Дженни

Я возвращаюсь на следующий день.

И на следующий.

И на следующий, пока не ловлю себя на мысли, что прошло уже три недели. Три недели я провожу вечера с друзьями и тайком ухожу, когда они уже спят, к Тэхену.

Три недели, в течение которых он трахал меня каждый день, всеми возможными способами, пока я не стала умолять его кончить. Верный своему слову, он никогда не насыщается. Он никогда не трахает меня меньше двух раз, как будто не может продержаться больше часа или двух, прежде чем снова захочет меня.

Три недели он готовит мне ужин каждый вечер. Когда я возвращаюсь на второй вечер, у него не меньше десяти пакетов, набитых продуктами, и он деловито расставляет их по кухне.

Я наблюдаю за тем, как он готовит каждое блюдо своими привлекательными руками, завороженная тем, как он проявляет себя с новой стороны. Он превращается в совершенно другого человека, когда берет в руки нож, его истинная страсть настолько заметна, что не вызывает сомнений.

Он сосредоточен настолько, насколько не бывает на своих же занятиях, и мне приятно видеть, как он, сосредоточенно нагнувшись, наморщив лоб, раскладывает по тарелкам блюда, которые он приготовил для меня, потому что думал, что они мне понравятся.

Вкуснейшее блюдо за вкуснейшим блюдом, все от свиной вырезки «sous vide» в домашнем жухе до хрустящих тостадас из тунца с медовым соусом юдзу.

Он смотрит, как я ем, и сначала я думаю, что это потому, что он что-то подозревает. Но потом понимаю, что он просто ждет моей реакции.

Мне кажется, он даже нервничает: его плечи напряжены, дыхание неглубокое, руки играют с чайным полотенцем, пока он наблюдает, как я делаю первый укус. Мне хочется есть и я позволяю себе наслаждаться этим, потому что мне нравится, как изгибаются его губы, когда я говорю ему, что это новое блюдо - мое любимое.

Я говорю это каждый раз и каждый раз серьезно.

Он говорит мне, что это означает, что он должен продолжать готовить лучшие блюда каждый день, что он не может оступиться. Что я неосознанно даю ему необходимое обучение.

В ответ на это в моем сердце вспыхивает тепло.

Он так талантлив и так предан своему делу, когда делает то, что любит. Я узнаю в нем тот же драйв, ту же слепую привязанность к фехтованию, что и он к своему ремеслу, и это заставляет меня чувствовать себя ближе к нему.

Опасно близко. Гораздо ближе, чем я когда-либо хотела быть. Приходится работать над собой, чтобы не дать себе приблизиться и отступить назад. Когда я напоминаю ему, что мы не встречаемся, он целует меня в губы или нос, успокаивает «хорошо, детка» и возвращается к своим делам.

Три недели я возвращалась домой в свою постель и втайне жалела, что не осталась у него ночевать. Три недели убеждения себя в том, что я поступаю правильно, не позволяя ему подойти слишком близко, потому что он просто разочарует меня, как и все остальные.

Он терпелив, никогда не заставляет меня остаться или как-то иначе давит на меня, не ограничиваясь тем, что каждый вечер отвозит меня обратно в мою квартиру.

Есть еще одна причина, по которой я не остаюсь.

Это пытка - скрывать от него свой секрет. Когда голос приходит за мной - громче и самобичевательнее, чем когда-либо, потому что он чувствует, что, возможно, я начинаю искать шанс вырваться из его лап, - мне некуда обратиться.

Его квартира слишком мала, я не могу очиститься там, чтобы он не узнал. Голос в ярости от того, что я не сразу повинуюсь. Его рокочущий тембр прорывается сквозь мой разум, перетягивая на себя все мое внимание, пока я едва могу поддерживать разговор с ним.

По коже ползут мурашки, и я на взводе, пока не выберусь оттуда и не доберусь до дома. Там я бегу в ванную, а голос кричит мне всю дорогу.

Зачем ты это съела?

Жирная свинья.

Ты отвратительна.

Позор. Позор для твоих родителей.

Я в ярости от себя, кричу, расстроена, подавлена. Отвращение к своему разуму и телу. Как я могла есть ту еду, которую он приготовил, зная, что от нее я наберу вес?

Сегодня это была лазанья с говядиной. Он сказал, что мне нужна энергия для завтрашней трехчасовой тренировки, что еда - это топливо.

Ты бесполезна.

Я стою на коленях, засовывая пальцы в горло.

Уродливая, глупая, сломанная.

Провал.

