Дженни

Я думала, что у нас с Тэхеном и раньше все было хорошо, но после этих нескольких дней все изменилось.

В лучшую сторону.

Для внешнего мира мы по-прежнему секретны. Я иду на занятия и не поднимаю головы на курсе международного бизнеса, чтобы избежать его пристального взгляда. Ухожу, не разговаривая с ним, как будто не знаю его. Затем иду на тренировку. Возвращаюсь домой. И цикл повторяется на следующий день.

Но с моими друзьями, моим внутренним кругом, у нас крепкие отношения. Мне больше не нужно таскаться к нему домой поздно вечером под покровом темноты. Он приходит на игровые вечера, приглашает девочек и готовит нам ужин, ходит в паб и выпивает с мальчиками.

Он обнимается со мной на диване. Он принимает со мной душ в моей ванной и щекочет меня перед зеркалом, когда мы выходим из него. Он готовит мне завтрак по утрам и подает кофе в моей любимой кружке.

Не думаю, что я осознавала, насколько сильно я волновалась и трепетала по поводу того, как девочки отреагируют на него, но они приняли его в свою семью, как мы приняли каждого из остальных мальчиков.

Даже сейчас, наблюдая за тем, как он препирается с Лисой по поводу чемпионата мира, я чувствую, как мое сердце наполняется уютным теплом, которое я привыкла ощущать благодаря ему.

- Как ты можешь не болеть за Англию?

Она незаинтересованно пожимает плечами.

- За ними неинтересно наблюдать. Никакого мастерства.

- Я не могу разговаривать с тобой, когда ты ведешь себя нелогично, - говорит он с раздражением. Я смеюсь из кухни, где наполняю свою бутылку водой.

- С другой стороны Аргентина, Франция, даже Хорватия - у этих ребят есть стиль.

- Я болею за Францию ради моей девочки, Розэ, - добавляет Джису, указывая на нее.

- Allez les Bleus! - радостно скандирует Розэ. Тэхен бросает на Джису обиженный взгляд.

- Твой парень - англичанин, Джису, а болеть за французов - это, по сути, смертное преступление.

Она лукаво улыбается.

- Не волнуйся, я знаю, как заставить его простить меня.

- Вы все пропащие люди, - говорит он, разочарованно качая головой.

Они продолжают добродушно шушукаться и препираться, пока я наблюдаю за ними из кухни. Я не могу сдержать улыбку, слушая их, пока насыпаю закуски в миску.

С булимией я по-прежнему борюсь каждый день, но ее голос звучит тише, не так навязчиво и угнетающе. В большинстве дней мне удается отключиться от него и сосредоточиться на осознанном питании, на употреблении продуктов, которые будут подпитывать мое тело. С каждым днем душевное бремя становится немного легче.

- Ты выглядишь счастливой.

Я оглядываюсь через плечо на Розэ, которая стоит рядом со мной, прислонившись к кухонному острову.

- Правда?

Она кивает, удерживая мой взгляд.

- Да.

Я оглядываюсь на Тэхена, который полусидит, полулежит на диване, бурно жестикулируя руками, наблюдая за матчем сборной Англии. Он чувствует тяжесть моего взгляда и смотрит на меня, одаривая меня дерзкой ухмылкой, от которой мое сердце трепещет. Именно такую ухмылку он дарит мне, когда я не стою рядом с ним, и именно она говорит мне, что я принадлежу ему. Он подносит указательный палец ко рту и целует его, а затем указывает на меня, после чего пару раз постукивает пальцем по носу. Так он имитирует поцелуй моего носа на расстоянии.

Я так влюблена в него, что это меня шокирует. Я не думала, что способна испытывать положительные эмоции так сильно, так искренне, но он с легкостью вытягивает их из меня.

Я оборачиваюсь и смотрю на Розэ.

- Кажется, я наконец-то могу это сделать.

Она подходит и быстро обнимает меня, отстраняясь, но держа руки на моих плечах.

- Я так рада. Прости, что не заметила, как ты боролась раньше.

- Тебе не за что извиняться. Я не хотела тебя беспокоить.

Она бросает на меня разочарованный взгляд.

- Дженни...

- Нет, это было нечто большее. Мне было стыдно. Часть меня до сих пор стыдится. На бумаге у меня все хорошо, я привилегирована, успешна и удачлива во многих отношениях, удачливее многих. Это было так эгоистично - признать, что, даже имея все, что у меня есть в жизни, я была глубоко несчастна, понимаешь?

Ее глаза смягчаются, и она нежно поглаживает мою руку.

- То, что твои проблемы отличаются от чужих, не означает, что они не имеют силы. Это также не значит, что ты должна держать их при себе и бороться в тишине. Я рада, что у тебя теперь есть Тэхен, но я всегда буду сожалеть о том, что не была рядом с тобой, когда ты нуждалась во мне.

