Открыв входные двери дома, обитатели которого либо спали, либо уже уехали на работу, так как близилось к семи, Юна сразу же отправилась в комнату, минуя пустую кухню и зал.

Она толком и не помнила, как добралась домой и уснула. В памяти отрывками всплывали воспоминания: как села в такси, помахав Паку на прощание, как пыталась дозвониться Вуюнь, но телефон той оказался выключенным. Глаза слипались от усталости, а, переступив порог дома, девушка и вовсе забыла о кофе, которое хотела выпить ещё полчаса назад. На ватных ногах Юна подошла к кровати и улеглась, тут же уснув и тихо засопев.

Спала Им не долго, к сожалению, в её крепкий сон ворвались чьи-то громкие голоса и топот. Что-то упало и разбилось, заставив шатенку испуганно вскочить с кровати. Девушка непонимающе оглядывалась по сторонам, пытаясь найти источник шума. Её мозг оставался в полудрёме, поэтому, как бы она не вертела головой по сторонам, понять что происходит не получалось. Пустая комната, но голоса были такими громкими, что, казалось, кто-то кричал в ухо девушке. Один голос в левое, второй — в правое.

Прошла долгая минута, прежде чем Им осознано взглянула на комнату. Спина ныла от неудобной позы, в которой девушка уснула. Но сейчас её это не так интересовало. Важнее было то, что поспособствовало утреннему скандалу, которые бывают в их доме крайне редко.

Девушка вылезла из-под одеяла. Не хотела этого делать, желала продолжать нежиться в постели. Но очередные крики просто заставили её как ошпаренную вскочить с кровати. Юна начала рыскать в шкафу в поисках какой-либо одежды и под руку попалась толстовка, которую она незамедлительно натянула. Затем рукой провела по спутанным волосам, разглаживая, и завязала в тугой хвост на затылке. И после того, как была более-менее уверенная в своём внешнем виде, Им надавила на ручку двери и аккуратно её приоткрыла.

Коридор второго этажа пустовал, поэтому спустя несколько секунд подглядывания Им вышла из своей комнаты и, тихо шагая, двинулась к лестнице. Руками вцепилась в перекладину и осторожно глянула вниз, опасаясь, что её заметят.

Как и ожидалось, на первом этаже находилась вся семья — источник голосов. Первой Юна заметила Чон Огён, что откинулась на спинку кресла, на лице женщины отображалось искреннее недоумение. В руках она держала стакан с водой, а вернее сжимала его, так, словно хотела раздавить несчастный предмет ко всем чертям.

Её муж — Чон Шин — стоял рядом, опершись о кресло. Одной рукой он держался за подлокотник, пальцами постукивая по мягкой поверхности, вторую засунул в карман брюк. Взглянув на хмурое лицо, можно было сразу заметить, что он неприятно удивлен.

В противоположной от супругов Чон стороне находились родители Юны. Нари и Джиха стояли рядышком, они, кажется, были единственными, чьи лица не искажались от злости. Разве что от откровенного удивления и растерянности.

Ну а главным ведущим во всём этом действии был Шинюн, который стоял смирно посреди коридора, прямо напротив входной двери. В одной руке мужчина сжимал несколько листов, и казалось, что рука вот-вот сожмётся и сомнёт бумагу, превратив её в один большой ком. 

— Ты помнишь, что я вчера запретил тебе покидать дом? — говорит Чон-старший, на что Чон нехотя кивает и прибавляет хриплое «помню».

Им не удалось увидеть Чонгука, что спиной прильнул к стене прямо под лестницей, но девушка всё равно слышала его голос.

А парень выглядит как маленький провинившийся мальчик, которого сначала отчитывают за содеянное, а затем ещё и отправят в угол, оставив без ужина.

— Тогда почему ты нарушил этот запрет? — в голосе мужчины что-то дрогнуло, но на лице оставалась та же непоколебимая серьезность. Ни злости, ни раздражения.

Но этот вопрос Чон проигнорировал. Стоял с минуту, громко дыша. И будь Юна сейчас напротив парня, то точно бы увидела его вздымающуюся от жёсткого дыхания грудь.

Им отошла от лестницы на приличное расстояние и присела, чтобы оставаться в невидимости, но продолжать всё досконально слышать. И сейчас совесть её ни на секунду не грызла за то, что она подслушивает.

— Чонгук, ответь, — на этот раз ровным голосом отозвалась мать Гука, Огён.

