Жизнь отчего-то всегда была благосклонна к тем, кто её не заслуживал. Она не переставала то и дело давать всё новые и новые вторые шансы, пока тот, кому нахрен она вообще сдалась, продолжал делать всё новые и новые ошибки. Этот процесс мог повторяться вечность, вплоть до самой смерти в глубокой-преглубокой старости.

И Читтапон, вероятно, относился к немалому числу этих везунчиков, раз так уверенно вышагивал по сеульской трассе в третьем часу ночи. Свет машинных фар ударял в спину; уши оглушал шум, который создавали нажатиями на клаксоны недовольные водители; ветер мешался под ногами. Таец растянул губы в ленивой улыбке, наблюдая за тем, как дамочка на красном автомобиле тщетно пыталась объехать его стройный силуэт, шатающийся посреди проезжей части. Парень развернулся и, не скрывая своей радости, показал ей средний палец. Он чувствовал себя живым. Чувствовал так чётко и ясно, как никогда прежде.

Адреналин от побега всё ещё бурлил под кожей, а волосы, пропитавшиеся дымом, больно били по лицу. Больше всего на свете ему хотелось сейчас продолжать показывать этот грёбанный фак не какой-то левой, возмущённой подобным поведением женщине, а Маме и Юно лично, в первую очередь. Послать бы их к чёрту вместе с кланом и теми озабоченными корейскими папиками, которые поджимали хвосты, отплачивая неприлично большие суммы Маме за молчание. И агентшу ту чокнутую тоже послать: лучше бы застрелила на месте, ей-Богу, чем помогла и оставила клану на растерзание. Чтоб её!…

А вообще… Читтапон на секунду притормозил, щурясь от фар навстречу едущих машин. Да, серьёзно! Было бы гораздо правильнее с её стороны убить, а не вытягивать таким способом не такую уж и важную информацию. Неважную для него. Как оказалось, для Мамы она была более, чем ценной. В любом случае, парню было уже плевать. Он лишь думал о том, как сбежать не только из лап лучшего друга, а из клана и страны этой поганой, желательно как можно быстрее. Тут ведь, как и в родном Таиланде, повсюду напичканы уши. Мама держит всех и вся на коротком поводке. Остаётся либо драть когти в Японию, либо ещё дальше, на какие-то другие земли. Можно податься в Сингапур или Малайзию… Один чёрт, лишь бы подальше отсюда.

В раздумьях можно потеряться, поэтому, споткнувшись о собственные ноги, парень наконец заметил, что кто-то упорно сигналит ему позади. Он закатил глаза: ему не было жалко ещё одного фака назойливому незнакомцу.

— Подвезти? — раздалось из салона машины.

Фары старенького форда ярко слепили глаза, заставляя те слезиться. Читтапон удивлённо вытянул шею, пытаясь разглядеть водителя антикварной тачки. По иронии судьбы им оказалась девчонка из ФБР. Помяни дьявола…

— Чего это вам не спится, агент? — устало протянул брюнет, подходя к водительскому окну.

— Да так, проезжала мимо, а тут, смотрю — неудачник, который предал свой клан, под колёсами мешается, — склонив голову, ответила Джису.

— Врёте.

— Вру, — кротко улыбнулась Ким, а затем кивнула на пассажирское место. — Я одолжила машину у соседки и ездила по всем трассам около заброшек, поэтому будет вполне любезно с твоей стороны сейчас сесть рядом со мной и внимательно выслушать.

Читтапон усмехнулся, смотря на образовавшийся хвост из машин позади них.

— А что мне за это будет?

— Алиби и крыша над головой. Так что, согласен?

— Только, чур, мы слушаем Jazzheart Radio.

***

Наён, в отличие от жизни, не давала танцующим на лезвии ножа вторые шансы, но она дала его Цзыюй, а это, знаете ли, означало то же самое. Понадобилось три долгих дня, чтобы утихомирить пассивную агрессию Ён и колоссальное самоуничтожение Цзы. Понадобилось три дня, чтобы они наконец поняли, что готовы мириться с недостатками друг друга, лишь бы быть вместе, потому что порознь — не то. Поэтому по наступлению четвёртого дня, Наён тихо прокралась в комнату младшей, мягко присев на кровать рядом со спящей.