Теперь моя очередь обнимать ее. Я так крепко прижимаю ее к себе, желая передать всю глубину своей привязанности к ней, что едва не раздавливаю ее в себе.

- Не думай об этом ни секунды. Это я держала это в секрете от тебя, и у меня хорошо получалось это скрывать.

- Не совсем, - отвечает она. Я отстраняюсь, удивленно поднимая бровь. Она объясняет: - Теперь, когда я вижу тебя такой, по-настоящему счастливой и влюбленной, я не понимаю, как я не замечала этого раньше. Разница как день и ночь. Ты буквально светишься, - радостно говорит она мне.

- Я так влюблена в него, что это меня пугает.

Она кивает, понимая.

Она лучше других знает, как больно любить кого-то.

- Я понимаю. Если уж на то пошло, не думаю, что тебе есть о чем беспокоиться. Он не может больше минуты не оглядываться назад. Ты влюбилась в хорошего человека.

***

- Хорошая работа сегодня, Дженни. Очень хорошо поработала над упражнениями по работе с ногами, - говорит мне тренер Келли.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как Крав «ушел в отставку», а тренер Келли занял его место. Благодаря ему мои тренировки по фехтованию полностью изменились. Хотя Келли так же ориентирован на результат, как и Кравцов, его методы гораздо менее экстремальны.

Он отдает приоритет активному восстановлению и калистеническим движениям в той же степени, что и чистому поднятию веса и кардиотренировкам. Что еще более важно, он верит в позитивное подкрепление для улучшения спортсменов, и результаты очевидны. Я вижу улучшения каждый день.

- Спасибо, тренер, - говорю я, радостно улыбаясь.

- Отдыхай завтра, увидимся в воскресенье на тренировке.

- Звучит неплохо, хороших выходных, - отвечаю я, собираю сумку и выхожу.

Я проверяю свой телефон и вижу, что у меня нет сообщений от Тэхена. Я слегка нахмуриваю брови. Странно. Обычно он пишет мне все более откровенные сообщения, от которых я краснею после тренировки.

Я пытаюсь позвонить ему, но он не отвечает.

Когда мы выходили из моей квартиры сегодня утром - я на тренировку, он на зарядку, - он попросил меня встретиться с ним после, чтобы он мог приготовить мне обед.

Должно быть, он просто погрузил руки в тесто или что-то в этом роде и не проверял свой телефон.

По дороге к нему я купила несколько свежих цветов на местном рынке. Я знаю, что он втайне любит их в доме и любит наблюдать, какими цветами я его удивлю. Сегодня я выбрала тюльпаны его любимых цветов.

Пару недель назад я забыла ключи от своей квартиры и случайно оказалась вне дома, потому что девочки были со своими парнями. Когда я пришла к Тэхену, он стоял на верхней площадке лестницы и ждал меня. В руке у него была копия ключа от подъезда.

Он взял меня за руку и осторожно вложил ключ в мою ладонь, без слов сомкнув пальцы вокруг него.

Еще один шаг вперед в наших отношениях, небольшой, но, тем не менее, заставивший мое сердце трепетать от волнения.

Я использую этот ключ сегодня, позволяя себе занять его место, отвечая на сообщение от Джису. Мое внимание сосредоточено на другом, и только когда я закрываю за собой дверь и оборачиваюсь, я замечаю, в каком состоянии находится квартира.

Похоже, она была частично разграблена.

Я застываю на месте от этого зрелища. Содержимое обеденного стола - одна или две кружки, несколько писем, пара книг - разбросано по полу. Рядом с ними валяется разбитая бутылка виски, содержимое которой медленно стекает по белым стенам. От шока у меня перехватывает дыхание.

Что-то подсказывает мне не убегать, а идти дальше внутрь.

Неуверенно я делаю шаг в гостиную. Еще больше книг валяется на полу рядом с диваном. У основания книжной полки разбита маленькая, никчемная декоративная статуэтка. Мои глаза следуют по пути разрушения, пока он не приводит меня в спальню. Нога выглядывает из-за рамы. Я смещаюсь в сторону, постепенно открывая все новые и новые части тела, пока не узнаю Тэхена.

Мое сердце замирает при виде его. Он сидит на краю кровати, голова склонилась вперед между согнутыми ногами, локти лежат на коленях. С правой руки свисает наполовину пустая бутылка виски.

- Тэхен, - шепчу я, в горле образуется ком.

Он поднимает голову, и у меня перехватывает дыхание, но облегчения не наступает. Его взгляд притягивает меня. Он смотрит прямо сквозь меня, как будто меня там и нет.

Я бросаю сумку, стряхиваю пальто и поспешно снимаю туфли, не сводя с него глаз. Его взгляд не покидает меня и тогда, когда я приближаюсь. Его глаза стеклянны и безжизненны.

- Что случилось? - спрашиваю я, обнимая его лицо и опускаясь на колени между его ног. Я осматриваю его тело, но, кажется, с ним все в порядке, по крайней мере, физически. Он безучастно смотрит на меня, пока я провожу по нему руками. - Что случилось?

