POV Александр

Мне стоит большого труда заставить себя подняться со стула и направить обессиленное тело в сторону Майского. Путь от моей парты до его - несколько метров - кажется мне невыносимо длинным. Каждый шаг отдается гулом в ушах и чередой ощутимых ударов сердца. Мне кажется, если Майский поднимет на меня глаза раньше, чем я до него дойду, я развернусь и с позором возвращусь к гребаным ручкам. Но он продолжает копаться в телефоне. Пялится в него не мигая. Подхожу почти вплотную, когда вижу, как на губах его появляется улыбка. Заметил меня боковым зрением? И улыбка адресована мне? Или тому, кто написывает ему на долбаный телефон?!

- Эй, - выдыхаю я, слыша, как голос мой предательски дрожит. Майский подскакивает на месте. Значит, моего присутствия все это время не замечал. Улыбка подарена собеседнику в телефоне. Вот сука!

Убогий наконец-то удосуживается на меня посмотреть. Выдергивает наушник из левого уха. Вид идиотский. Растерянный. Действительно не ожидал, да? Сюрприз, говнина.

- Поговорить надо, - язык почему-то заплетается. И с хера ли я опять так нервничаю? Успокойся, Дитрих, это не конец света. Ты ошибся и готов это признать. Ничего криминального. Просто извинись. А потом будешь и дальше строить из себя непреодолимую скалу.

- П... привет, - запинается Майский, откладывая телефон в сторону. - Когда? Сейчас?

- После пар.

Убогий тяжело вздыхает.

- Не, после пар не получится, - отмахивается он. Вот гаденыш! Я тут, блять, из кожи вон лезу, наступаю на глотку гордости, а он пальцы гнет!

- Это почему же? - сохраняй самообладание. Вокруг люди. Не сорвись. Вы не наедине! Мысленно повторяю и повторяю себе это, будто мантру. Потому что чувствую, последние недели меня здорово вымотали в моральном плане, и терпение, на фоне этого, приобрело границы. Границы, которые я уже колупаю ножом по имени Саня.

- А у меня свиданка, - беспечно кидает Майский, при этом изучающе оглядывая меня. По границам моей терпелки разбегаются здоровенные трещины. Пол уходит из-под ног. Какая еще свиданка?! Я тебе сейчас сам свиданку устрою. С моим кулаком.

- С кем? - выпаливаю я раньше, чем успеваю подумать. - То есть... - блять! - Это не подождет? - нервно поправляю очки. Скоро смогу помимо матана и дискретки преподавать курс лекции под названием «Как объебаться за полсекунды».

- Нет, братиш, не подождет. Это же свидание, - протягивает Майский, хитро щурясь. - Любовь-морковь, взаимное притяжение, трепетное ожидание каждой встречи. Слыхал о таком? Так оно у нормальных людей и протекает, - рассуждает Майский, доводя меня этим до трясучки. Да что ты мелешь, гаденыш?!

Смотрит внимательно-внимательно. Ждет реакции. Сжимаю зубы что есть мочи. Пиздит же. По-любому пиздит. Не будет у него никакого свидания. Не бывать этому! НЕ ПОЗВОЛЮ!

О, боже, я, кажется, превращаюсь в ту самую собаку на сене. Ни себе ни людям. Пристрелите меня кто-нибудь, я больше не могу жить таким тупым.

- Перенеси, - пытаюсь сохранять видимое равнодушие, но то, с какой злобой я это цежу, не остается незамеченным.

- Не хочу, - упорствует убогий. При этом лыбится так, будто бы наша беседа доставляет ему неописуемое удовольствие. Глумись-глумись, мудачье.

- Я сказал, перенеси, - выдыхаю я, нависая над Майским.

- Ради тебя, бро? Не многовато на себя берешь? - какой вызывающий тон.

Какого черта?! Недели не прошло, а он уже кого-то отыскал? Как же бесит! Я все понимаю, я послал его в кругосветное эротическое турне, но сука, обидно! Нет, я не планирую строить с ним отношений. Но обидно, блять! Не рассчитываю даже на перепихон без обязательств! Так какого хера? Какого хера так обидно?! Будто он мне что-то должен. Или я хочу, чтобы был должен. Надо гнать подобные мысли ссаными тряпками. Дитрих, ты же не садист какой-нибудь над человеком издеваться. Сам с ним быть не хочешь, но желаешь, чтобы он всю жизнь чах, думая только о тебе? Феноменальный эгоизм. Просто извинись и отойди на задний план. Если у него появился новый интерес, это даже хорошо. Пусть строит счастливую жизнь.

