Это Пончо. Мой лучший друг. Я очень его люблю. Он клоун. Он у меня всегда улыбается. Его пластиковые глаза приклеены к морде. У него обшарпанный красный нос...

Запах горелых волос, аж тошнит. Я смотрю в зеркало. Это мое зеркало.

В руках держу моего Пончо. Я его очень люблю. Это мой Пончо.

Мать кричит:

- Иди есть! Садись быстро есть. Раду... Садись есть. Ты еще не вышел, ты не идешь. Иди есть, садись. Садись есть. Ты еще не вышел.

Ее голос не мелодичен. Потому что у демона не может быть приятного голоса. Зато у нее есть рога. Они царапают лица греховных мыслей на потолке.

Я открываю дверь, пахнет сыростью. Длинный коридор не имеет ни начала, ни конца, по нему ходит призрак криков тысячи ангелов и эльфов, и фей.

Стон из соседней комнаты. Вой такой, что сердце стучится. Я хочу пройти быстрее, но вопль усиливается, так же, как и вонь. Дверь туда... приоткрыта.

Я заглядываю в замочную скважину. В руках мой Пончо. От волнения я сдавливаю немного сильно. Он... пищит...

Извини... Пончо.

Этот вопль издает девушка-ангел. По ее голому юному телу струится голубая кровь. По ногам стекает коричневая жидкость, под ногами копошатся черви и умирающий голубь с отрезанными крыльями. Во рту у нее перья. Два высоких демона в белых халатах палят ее редкие... седые... волосы. Она стареет на глазах.

С каждой новой обожженной прядью на ее теле прибавляется больше морщин, кожа изнашивается, становится дряблой.

От красоты ангелицы не остается никакого намека.

Ее девственное тело уродуют бесконечные дорожки и вкрапления морщин.

От того крик старухи становится невыносим. Я закрываю глаза, отпрянув от двери.

- Пончо... мы должны... идти....

Слышатся крики...

Я иду дальше.

Я заглядываю в другую полуоткрытую дверь.

Пончо, тихо, не бойся... тут всего лишь труп. Молодой эльфийки.

Страшный паук сует свой член в развороченную глазницу.

Он улыбается тридцатью тремя парами зубов.

К соскам эльфийки прикреплены щипцы...

Она больше не дышит...

Но мы дышим Пончо.

И то, что у меня встал, говорит о том, что эльфийка красивая. Очень красивая. Я бы сам с удовольствием потыкал членом ей в развороченную глазницу.

А ты Пончо? Ты бы засунул ей туда член?

Пончо! Давай больше не будем заглядывать в комнаты? А Пончо? Давай?

Я знаю, что там делают.

Там пытают и убивают ангелов.

Смотри Пончо, злая суккуб подвесила несчастного ангела за крылья и когтями разорвала его живот. Она устроила себе ванну из кишок.

Там пытают и убивают эльфов.

Смотри Пончо....

Там пытают и убивают фей.

Смотри...

Пошли быстрее Пончо.

Я вхожу в гостиную. Под столом лежит зеркало...

В нем полыхает огонь...

Оттуда постоянно лезут черви...

- Ты пришел, пришел! – радуется сестра, ковыряясь вилкой в глазах, которые с удивлением смотрели на нее из тарелки. Ее язык достает до стола, по нему стекает слюна.

- Он пришел? Накорми его! Дай ему еды, положи ему его еду, - говорит мать.

Я сажусь за стол.

Пончо, тихо.

- И не трогай его... не трогай, блядина такая. Не трогай его ебучего клоуна. За ним скоро приедут. Уже пора. Пусть еще поест. Уже приедут скоро. И новых подвезут. Скоро.

Я слышу крик.

Молитва. Крик к воле моего отца. Я молюсь тоже.

Люстра над головами трясется, обсыпая штукатурку в такт рыданиям старухи. Свечи дергаются, заставляя тени подтанцовывать. Хлопок... и тишина.

- Ты..., - радостно шипит сестра. – Заткнись.

Она тянется с места языком к моему лицу. Страх закрадывается в сердце, по спине торопливо маршируют мурашки. Мои острые уши поджаты как у кошки.

- Пончо, все будет хорошо, не бойся, - шепчу я.

Мать сжимает в руках костыль с наконечником в форме осьминога, одну ногу изъела гангрена почти до кости.

Запах гнили стал привычным.

На тарелку опускается несколько листьев салата и черствый хлеб.

- Жри, - брезгливо бросает мать и с треском опускает задницу в кресло. – Жри свое сено, жри свою траву, агнец божий, хуй вонючий, зад ебучий...

Мать и сестра дружно смеются. Их смех переходит на хрип, хрип на кашель, кашель, на смех.

- Я не голоден.

- Иди-иди, бессмертное дитя света, блядина на глазу, собачий хуй, сука грязная, пизды выродок...

- Пончо... только не бойся... мы вернемся в комнату... и там я покажу тебе... зеркало.

Дверь в комнату ангелицы настежь открыта...

Тех двоих демонов не было.

Я стою напротив...

Я не решаюсь войти...

Пончо... нам нужно войти.

В ее рту отрубленные крылья...

Пунцовый цвет обескровленной груди, стянутой кожаными ремнями.

Ее руки прибиты гвоздями к изголовью кровати...

С пальцев падают капли крови...

Пара зубов обезображенными клыками лежат рядом на тарелке.

Глаза же наоборот застланы черной пеленой. Ее ноги... широко расставлены.

Я обхожу вокруг...

Пончо...

Нам надо посмотреть...

Я заглядываю в промежность...

Там...

Из пизды торчит дохлый голубь...

Его лапки скрючены...

Пончо, нам надо вытащить бедную птичку...

Я закрываю глаза и тяну на себя за хвост...

Некоторые перья... выдергиваются...

Я тяну... сильнее...

Растянутая вульва по-своему красива, и у нее свой дурманящий запах.

- Во мне есть сила... возьми ее, - говорит старуха.

- Хорошо, милый ангел, - отвечаю я и тянусь, шмыгая носом, как какой-то зверек, прислушиваясь к жажде своих желаний.

Старуха издает слабое мычание.

Резким движением я впиваюсь зубами в органы старого ангела, давясь в порыве блевануть от нескольких курчавых рыжих волос, залетевших мне в глотку.

- Пончо... нам нужна сила этого доброго ангела.

Я сосу ее жизнь и плачу, наблюдая как она бьется в агонии.

От некогда прекрасных крыльев остались две торчащие в разные стороны кости, на которых кое-где гнило мясо, издавая отвратительный запах.