Главная прелесть быть молодым в том, что организм пока не загублен и не засрат. Нет скачков давления, холестериновых бляшек, варикоза. Ничего не скрепит и ничего нигде не колет, ни во что не стреляет. Нет внезапного потемнения в глазах при резком вставании в самый неудачный момент, а член вскакивает в долю секунды не просто от мысли о сексе, а от намека на эту сладкую мысль, какого-то даже минимального изменения в обстановке в эту сторону. А самое главное в молодом организме – у него не бывает похмелья. Можно упиться до потери пульса и лечь с вертолетами и прочей прелестью ночного веселья в пять утра, а в семь проснуться и побежать разгружать вагоны с чугунными трубами. Поэтому Максим проснулся довольно легко, хотя и был немного помят. На столе стоял стакан с водой и таблетка аспирина. Батя. Заботится.

Максим попил воды и первым делом побежал не в туалет, а к своему рюкзаку. Он весь прошлый вечер намеревался стереть весь этот ужасный разговор с Женей, но ему особо было не до этого. Да и воспоминания об этом разговоре, его пересказы и обсуждения, несомненно, играли ему на руку и укрепляли вечером его позиции в новой компании.

Но вот, наконец, он до него добрался. Открыл на нужной странице и еще раз все перечитал. Ему было больно и стыдно. Как будто он обидел не Женю и растоптал самого себя. Он взял ластик и начал усердно все стирать. Весь тот кошмарный эпизод он хладнокровно стирал из жизни всех его участников. Закончив дело, он немного успокоился и начал собираться в школу.

Прибыв на место, он первым делом хотел поговорить с Женей. Первый вчерашний разговор он не стер специально, потому что хотел извиниться. Он считал, что так ему станет легче, и он хоть немного искупит свою вину перед ней. Однако, когда он зашел в класс, Женю там он не обнаружил. Не обнаружил он ее и в курилке и в тайном месте под лестницей. Задумчивый и растерянный он вернулся в класс и стал ждать начала урока.

Математика как будто проходила мимо. Объясняли новую тему, но Макс никак не мог сосредоточиться. Внутри была какая-то тревога. Он никак не мог успокоиться. Может от того, что Женя никогда не пропускала занятия, а может от того, что она вдобавок не ответила ни на одно из его тринадцати сообщений. Максим очень волновался. Неужели книга не сработала именно в этот раз, и Женя все еще помнит все те обидные слова, что он наговорил ей? А что если, чтобы она сработала, записи надо стирать сразу? Или она перестала как-то действовать именно на Женю? В любом случае, что бы это выяснить, следовало найти ее и спокойно поговорить.

Внезапно в класс вошла завуч.

- Волков на месте?

- Я тут, - поднял руку Максим.

- Тебя к директору. Прямо сейчас.

Максим встал из-за парты и, остро чуя неладное, поплелся в сторону выхода.

В кабинете директора было много зелени. Огромные диффенбахии стояли по углам, словно безмолвные зеленые стражи, охраняющие покой хозяйки кабинета. Помимо них было еще куча всяких драцен, манстер и прочих растений всяких размеров и форм. Директор, Антонина Петровна, очень любила за ними ухаживать. Она считала, что растения ее успокаивают, как и успокаивают посетителей этого маленького филиала Сочинского дендрария. Максим сидел на стуле перед столом директора и ждал, пока та договорит по телефону. Честно, разговором это было трудно назвать, потому что Антонина Петровна только и делала, что тяжело вздыхала, говорила «понимаю» и кивала, будто забыв, что собеседник ее не видит. Наконец, она положила трубку и посмотрела на Макса. У нее был грустный, обеспокоенный, но строгий взгляд.

- Максим, мне нужно с тобой серьезно поговорить. Я прошу от тебя предельной откровенности. Речь пойдет о твоей подруге, Мешковой Евгении. Скажи, когда ты разговаривал с ней в последний раз?

- Вчера на большой перемене. А что? Что-то случилось?

- Вспомни, после этого ты с ней не общался? Он не говорила тебе, куда собирается или что собирается делать?

- Нет, не говорила. Да что случилось-то?

- Максим. Женя попала в больницу. Она сейчас в реанимации.

- Что? Что произошло?

- Попытка суицида. Мама обнаружила ее у себя в комнате, наглотавшуюся таблеток.

В этот момент мир вокруг Максима как-то потускнел. Будто кто-то наверху резко убавил яркость цветопередачи. У него пересохло во рту так, что он пытался сглотнуть подбежавший к горлу комок, но ему было нечем. Пульс лупил так, что Макс его чувствовал в каждой клетке своего тела. Директор что-то говорила о том, что ее здоровью уже ничего не угрожает, что ее спасли, что все в порядке, но Максим ее не слышал. Перед глазами стояла Женя и говорила: «Как ты мог?»

- Но как? Женька? Да она ни за что бы не могла...

- Как видишь, мы все знали ее немного хуже, чем должны были, поэтому с твоей помощью я пытаюсь выяснить причины данного поступка. Евгения всегда была очень сильной и волевой девушкой. Что могло ее сподвигнуть на принятие такого решения? Я не могу даже предположить. Но мы обязательно должны выяснить это и помочь ей, верно? Разумеется, дабы избежать лишней шумихи и давления на девочку, наш разговор должен остаться в тайне. Ты меня понимаешь?

- Понимаю, - еле произнес Максим, все еще смотря в одну точку.

- Один из учеников сказал мне, что она стояла рядом с тобой и компанией старшеклассников после уроков. Я их опросила, все как один не помнят этого. Ты что скажешь?

- Я ее видел. Мы попрощались и все.

- Точно?

- Да.

- Какие-нибудь изменения в ее поведении в последнее время были? Может быть, новые увлечения или новые знакомые? Новые сообщества, паблики в соц. сетях?

- Нет, ничего такого. Я бы знал. Честно.

- Хорошо, Волков, подумай, если вдруг, вспомнишь что-нибудь, сразу же сообщи мне. Ближе тебя в школе у нее никого я не припоминаю, поэтому призываю тебя отнестись к этому ответственно, договорились?

- Договорились.

- Все, ступай в класс.

Максим встал и медленно пошел к двери. Взявшись за ручку, он обернулся.

- Антонина Петровна, с Женей ведь все будет в порядке?

- Непременно, Волков. Нам с тобой для этого нужно сделать все возможное.

Максим кивнул и вышел из кабинета.