Тэхен

Я слежу за Дженни, пока она перемещается по комнате, и мои глаза не отрываются от нее, пока она мечется между группами людей.

При взгляде на нее мне становится тесно в груди, и я не могу этого объяснить. Она греховно одета в великолепное оранжевое бальное платье, фасон современный и смелый, который под силу только ей. Я сжимаю кулаки, подавляя желание положить руку на ее талию, чтобы все знали, с кем она пойдет домой сегодня вечером.

Мне нужно быть осторожным. Я должен быть умным даже в этом своем безрассудстве. Особенно если учесть, что на этом мероприятии за мной наблюдают зоркие и внимательные глаза Торнтона.

Мы на торжественном открытии библиотеки Макли, подаренной школе одним из моих учеников, Чонгуком, в честь его родителей, которые трагически погибли в автокатастрофе пару лет назад.

Вся школа в сборе и одета по высшему разряду, включая Торнтона, директора АКК и начальника моей метафорической тюрьмы. Я знаю, что он следит за мной, даже если делает вид, что не следит. Именно поэтому он обязал меня сопровождать это мероприятие вместе с ним.

Но я перестал сопротивляться Дженни. Достаточно было увидеть ее фотографию с лицом без макияжа и румяными щеками, и со мной было покончено. Я хочу ее, и как бы чертовски глупо это ни было, я готов поставить на кон свое будущее и свою семью, чтобы заполучить ее, пусть даже на время. Я знаю, что в конце концов мне придется подчиниться плану отца на мою жизнь, но пока я хочу просто наслаждаться ею.
Наслаждаться всем тем, что я планирую с ней сделать.

Как бы мне этого ни хотелось, я не могу идти на ненужный риск. Вот почему я стою здесь, на другом конце комнаты, и беспомощно смотрю на нее, пока она все больше отдаляется от меня.

Сегодня она была в основном со своими друзьями, так что мне не пришлось смотреть, как она танцует с кем-то еще, слава богу. С тех пор как несколько дней назад она упомянула о том, что собирается окунуться в воду, мне нужно было овладеть ею, и мысль о том, что кто-то успеет раньше меня, отвратительно влияет на мое настроение.

Я достаю фляжку из кармана своего костюма и делаю большой глоток. Я не свожу с нее глаз, откидывая голову назад и позволяя жидкости пролиться в горло, наслаждаясь тем, как бурбон обжигает на своем пути. Это похоже на наказание за то, что я не мог контролировать себя, когда дело касалось ее.

Я вижу, как она направляется в конец комнаты, а затем скрывается из виду. Что-то опасно дергается внутри меня, когда я теряю ее из поля зрения. Я делаю шаг вправо, бесстрастно пробираясь сквозь толпу, пожимая руки и кивая знакомым. Но внутри я сосредоточен на том, чтобы она снова попала в поле моего зрения.

Я схожу с главного этажа и огибаю стену. И тут я вижу ее. Она выходит из-за большой группы студентов, которая мешала мне видеть ее. Через ее плечо перекинут мужчина, и она изо всех сил пытается удержать его. Она делает пару шагов назад и показывает Лису, которая несет вторую половину веса парня.

Я нахмуриваю брови, и во мне быстро всплывает защитная реакция. Я делаю шаг к ней.

— Тэхен, — окликает меня кто-то сзади.

Я знаю, кто это, еще даже не обернувшись. Я закатываю глаза, и разочарование сжимает мои плечи.

— Что? — нагло спрашиваю я.

Торнтон щелкает языком по зубам, порицая меня за невоспитанный ответ.

— С начала года у нас было не так много возможностей проверить друг друга. Будьте уверены, — говорит он с лукавой улыбкой, — я следил за вами.

У меня кровь застывает в жилах от того, как он наблюдает за мной. Между тем как я загнал Дженни в угол в фехтовальном зале, публично отчитал ее на уроке и трахнул в лекционном зале, я не был так осторожен, как следовало бы. Но нас никто не видел, никто даже не подозревает, кроме Чимина, так что Торнтон никак не может знать. Верно?

Как ни странно, первая моя мысль — о ней, а не о себе. Что-то подсказывает мне, что ее отец не очень хорошо отреагирует на новость о том, что она переспала со своим профессором.

Дважды.

И третий раз не за горами, если я буду иметь к этому хоть какое-то отношение.

На моих губах появляется тайная ухмылка, но я подавляю ее, пока Торнтон ее не заметил.