С кем-то другим.

НУ, УЖ НЕТ!

- Майский, - рычу я, положив руку ему на плечо и слегка его сжав. - Это важно. Поговорим, и катись колбаской на все четыре стороны. Я не займу у тебя много времени, - это выглядело бы как мольба, если бы я не выплевывал каждое слово с интонацией убийцы. Мне хотелось вложить в эту фразу то, насколько это для меня важно. Но выходит так, будто если Майский со мной не поговорит, я как минимум устрою локальный геноцид.

- И все равно после пар не выйдет, - не поддается моему внушению убогий. - Я вообще собираюсь свалить с Истории, - хмыкает он.

- Ты пропустил первую пару и теперь хочешь уйти с четвертой? - моя рука все еще на плече Майского и начинает сжимать его чуть сильнее.

- Ага.

- У тебя совесть есть?! - рычу я.

- А у тебя? - выдыхает он, смотря мне прямо в глаза. Режет без ножа. - Не могу отказать себе в прогулке в такой замечательный день!

Я в ответ оборачиваюсь к окну, за которым бушует ебаный штормина. Хоть и середина дня, темно из-за густых серых облаков. Внешние подоконники гремят так, будто шквальный ветер вот-вот превратит их в пыль. Ну и где, скажите на милость, тут хорошая погода? На улице осенний ад!

- Ладно уж, - внезапно меняет Майский решение. - Так и быть, ради тебя любимого...

От слова «любимый» меня аж передергивает.

- ...отмучаюсь еще две пары. А после поговорим. Доволен?

- Спасибо, - выдыхаю я с явным облегчением, убираю руку с плеча Майского и, не обронив больше ни слова, возвращаюсь на свое место.

...А на душе скребут кошки.

POV Саня

И кто меня только за язык тянул? На черта наврал про свиданку? О чём я думал? И чем? Жопой, естественно. Когда башка отключается, задница приходит к власти. И все вокруг накрывается медным тазом в горошек.

Шесть дней ждать, когда Дитрих ко мне подойдет, чтобы затем одной фразой все обосрать. Могу, умею, практикую, не рекомендую. Разнервничался я. Растерялся. И на реакцию его глянуть хотел. Все в одном.

Вижу, что злится, но отговаривать меня явно не намерен. То есть в большой и светлой он мне признаваться не собирается. На черта тогда этот разговор вообще нужен? Без кольца и предложения умереть в один день через тысячу лет?

Сижу и тихо бомблюсь в себя, не сводя глаз со спины Дитриха. Непрошибаемый остолоп. Жизнь жизнью, а лекции сами себя не запишут, верно? Старательно строчит, не упуская ни единого слова преподавателя. Единственное, чего не упускаю я, это его движений. Все внимание на старосте. И как прикажете мне высидеть еще целых две пары, когда впереди разговор, которого я и хочу, и боюсь одновременно?

- У вас с этим пацаном терки, что ли? Как там его... Дитрих, - кивает Петр в сторону старосты. Ему посчастливилось наблюдать наш странный разговор с vip-места.

- Он самый. И не то чтобы прям терки, - пожимаю я плечами. - Так, есть пара неразрешенных вопросов.

- Он ведь ваш староста? - продолжает допытываться Петя. Так, а с чего это у тебя к нему такой ярый интерес? РУКИ ПРОЧЬ. ОН МОЙ! Точнее, пока-то еще не мой. Но будет моим. Хочу, чтобы был. Он не хочет, но захочет. Захочет же, правда? Я же само очарование, фиг ли не захотеть?

- Ну да, - с подозрением кошусь я на парня.

- Жутковатый он, - делится впечатлением Петр. - Я думал, он на тебя накинется.

Ах, если бы.

- Да не, он на самом деле норм поц, просто с легкими сдвигами по фазе, - строю из себя само миролюбие, хотя сам бы не отказался перемыть Дитриху косточки и пожаловаться на то, какой он ебанько галактического масштаба. Но эту инфу я лучше вылью в уши бати. Ему я могу доверять.

