Машина мчалась по трассе, разрезая светом фар густую темноту. Напряжение, повисшее в салоне, было почти что осязаемым, а между двумя братьями, сидящими впереди, едва ли не летали искры. Одно неосторожное слово или движение  — и того и гляди взлетим на воздух.

Арсений отвернулся к окну, обхватив руками рюкзак, и то ли спал, то ли делал вид. Тим упрямо смотрел вперед, поджав губы и молчал. Я  так отчаянно хотела верить, что они помирятся, но, похоже, их разговор на берегу реки только добавил пороха в их отношения. Оставалось только догадываться, что они друг другу наговорили.

Я перебирала в пальцах прядки светлых волос то заплетая их в косички, то расплетая обратно, не находя себе места от беспокойства. Сердце сжималось всякий раз, как я смотрела в сторону Тимофея. Мне так хотелось провести рукой и стереть с его лица это застывшее на нем выражение усталости и какой-то бесконечной тоски.

Домой мы вернулись почти в десять. Тимофей открыл дверь квартиры, пропуская нас вперед, и Арсений влетел туда первым, вихрем промчавшись в свою комнату. Бах. Дверь затрещала от удара, а Тим набрал в легкие побольше воздуха. Собрался пойти следом, но я поймала его за руку, остановив.

— Подожди, оставь его. Вам обоим нужно остыть.

Потянула за собой на кухню и, усадив на стул, обхватила ладонями за лицо, приподнимая голову и заглядывая в глаза. В них клубилась буря, готовая в любой момент вырваться наружу, и я сжала его чуть сильнее.

— Сделать тебе чай?

Он покачал головой, отказываясь. А я не знала, что еще предложить, ведь то, что ему нужно было больше всего, дать не могла. Поэтому все равно щелкнула кнопкой чайника и принялась доставать из шкафчика кружки и заварку.

— Тим, что между вами произошло? Расскажи.

— Ничего нового, Диан. Он меня ненавидит, хочет уехать вычеркнуть из своей жизни. Думает, что не нужен мне. Считает, будет лучше, если нас ничего не станет связывать. Продолжать?..

— Не надо, — вздохнула я.

Залила чайные пакетики кипятком и поставила одну из кружек прямо перед Тимом. Он бездумно кивнул в знак благодарности и потянул пакетик за ярлычок. Я сделала пару глотков чая и неуверенно спросила:

— Давай я попробую с ним поговорить?

— Плохая идея, Диан, — Тимофей покачал головой.

— Да брось! Максимум, что он сделает — это наговорит гадостей, а этого я не боюсь. А вдруг получится достучаться до него?

— Ладно, — он безразлично пожал плечами. — Хуже уже все равно не будет, верно?

Он хрипло рассмеялся, а я встала и, мягко поцеловав его в щеку, вышла из кухни. Я и сама не знала, что хотела сказать Арсению. Наверное, хотела сделать хоть что-то — смотреть на отчаявшегося Тима не было никаких сил.

Я замерла перед дверью в комнату мальчишки, которая не так давно с грохотом захлопнулась за его спиной, ясно выражая его нежелание общаться хоть с кем-то. И понимала, что последний человек, с кем бы он сейчас хотел поговорить — это я. Но все равно набрала в легкие побольше воздуха, словно перед прыжком в воду, и постучала. Ответом мне послужила ожидаемая тишина, и я постучала еще раз, погромче. Сеня не ответил ни на второй раз, ни на третий. Поэтому я приоткрыла дверь и вошла, не дожидаясь его приглашения.

Он сидел на кровати, прижавшись спиной к стене и поджав к груди ноги. Глаза закрыты, на голове — огромные наушники, и оставалось только догадываться, правда ли он не слышал моего стука, или просто не захотел впускать. Я осторожно прошла в комнату и опустилась на стул перед ним. Садиться на кровать и нарушать его границы, в которые я и так без разрешения вторглась, не хотелось. Арсений то ли все-таки меня услышал, то ли почувствовал рядом с собой движение, но стоило мне сесть, тут же открыл глаза.

В его взгляде отразилось секундное замешательство, которое быстро сменилось злостью. Сеня хмыкнул и рывком сдернул с головы наушники.

