Тэхен

Март.

Дженни выходит из своего дома, за ней следуют Лиса, Джису и Розэ. Четверка возбужденно болтает о чем-то, чего я не могу разобрать.

Я слишком занят, глядя на Дженни.

Как бальзам на душу, когда я снова вижу ее после нескольких дней отсутствия. В ней есть врожденная грусть, не похожая на ту, которую она несла, когда я впервые встретил ее. Теперь она кажется еще глубже, и от осознания того, что я единственный виновник этого, мне хочется приставить нож к собственной груди.

Я скучаю по ней, как пустыня скучает по дождю. Внутри меня царит засуха, и я чувствую, что высыхаю изнутри. Каждый вздох причиняет боль, каждый шаг вперед мучителен.

Мы не разговаривали с тех пор, как я загнал ее в угол после тренировки, и с тех пор я почти не сплю. Ее слова крутятся в моем мозгу, дразня меня и пугая возможностью того, что она никогда меня не простит.

Она казалась решительной и непоколебимой, но я не могу этого допустить.

Я заставлю ее простить меня, чего бы мне это ни стоило.

Неважно, что мне придется сделать.

Я выхожу из машины и иду к ней. Она первой поднимает глаза, когда я еще далеко от нее, как будто чувствует, что я нахожусь поблизости. Ее глаза заостряются, а черты лица напрягаются, словно она готовится к битве.

Взгляды ее друзей следуют за ее взглядом, и слова резко затихают на их губах, когда они замечают меня.

- Разве ты не должен быть во Франции? - негромко спрашивает Дженни, словно ее это не интересует.

Если бы я не знал ее так хорошо, если бы не заметил, как морщатся уголки ее глаз, когда она притворяется, я бы купился на ее незаметное поведение.

- Я был, я только что вернулся.

- Вернулся для чего?

- Чтобы принести тебе ужин, - говорю я, протягивая ей сумку, которую несу. - Извини, что так поздно, на границе были ужасные пробки.

На мое заявление отвечает молчание: четыре пары глаз смотрят на меня. Никто не делает и шага, чтобы достать сумку, все они шокированы моими словами.

Дженни - единственная, кого я вижу, единственная, чье дыхание я считаю. Я знаю ее тело лучше, чем свое собственное, я изучал его и боготворил каждый его сантиметр на протяжении последних шести месяцев.

Она пропустила выдох после того, как я заговорил.

Может быть, у меня все-таки есть надежда.

Брови Лисы приподнимаются, и она бросает широко раскрытый взгляд на Дженни, а затем смотрит на меня.

- Ты хочешь сказать, что поехал в Швейцарию из Франции только для того, чтобы принести ей ужин?

- Там также есть завтрак и обед на завтра, - отвечаю я, глядя только на Дженни. - Я приготовил тот вегетарианский хаш, который ты так любишь. - Раньше она просила меня готовить его для нее не реже двух-трех раз в неделю.

Я надеюсь, что она его примет. Если единственная часть меня, которую она допускает к себе, - это моя стряпня, то я приму это. Я буду жить одними мыслями о том, что она ест мою еду, пока она снова не окажется в моих объятиях.

- Это два с половиной часа езды в каждую сторону, - замечает Розэ.

- Я в курсе, - говорю я, подходя к стоящей на ступеньках Дженни. Она смотрит на меня сверху вниз, выражение ее лица пустое, ничего не выражающее. - Поужинай со мной, - шепчу я.

Она отворачивает голову.

- Нет. Возвращайся во Францию, Тэхен, ты зря тратишь здесь время.

Я сжимаю ее запястье, прежде чем она успевает уйти, и кладу ручку сумки ей на ладонь, сомкнув пальцы вокруг нее.

- Возьми еду, Дженни. Я приготовил ее для тебя.

Она ставит сумку на ступеньки, не глядя на меня.

- Мне ничего от тебя не нужно, - говорит она с грустью в голосе, а затем идет обратно в здание, как будто не собиралась куда-то уходить до моего появления.

Я смотрю ей вслед, и рана в моей груди разрывается. Мне так хочется побежать за ней, как в прошлом, чтобы заставить ее простить меня, но я знаю, что это совсем другое. Ее нельзя заставить. Она должна сама принять решение вернуться ко мне.