- И что в нем только девчонки находят, - бормочет Петр, и я только теперь понимаю, что в момент, когда он расспрашивает про Дитриха, парень пялится на блондинку из его группы. Блондинка в свою очередь то и дело кидает пылкие взгляды на старосту. Один Дитрих выбивается из любовного треугольника. Смотрит он исключительно на доску или в тетрадь.

- Так он красавчик, - брякаю я не к месту. Ясно же, Петру нравится эта блондинка. Надо его подбодрить, а не Дитриха расхваливать.

- Да конечно, - протягивает Петя, смеясь. - Ходит в этих своих стремных очках-лупах с глазами пуговками.

- И умный.

- Ботан, - вновь парирует Петя.

- Высокий.

- Шпала. И вообще, я тут поймал один слух, - наклонившись ближе, шепчет он заговорщицки.

- Слух? - удивляюсь я. Да какие могут быть слухи о Дитрихе? И с чего бы?

- Ага. Типа он пидор.

На мгновение я ощущаю себя кинутым на раскалённую сковороду, потому что меня бросает в жар.

- Пидор, в смысле гомосек, - продолжает Петя, интерпретировав мое выражение лица по-своему. Спасибо за объяснение, козлина.

- Чего? - хриплю я. - Кто тебе такое сказал? С чего вдруг? - меня накрывает легкая паника.

- Да так, - пожимает парень плечами. - Девчонки судачили. Столько баб за ним бегает, а он каждую отшивает. Даже от перепихона без обязательств отказывается.

- И значит сразу гей? - усмехаюсь я. - Может он ищет единственную и не готов лечить букет венерических в девятнадцать лет.

- Ну да, ну да, - смеется Петя.

- Меня не так волнует ориентация старосты, как то, что нельзя распространять такие слухи про человека, не имея доказательств. Да и имея, лучше держать рот на замке. Не наше это собачье дело, - пожимаю я плечами. - Если какая-нибудь неадекватная компашка благодаря тебе зажмет его в углу и сломает пару ребер, кто потом будет за это отвечать?

- Если реально пидор, так ему и надо, - отмахивается Петя. И мое мнение о нем мгновенно меняется. Перед глазами аж пелена красная встает, настолько я злюсь.

- Братиш, ты с головушкой-то дружишь? - не скрываю я нахлынувшей ярости. - То есть ты на полном серьезе считаешь, что за ориентацию можно бить и убивать? Какое тебе вообще дело до чужих жизней? Возомнил себя Богом? Вершителем судеб? Непререкаемым судьей?

Петю видимо напрягает тон, с которым я это выговариваю. Ну, а хер ли. Ты, сука, не только на моего будущего мужика наезжаешь, но, на минуточку, и батю задеваешь. Я с таким мириться не стану.

- Нет, конечно, - тут же идет он на попятную, стушевавшись. - Чего ты так резко реагируешь-то?

- Хуй знает, бро, вдруг я пидор? Иди растрезвонь по всему универу, - бросаю я раздосадованно. - Спецом напишу письмо, в котором укажу, что если меня укокошат, то винить во всем прошу Петра Захарова. Буду с собой везде таскать. В тайном пидорском местечке. Патологоанатомы отыщут - удивятся.

- Да остынь ты. Сказал, не подумав, - идет на мировую Петя. - Просто, шутки шутками, но вдруг он правда гей. Гей, который зовет тебя на встречу. Будь осторожен, - строит из себя мать Терезу и, походу, реально верит в свою искренность.

- А что, по-твоему, может произойти? - выдыхаю я зло.

- Не знаю, - пожимает Петя плечами, просекая, что жесткие варианты типа «изнасилования» лучше не озвучивать. - Может, он в любви тебе признается.

- И что же в этом плохого? Любить кого-то - не преступление. Нельзя бояться человека из-за вероятности того, что он тебя полюбил. Это, блядь, тупость! - рычу я. - И с чего бы ему мне признаваться? Типа раз он гей, то наличие у меня члена делает меня его целью? Ты что, тоже на каждую особь женского пола бросаешься без оглядки? Вагина есть, и ладно? Хули тогда не затусишь с нашей историчкой? Ей, конечно, далеко за шестьдесят, но половые органы, полагаю, на месте!