— Что? — грубо рявкнул он.

— Сень, давай поговорим, — попросила я.

— О чем? Не хочу я ни с кем разговаривать, особенно с тобой.

— Особенно со мной? И чем я тебе так не угодила?

— Конкретно ты — ничем, — мальчик раздраженно поморщился. — Ничего не имею против, пока ты не лезешь в нашу жизнь.

— А под “лезешь в нашу жизнь” ты имеешь ввиду “встречаешься с Тимофеем”?

— И это тоже, — с трудом выдавил он.

— Почему это проблема, Сень? — тихо спросила я. — Я не претендую на твое место в его жизни, не пытаюсь забрать себе целиком и полностью. Он вполне может любить кого-то еще, кроме тебя, ты от этого ничего не потеряешь.

После озвученного мной слова “любить” парень нахмурился еще сильнее, а пальцы с силой вцепились в подушку. На его лице заходили желваки, и он уткнулся взглядом куда-то в стену за моей спиной. Я вздохнула и продолжила:

— Сень, ты же не маленький ребенок. И должен понимать, что Тимофей тоже не мальчик. И появление у него девушки неизбежно. Но это же не значит, что он забудет про тебя.

— Ты не понимаешь! — резко выпалил он. — У него были все это время девушки, я же не дурак, все прекрасно понимаю — он взрослый мужик, и ему это необходимо. Но раньше он никогда не ставил их выше, не забывал прийти вечером домой и не поднимал на меня руку. Все изменилось, когда появилась ты, и как раньше уже не будет.

— Он и не поднимал! — возмутилась я, но Сеня лишь отмахнулся.

— Ты говоришь — его любви хватит на всех. Это не так. Он уже увяз в тебе по уши, и это только начало. Но, знаешь, что? Мне пофигу, делайте, что хотите, только отстаньте от меня.

— Это очень эгоистично, Сень, — заметила я. — Тим же старается…

— Не нужны мне его старания. Я тут понял одну вещь — не надо вообще ни к кому привязываться. Потому что в конечном итоге, все, кого ты любишь либо умирают, либо предпочитают тебе кого-то другого.

Я прикрыла глаза, едва сдерживая поток ругательств, рвущихся наружу. Картинка в голове Сени уже сложилась, и переубедить его теперь — задача почти что невыполнимая. Но если сейчас совершить ошибку и позволить ему поверить в те мысли, что он только что мне высказал — и у него есть все шансы вырасти никому не доверяющим человеком, который боится подпустить к себе хоть кого-то.

Я еще раз напомнила себе, что он просто ребенок. Подросток, который только начал познавать этот мир и себя, и уже успел так обжечься. Он мог быть тысячу раз неправ и эгоистичен, мог, спустя годы, понять свои ошибки и признать неправоту, но прямо сейчас передо мной сидел мальчишка, которому внутри было очень больно. И он понятия не имел, что с этой болью делать, и как жить дальше. И я понимала его желание не потерять единственного человека, оставшегося рядом. Тимофей нужен был ему полностью и без остатка, а страх остаться одному не давал Сене увидеть, что брат никуда не денется и всегда будет рядом.

Ему нужно было время, чтобы это понять и принять. Где-то внутри болезненно сдавило.

— Что мне сделать, Сень? Что сделать Тиму? Как доказать тебе, что он всегда, что бы не случилось, будет на твоей стороне?

Арсений промолчал, упрямо вздернув подбородок. Его взгляд задержался на мне немного дольше, чем случайный, и меня пробрало до костей. Словно он прошелся по мне холодной сталью.

— Хочешь, чтобы я ушла? — грустно усмехнулась я, покачав головой. — И оставила вас вдвоем? Думаешь, это поможет вернуть все обратно?

Арсений ничего не ответил. Но я и без слов знала — он хотел именно этого. И, наверное, это все, что я могла ему дать. Время и возможность понять — как раньше уже никогда не будет, но это все равно не помешает Тимофею продолжать его любить. И либо он это все-таки осознает и примет свои ошибки, либо… Даже если этого не случится, он хотя бы перестанет в самый сложный период своей жизни чувствовать себя брошенным и никому не нужным.