— И вас впечатлил мой профессионализм и постоянная преданность своим научным обязанностям? — сардонически спрашиваю я.

Он бросает на меня самодовольный взгляд, и я не могу не пожалеть его. Он наслаждается той толикой власти, которую имеет надо мной — возможно, впервые в жизни он имеет хоть какую-то власть над кем-то, — и это было бы трагично, если бы не было так чертовски раздражающе.

— Мои отчеты о проделанной работе перед твоим отцом были положительными, — подтверждает он. — Пока что. Но все может измениться.

Я смеюсь, а он хмурится, удивленный моей реакцией. Вероятно, он ожидал, что я подчинюсь.

— Власть приятна на вкус, не так ли?

Он напрягается, поправляя отвороты своего устаревшего пиджака. Его голос дрожит от гнева.

— Я советую вам держаться прямого пути, молодой человек...

— Позвольте мне остановить вас прямо здесь, — говорю я, беря с подноса проходящего мимо официанта бокал с низким шариком и делая шаг к нему. — Думаю, из-за сделки с моим отцом у вас сложилось ошибочное впечатление, что вы имеете надо мной какую-то власть, так что позвольте мне с радостью разубедить вас в этом. Это касается только меня и его. Я доведу этот год до конца и буду жить дальше. И после того, как я покину это место, вы все еще будете здесь. Играя роль административной сучки, стоящей на коленях перед каждым богатым, незаинтересованным родителем с достаточно глубокими карманами, чтобы ваш совет был доволен, а вы оставались в своей роли. Я предлагаю вам больше не поддаваться импульсу запугивать меня. В следующий раз я не буду реагировать так любезно. Понял?

Его глаза вспыхивают, а зубы скрежещут. Его взгляд метался между уголками глаз, лихорадочно проверяя, не услышал ли меня кто-нибудь.

Я сильно хлопаю его по плечу. Он дергается, делает шаг назад, чтобы принять удар.

— Хорошо. Я так рад, что мы поговорили об этом, Фил, — говорю я бессовестно. — Спокойной ночи.

Я поворачиваюсь на каблуке и ухожу.

Не самый лучший мой момент, если судить по всему. Глупый, импульсивный поступок — нажить себе откровенного врага, но я ничего не мог с этим поделать. Любая попытка установить надо мной контроль сродни тому, как если бы я размахивал красным флажком перед разъяренным быком. Я вспыхиваю, а потом вырываюсь.

К тому же, в свою защиту скажу, что он прервал меня в самый уязвимый момент.

Я направляюсь туда, где в последний раз видел Дженни, но ее уже нет. Я бормочу проклятия под нос и осматриваю толпу в поисках ее. Ее нет в этой комнате, нигде не видно ни ее темного взгляда, ни ее яркого платья.

Я должен остаться здесь.

Я должен делать свою работу и сопровождать этих детей. Может быть, поймать парочку из них за пьянство. Я должен сделать многое, но вместо этого я отправляюсь по темному коридору в поисках красивой девушки с призрачными глазами.

Школа представляет собой настоящую паутину коридоров с бесконечным количеством дверей и мест, где она может находиться. Если мне придется обыскать все здание, я успею как раз к празднованию первой годовщины библиотеки.

Пройдя четыре коридора и ничего не найдя, я решаю перейти к делу. Я достаю телефон и звоню.

— Зачем ты мне звонишь? — отвечает Дженни, ее голос слегка задыхается.

— И тебе привет, соплячка, — говорю я с улыбкой в голосе, направляясь в следующий коридор. Я стою у входа, приглядываясь, не слышу ли я чего-нибудь или не улавливаю ли какого-нибудь движения, но ничего нет. Я закрываю дверь и перехожу к следующей. — Где ты?

— А кто спрашивает? — Ее тон нахальный, и моя ладонь дергается от желания еще раз огрести ее по заднице за дерзость.

— Я.

— Почему ты хочешь знать?

— Я хочу тебя увидеть. — Я двигаюсь по следующему коридору и поворачиваю направо. Впереди еще один пустой коридор.

— Тебе придется встать в очередь, я очень занята...

— Где ты? — повторяю я. Мой голос мурлычет, вибрация в каждом слове доносится через телефон до ее уха.

Она молчит пару тактов, и я представляю, как она сглатывает, ее рот внезапно пересох.

— Тэхен, я...

— Хорошая новость в том, что ты в настроении, чтобы за тобой гнались, — шепчу я. Я бегу трусцой по винтовой лестнице, мои дорогие туфли шлепают по исторической мраморной плитке.