Рвота вылетает из моего горла и попадает в воду. Часть ее брызг попадает на белое сиденье, приводя меня в ужас.

Кислота обжигает горло. Голова кружится.

Меня трясет.

Мой желудок переворачивается, неуправляемый. Несчастный. Я оттираю сиденье. Оттираю его еще долго после того, как рвота исчезла. Маниакально счищаю грязь, которую не вижу. Но я знаю, что она есть.

Никаких улик.

Никаких доказательств того, насколько я ущербна.

Смыть.

Вода таохично стекает, как и хаос в моем мозгу. Это невидимая зона боевых действий, а я - повседневная жертва.

Пятно исчезло, как и еда.

Ты такая чертовски глупая.

Никакого самоконтроля. Ты не лучше животного.

Я поднимаюсь на ноги и спотыкаюсь.

Слабая.

Ноги трясутся, я дрожу, глядя на себя в зеркало.

Отвратительно.

Омерзительная. Апатичная.

Я вытираю тыльной стороной ладони губы и полощу рот водой.

Я держусь за раковину изо всех сил.

Голову ужасно кружит.

Это того не стоит. Если меня сразу не вырвет, я не избавлюсь от содержимого желудка, не факт.

Я избавлюсь от лишнего веса, но вред уже нанесен. Калории поглощены.

Все, что говорят твои родители, - правда.

Я чувствую, как растягиваются мои бедра, как растет жир на животе - последствия моей неспособности контролировать себя.

Стыд.

Глубокий, жгучий стыд.

Это все, что я чувствую.

Ты даже не заслуживаешь жизни.

Я выключаю свет и ложусь в постель, зная, что голос снова держит меня в своих лапах.

Ночи самые ужасные. Я даже не могу насладиться шумом внешнего мира, чтобы заглушить его. Нет, он кричит на меня до тех пор, пока я не начну молить о побеге, которым является небытие сна.

Я закрываю глаза и позволяю мыслям о ненависти к себе погрузить меня в сон, зная, что завтра я проснусь и повторю все то же самое.

***

- Дженни! Иди сюда.

- Да, тренер, - говорю я и бегу к месту, где стоит Крав. Я плохо спала после возвращения домой прошлой ночью, поэтому на этой тренировке двигаюсь немного медленно.

Это последний час моей тренировки и наше единственное время один на один, когда все остальные отсеиваются.

Я надеялась, что Крав будет полегче со мной, но он, похоже, намерен сделать все занятие болезненным. Садизм светится в его взгляде, когда он видит, что я приближаюсь.

Я замираю, мои глаза расширяются от ужаса, но я быстро скрываю это выражение, когда понимаю, что он держит в руке.

Весы.

- Пора проверить тебя, - произносит он, и тон его голоса в сочетании с акцентом звучит совершенно безжалостно.

Бороться с ним бесполезно. Он просто подчиняется приказам. Моего отца или моей матери, я не знаю. Неважно. Сегодня один из тех дней, когда ужас свободно живет в моем сердце. От того, как пройдет взвешивание, зависит вся оставшаяся часть тренировки, черт возьми, даже следующие несколько недель.

Он ставит весы на пол, и я наступаю, затаив дыхание. Надеюсь, что то, что я делала в ванной, когда возвращалась домой от Тэхена, сбалансировало мое питание.

Цифры циклически меняются и в конце концов успокаиваются. Кровь в моих жилах застывает, когда я вижу окончательный вес.

Я набрала полкило с тех пор, как он последний раз взвешивал меня несколько недель назад. Я должна была сбросить столько, чтобы не нарушить цели, которые они с отцом поставили передо мной.

Я не решаюсь поднять глаза и встретиться с ним взглядом. Не сейчас, когда я чувствую, как от него исходит полярный вихрь.

- Ты не воспринимаешь тренировки всерьез.

Его тон ужасает, и я понимаю, что меня ждет настоящая боль. Я борюсь с желанием зарыться в то место в своем сознании, куда я ухожу во время подобных тренировок.

- Нет, тренер.

Нет смысла спорить, это только усугубит ситуацию.

- Двести отжиманий.

Не колеблясь, я опускаюсь на землю и начинаю. Он медленно ходит вокруг меня, его ноги зловеще остаются в поле моего зрения. Горло саднит от напряжения, но я преодолеваю его. Через несколько секунд я чувствую холодную тяжесть в пояснице.

- Что...

- Продолжай, - приказывает он.

Мои руки трясутся под дополнительным весом инородного предмета, а я отжалась всего сорок раз. Я опускаюсь и отжимаюсь с трудом, мои мышцы кричат.

