Чёрт, чёрт, чёрт! Как же больно!
- Дыши! Дыши глубже! Дайте ей что-нибудь в руки, - я чувствую, как в мою ладонь ложится что-то теплое - кисть Рана, и стискиваю её. Пытаюсь расслабиться между потугами, пытаюсь представить, как малыш спокойно проходит по родовым путям. Пожалуй, рождаться даже страшнее, чем рожать. И больнее. Только представить - тебя сжимают со всех сторон плотные, непроницаемые стенки, вокруг тесно и почти нет воздуха, мышцы тебя толкают вперёд, в неизвестность, изгоняя из привычной и уже комфортной среды. Каково ему сейчас, этому маленькому комочку жизни? Он не знает ничего об этом мире. Не знает, что для матери он нежеланный. Не знает, что его отец - ненормальный, поехавший парень. Не знает, что сам он - плод насилия. Да и кому это сейчас важно? Важно дышать, важно тужиться, важно помочь ему появиться на этот свет, а уж что делать дальше - пусть решает сам.

Я мокрая - от пота, от слёз, от околоплодной жидкости, мне кажется, что всё моё тело просто пронзают ножами, ощущения в животе, между ног - словно мне выкручивают каждую мышцу, одновременно разрезая её. Почему так больно? У меня такое ощущение, что я на грани обморока, что я не выдержу и свалюсь в небытие от болевого шока. Снова вспоминаю про малыша и начинаю просто рыдать - его становится вмиг так жаль отчего-то. Как ни странно - эти рыдания облегчают боль от схваток. Я понимаю, что скорее всего дело в том, как я дышу и теперь мои вдохи и выдохи уже не хаотичные - я намеренно выдыхаю, чувствуя как накатывает потуга.
- Давай, девочка, давай, вот так, умничка, дыши, - одна из акушерок.
Я чувствую поцелуи на лбу и шёпот Рана:
- Давай, сладкая, ты отлично справляешься.

В самом начале, когда я только почувствовала схватки, мне сказали - делай всё, что поможет тебе не сосредотачиваться на боли: дыши, думай о ребёнке, сжимай кушетку, всё, что угодно. Я злорадно подумала - могу ли я ударить Рана? И вот - я впиваюсь в его ладонь ногтями, ему явно больно, но он терпит, а мне совершенно всё равно на это, я хочу лишь, чтобы всё быстрее закончилось.
Я ощущаю, как между ног растекается острая боль и мои тазовые кости словно хотят проткнуть кожу.
- Головка показалась, давай, милая, ещё чуть-чуть, ещё немного.
Я задыхаюсь. Дышу и тужусь, помогая и себе и малышу завершить этот путь. Наконец чувствую пустоту, которая кажется такой долгожданной, такой облегчающей и вижу кроваво-красное, сморщенное существо, всё в вязкой слизи, пищащее, слепое, ворочающееся в руках акушерки будто какой-то червяк. Люди вокруг обрезают пуповину, обтирают это нелепое создание, укладывают мне на грудь. Оно копошится там, прикладывает скрюченные кулачки к крошечному ротику. Я должна что-то почувствовать от того, что оно там находится?

- Ну же, карамелька, ты не хочешь обнять нашего малыша?
Я слышу покашливание врача - того самого, что следил за моей беременностью и принял роды.
- Хаитани-сан... - я вздрагиваю, услышав впервые фамилию Рана. Хаитани весьма влиятельная семья. Они держатся в тени, мало кто знает, сколько власти им на самом деле принадлежит, но мой брат был одногруппником младшего из братьев и много чего выдавал о том, что они со старшим порой вытворяли... Риндо - так вроде бы его звали? Я помню он рассказывал о том, как Риндо погиб. Кажется, это было пару лет назад.
- Хаитани-сан, у Вас родилась дочка. Я знаю, предварительный скрининг показал иное, но так порой случается. Потёртость на визоре, сбои в программе... - что-то в том, каким извиняющимся тоном врач всё это произносит, настораживает меня.
- Это... Девочка?.. - я вижу, как сжимается челюсть Рана, вслед за нею - кулаки, так, что на них вспухают вены. От его голоса меня пробирает дрожь и острое чувство опасности. Не только за себя. Совсем не за себя. Я лихорадочно рыщу глазами вокруг. Обе акушерки, почувствовав, похоже, ту волну агрессии, что прямо-таки можно пощупать вокруг Рана, прижимаются к стене. Они явно не знали, к кому едут. Я прикидываю, есть ли что-то рядом, что возможно использовать в качестве оружия.
- Ты. Сказал. Что у меня. Будет. Сын, - от двери слышатся женские вскрики и царапанья - в лоб врача упёрся пистолет и женщины пытаются выбраться из комнаты. Но Ран, похоже, позаботился об этом заранее, заперев её. Я же думаю о том, что врач появился лишь вчера вечером, когда отошли воды и он вполне мог приехать своим ходом, а значит - где-то может быть его автомобиль.
- Но... Хаитани-сан, я же предлагал... Второй скрин... - звучит выстрел. Малышка, которую я держу на руках, едва заметно дёргается. Тело врача мешком валится на пол. Ран разворачивается к двери и, на секунду поймав его взгляд, я вижу, как он не отражает совершенно ничего. Ни злости, ни недоумения, никаких эмоций. Так же, бесстрастно, он лишает жизни и акушерок. Проверяет их пульс, хотя я не вижу в этом смысла - пуля в виске надёжно прерывает всю ту сложную деятельность, что организм так планомерно день за днём пытается продлить. Он вновь поворачивается.