Цзыюй выглядела как ребёнок: такая же беззащитная и невинная. Её хотелось спрятать от всего мира и ласково петь колыбельные на ушко, расчёсывая шелковистые, густые волосы гребнем. Её хотелось прижать к сердцу и не отпускать, мягко поглаживая спину. Её хотелось целовать, оставляя эфемерные следы по всему периметру лица, минуя сладкие губы. Её хотелось видеть каждый божий день и радовать, радовать так, как не радуют даже наркотики. Хотелось снова стать для неё всем. Поэтому, после всех нахлынувших эмоций, пока она наблюдала за спящей Цзыюй, Наён не сдержалась и сделала первый шаг, протянув мизинец для перемирия. Чжоу тогда пообещала, что больше никогда не прикоснётся к разноцветным таблеткам. Они словно открыли новую главу жизни, вместе, и на пятый день уже преспокойно нежились в объятиях друг друга, развалившись на удобном диване их штаб-квартиры.

Наён удовлетворённо перебирала пахнущие её собственным шампунем волнистые пряди Цзы, а та, в свою очередь, лениво теребила пальцем фенечки на запястье старшей. Время было обеденное, второй час дня, а потому, плотно набив животы говяжьим гуляшом, девушки могли позволить себе немного отдохнуть.

Идиллию прервал пискнувший телефон младшей. На экране высветилось одно непрочитанное СМС от абонента, подписанного как «Ким Тэхён». Наён, увидевшая это прежде, чем шатенка успела заблокировать телефон, неодобрительно сузила глаза.

— Почему он тебе пишет? — спросила она, накручивая на палец локон Цзыюй.

— Тэхён? — младшая тут же напряглась, сжимая руку на плече Ён. — Наверное, опять пишет что-то про… Ну, ты знаешь. Скажу ему, что я не заинтересована.

Наён медленно кивнула, мол, «понятно», но появившееся в воздухе напряжение никуда не делось, а лишь увеличилось, стоило гаджету снова издать раздражающий звук.

— Что-то он очень настойчиво хочет всучить тебе свой товар.

Цзыюй тяжело вздохнула, слезая с тёплых коленей своей девушки. Какое-то время она тихо сидела рядом, на диване, подбирая правильные слова, чтобы не превратить их диалог в ссору, а затем, снова пропустив сквозь зубы воздух, решительно развернулась всем корпусом к Ён.

— Я, кажется, ему нравлюсь, — начала она, — поэтому он часто пишет мне: спрашивает, как прошёл день и всё такое, — сказав это, девушка мысленно скрестила пальцы.

Она надеялась, что Наён правильно поймёт услышанное.

— Я знаю, — холодно произнесла старшая. — Знаю, что ты ему нравишься. Но тебе стоит намекнуть ему, что он тебе — нет, — она, ни разу не моргнув, просверлила своими карими глазами лицо Чжоу, а затем добавила: — Только если ты не хочешь и дальше видеть эти маячащие перед глазами СМС-очки.

— Конечно, я скажу ему, — легко согласилась Цзыюй, решив, что это именно то, что хотела услышать от неё Ён.

Не то чтобы она планировала и дальше переписываться с Тэхёном, просто знала способ получше того, что предложила Наён. Старшая улыбнулась, возвращая шатенку на прежнее место — к себе на колени. Цзыюй охотно приняла это приглашение, и уже в следующую секунду снова восседала на голых ногах Ён. Губы сами потянулись к тем, что напротив, и Им лишь приглашающе приоткрыла рот, подключая в процесс свой язык. Поцелуи жгли губы, а не абы какая инициатива, исходящая от Наён, кружила голову, спускаясь теплом вниз живота. Если бы не осознание, что в противоположном углу комнаты восседала Лиса, Цзыюй бы не сдержалась и издала позорный стон, который превратил бы эту игру в нечто более интимное и приятное.

— Заканчивайте обмен слюнями, — твёрдо и раскатисто, словно гром посреди ночи, раздалось над головами увлечённых девушек.

Испортить такой момент могла только Рози.

— Какая собака тебя укусила? Первая половина дня, побойся Бога, — взывала к совести девушки Манобан, откладывая своё чтиво.

Она просто не могла не прокомментировать жестокий поступок Розэ, ведь звуки поцелуев так гармонично аккомпанировали её двенадцатой главе книги по судмедэкспертизе!

— А ты догадайся, — тихо цокнула красноволосая, а затем добавила: — Та, что больше всех лает, — её глаза метнулись в сторону застывшей возле кухонного стола Джен, которая ещё мгновение назад была вне внимания всех, находящихся в комнате.

— Пиздец, водички попила, — цокнула себе под нос она, залпом осушая стакан.