- Ты отвлеклась. Расфокусировалась. Ты приходишь на тренировки уставшей и не готовой к работе. Я начинаю думать, что ты не справляешься.

Это неправда. Ладно, в последнее время я больше устаю из-за времени, проведенного у Тэхена, но когда я прихожу, я выкладываюсь. Это беспочвенное, несправедливое обвинение, и он это знает.

Но дело не в том, что справедливо.

Дело во власти.

В контроле.

А в этой ситуации у меня нет ни того, ни другого.

Я делаю еще двадцать, когда чувствую, как на спину ложится еще один груз.

- Твой отец разрешил мне использовать некоторые более... рукоприкладные методы, если ты не проявишь приверженности. Они будут действовать, пока ты не научишься дисциплине.

Я громко хнычу, боль мучительна. Каждый нерв в моем теле кричит о разрядке, умоляя меня остановиться, а я снова наваливаюсь на него, отдавая все, что у меня есть.

Появляется третий груз, еще более тяжелый, чем первые два.

Я падаю на землю под ним, не в силах больше держаться на ногах.

Я не успеваю остановиться.

Его рука обхватывает мой хвост и дергает его, откидывая мою голову назад. Я кричу от боли, но он заставляет меня подчиниться. Он держит меня за волосы, пока я с трудом поднимаю свое тело.

- Ты не остановишься, пока не закончишь. Продолжай. Черт. Возьми.

Я отключаюсь, мой разум разрывается.

Я не помню, как закончила отжимания, как не помню и четыре последующих упражнения, каждое из которых было мучительнее предыдущего.

Знаю только, что, когда он наконец уходит, не сказав ни слова доброго или признательного, он оставляет меня распростертой на земле от острой боли.

Связки на руках пульсируют так сильно, что я не могу согнуть ни один локоть. Это невыносимо. Черные пятна затуманивают зрение, когда я перекатываюсь на спину и вскрикиваю, когда появляющиеся синяки соприкасаются с землей. Затрудненный вздох причиняет боль моему измученному животу, который болит в том месте, где он пробил мой пресс, когда я отжималась на скамье под предлогом «укрепления мышц».

Я не поползу в раздевалку. Я не позволю ему так поступать со мной.

Мне нужно встать.

Я знаю, что могу это сделать.

Я сильная.

Я вскрикиваю, когда пытаюсь сесть, и тут же падаю обратно. Дыхание сбивается, как будто я только что пробежала полумарафон. Ощущение такое, будто крупные осколки стекла пронзают все мое тело, когда я пытаюсь встать снова, но на этот раз мне удается принять сидячее положение.

Затем я встаю и горжусь тем, что лишь слегка прихрамываю по направлению к раздевалке. Я продвигаюсь медленно, и каждый шаг обходится мне недешево.

Это была худшая тренировка с наказанием. Они случались и раньше, но никогда так плохо. Никогда с явным намерением причинить мне боль, заставить подчиниться те немногие частички моей души, которые еще остались нетронутыми.

Когда я оказываюсь за дверью, рука закрывает мне рот, и кто-то заталкивает меня внутрь женской раздевалки.

На мгновение мне кажется, что это Тэхен.

И только через полсекунды я понимаю, что все не так.

Это не та же большая рука или широкие плечи, прижимающиеся к моей спине. Не тот жар, который распространяется по моему телу, когда он прикасается ко мне.

Когда меня переворачивают на спину и рука смыкается на моей шее, меня охватывает настоящий страх, а сердце колотится о стенки грудной клетки.

Сухо.

С первых дней учебы он беспокоил меня всего два раза, и последний раз это было несколько недель назад. По правде говоря, я забыла о нем, и это убаюкало меня ложным чувством безопасности.

Он стоит между мной и дверью, прижав меня рукой к стене. Мой взгляд сталкивается с его взглядом, и я улавливаю жестокий блеск в его глазах.

- Отпусти меня, - рычу я, борясь с ним.

Но я так слаба сейчас, что едва могу собрать достаточно сил, чтобы поднять руку и накрыть ту, которой он обхватил мое горло. Я слабо цепляюсь за его пальцы, а он отмахивается от меня, как от мухи.

- Что ты, черт возьми, делаешь? Отпусти меня, сейчас же.