Я не знаю, что он хочет сделать. Я не желаю знать. Я думала, что детёныш, проживший во мне эти девять месяцев никак не поменяет моё сознание. Но сейчас, несмотря на отсутствие того, что называют любовью... Я не хочу, чтобы она умирала. Чёрт возьми, я не хочу, чтобы эти девять месяцев завершились выстрелом в голову малышке, которая не может ему ничего противопоставить, не может сопротивляться, не может постоять за себя и дать отпор.

Я бью Рана по голове "утюгом" портативного дефибриллятора прежде чем он успевает до конца повернуться.

На его лице появляется изумление, в момент, когда он валится рядом с трупом человека, застреленного им пару минут назад.

Я шарю по его карманам в поисках ключей. Довольно быстро нахожу связку. Подбираю нужный и открываю дверь. Подхватываю малышку и вижу пистолет. Хочу сначала отпихнуть его куда-то подальше, но вспоминаю, как Ран однажды выбил выстрелом замок ванной и аккуратно прихватываю рукоятку, предварительно обернув ладонь полой медицинской накидки. Нужно закрыть дверь. Прости, маленькая, придётся тебе пососедствовать с холодным металлом, пока я проворачиваю ключ. Она ёжится от прикосновения стали, но не издаёт ни звука. Отделив себя и ребёнка от Рана даже такой ненадёжной преградой, я ощущаю, как волна адреналина схлынывает наконец и на место возбуждения и жажды действия приходит усталость. Она наваливается разом, плотной стеной придавливая всё тело. Я только сейчас осознаю, как мои ноги дрожат и как на них подсыхают все те жидкости, что вышли в процессе родов. Дико хочется в туалет. Я нахожу его и облегчаюсь, мимолётно замечая в зеркале, как я выгляжу. Коротко хохочу - видок у меня, конечно... Не время прихорашиваться. Надо собраться. Ран наверняка не пробудет долго в беспамятстве. Если только я не пробила ему череп.

Я спускаюсь вниз, выхожу в гараж. Мысленно благодарю Рана за то, что он позволял бродить практически везде - я прекрасно знаю планировку дома. За неприметной дверью скрывается целый автопарк. Я выбираю массивный BMW с бронированными, судя по толщине, стёклами. Кладу пистолет назад, малышку на переднее сиденье. Завожу - благо, ключи зажигания обычные, не от отпечатка, да ещё и с брелком от ворот гаража и - бинго! - от ворот поместья. Открываю первые. Они медленно, неторопливо поднимаются, пока я соображаю, что делать с младенцем, как её лучше устроить, чтобы она не упала, не съехала. Вспоминаю, что Ран приобрёл автоперевозку в числе тех вещей, что он приготовил для ребёнка. Соображаю, где она лежит. Вроде бы не в моей комнате. В той, что приготовлена для новорожденного? Или в комнате Рана? Стоит ли вообще возвращаться? Если Хаитани пришёл в себя, есть смысл забить и просто гнать подальше как можно осторожнее.

Я вывожу машину на подъездную дорожку, подгоняю ко входной двери, всё ещё в сомнениях как будет лучше поступить. Управлять ею непривычно - я никогда не водила такие большие автомобили. Что ж, придётся привыкать. Щёгольский кабриолет и похожий на танк джип вряд ли больше подходят для того, чтобы перевезти едва родившегося младенца. Приоткрыв дверцу автомобиля, я бросаю взгляд наверх и холодею - в окне на втором этаже бьётся кулаками Ран. Ни о каком возвращении в дом не может быть и речи.
- Малышка, ты девочка необычная, так что, думаю, лучше пережить не совсем приятную поездку, чем не выжить вовсе. - Осознаю, что впервые обратилась к ней вслух. Это приятно - говорить с кем-то, кто тебя слышит помимо Рана. Комочек на переднем сиденье попискивает.
- Извини, придётся потерпеть, - я пристегиваю её, пытаясь сделать это как можно осторожнее. Господи, она такая крошечная, что ремень едва прихватывает её.
- Ты, сука! А ну вернись! - Хаитани выскакивает тем временем на балкон. - Я тебя из-под земли достану, тварь! Не смей забирать мою дочь и не смей игнорировать меня, сука!

Игнорировать? Что ж, не буду тебя игнорировать, Ран Хаитани. Приспускаю стекло и показываю ему средний палец. Надавливаю на газ. Надеюсь, я никогда не увижу больше твоё лицо.

П.С. Это не финальная глава