Манобан заинтересовано стрельнула глазами, после чего поднялась на ноги, оставляя уютное место возле окна.

— Ты почему на сестричку мою срываешься? — с противоположного угла комнаты пропела она. — Что, недотрах?

— Очень смешно, — закатила глаза Дженни, опираясь руками на стол.

— Слышишь, значит.

Ким в возмущении расширила глаза.

— Что, прости?

— Да так, ты же у нас вроде как поглухела, вот и удивляюсь, что услышала, — невинно пожала плечами Лиса.

— Ага, я вчера звала на ужин, находясь буквально в двух метрах от тебя, а ты и виду не подала, — согласилась Наён.

«Завались», — мысленно проскулила Ким.

— Ну, эта информация явно не настолько интересна, как недотрах. Да, Дженни? — глаза Лисы светились озорством.

Она была готова наступать на впечатлительную Ким вплоть до нервного срыва последней.

— Во-первых, не «недотрах»: я сама решаю, когда и под кого лечь. У меня нет недержания и животных инстинктов, как у некоторых, — на последнем слове она, совсем того не скрывая, мотнула головой в лисину сторону. — Во-вторых, прояви хоть капельку уважения и обращайся ко мне «онни». Не забывай, я — твоя старшая.

— Во-первых, — с каждым произнесённым словом Лиса подходила всё ближе: ей хотелось, чтобы Ким услышала каждое слово, которым она собиралась её одарить, — то, что ты ложишься, я уже давно поняла, а во-вторых — нет.

— В смысле — нет? — Дженни непонимающе нахмурилась, наблюдая за Лисой, которая находилась совсем рядом. — И что это значит — «ложишься»?

— То и значит — в постели ты снизу.

— А ты, что ли, нет?! — лидер издала нервный смешок, крепче впиваясь ногтями в стол.

— Нет. Я всегда сверху. Всегда, — сказала это одними губами Лиса, после чего вплотную подошла к Джен, силой вырвав из её рук стеклянный стакан.

— Что ты делаешь?! — проморгавшись, вспыхнула Ким.

— Иду мыть стакан.

У Рози, наблюдавшей за развернувшейся картиной, уже изрядно дёргался глаз. Она просто не могла поверить, что Манобан так беспечно вела себя рядом с их лидером. Но больше всего Пак возмущало её нахальство и грязные словечки, выпущенные прямо в лицо Джен. Нужно было что-то с этим делать.

Сначала комнату, что погрузилась в абсолютную тишину, наполнил звук хлёсткого удара стакана о поверхность раковины, а после — удивлённый вскрик тайки.

Рози нужно было что-то с этим делать.

Выбив из рук младшей посуду, она потянула ту за запястье со всей силой, что в ней имелась. Лиса слабо сопротивлялась, больше для виду, чем для реального результата — все прекрасно знали, что её сгрызал интерес: что будет дальше? И эта реакция лишь больше выводила из себя Розэ. Внешне она старалась придерживаться спокойного, уравновешенного вида, но внутренне… Внутри неё горело пламя, и оно разгорелось лишь больше, стоило Манобан хихикнуть сразу после того, как за их спинами закрылась дверь ванной комнаты.

— Тебе смешно? — рыкнула Рози, сжав той горло и стукнув спиной о стену. — Думаешь, устроишь абсурдное шоу в гостиной и это сойдёт тебе с рук? — она лишь сильнее сжала пальцы, оставляя на бледной шее следы от ногтей.

— А что такое, тебе было невесело? — болезненно прохрипела Лиса, жадно хватая ртом воздух.

— Нет, но зато мне весело прямо сейчас, — выплюнула Пак, а затем ударила Лису коленом в живот. — Я прямо чувствую, как эйфория наполняет моё тело.

Тайка болезненно скрючилась, хватаясь за пострадавшее место. Рози отпрянула, наблюдая за тем, как первая с грохотом падала на колени, выглядя донельзя жалко в чужих глазах. Настолько несчастно и крохотно, что её хотелось раздавить, наступив на позвоночник и раскрошив его на мелкие частички.

Да, Пак признавала, что не могла сказать Дженни о мучивших её чувствах, но она могла сделать это: защитить её, если кто-то мерзкий, вроде Манобан, будет обижать и говорить непотребные вещи. Поэтому она вовсе не сожалела о том, что Лиса сейчас лежала на холодном кафельном полу и прижимала ноги к груди.

— Ещё одна такая выходка и Руби узнает, кто ты на самом деле.