Петя будто в рот воды набирает. Ему нечего мне ответить. Я же демонстративно утыкаюсь в телефон на полтора часа. А последняя пара у нас не поточная, поэтому я спокойно наслаждаюсь одиночеством и пошаливанием нервов из-за предстоящего разговора. Благодаря Дитриху из расслабленного парня, который всегда и со всеми дружит, я скоро превращусь в комок нервов, бросающийся на людей и в каждом слове выискивающий подвох. Каждую влюбленность одна и та же песня. Пожалуйста, жизнь, можно уже сменить трек?

POV Александр

Майский держит обещание и досиживает до конца пар. Только преподаватель удаляется из аудитории, я сгребаю все вещи в рюкзак и иду к парню. Выглядит он непривычно недовольным. Будто зол или расстроен. Дело во мне или в этом твоем чертовом свидании, которое теперь не идет у меня из головы?

- Готов? - интересуюсь я, равняясь с Майским.

- Всегда готов! - выдает он наигранно бодро, но получается у него хреново. Эмоции скрывать он не умеет. Выходим из университета и, борясь со шквалами порывистого ветра, заходим за главное здание. Там неподалеку полуразвалившаяся беседка, выглядящая настолько хлипкой и ненадежной, что в ней не рискуют устраивать алко-вечеринки даже самые отвязные студенты. А вот для разговора тет-а-тет место идеальное.

- Так что ты мне хотел сказать? - начинает Майский разговор, только мы заходим под дырявую крышу, которая едва ли спасает от дождя с мокрым снегом.

Набираю в легкие побольше воздуха. Давай, ты сможешь. Извиняться - не вагоны разгружать.

- Я... - очень сложно говорить. Язык не слушается, в горле резко пересыхает. - Хочу... - бубню себе под нос несвязное.

- Чего? - переспрашивает Майский.

- Прости меня, - выговариваю я нарочито медленно, но четко. - Я не знал о твоей семье и о том, что... Ну... В общем... Я искренне сожалею, что сказал тебе то, что сказал, - выдаю я, все силы кидая на поддержание более или менее невозмутимого вида. Проглатываю слова, которые рвутся вслед за уже сказанным.

Прости, что повел себя, как уебок. Я хочу быть с тобой. Ты мне очень нравишься. Мне кажется, что ты самое прекрасное создание на этой планете, и я наверняка тебя не достоин, но дай мне шанс. Я постараюсь соответствовать. Я постараюсь справиться со своими проблемами. Я сделаю все для того, чтобы ты был со мной счастлив. И если ты хочешь пойти на свидание, то... пойдем на него со мной. Я лучше. Даже не зная своего соперника или соперницы, я уверен, что намного лучше. Я готов на все, только бы быть лучше.

Заткнись, Дитрих.

Все это вранье.

- Погоди-ка, а что это ты узнал и от кого? - хмурится Майский, явно акцентировавший внимание отнюдь не на моем извинении. Да что ж у меня все через задницу? Это я сейчас, выходит, Максима подставляю? Не то чтобы я в нем души не чаял, но он мне все-таки помог.

Мнусь. Не знаю, что сказать.

Завалить бы тебя, Майский, прямо здесь в этой хлипкой беседке и заставить кончать до изнеможения, позабыв все заковыристые вопросы.

- А, похуй. Забей, - после минутного молчания вздыхает Майский. - Извинения приняты. Я тоже не должен был срываться. И грубить твоим родичам. Как и лезть в ваши семейные ценности, - отмахивается он. - Так что и я прошу прощения.

- Ок, - киваю я. Все вышло быстрее, чем я предполагал. А что делать дальше, я как-то не подумал. Надо уходить. Как можно скорее. Пока ванильные мысли о любви не начали извергаться из меня помимо воли. Слова, обреченные никогда не быть произнесенными вслух.

Ветер пронизывает до нитки. Но Майский в распахнутой куртке никакого дискомфорта не ощущает. Только пальцы покраснели.

- Это все? - немного погодя, уточняет он.

- Да, - киваю я вяло. Нет, не все. Даже не вершина айсберга.