- Я устал терпеть, Дженни, - шепчет он, и его мерзкое дыхание ударяет мне в лицо. Мое сердце бьется в диком ритме. Может, он и не такой большой, как Тэхен, но он намного больше меня, и я осознаю этот ужасающий факт, когда он подходит еще ближе. Я отклоняю лицо в сторону, прижимаясь к стене, чтобы он не мог до меня дотронуться, но он держит меня в ловушке. Я сдерживаю хныканье. - Мы снова будем вместе. Ты знаешь, что в этом есть смысл, особенно когда обе наши семьи просят об этом, так что перестань сопротивляться. - Другой рукой он проводит по моей щеке. Я безуспешно толкаю его в грудь, но мои толчки - не более чем слабые попытки. Ужас пробирается из моего сердца в вены, когда я понимаю, что он не сдвинется с места. - Я даже не знаю, почему ты придаешь этому такое значение. Это мне приходится терпеть твою фригидную киску. А ты тем временем получаешь меня. Ты должна благодарить меня.

Гнев на мгновение придает мне сил, и я толкаю его. Он делает лишь шаг назад, но этого достаточно, чтобы отстраниться от меня.

- Да, я просто получаю твой хромой член и неспособность доставить удовольствие женщине, повезло мне, - огрызаюсь я, разъяренная и глупая.

Он дает мне пощечину. Сильную.

Я не замечаю этого. Звон раздается у меня в ухе еще до того, как я осознаю, что он ударил меня, и я падаю на землю.

Шок замораживает меня, когда я поднимаю на него глаза.

Волосы лежат у меня на лице, и сквозь частично затуманенное зрение я вижу его ужасающие образы, пока он идет ко мне. Адреналин на время заглушает боль в мышцах, и мое тело чувствует, что теперь у него одна задача.

Выжить.

Я отползаю от него назад на руках, находя в себе какую-то сверхчеловеческую силу, чтобы убежать от него, но я иду не в том направлении. Я направляюсь все глубже в раздевалку и все дальше от безопасности.

Его глаза сияют садистской жестокостью, когда он наконец-то показывает себя настоящим человеком, которого я всегда подозревала.

- Ты сошел с ума? - недоверчиво спрашиваю я, надеясь заставить его осознать всю глупость своих действий, прежде чем он пойдет дальше.

Но он уже слишком далеко зашел, я это вижу.

Используя последние остатки сил, я поднимаюсь на ноги, цепляясь за стену, чтобы устоять на ногах.

- Я видел Крава и его подход с рукоприкладством. Похоже, это сработало на твоих тренировках, так что я думаю, что это сработает и для того, чтобы заставить тебя образумиться. - Он нависает надо мной и снимает куртку. Он закатывает рукава по предплечьям, и меня охватывает настоящий ужас. Он собирается причинить мне боль. - Если ты не хочешь делать это добровольно, я без проблем заставлю тебя. Возможно, я даже получу от этого больше удовольствия.

Он делает выпад в мою сторону, и я вскрикиваю. Ненавижу, что он выжимает из меня эту слабость, но ужас берет верх. Я кричу, когда он снова дает мне пощечину, и кричу, когда он прижимает свое тело к моему, а его руки ощупывают меня. Желчь поднимается в моем горле и грозит вырваться наружу. Надеюсь, так и будет. Надеюсь, меня вырвет на него от страха, и ему станет так противно от меня, что он уйдет.

Но мне не повезло. Он хватает и выкручивает мне запястье так больно, что в глазах вспыхивают звезды.

Угол неправильный, и боль пронзает мой локоть. Я боюсь, что он сломается.

- Я знаю, что это твоя рабочая рука, Дженни.

Его голос ледяной, но смысл его угрозы ясен. Самый холодный страх, который я когда-либо испытывала, замораживает мои легкие и душит меня. Он не сделает этого со мной.

Только не это.

- Только не моя рука. - Я бьюсь об него, но он выкручивает ее еще сильнее. С моих губ срывается болезненное хныканье.

- Попрощайся с Олимпиадой, сучка. - Он широко улыбается, вся его злоба выпирает наружу и гордится собой. - Это должно заставить тебя встать в строй.

Его глаза сияют безумным садизмом, когда он еще сильнее сжимает свою хватку и усиливает давление.

Секунда - и он на мне, а в следующий момент его уже нет. Его швыряет через всю комнату, и его тело с громким звуком врезается в стену неподалеку.

Я моргаю в ту сторону, где он стоял, мой мозг не в состоянии обработать то, что только что произошло.

На его месте появляется Тэхен. Его огромное тело нависает над происходящим, прижимая меня к стене. Его лицо искажено в ужасающей гримасе, выражение, запечатленное на его чертах, настолько мрачно, что испугает случайного наблюдателя.

А меня чуть не раздавило от облегчения.

Вот он, мой собственный ангел-мститель.

Пришел, чтобы спасти меня.