— А что мне отвечать? Что пошел быть морду Сехуну с его друзьями? Заперли меня здесь, как собаку, — гневно отозвался парень, а шатенка невольно вздрогнула.

Даже вчера голос парня не был пропитанным яростью, с которой сейчас выплескивались ядовитые слова. Тогда был зол, да, возможно чем-то расстроенный. Но сейчас голос Гука напоминал как никогда материн, такой же стальной. Только вместе с этим её тон был спокойным, а у Чонгука громким, полным нетерпения.

— Я ведь сказал тебе сидеть дома. И так делов натворил, — продолжал дед, на что Чон в этот раз незамедлительно дал ответ.

— Да если бы мой отец не баллотировался и не был конкурентом О, то ничего не было бы.

— То есть ты сейчас во всём обвиняешь отца? В том, что ты принял наркотическое вещество и тебя сняли на камеру? — Огён теряла терпение.

Юна сглотнула.

«Какие наркотики? Что происходит? Неужели её брат втихаря употребляет? Да и причём здесь О Сехун?»

— Я ведь говорил, что это не были наркотики, — в голосе вместе со злостью зазвучало отчаяние.

К парню подошёл Шинюн. Приблизившись к краю лестницы Юна смогла рассмотреть, что мужчина грубо подал внуку те самые листы. Им пригнулась как можно ниже, чтобы рассмотреть происходящее детальнее, но уже через секунду отскочила обратно. Это действие могло быть чревато её рассекречиванием. И тогда бы пришлось объяснять, почему она подслушивает.

Как девушка поняла из заполняющей всё пространство тишины, где изредка появлялся шелест бумаги, Чонгук читает.

Прошла не одна минута, прежде чем он заговорил.

— Это тест? — хрипло выдавил он.

— И, как видишь, он говорит о том, что место анальгина ты выпил метадон. Думаю, не стоит объяснять?

— Погодите, отец. Может, парня правда обманули, подсунув вместо анальгина наркотик? — встрял внезапно отец Юны. Девушка могла увидеть, как что-то засветилось в это время в глазах Шинюна, что успел отойти от Гука.

— Вчера вечером Гук сбежал на вечеринку. На вечеринку, а потом уже к Сехуну. Теперь помимо наркомана к его персоне можно записать и агрессора, журналисты точно так и сделают. А я ведь говорил тебе, что нельзя делать всё на горячую голову.

Юна в который раз удивилась, что Шинюн оставался таким же спокойным, в какой-то мере отстранённым.

— Не делать? Да ты чуть не женил меня. Я думаю, все понимают на ком. На ней!

Замолкли все. На минуту, нет, даже на больше. Шин сжал губы, опасался сказать что-то, мать Юны же прижала руку ко рту, который от удивления самовольно открылся. А Огён напротив — только насупила темные брови.

— Я... я чего-то не понимаю, — выдохнула ошеломлённая Нари, а Джунхи приобнял жену. Подозревал когда-то давно, но до конца надеялся, что его догадки всего лишь глупые мысли.

— Это плохая затея, — отозвалась Огён, явно поняв о ком идёт речь. На секунду она потеряла способность мыслить, не была в силах продумать дальнейшие действия.

— Я думаю, ты помнишь, Огён, да и ты Шин, что я говорил, когда в нашем доме появился Чонгук, — спокойно напомнил Шинюн. И лишь большая складка на лбу выдавала то, что был мужчина серьезнее некуда.

— Не стоит говорить так, будто это не касается и Юны! — не сдержался Джиха, впервые за последние десять лет повышая на отца голос. Нижняя губа его жены тряслась, а рука сжимала тонкий серебреный браслет, который вот-вот и разорвётся. Оба родителя понимали в каком положении оказалась их дочь, понимали, что если господин Чон что-то и решил, то обязательно исполнит это любой ценой.

— Поэтому это и крайний выход. Гук слишком горячо воспринял мои слова, — выдохнул Шинюн.

— Я не хочу, чтобы Юна узнала, — сказал хмуро Джиха, а Юна почувствовала то, как сильно колотится её сердце. Девушка прищурилась от внезапной пульсации в висках.

«Ничего не понимаю!»

— Она узнает тогда, когда нужно будет, — ответил Чон-старший. Он не желал слышать в ответ отговорки, хоть и знал, что они будут.

