным концом, но... мне уже лучше.

Я набрала немного столь необходимого веса. Хотя цифры на весах приводят меня в ужас и вызывают желание бежать в ванную, чтобы немедленно решить проблему, я не могу отрицать, что изменения, которые я наблюдаю в своем теле, к лучшему. Исчезли туман в голове, головокружение и слабость до костей. Теперь моя кожа сияет здоровьем, волосы блестят так, как я никогда не видел, а фехтование стало лучшим, чем когда-либо.

Терапевт также помог мне понять, что мне нужно установить границы в отношениях с родителями. В отношении моего отца это означало полностью отрезать его от себя. Он никогда не изменит своего поведения и не прекратит свои издевательства надо мной. Эти отношения были невозвратимы, и я поняла, что не хочу даже пытаться.

В тот же день, когда я порвала с ним, у меня состоялся эмоциональный разговор с мамой. Она была взволнована, когда взяла трубку, ее голос был пронзительным и обеспокоенным.

- Я слышала, что ты сказала своему отцу. Ты в своем уме? Ты должна позвонить ему прямо сейчас и извиниться. Если ты будешь молить о прощении, он, возможно, решит забыть о случившемся.

Еще до того, как она закончила фразу, у меня на глаза навернулись невольные слезы, внезапно подавленные годами эмоции вырвались на свободу.

- Почему ты не смогла защитить меня, мама? - спросила я, скрывая дрожь в голосе. - От него и от всего остального.

- Я защитила! Я сделала так, чтобы никто не мог тебя критиковать.

- Нет, ты стала задирой. Ты позволил другому хулигану вбить меня в землю, пока он не сломал меня. Может, твои намерения и были изначально благими, но ты позволила собственной травме ослепить тебя и наказала меня за это. - Мой голос срывается на следующих словах. - Почему ты не гордишься мной?

Я не была уверена, чего ищу: признания, возможно, или завершения. Определенно, ответа.

- Конечно, горжусь!

- Тогда почему ты не можешь мне сказать?

На другом конце провода меня встретила тишина.

- Я не должна умолять тебя о добром слове. Ты без труда перечислила все мои недостатки - неужели тебе так трудно найти во мне хоть одно искупительное качество?

- О, дорогая, - говорит она. - Нет.

- Я вызывала у себя рвоту, мама. Почти после каждого приема пищи, начиная с пятнадцати лет.

Психотерапевт помог мне подготовиться к этому разговору, но именно Тэхен дал мне силы сделать это. До того как наши отношения развалились, именно он был непоколебимо рядом со мной, моим главным защитником и истребителем всех моих сомнений в себе. Сомневаюсь, что без него я нашла бы в себе силы предпринять эти шаги к самоисцелению.

Я бы точно не знала, что заслуживаю лучшего в миллион раз.

- Мне так жаль, - задыхаясь, беззвучно плачет она. - Я никогда не хотела этого для тебя, я просто не хотела, чтобы тебе было больно.

- Ты была так занята, беспокоясь о том, как мир может причинить мне боль, что не понимала, что это ты причиняешь мне боль, - говорю я. - Все изменилось, мама, и я больше не буду мириться с тем, как ты говоришь со мной, как принижаешь меня. Так что у тебя есть выбор. Либо ты поймешь мои слова и изменишься, либо нет, и мы, как и папа, пойдем разными путями. Подумай об этом и сообщи мне о своем решении.

- Мне не нужно думать об этом, дорогая, конечно, я изменюсь. Я... я не знаю, будет ли все идеально в одночасье, но я постараюсь.

Облегчение от ее слов было сокрушительным. Большая часть меня искренне верила, что в тот день я потеряю обоих родителей.

Я не настолько наивна, чтобы думать, что все волшебным образом наладится, но я могу смириться и быть счастливой, если намерения изменятся.

И пока что прогресс медленный, но очевидный.

Я знаю, что Тэхен был бы в восторге, узнав, что я забочусь о себе и даже больше, чем он мог надеяться, но я не говорю ему об этом. Бесполезно притягивать его ближе, когда я пытаюсь его оттолкнуть.

- Это здорово, - говорит он. - На улице довольно темно, поэтому я не могу ничего разглядеть, но ты выглядишь очень хорошо.

Мое сердце снова сжимается от счастья, что он сделал мне комплимент.

- Может быть, это потому, что мы давно не разговаривали, - подтруниваю я, желая отомстить ему за то, что он причинил мне боль.

Он морщится, но это его не останавливает.

- Нет, этого не может быть. Ты всегда была сногсшибательной, - легко отвечает он. - С другой стороны, из-за нашего расставания я определенно выгляжу сейчас как дерьмо.

С такого расстояния трудно разобрать выражение его лица, но даже я вижу, каким усталым он выглядит. Нелегко работать долгие часы, ехать в другую страну и спать в машине неделями напролет.

Но, опять же, никто его об этом не просил.

Несмотря на то что мне хочется сказать ему миллион вещей, я молчу. Он сам захотел поговорить со мной, пусть сам и говорит.

Он смотрит на меня так, будто я - единственное хорошее, что есть в его жизни, его глаза полны печали, но при этом сияют мной.

- Сколько еще я буду в положении дворового пса, малыш?

- Навсегда.

Он хихикает в ответ, его уверенность непоколебима.

- Думаешь, это смешно?

- Не особенно, нет.

- Тогда почему ты смеешься?

- Потому что я никуда не уйду.

Я хмыкаю, в равной степени раздраженная и возбужденная его словами.

- Ты научил меня любить себя, Тэхен. Это одна из многих вещей, которые я люблю - любила, - говорю я, исправляя свой промах, - в отношениях с тобой. Ты увидел во мне то, что я не могла увидеть в себе, пока ты не открыл мне глаза на это. - Я чувствую, с какой интенсивностью он слушает меня по телефону, его глаза не отрываются от моих, разве что быстро перебегают на здание. На секунду я уверена, что он подумывает о том, чтобы перелезть через фасад, чтобы добраться до меня. - Но именно поэтому я не могу принять тебя обратно. Потому что теперь я знаю, что заслуживаю лучшего, чем то, что ты со мной сделал.

- Заслуживаешь, - решительно соглашается он. - Заслуживаешь, черт возьми. И я докажу тебе, что я все еще тот человек, который может это дать.

Я печально качаю головой.

- Тебе нужно перестать тратить свое время впустую.

- Это мое время, Дженни, и я выбираю, что мне с ним делать. И я должен кое-что прояснить: мой выбор - быть с тобой или умереть. Потому что, откровенно говоря, жизнь без тебя - это не жизнь, которую стоит прожить.

Он так четко повторяет мои собственные мысли, как будто у него есть прямая связь с моим разумом. В его отсутствие мне приходилось бороться за счастье. По сравнению с этим, оно приходит так легко, когда я рядом с ним.

Этот звонок был ошибкой. Он лишь напомнил мне, как сильно я его люблю, как сильно мое сердце жаждет простить его, хотя мой мозг знает, что этого делать нельзя.

- Твои две минуты истекли, Тэхен, - говорю я.

- И последнее, прежде чем я оставлю тебя на ночь. Знаешь, почему я смеялся, когда ты сказал, что я навсегда останусь дворовым псом? - Его глаза пронзают меня снизу вверх, и у меня пересыхает в горле. - Потому что я с радостью проведу вечность в ожидании хотя бы еще двух минут с тобой.