Следующим утром я вышла из раздевалки и едва не врезалась в Тимофея, идущего по отделению.

— Диана. Доброе утро, — он ловко придержал дверь за моей спиной, чтобы она не прилетела мне по голове. Всегда забываю, что отсюда нужно убираться едва ли не бегом, иначе есть риск получить серьёзную травму.

— Спасибо, — пробормотала я. — Ты уже здесь? Будто никуда и не уезжал.

— Решил завезти вещи с утра, до открытия кофейни. Потом может не получится выбраться. Как Сеня?

— Нормально, — я пожала плечами и пошла следом за парнем к выходу из отделения. — Ночью опять дал подъем температуры, но ничего страшного. А он что говорит?

— Что я его наверняка ненавижу, если заставляю находиться в шестиместной палате, — Тим усмехнулся и открыл дверь, пропуская меня вперед.

— Пусть скажет спасибо, что младенцы, кричащие всю ночь напролет в другом конце отделения. У меня лично они прямо за стенкой.

Мы уже шагали по узкой асфальтированной дорожке к воротам больничного городка.  Тим шел совсем рядом, то и дело легко касаясь меня плечом. На нем была надета белоснежная футболка-поло, идеально оттеняющая его загорелую кожу. От него едва уловимо пахло чем-то цитрусовым, а кожа на лице была гладко выбрита. Я поневоле задумалась о том, как сейчас выгляжу я. Волосы наспех собраны в пучок — потому что после бессонной ночи расчесывать их даже не было смысла, проще сразу помыть. На лице ни следа косметики, я уже давно перестала краситься на смены, иначе к утру были обеспечены красные воспаленные глаза и черные круги туши под ними. Из одежды — обычные джинсы, чуть свободные на бедрах и короткая маечка, оставляющая незакрытой полоску кожи на животе.  Да уж, бывало и лучше.

— Идем, угощу тебя кофе, — предложил Тим.

— Снова? — я не смогла сдержать улыбку.

— Почему нет? Все, что угодно для спасительницы моего брата.

— Не преувеличивай. Я не сделала ничего особенного.

— Шутишь? — его рука будто бы невзначай коснулась моей, запуская вереницу мурашек. — Я был на грани. Ребёнок, за которого я отвечаю головой болен, а я не в состоянии ему помочь. И тут ты, так легко со всем справилась.

— Я просто делала свою работу.

— Для меня ты сделала намного больше того, что входит в твои обязанности. Спасибо.

— Рада, что смогла помочь, — я улыбнулась, глядя в его глаза, в которых распускалась весенняя листва. Яркая зелень, согретая первыми ласковыми лучами после долгой зимы.

— Так что насчёт кофе? Согласна? — он бросил на меня лукавый взгляд.

— Да, конечно.

Теплое майское солнце приятно грело сквозь медленно плывущие по небу пушистые облака и кроны высоких тополей, растущих по всему больничному городку. Я прикрыла глаза, нежась в его лучах и почувствовала, как по телу расплывается что-то приятное. Несмотря на усталость, накатило какое-то состояние полнейшего удовлетворения. Захотелось остановится и побыть в этом моменте подольше. Со своим бешеным ритмом жизни я так редко стала успевать просто почувствовать счастье в моменте.

Это потрясающее чувство было со мной до самых дверей кофейни. А затем я замерла, как вкопанная и тихо простонала:
— О, нет. Кот.

— Что, прости? — Тим повернулся ко мне со связкой ключей в руках, которыми уже собирался отпереть дверь.

— Мне нужно покормить кота подруги. А я совсем забыла. Я и так вчера не заезжала, была на сутках. Сегодня точно надо, — и я тяжело вздохнула, предвкушая долгую поездку. — Кофе, наверное, придётся отложить, извини. Но нужно ехать через весь город.

— Подождешь минутку? — только и спросил в ответ Тим.

— Да... — растерянно пробормотала я, глядя, как он открывает дверь и заходит внутрь заведения.

Он и правда вышел через несколько минут — с двумя большими стаканчиками кофе в руках. Сунув один из них мне в руки, снова запер дверь и улыбнулся:
— Поехали.

— Куда? — не сразу поняла я, оторопело уставившись на него.

— Кормить кота, конечно же, — Тим рассмеялся, словно ответ был очевиден.

— Тебе же на работу, — напомнила я и указалала пальцем на только что закрытую им дверь.

— Откроюсь сегодня немного позже. Зато так мы за час съездим туда и обратно. А сколько времени тебе придется потратить на общественном транспорте?

Он открыл белый "Шевроле", припаркованный прямо возле входа и распахнул передо мной дверь, приглашая сесть внутрь. Я едва смогла оторвать от парня удивлённый взгляд и сдвинуться с места, чтобы опуститься на черное кожаное сиденье. Совершенно не ожидала, что он так легко решит ради меня скататься на другой конец города. Давно я не встречала парней, с такой готовностью берущихся решать мои проблемы. Обычно они только создавали новые.

Захлопнув за мной пассажирскую дверцу, Тим обогнул машину и сел за руль. Поставил стаканчик с кофе в подстаканник, завел двигатель и подключил свой телефон к зарядному устройству. На меня подул прохладный воздух, и я с наслаждением откинулась на сиденье. В салоне было чисто, приятно пахло каким-то тягучим древесным ароматом, а кресло подо мной казалось просто волшебно удобным. Бумажный стакан кофе приятно согревал руки, а глаза парня, смотрящего на меня, были невероятно красивыми.

— Что с тобой? — он оперся на подлокотник, оказавшись так близко от меня, что все внутри встрепенулось ему навстречу.

— Все отлично. Просто спасибо. Правда. Это очень мило с твоей стороны — помочь мне. И за кофе спасибо, он идеален.