- Ну, круто, - выдает он глухо.

Стоит. Не уходит. Чего-то ждет.

- Раз мы все решили, я пойду, - бросаю я, зная, что не решили мы нихера. И одним «прости» делу не поможешь. Осталась еще парочка незакрытых гештальтов. Но, возможно, их трогать не стоит, и они забудутся сами собой?

Главный вопрос остается в другом: захочу ли я забывать.

POV Саня

Я, конечно, загадывал вселенной, что если Дитрих ко мне подойдет, то я расценю это, как знак свыше. Знак, определяющий, в каком направлении мне двигаться дальше. Вот только теперь ситуация патовая. Да, староста ко мне подошел. Но лишь потому, что Макс, что вертелся вокруг него между парами, распиздел мою маленькую тайну. В том, что виновен он, я даже не сомневаюсь. Естественно, подобная инфа выбила Дитриха из колеи и заставила почувствовать себя виноватым. Но чувствовал ли он таковым себя До? И собирался ли подойти? Или это акт милосердия, этакое замаливание грешков перед жалким мной?

Дитрих выходит из беседки и двигает в сторону университетской аллеи, когда я, не выдержав, окликаю его:

- Дитрих, а тебе кто-нибудь нравится? - выпаливаю я. - Не в группе, не в университете, а вообще. Есть такой парень?

Очень бы хотелось услышать «Да», и вдогонку «Ты». Но подобные надежды разбиваются о тугодумие старосты:

- Нет, - отвечает он, остановившись, но не повернувшись ко мне. - Мне никто не нравится и не понравится. Я не собираюсь связывать свою жизнь с парнем. Я женюсь, и у меня будут дети.

Нихера себе заявочки.

- Смотрю, ты уже всю свою жизнь распланировал, - кидаю я веселым тоном, пока по барабанным перепонкам сердце отбивает похоронный марш по моим чувствам.

- Именно так.

- Но ты же сам сказал, что гей, - я чего-то явно не понимаю. - Не натурал, не «Би». Гей. Выходит, девушки тебя вообще не вставляют. Так какая нахер женитьба? - развожу я руками. Если так уж сильно спичет жениться, можешь сделать предложение мне, хули.

- Так проще, - ответ напоминает нож, который Дитрих с упоением втыкает себе в грудь.

- Проще для кого? - не отстаю я.

- Для всех.

Что значит для «всех»? Для меня не проще! Мне такое решение абсолютно не нравится! Я против!

- Кроме тебя? К тому же проще, это ведь не значит, что лучше. Никто тебе спасибо за твою похеренную жизнь не скажет, - вроде бы умный парень, а страдать херней - как смысл жизни.

- Это уже мне решать, - слышу в голосе Дитриха раздражение. Стоит остановиться, но меня несет дальше.

- А ты у меня спросить не хочешь, нравится ли кто-то мне? - не желаю я оставлять все так.

- Судя по тому, что сейчас ты побежишь на свиданку, нравится, - цедит Дитрих, наконец, поворачиваясь ко мне и испепеляя взглядом. Ага. Значит, это тебя все же задело. Окей, теперь я хотя бы знаю, что шанс есть.

- Не хочешь узнать, кто это? - натянуто улыбаюсь я, подавляя желание разрыдаться.

- Не хочу.

- Свидание запланировано с моей любимой кроваткой, - ну и дурак же я. - Не выспался этой ночью, - почему я перед ним оправдываюсь? Потому что боюсь, что он поверит в мою брехню и поставит на мне крест. Но ты попался, парень. Попался с потрохами. Мне бы следовало подержать интригу подольше, но вранье - не самая моя сильная сторона. Да и провокатор я из рук вон хреновый.

- Что ж, значит, все у тебя впереди. Надеюсь, что ты найдешь свою любовь, - кидает Дитрих глухо, после чего отворачивается от меня и бредет дальше. Будто он одновременно хочет уйти и остаться. Человек, полный противоположностей. Хуево же тебе с собой живется, братан.

- Так я уже нашел, - я уже не говорю, а кричу, чтобы он меня услышал. - Тебя!

Дитрих замирает на пару секунд, а затем продолжает свой путь. Не оборачивается. Ничего не говорит. Ссыкло.