Как бы неестественно это ни было для меня, как бы трудно ни было сдерживать себя, я знаю, что должен сделать. Я должен задушить и заглушить в себе первобытную потребность взять ее и оставить у себя. Это жжет мне грудь, но я сжимаю кулаки и сопротивляюсь, поворачиваясь к ее друзьям.

Они стоят по обе стороны от меня и молча наблюдают за мной. Они не знают, что со мной делать, их лица все еще сердиты и подозрительны.

- Скажите ей, что я не уйду до утра. Я буду в своей машине, если она передумает. Неважно, в какое время ночи, я буду ждать ее.

- Она не придет, - говорит мне Джису.

- Ничего страшного. Меня не так легко переубедить.

Я поднимаю сумку и передаю ее Розэ, которая стоит ближе всех ко мне.

- Присмотришь за ней вместо меня? - спрашиваю я. - Убедись, что она о себе позаботится.

Она кивает, берет сумку и вместе с Лисой возвращается за Дженни в дом.

Джису остается и смотрит на меня тяжелым взглядом.

- Почему ты помог мне в ночь открытия? - спрашивает она. - Ты меня не знал, и я не была в опасности.

Мы никогда не говорили об этом. Когда она не заговорила об этом после того, как выяснились мои отношения с Дженни, я подумал, что она, должно быть, потеряла сознание и не помнит ту ночь.

- Я знал, что ты была другом Дженни.

- Ты сделал это ради нее?

- Да.

Она наклоняет голову в сторону, что-то выискивая.

- Почему?

Я засовываю руки в карман и смотрю на небо. Прелесть пребывания в Обонне заключается в почти полном отсутствии загрязнения. Ночью звезды сияют ярко и красиво.

- Даже тогда она была единственным, о чем я мог думать. Я знал, что ей будет больно, если с тобой что-то случится или если я даже рискну допустить, чтобы тебе причинили потенциальный вред. Я должен был убедиться, что ты в безопасности.

- Ты сделал все это, потому что не хотел, чтобы ей было больно, и все это время ты лгал ей о том, кто ты?

Не совсем правда, но все же я стиснул зубы и ответил:

- Да.

- Ты идиот.

- Да.

Она ухмыляется. Она задумчиво смотрит на меня, словно решая что-то.

- Надеюсь, ты докажешь, что мы все ошибаемся, - говорит она наконец и, развернувшись на каблуках, уходит в дом.

Я сажусь в машину и жду, как и обещал, но Дженни не спускается, и я ничего не слышу от нее.

Около полуночи я выглядываю из окна заднего сиденья в сторону ее квартиры, когда вижу, как в ее комнате шевелится тень. Я узнаю очертания ее тела в любом месте, даже когда ни одна часть ее тела не узнается.

Это она.

Она стоит у своего окна и смотрит вниз на парковку.

Я забываю разжать ноги, торопясь выйти из машины, и в итоге спотыкаюсь на выходе. К счастью, я успеваю выпрямиться, прежде чем падаю плашмя на лицо.

На холоде на мне только свитер, но я его почти не чувствую. Мое лицо повернуто к ней, я отчаянно ищу хоть какую-то связь между нами. Я поднимаю руку в знак приветствия.

Она отодвигается, и ее лицо оказывается на свету, освещенное маленькой лампой на книжной полке.

В животе у меня что-то сильно дергается, и я, почти пьяный, шатаясь, иду к ней. Мое дыхание сбивается, а сердце бешено колотится, когда время останавливается. Мы смотрим друг на друга.

Мои губы раздвигаются, чтобы признаться, как сильно я ее люблю. Она не может услышать меня отсюда, но я знаю, что она поймет.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, ее руки поднимаются, и она двумя быстрыми движениями закрывает шторы. Она исчезает из моего поля зрения так же быстро, как и появилась, оставляя меня стоять на физическом и метафорическом холоде с невысказанными словами поклонения на губах.

***

Начало апреля.

Звук ударов костяшками пальцев по стеклу пробуждает меня с жестокой эффективностью. Застонав, я приоткрываю затекшие веки и встречаюсь взглядом с Чонгуком. Он полусогнулся в талии и заглядывает в окно на заднем сиденье, его критический взгляд блуждает по всему салону моей машины, прежде чем вернуться ко мне.