— Притормози, Диан, — он тихо рассмеялся, а у меня от мелодичного звука его смеха по всему телу стали расползаться мурашки. — Слишком много спасибо. Я не сделал ничего такого. Просто угостил тебя кофе. Просто решил выиграть сегодня для тебя пару часов на сон. Это преступление, ехать куда-то, кроме дома, после суток на работе.

Ничего такого. Это лучшее, что можно было сегодня сделать для меня.

— Я бы предложил съездить сам, но решил, что на такое ты точно не согласишься, — он плавно тронулся с места. — Скажи адрес.

— Да, это было бы слишком, — я искоса залюбовалась его профилем. — Улица Мира, дом семнадцать. Ты знаешь, где это?

— Да, — Тим утвердительно кивнул. — Поспи, если хочешь.

— Это было бы совсем невежливо, — усмехнулась я, хотя глаза едва ли не закрывались.

Я все-таки уснула. Правда уже на обратном пути, когда, покормив кота, мы вернулись в машину и Тим, узнав мой адрес, заявил, что отвезет меня домой. Плавный ход машины меня укачал, и я сама не заметила, как провалилась в сон. Меня разбудило лёгкое поглаживание по руке. Я открыла глаза, едва не подскочив от неожиданного пробуждения.

— Тише, — успокоил меня Тим, — мы приехали. Так не хотелось тебя будить, но не спать же тебе весь день в машине.

— Я всё-таки уснула? Вот черт. Извини.

— Все в порядке, — он ласково улыбнулся и заправил за ухо выбившуюся прядь волос, заставив меня вздрогнуть от легкого прикосновения, — иди отдохни.

— Пока. И еще раз спасибо.

— Пока, Диана.

***
На следующее утро я вошла в отделение в замечательном настроении, да ещё и, к тому же, отлично выспавшейся. Переодевшись, сразу направилась в ординаторскую, где как раз заканчивал работу Павел.

— Привет, Паш, — я широко улыбнулась, увидев коллегу.

Невысокий, коренастый тридцатилетний мужчина с темными волосами, забранными в короткий хвостик на затылке, поднял на меня взгляд.
— Здорово, Ди.

— Как дежурство? — я с размаху опустилась в мягкое кресло, которое было старше меня раза в два и стояло тут еще, наверное, с момента основания больницы.

— Да как обычно, — он поморщился. — Дети кричат, родители трепят нервы и грозятся позвонить в Минздрав. Парнишка еще один отжигает. В твою, кстати, смену поступал.

— Кто? — сразу насторожилась я.

— С пневмонией лежит. Сейчас фамилию скажу, — он начал перебирать истории болезни, лежащие на столе. — Вот. Арсений Соболев.

— Арсений Соболев, — повторила за ним я. — И что же он делает?

— Лучше спроси, чего он не делает. Анализы сдавать отказался, пришлось в красках рассказать ему про мочевой катетер и куда его вставляют. Согласился с горем пополам. Ну и дальше по старинке — лечиться не хочу, колоться не буду. После отбоя шлялся по коридору, в палату идти ни в какую — он не намерен ложиться спать в десять часов, видите ли. Пригрозил, что позвоню родителям — только тогда хоть немного успокоился. Сплошные протесты в общем. Бунтарский дух, и все такое.

— Понятно, — протянула я. — Только у него нет родителей. Брат-опекун и все.

— Значит, брату позвоню. Ты, Ди, с ним не церемонься. Чуть что — вызывай опекуна и выписывай за несоблюдение режима.

— Ладно, Паш, разберусь, — я поднялась с кресла, — я на обход.

Первым делом я, конечно же, направилась к местному нарушителю спокойствия. Арсений единственный в палате в это время еще спал, накрывшись одеялом с головой и отвернувшись к стене. Я с грохотом придвинула стул к его кровати и, сев, похлопала по плечу. Он дернулся, но поворачиваться не спешил.

— Сень, — позвала я его.

Он медленно перевернулся на другой бок и хмуро на меня посмотрел.
— Снова вы?

— Сень,что за цирк ты устроил? Вроде взрослый парень, а такое творишь.

— Меня бесит это место.

— Меня иногда тоже, — я усмехнулась. — Но я же так себя не веду.

— Выпишите меня, а? Я честно буду принимать, что скажете.

— Не пойдет, — я покачала головой, — как только станет лучше, так сразу. А ты всячески мешаешь лечению. Сам же задерживаешь себя. Еще и правила отделения не соблюдаешь.

—  Потому что тупые правила! — зло воскликнул он. — И я не хочу их соблюдать.

— Ты же в курсе, что создаешь проблемы брату? Мне придется сообщить ему, если ты продолжишь в том же духе.

— Плевать. Мне вообще на все плевать.

Я замолчала. Он смотрел на меня едва ли не с ненавистью, но где-то там, в глубине его серо-зеленых глаз, можно было разглядеть боль. И теперь он пытался выразить ее хоть как-то, даже несмотря на то, что вредил этим самому себе и тем, кто ближе всех.

— Ты можешь говорить, что угодно, — я понизила голос и наклонилась к нему поближе, чтобы никто больше не расслышал моих слов. — Но я точно знаю, тебе не плевать на него. Так, пожалуйста, просто потерпи несколько дней. Ради брата. И всего, что он делает для тебя.

— Вам-то какое дело?

Но я уже поднялась, оставив его вопрос без ответа. Я еще не могла сама для себя решить, почему мне действительно есть до них дело. Только ли потому, что Арсений мой пациент, а Тимофей его брат, и сопереживать им — это нормально. Или причина всё-таки в парне с невероятно красивой улыбкой, который одним только взглядом заставляет что-то внутри скручиваться в обжигающий комок.