— Почему? Зачем ты рушишь мою жизнь, дедушка? Разве я был плохим внуком? Я прошу, пожалуйста, не нужно делать этого. Я не хочу, — жалобно прошептал Чон, Юна слышала его отчаянный голос.

Почему, да почему же?

Решила подползти ближе, совершенно забыв о том, что она прячется. Села на четвереньки, вытянула правую руку, чтобы опереться на неё, хотела ещё переставить правую ногу, но, поскользнувшись и не удержав равновесия, Им упала, скатываясь по ступенькам.

Никто не успел ни слова сказать. Все наблюдали, как на последней ступеньке лестницы распласталась Юна, пытаясь сесть и боязно смотря в сторону семьи.

Если бы только могла, то девушка встала бы и побежала прочь от этих пристально смотрящих глаз, что буквально пилили её. А самой лишь думалось: «Только бы не кричали».

Девушка подтянула ноги под себя, а затем, просидев в такой позе несколько секунд, неуверенно поднялась.

Смотреть в лица семейства не хватало смелости.

— Я так понимаю, ты слышала? — спросила возмущённо Огён, но в голосе, как и всегда, звучали стальные нотки.

— Я спускалась на кухню и случайно упала, — виновато проговорила Им, надеясь, что её не уличат во лжи. Готова была скрестить средний и указательный пальцы за спиной, чтобы пронесло.

Им подняла голову. Взглядом прошлась сначала по Чонам, затем по родителям и, наконец, перешла к Чону. Парень смотрел на сестру удивлённо, даже настороженно, а когда их взгляды встретились — отвернулся. Юна думала, что это от стыда, так как не знала правду.

— Мы бы увидели, что ты выходишь, — не могла остановиться Огён. И вот уже хотела Нари что-то сказать, но первой начала Юна.

— Возможно, вы не заметили меня, потому что были увлечены разговором, — в словах ощущалась дерзость, хотя Им совсем не хотела начинать утро перепалкой с тётей.

Господин Чон-старший смерил внучку недоверчивым взглядом, хоть и не выдал своего подозрения в ответ на слова Им.

— Должно быть, ты слышала, о чём мы беседуем?

Где-то сбоку послышалось «Не надо, прошу» от её мамы. Им глубоко вдохнула, закусив щеку. Во рту появился металлический вкус, который будто отвлекал от всего происходящего.

— Не настолько много, чтобы что-либо понять.

— Надеюсь, тебе всё же удалось понять, за что мы отчитываем Чонгука?

Дедушка так прямо задавал эти вопросы, будто по-настоящему надеялся услышать в ответ «Да, дедушка, я знаю. Из-за каких-то наркотиков, о которых я успела подслушать».

— Если честно, то нет, но я надеюсь, что мне скажут, — доля правды была в словах Им.

Чон Огён тихо хмыкнула, отворачиваясь от племянницы.

— Чонгук принёс немалых хлопот нашей семье. С сегодняшнего дня его не выпустят из дома, на вход поставлю охрану. Надеюсь, Юна, ты поможешь Чонгуку, — чем именно помочь Шинюн не стал говорить, но из его слов было понятно, что большего он сегодня не скажет. Разговор можно считать оконченным. — А вас, — мужчина посмотрел на сыновей и их жен, — прошу пройти в мой кабинет.

Пятеро взрослых покинули первый этаж. Юна оставалась на месте, так как не находила в себе силы сделать шаг. Она впервые была в такой ситуации и не представляла, что ей делать. Стоит поддержать брата, либо же оставить в покое? Что бы сделал Гук на её месте? Хотя Юна никогда бы не оказалась на месте Чонгука, не была бы уличённой в употреблении наркотических веществ, но просто стоять и смотреть на брюнета не могла.

Подошла, ощущая при каждом шаге всю тяжесть происходящего. А ноги стали слишком хрупкими, казались вылитыми из сурьмы. Каждый шаг давался через силу. Девушка подошла к отвернувшемуся брату, тот взглядом пилил то ли пол, то ли стену. Забыла о вчерашних обидах, о поведении Гука, о его словах. В голове большими буквами было «Помоги ему».

— Чонгук, если хочешь, мы можем что-то посмотреть. Либо... — чуть не сказала «поговорить», но остановилась. Это слово навевает неприятные воспоминания.

— Просто оставь меня в покое. Теперь это лучшее, что ты можешь для меня сделать.