- Проснись и пой, спящая красавица, - восклицает он, слишком громко для этого часа утра. Он подкрепляет свои слова шлепком ладони по окну, действительно разбудив меня.

- Какого хрена тебе надо? - бормочу я, садясь и расстегивая спальный мешок.

- Не в духе, да? - раздается знакомый голос с другой стороны машины. - Я бы сказал, что ты, должно быть, встал не с той стороны кровати сегодня утром, но, очевидно, это не та проблема, которой ты сейчас обременен. Может быть, спальный мешок был слишком плотным прошлой ночью? - спрашивает Сокджин.

Я смотрю на него, затем оглядываюсь через плечо и вижу Чимина через заднее лобовое стекло. Из моего горла вырывается болезненный стон, а также внезапное желание полностью мумифицироваться в спальном мешке и не обращать на них внимания.

Я показываю Сокджину средний палец и для убедительности хлопаю им по оконному стеклу. Он мрачно усмехается и невозмутимо поднимает одну из двух кофейных чашек в своих руках ко рту.

Полагаю, это самое близкое к тому, что я когда-либо буду чувствовать себя животным в зоопарке, и я ненавижу это. Я натягиваю ботинки и свитер и спускаюсь к двери на заднее сиденье, а затем распахиваю ее.

- Чем я обязан вашему неудовольствию? - спрашиваю я. - Опять пришли вмешиваться в дела, которые вас не касаются?

Я не видел никого из них с тех пор, как они выдали меня Дженни, не дав мне шанса объясниться.

- Не вини нас, Дженни влюбилась в тебя. У нас не было другого выбора, кроме как убедиться, что ты чист, - говорит мне Чимин, скрещивая руки и бесстрастно прислоняясь к машине.

Чонгук подходит к нам с этой стороны машины и объясняет:

- Мы заботимся о своих. Они - наша единственная семья.

Я не могу винить их за то, что они сделали. И потому, что именно моя ложь, мое бездействие привели меня в эту передрягу, и потому, что я понимаю первобытную потребность защищать тех, кого любишь, и тех, кого они любят в ответ.

Сокджин говорит, его лицо бесстрастно, но слова как-то бесстрастны:

- Я понимаю, почему ты сделал то, что сделал, - говорит он, кивая один раз. -Ради мамы.

Между нами возникает понимание, но никто из нас его не признает.

- Итак, чего вы хотите? - спрашиваю я, глядя на них троих.

- Девочки рассказали нам, чем ты занимаешься, и мы захотели увидеть это своими глазами. - Чимин оценивающе смотрит на мою машину и на то, что я в ней устроил. - У тебя вообще есть место где жить?

-Ты смотришь на это место.

Он переводит взгляд на меня, и, если бы я не знал ничего лучше, я бы сказал, что он выглядит почти впечатленным.

- Каждый вечер? - спрашивает он, забирая у Сокджина вторую чашку кофе и протягивая ее мне.

У меня такое чувство, будто я только что прошел испытание. Учитывая, что я знаю, что он сделал, чтобы вернуть Розэ, я надеюсь, что его одобрение означает, что я делаю успехи в отношениях с Дженни.

Я принимаю его и киваю.

- Каждую ночь.

Прошло четыре недели с моего первого дня в кулинарном институте в Лионе. Четыре недели с тех пор, как вечером того же дня я вернулся в Обонн и безуспешно пытался добиться от Дженни разговора со мной.

С тех пор я возвращался каждый вечер.

Тридцать две ночи.

Тридцать два утра, когда Дженни просыпается, так и не поговорив со мной.

Каждый день мои дневные занятия заканчиваются около семи часов. Я убираюсь, собираю вещи, сажусь в машину и еду два с половиной часа в Обонн. Я всегда беру с собой еду, которую приготовил для нее. Обычно это смесь новых рецептов, которые я узнал, и ее любимых блюд, в надежде, что она простит меня.

Каждый день я возвращаюсь в Обонн по одному и тому же маршруту. Я паркуюсь на стоянке загона, на том же месте, что и обычно, прямо под окном у Дженни. Я звоню в ее дверь и с нетерпением жду, когда она спустится и возьмет еду.