Я никогда не видела его таким... таким, таким пустым. Хотя он и смотрит на меня, в его глазах нет ни обычной интенсивности, ни веселья, которые я так полюбила. Он просто сам по себе.

- Что случилось, малыш? - повторяю я, сжимая обе стороны его лица в яростном объятии.

Он смотрит вокруг, мертвыми глазами оглядывая разрушенную квартиру. Наконец, после, казалось бы, вечного молчания, он бормочет:

- Я устроил гребаный беспорядок.

Значит, это он разрушил свою квартиру. Я прижимаю его лицо к своему плечу, крепко обнимая его. Моя рука ласкает его лицо, когда я обнимаю его.

- Не волнуйся об этом, это легко исправить. Ты в порядке?

Он отстраняется, его голова падает на матрас позади него, его глаза опьяненно смотрят на меня сквозь полуопущенные веки.

- Он не должен был... Он не должен был.

Он бормочет слова, но спьяну за ним трудно уследить.

- Кто и что не должен был делать? - Я отодвигаю его великолепные взъерошенные волосы со лба и успокаивающе провожу пальцами по прядям. - Поговори со мной.

- Сыльги написала мне после твоего ухода. Очевидно, наша мать в больнице. Наш отец отправил ее туда.

По позвоночнику пробегает холодок, и мои руки замирают на его теле.

- То есть... он причинил ей боль?

Он кивает, в его взгляде ясно читается страдание.

- Сломал ей глазницу и левое запястье.

Я сглатываю ужас, который вырывается из моих губ. Неудивительно, что он так расстроен. Мое сердце болит за них обоих. Я могу только представить, какой страх она испытывала. Мои испытания меркнут по сравнению с ее, но уже тогда страх был смертельным. Он остается с тобой еще долго после того, как удары прекращаются.

Мне больно думать о том, что ей пришлось это пережить, что она оказалась в больнице, особенно когда один из ее детей так далеко от нее.

- Он не должен был... Я должен был быть там, - резко говорит он, резко обрывая себя и переключаясь на другие мысли. - Я мог бы остановить его, если бы был там, - внезапно бушует он, вскакивая на ноги и заставляя меня потерять равновесие.

Я падаю на задницу с тихим хныканьем и вздрагиваю, когда мой копчик соприкасается с землей.

Его взгляд падает на меня, когда я издаю болезненный звук.

- Черт. Черт, прости меня, - говорит он, приседая передо мной и хватая меня за предплечья. - Я все испортил, прости. - Его голос слегка маниакален, глаза широкие и бешеные, когда он осматривает меня на предмет повреждений.

- Эй, - говорю я, обхватывая его затылок одной рукой, а спину - другой, притягивая его к себе. - Эй, - повторяю я, заставляя его посмотреть мне в глаза. - Я в полном порядке, тебе не о чем беспокоиться, хорошо?

Он кивает и обхватывает меня руками, прижимая к себе.

- Я люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю.

Он прижимается своим ртом к моему, и я чувствую вкус виски на его губах, на его языке. Я чувствую его вкус, как и много раз в прошлом, когда он, возможно, не должен был быть таким. Я не думаю, что у него есть зависимость, но у него определенно есть склонность, которую я считаю нездоровой.

Я отстраняюсь, не сводя глаз с его лица, пока обхватываю рукой горлышко бутылки. Он молча наблюдает за мной и не двигается, когда я медленно вынимаю бутылку из его руки и убираю ее.

- В том, что случилось с твоей мамой, нет твоей вины. Единственный, кто виноват, - это твой отец. - Я закрываю бутылку и убираю ее. - Ты не можешь перекладывать на себя это бремя ответственности, это несправедливо. Ты ничего не мог сделать, все, что ты можешь сделать сейчас, - это быть рядом с мамой. - Осторожно я отодвигаю его назад, чтобы он оказался сидящим. Я переползаю к нему на колени, поставив одну каждую ногу по обе стороны от него, и начинаю осыпать мягкими поцелуями его челюсть. Он позволяет мне, не сопротивляясь, и сжимает мою талию в своих руках. - Тебе так легко заботиться обо мне, ухаживать за мной и следить, чтобы со мной все было в порядке. Похоже, ты делаешь то же самое для своей мамы и сестры. - Я прижимаюсь губами к его уху, одновременно поглаживая успокаивающими кругами его спину и плечи. - Ты должен найти немного той же доброты и сострадания для себя, малыш. Ты не можешь только отдавать.

- Я думал, она будет в безопасности. Она должна была быть в безопасности.

Он повторяет это снова и снова, бормоча слова на моей коже, пока я обнимаю его. В конце концов он встает и несет меня на кровать. Он укладывает меня рядом с собой, его рука обвивается вокруг моей талии и прижимает меня к себе.