***

Маме Леоне было невыгодно, чтобы какая-то шайка дворовых девчонок украла важные государственные данные, и Джису это прекрасно знала. Более того, она была уверена, что предводительница мафии не будет сидеть сложа руки, а обязательно явится за своими грязными секретами — это и нужно было агенту. Если люди Мамы устроят стычку с «Леди правосудия», они с Чоном поймают двух зайцев одним махом. Именно для этого девушке и нужен был Читтапон.

Она была готова пойти на всё, даже объединить силы с жалким тайским бандюганом, но поймать Маму и Леди. За первое она бы отдала жизнь, а второе просто потешило бы её самолюбие. Исходя из всего вышеперечисленного, она и сидела в шесть часов утра на обшарпанной кухне их с Йерим квартиры, наблюдая за тем, как иностранный парнишка поглощал запаренный рамён.

— Ну? — в нетерпении дёрнула ногой Су.

— Что? Я ещё не доел.

Брюнетка крепко сжала челюсть, стараясь не материться на всю сеульскую глушь. Девушка то и дело напоминала себе, что добровольно притащила этого слюнтяя к себе домой, но осознание реальности его присутствия всё ещё тревожило её рассудок. Отдалённой частью мозга она всё ещё боялась, хоть он и выглядел как голодный дворовый кот, а не опасный преступник в бегах.

— Это кто? — широко раскрыв рот в зевке, протянула заглянувшая внутрь кухни соседка; её глаза были похожи на два чёрных круга, а волосы неаккуратно собраны в пучок на макушке.

— Мой бойфренд, — пожала плечами Су, краем глаза понаблюдав за тем, как у тайца вываливалась изо рта половина лапши.

— Серьёзно, что ли? — удивилась Йерим, тут же прикрыв рот рукой. — Доброе утро, оппа, — пригладив волосы, пролепетала она.

Джису закатила глаза, а Читтапон и вовсе поперхнулся.

— Он иностранец, так что тебя не понимает. Иди-ка ты лучше в душ, — отмахиваясь от резко расцветшей соседки, бросила агент.

— Ого. А на каком языке вы тогда общаетесь? — не отставала Йерим.

— Иди-иди.

Джису встала с места и начала подталкивать девушку в сторону ванной. Та ощутимо сопротивлялась, пытаясь притормозить ногами, словно копытцами. Её шея неестественно вывернулась, а глаза напряглись, и всё для того, чтобы как следует насмотреться на таинственного иностранца.

— На тайском, — не выдержала Су, выпихивая упорствующее тело за дверь.

— Ты знаешь тайский?! — раздалось по ту сторону, а затем что-то с грохотом упало.

— У неё фетиш на тайских мальчиков, — пояснила озадаченному бандиту Джису.

Читтапон заторможено кивнул, а затем снова принялся за еду. Казалось, что то, с каким аппетитом он всасывал лапшу быстрого приготовления, было слышно всему району.

— И, кстати, — вроде бы что-то вспомнив, начал парень, — я гей.

— Рада за тебя. Только Йерим не говори, а то у неё случится припадок похуже того, что мы наблюдали до этого.

***

10:00
Полицейский участок

Притащить человека из клана Мамы в полицейский участок было явно не самой гениальной идеей Ким Джису. Видели бы вы, как все смотрели на парня среднего роста, одетого в кожаные обтягивающие штаны и порванную майку с надписью «National Bitch Academy» посредине. Челюсти можно было подбирать с пола. Видели бы вы, с каким лицом на это эффектное появление смотрел Чон. Джису поставила пятьдесят долларов на то, что у него встал.

Кроме всего прочего, у Ким ни в коем случае не было намерения расшевелить воздух и дать пищу для сплетен в коридорах, но кто же знал, что хватит одного лица Читтапона, чтобы это произошло. Уже через полчаса из кабинета лейтенанта раздалось рявканье — Джису попросили зайти на пару слов.

Ко всеобщему ужасу, детективу Чону пришлось остаться наедине с сомнительно выглядящим парнем. Чонгук не имел ни малейшего представления, что этот придурок делал возле его рабочего места и почему Джису отказалась об этом рассказывать.

— Я её парень, — расплылся в лисьей улыбке незнакомец, спускаясь спиной по стулу.

Брови Чонгука взлетели вверх.

Конечно, он знал, что Джису странная, но не настолько же! Сначала он просто оглядел пришедшего, который больше походил на американского подростка-неформала, чем на парня, с которым стала бы встречаться Джису. И, хотя Чон плохо знал о том, какие парни её привлекают, он, мужественно поджав губы, решил, что да: возможно, такие пиздаболы с разбитой губой и жёлтым синяком под глазом и нужны ей для полного слияния душ. Она ведь тоже… ёбнутая.