Я оказываюсь на трехточечном перекрестке, где передо мной открывается множество коридоров. Налево, направо или прямо.

— Что это значит? — спрашивает она, и я слышу ее реальный голос вдалеке.

Я приостанавливаюсь, ожидая, не скажет ли она что-нибудь еще. Мрамор создает эхо, и звук ее голоса отражается от стен, поэтому трудно определить, где она находится.

Она ждет, чтобы я заговорил, и я говорю.

— Почему ты не в зале для мероприятий, не танцуешь со всеми остальными?

— Я уже была там, — говорит она, и я отхожу влево. — Но потом мне пришлось помочь Лисе с Бэмом. Он напился и отключился, так что я несу ему воды, пока он приходит в себя.

Я подхожу к двери со стеклянными окнами, ведущей в полутемный коридор. Единственный свет — это лампы в обоих концах, указывающие на выходы, и одна прямо над головой у Дженни, освещающая ее, как ореол вокруг божества.

Она прислонилась к стене одним плечом и стоит лицом ко мне, свободной рукой поднося телефон к уху.

— Кто такой Бэм? — спрашиваю я, открывая дверь. Она не замечает и не слышит меня, отвлеченная моим вопросом, и я направляюсь к ней по коридору.

— Парень Лисы.

— Я думал, она встречается с Чонгуком, — говорю я, стоя у нее за спиной и одновременно разговаривая по телефону.

Она вздрагивает и оборачивается, ее рука падает на бок, а звонок забывается. Наши горячие взгляды сталкиваются, когда я медленно опускаю телефон и убираю его в карман пиджака. Отражение света блестит в ее глазах, когда она смотрит в мои. Я жалею, что не могу сделать ее откровенный снимок.

Она весело улыбается, и теперь у меня руки чешутся от желания поднять телефон и запечатлеть этот момент.

— Что смешного? — спрашиваю я.

Я никогда не общался с Чонгуком или Лисой один на один, но, исходя из моих сторонних наблюдений, мне кажется очевидным, что они встречаются. Он не может оставаться в стороне и следит за тем, чтобы никто из парней не крутился вокруг нее, поэтому для меня стало шоком узнать, что она встречается с кем-то еще.

Дженни качает головой, но улыбка не исчезает.

— Ничего, — говорит она.

Мой взгляд скользит по ее телу и, наконец, выхватывает крупным планом ее платье. Я делаю шаг назад и медленно опускаю взгляд по ее фигуре, вбирая в себя каждый незаконный дюйм ее тела, окутанного шелком, и снова поднимаюсь, чтобы остановиться на этих ее глазах. Они говорят о многом и в то же время ни о чем.

— Чего бы я только не отдал, чтобы заползти в твой темный маленький разум, — говорю я ей.

Ее глаза расширяются, испуганные и подозрительные. Что-то опускается за ними, скрывая любую уязвимость, если я думал, что видел ее.

— Странный способ сказать мне, что я выгляжу сегодня красиво, — говорит она, отмахиваясь тем же фальшивым смехом, который я видел у тех трех парней в баре. Ненавижу, что теперь она использует его со мной.

Она слегка подпрыгивает, когда я кладу руку ей на талию. Я крепко сжимаю ее, пока мои пальцы не впиваются в ее плоть, и притягиваю ее ближе к себе.

Я снова делаю это. Безрассудно рискую своим будущим из-за притяжения между нами. Мы стоим посреди коридора, на нас падает свет, моя рука неуместно лежит на ее теле, и все, на чем я могу сосредоточиться, — это на том, что я собираюсь сделать с ней еще много непрофессиональных и аморальных вещей.

Я наклоняю голову и наблюдаю за тем, как ее кожа покрывается мурашками, когда мое дыхание падает на ее шею. Ее лицо отвернуто от меня. Коснувшись указательным пальцем ее подбородка, я заставляю ее посмотреть на меня, и наши лица оказываются в нескольких сантиметрах друг от друга. Тишина становится тяжелой, когда ее глаза опускаются к моим приоткрытым губам, а ее зрачки расширяются с каждым моим вдохом.

Я наклоняю голову и прижимаюсь носом к ее носу. Она тихонько вдыхает, и мои губы касаются ее губ.