Каждый день я задерживаю дыхание, когда вижу ноги в носках, спускающиеся по ступенькам лестницы здания. Вместо облегчения меня охватывает ужас, когда я понимаю, что это один из ее друзей.

Они подходят к ее двери.

А она никогда не приходит.

Ни в одну из этих ночей.

Это эмоциональная пытка - не видеть ее. Еще хуже знать, что она не страдает подобным образом. Мне кажется, что я теряю ее, что она ускользает из моих пальцев, как бы крепко я ни старался держаться.

- Она о себе заботится? - спрашиваю я девочек.

Поначалу они просто отрывисто кивают, хватают еду и без единого слова возвращаются наверх. Со временем они успокаиваются. Они начинают улыбаться мне, отвечать на мои вопросы, спрашивать, как прошел мой день или как продвигается моя программа.

Вчера Розэ даже быстро обняла меня.

Мне кажется, они жалеют меня.

Я увядаю без Дженни, и это заметно физически. Я знал, что время никогда не поможет притупить пульсирующую боль, но не ожидал, что станет еще хуже. Каждый день, проведенный без нее, кажется, что я все глубже погружаюсь в вечное забвение.

Я живу в ожидании, что именно она спустится по этой лестнице.

А пока я не поддаюсь искушению проскочить мимо ее друзей, подняться по лестнице в ее квартиру и вытащить ее из своей комнаты и вернуть в свою жизнь навсегда.

Каждый день, как только ее друзья уносят еду в свою квартиру, я возвращаюсь к своей машине. Я всегда бросаю взгляд на окно Дженни, чтобы посмотреть, нет ли ее там, но ее там никогда нет.

Каждый день я сплю в своей машине. Заднее сиденье вечно опущено, и теперь эта часть машины - моя спальня. Я сделал все возможное, чтобы сделать ее максимально пригодной для жизни: купил мягкий коврик, спальный мешок и обогреватель для очень прохладных ночей.

У меня даже есть постеры в рамке, которые она мне подарила, прислоненные к задним окнам для украшения.

- Тебе разве не чертовски холодно по ночам, даже с этой штукой? - спрашивает Чонгук, кивая на обогреватель.

Если бы он только знал. При росте метр восемьдесят четыре ни один обогреватель не способен обогреть все мое тело в холодную мартовскую зимнюю ночь.

- Было несколько раз, когда я думал, что могу потерять палец на ноге.

Не раз за ночь мои конечности замерзали до боли. К утру мне приходилось пробираться в раздевалки и отмачивать пальцы ног в теплой воде, чтобы восстановить кровообращение и ощущение.

Сокджин прищурился на меня.

- И это тебя не разубедило?

- Девушка у меня одна. Пальцы я могу позволить себе потерять, а ее - нет.

Уголок его губ приподнимается в шутку, но я не шучу.

К счастью, температура начинает повышаться, так что очень скоро я не буду рисковать обморожением каждую ночь, проведенную здесь.

Каждый день, когда на рассвете звонит будильник, я сажусь за руль и отправляюсь в Лион, бросая последний взгляд на окно Дженни и находя его таким же пустым, как и накануне вечером.

Каждый день я возвращаюсь как раз вовремя, чтобы быстро принять душ в школьном туалете и отправиться в ресторан на утреннюю смену. Затем занятия во второй половине дня и дорога обратно в Обонн.

Каждый день я повторяю все это снова и снова.

- Как долго ты собираешься продолжать в том же духе? - спрашивает Чонгук.

Благодаря сменам в ресторане я зарабатываю достаточно денег, чтобы позволить себе снять небольшую квартиру, если бы я захотел. Но я не могу смириться с мыслью, что не смогу быть рядом с ней по ночам, когда буду проводить дни в другой стране.

Я не знаю, что изменит наличие матраса. Я не сплю уже несколько недель, и это не потому, что я ночую в машине.

А потому, что я не могу заснуть, если она не прижимается ко мне, уткнувшись лицом в мою шею, и ее мягкое дыхание ритмично падает на мою кожу.

Я пожимаю плечами, ответ настолько очевиден, что я не знаю, почему он вообще спрашивает.

- Столько, сколько потребуется.