При мысли о том, что это значит для нас с Тимом, в сердце кольнуло, а дышать стало тяжело.  Я с усилием сделала вдох поглубже, пытаясь отогнать подступающую истерику. Поступать так с Тимофеем — несправедливо, делать ему больно — невыносимо. Но он взрослый мальчик, справится, переживет, а через время, когда все успокоится, встретит другую девушку, которая сможет сделать его счастливым. А вот у Сени и его отношений с братом второго шанса может и не быть. А я… Тоже переживу, не маленькая.

Я поднялась со стула, и Арсений вздрогнул, удивленно на меня посмотрев. Я выдавила из себя улыбку и дрогнувшим голосом произнесла:

— Я тебя поняла, Сень. И береги, пожалуйста, брата. Тебе с ним очень повезло.

Я вышла из комнаты и на почти негнущихся ногах пошла на кухню. Тимофей все также сидел над кружкой с уже остывшим чаем, но едва к нему прикоснулся. Он вскинул голову на мое появление  и улыбнулся, но уголки его губ тут же дрогнули и поползли вниз, стоило ему увидеть мое расстроенное лицо.

— В чем дело, Ди? — глухо произнес он, и его пальцы сами по себе сжались в кулаки.

— Все нормально, — тут же заверила его я и взяла за руки. Заставила разжать кулаки и переплела наши пальцы.

— Я же вижу. Что он тебе наговорил?

— Ничего. — Я опустилась перед ним на корточки, крепче сжав руки. Улыбнулась, и он непонимающе посмотрел на меня. — Но я поняла кое-что важное.

— Диана? — настороженно позвал он.

— Тим, послушай. У меня сердце разрывается смотреть на вас. На тебя — ты не заслужил такого. На Сеню — он тонет, и ему нужна помощь. И ты — единственный, кто может ему помочь.

— Допустим, — согласился он, и я почувствовала, как напряглись под пальцами его мышцы.

— Ты нужен ему сейчас. Больше, чем когда-либо. Даже если он будет кричать об обратном.

— К чему ты клонишь, Ди? Я не понимаю. — Он сжал в ответ мои руки, словно боясь тех слов, что я скажу дальше.

— Я тут лишняя, Тим.

— Нет! Я уже говорил...

— Стой! Подожди, — я приложила ладонь к его рту, не давая ему продолжить, и он попытался убрать мою руку, но я взмолилась: — Пожалуйста, дослушай.

В его взгляде плескалось столько эмоций разом, что я уже даже не пыталась их разгадать. Трусливо отвела глаза, чтобы не видеть того, что с ним происходит.

— Ты ему нужен, — повторила я. — Еще не поздно все вернуть.

— Я не готов отпустить тебя.

— Я тоже этого не хочу. Но, скажи, разве ты готов потерять его? Он твой брат, а я... Мы знакомы меньше месяца.

— Я люблю тебя. — Эти слова так легко сорвались с его губ, что я теперь точно знала, как это — когда твое сердце разбивается на миллион осколков.

— Мне жаль, Тим. Правда. Жаль, что мы встретились именно сейчас. Но ты никогда не простишь себе, если сейчас выберешь не его. Он может быть тысячу раз не прав. Может вести себя, как эгоист, но это ничего не меняет. 

— Диана, черт... Пожалуйста! — Тим схватил мои руки, прижимая к губам, и мне так хотелось поддаться и согласиться. — Это Сенька тебе что-то сказал?

— Нет, — покачала я головой. — Это мое решение, не вини его. Он меня ни о чем не просил и не заставлял. Просто так действительно будет лучше. Для него, в первую очередь. Для вас.

Я аккуратно высвободила ладони и, поднявшись, отступила на шаг назад. Он безвольно уронил руки на колени. Столько страха и безнадежности во взгляде — как у осужденного перед смертной казнью. Я отвернулась, не в силах смотреть на него. Посмотрю — и точно буду не в силах сделать еще один шаг.

— Прости, если сможешь, — выдохнула, едва слышно.

И ушла, не оборачиваясь.