— Ты самая красивая женщина в любой комнате, куда бы ты ни вошла, в бальном платье или нет. — Мои губы двигаются, касаясь ее губ. Ее веки опускаются до полуопущенных, дыхание становится поверхностным. Она наклоняется, и мой рот захватывает ее в пламенном поцелуе. Я толкаю ее в нишу, единственная полуразумная мысль — о самосохранении, когда мои руки находят ее сиськи через ткань платья. Я рычу от разочарования из-за отсутствия доступа и отстраняюсь. Она задыхается, цепляясь за мои плечи изо всех сил. — Но мне не менее интересно проникнуть в крепость, которая является твоим разумом, и взглянуть на все секреты, которые ты там хранишь.

Она опускается на ноги, и ее глаза, встретившись с моими, становятся затененными и настороженными.

— Это запрещено.

— Хм, — хмыкаю я, небрежно проводя указательным пальцем по линии ее четко очерченной челюсти. Я чувствую, как она упрямо сжимает зубы. — Это мы еще посмотрим.

Она хватает меня за запястье, останавливая. Ее рука настолько мала, что она не может сомкнуть пальцы вокруг моей руки.

— Даже не пытайся, Тэхен, — говорит она. — Мне это неинтересно, и это запрещено.

Я перемещаю ладонь вниз, чтобы обхватить ее горло, ее рука все еще обвивает мое запястье. Она держит меня, а я держу ее. Я притягиваю ее ближе к себе, так что ее передняя часть оказывается полностью прижатой к моей, а моя эрекция упирается в ее живот.

— Это же ты говорила по поводу того, что я заставил тебя кончить, — заявляю я, высокомерная улыбка тянется к моим губам. Моя свободная рука обхватывает ее талию, чтобы взять ее за задницу, лаская ее жадно и собственнически. — Напомни мне, сколько времени мне понадобилось, чтобы опровергнуть это?

Она краснеет, ее щеки очаровательно пылают, и толкается в мою грудь. Я не отпускаю ее, я еще не готов отпустить ее мягкое тело.

— Встретимся через двадцать минут в заднем саду возле римских статуй у линии деревьев, — требую я.

Она снова толкает меня, но тщетно. С ее губ срывается недовольный звук, когда я даже не шевелюсь.

— Нет, — говорит она, сдувая прядь волос с лица.

На этот раз, когда она снова прижимается ко мне, я отпускаю ее. Я смотрю, как колышется ее попка, когда она поворачивается и начинает уходить от меня.

— Двадцать минут, Дженни.

Она останавливается и смотрит на меня через плечо.

— Почему я должна?

Я сокращаю расстояние между нами и сжимаю ее бедра. Мои руки опускаются достаточно низко, чтобы мои пальцы проходили по верхней части ее киски. Я притягиваю ее к себе, мой твердый член распирает щеки ее попки. Он подергивается, возбужденный, чувствуя, что его будущий дом уже близко.

Я зачесываю ее волосы за ухо, а затем на другое плечо, наслаждаясь тем, как она вздрагивает от моих прикосновений. Мой рот находит раковину ее уха, но не раньше, чем я взгляну на ее лицо и увижу, что ее взгляд устремлен вдаль, завороженный возбуждением, которое бурлит между нами.

— Потому что ты хочешь снова почувствовать то, что чувствовала, когда прыгнул в воду, — соблазнительно шепчу я. — Этот рев в животе, этот огонь в венах. — Я цепляюсь зубами за раковину ее уха, царапая ее плоть. — Я единственный, кто может дать тебе это.

Она поднимает на меня взгляд, и эмоции в нем замирают. Похоть. Возбуждение. Страх. Предвкушение. Неуверенность. Все они борются за господство в одном ее взгляде, устремленном на меня.

Я сжимаю ее затылок и прижимаюсь к ее рту. Непонятный гортанный стон поднимается по моему горлу и прорывается в густую тишину. Она сводит меня с ума и даже не пытается. Я едва могу продержаться пару минут, не прикасаясь к ней, когда она стоит передо мной.

Она откидывает руку назад и прижимается к моей шее, возвращая поцелуй так, будто от этого зависит ее жизнь. Когда я отстраняюсь, она тяжело вдыхает, ее глаза ошеломлены и расфокусированы.

— Я буду ждать, Дженни. Не опаздывай. — Я провожу большим пальцем по ее носу, а затем отпускаю ее, отступая назад и позволяя темноте коридора окутать меня.

Лучше бы она пришла. Хотя нет разницы, придет ли она сюда добровольно или мне придется ее выслеживать. У меня всегда были мрачные сексуальные фантазии, и сегодня я воплощу одну из них в жизнь.

Сегодня я охочусь.