Когда Ким вышла из кабинета, она была зла. Пар в буквальном смысле валил из её ушей, а руки могли переломать стол детектива на две равные части. Поэтому он предложил продолжить их так и не состоявшийся разговор в кафетерии на первом этаже. Мало ли, посмотреть, насколько всё плохо.

Оказалось, что лейтенанту просто не понравился приведённый Су парень: мол, он сбивает их рабочий дух своим присутствием и детективу Чону явно некомфортно находиться с ним в одном помещении. Знал бы он, как детективу Чону некомфортно находиться с ним в кафетерии, то такого бы не сказал. Этот же неформал сидел и хлюпал своим айс американо, сканируя Чонгука с неприкрытым флиртом в глазах. Это очень напрягало, даже больше, чем то, что Джису сидела, ела малиновый чизкейк и бездействовала.

— Кхм, агент Ким.

Девушка, никак не ожидавшая, что её соберутся потревожить в такой важный момент, тут же вопросительно посмотрела на Чонгука.

— Что вообще происходит?

— А, ну… — она медленно отложила десерт в сторону, а затем, поправив воротник блузы, продолжила: — Познакомься, Чон, этого господина зовут Читтапон Личайяпорнкул, и он поможет нам с расследованием.

Детектив сию же секунду нахмурился: имя казалось ему смутно знакомым. И только после долгих мыслительных процессов он выдал:

— Насильник который?

— Почему сразу насильник? — подал голос таец, но был заткнут деятельным агентом.

— В общем, да. Я очень надеюсь, что он нам поможет, а не будет объедать меня с ног до головы понапрасну, — зло зыркнула Су, забирая из его рук айс американо. — А, ну и ещё надеюсь, что вы подружитесь: Читтапончик у нас социальный птенец.

***

21:03

С неутешительным диагнозом Хосока пришло не только ещё большее раздражение и разочарование в себе, как в профессионале своего дела, а и лёгкая грусть, которая с каждым днём колыхалась на чаше весов, намереваясь перевесить в сторону депрессии. Ведь больше всего в своей бренной жизни Дженни боялась потерять смысл. Смысл, который за своим отсутствием мог сломать её окончательно. Их маленькая громкая банда, состоящая из пятерых девчонок — всё, что у неё было. Она не хотела потерять и это, как потеряла однажды папу и Чжихё.

И если уж говорить о последних, то она осознавала их смерть. Иногда. В любое другое время считала предателями, а всё потому, что винила себя в их кончине. И не то чтобы небезосновательно. Она и правда виновата кое в чём, но если в случае с отцом это лишь так и не произнесённые слова любви и благодарности, то в случае с Чжихё… Руби должна её семье всё. И столько же должна самой Пак, которую, к несчастью, больше не имела возможности увидеть. Она мертва — на этом точка.

Но правда в том, что Дженни до сих пор помнила её глаза, тот взгляд, которым она одаривала молодое лицо знаменательной ночью. Иногда, когда бессонница завладевала её телом, она могла видеть эти коричные глаза, которые наполняла смерть и боль, обращённая сугубо в её, дженнину сторону. Такими ночами они преследовали её до самого утра, слоняясь по стенам и потолку, отражаясь на зеркальных поверхностях и накрепко отбиваясь в памяти. Избавиться от них значило утратить крупицу воспоминаний, которые, вопреки всему вышесказанному, являлись одними из наисчастливейших в её жизни.

С Пак Чжихё всё обретало смысл. С ней не только мать казалась не такой уж и безответственной пьянчужкой, но и мир, серый, тусклый мир обретал краски. Оранжевые, если быть точнее. Чжихё любила оранжевый. Ещё Чжихё любила брауни с тройной порцией шоколада, музыку, которую крутили на заправке возле дженниного дома и закаты, чёртовы закаты: персиковые, малиновые, сиреневые и коричные, как её глаза с жёлтыми проблесками внутри — любые, в общем, только бы с Дженни и её возрастающими идеями по поводу справедливости во всём мире.

Но это уже другая история, которую Ким пока не готова открыть. Сегодня она планировала сидеть на подоконнике своей комнаты и вглядываться в очередной закат солнца, пока её ног касались дрожащие персиковые занавески, совсем не идущие к интерьеру её серой комнаты.