- Ну что, сынок, доигрался? - Говард стоял в паре шагов, но вряд ли к нему возможно было дотянуться. Сейчас мужчина казался таким молодым, морщины разгладились, лицо стало более светлым и добрым. Одет Сайкс в растегнутую льняную рубаху и старые штаны. Нет ни запаха алкоголя, который сопровождал банкира вплоть до гибели, поэтому Билл по привычке принюхивался, стараясь отыскать хотя бы намек... Ни прежней злобы. Ничего. Парень смотрел на отца, такого живого и настоящего, но видел картинку, нечаянно оживший и спрыгнувший с холста рисунок.

- О чем ты?

- Ты знаешь, о чем я, - улыбнулся мужчина, а в его руках невообразимым образом материализовался дневник. Он разом пролистал страницы и громко засмеялся, глядя на растерянного сына. - Знаешь, что самое забавное во всей этой ситуации? - Говард замер и вопросительно посмотрел на Билла, ожидая положительного ответа. Сайкс-младший покорно кивнул, позволяя отцу продолжить. - Ты так ненавидел меня. Так презирал. Искоренял меня из разума, жизни и памяти... А теперь глянь на себя. Копия. Такая же тварь. Впитал в себя все самое гадкое. Но счастлив ли? - мужчина подошел к сыну вплотную, всматривался, будто высасывая душу черными зрачками, а после бросил пустой дневник за спину, где неожиданно возник камин, и языки пламени стали жадно поедать старые страницы.

Билл не мешкал. Он испуганно бросился к разведенному камину и, позабыв о страхе, вытащил дневник из огня. Только услышав сзади хлопки, внезапно все осознал. Говард просто стоял и, улыбаясь, хлопал в ладоши.

- Браво, мой мальчик! Ты превзошел меня по гнусности. Но постановка завершена... - на секунду он запнулся и тут же продолжил: - Нет, не так. Постановка будет длиться вечно, а вот твоя роль перестала быть нужной. Это конец, сынок.

- Это конец, это конец, это конец... - Билл ворочался, сжимая влажную простынь худыми руками.

"Конец чего?" - сонно возмутился голос, когда Сайкс, всматриваясь в темное пространство комнаты и разыскивая там отца, вытирал уголком одеяла пот со лба.

- Вроде ты не знаешь! - злобно огрызнулся мужчина, зажигая настольную лампу. - Ты же живешь в моей голове, так что, просто по логике, должен обладать теми же знаниями, что и я...

"Я не могу узнать то, что ты мне не позволяешь, идиот".

- Отец. Он снова ко мне приходил. Сказал, что все окончено, но я... Я не понимаю, что подразумевалось, - Билл закрыл глаза руками и медленно качал головой, будто пытаясь вернуть мысли в прежнее положение, расставить все по полочкам, но попытки были тщетны.  

"Он имел ввиду, что ты окончательно пропил мозг. А теперь давай спать", - лениво мямлил голос, постепенно погружаясь в сон.

- Нет, стой! - Сайкс, неожиданно даже для себя, быстро вскочил и бросился выдвигать ящики стола у кровати в поисках чего-то важного.

"Кабинет. Верхний ящик справа, тупица. И что бы ты без меня делал?"

Мужчина в ночной рубахе босиком пересек коридор и дрожащими руками всовывал ржавый ключ в замок кабинета. И только спустя три минуты он держал в руках тот самый дневник, разглядывая страницы неестественно светящимися, сумасшедшими глазами. 

"Боже, зачем тебе эта дрянь в четыре часа утра?" - изнывал голос, желая поскорее отправить хозяина обратно в теплую постель.

- Отец брал этот дневник там, во сне. Потом хотел сжечь, но я не позволил, - в темноте Билл смог рассмотреть, что некоторые страницы действительно по краям немного обгорели, поэтому взволнованно прикусил губу, да так сильно, что через минуту почувствовал соленоватый привкус крови на языке. Это возвратило мужчину к реальности, и он быстро вытер губу ладонью, а после окровавленной рукой снова схватился за дневник. Теперь нужно было решить, что делать дальше, куда двигаться, как избежать исхода, который вот-вот, судя по словам отца, должен был настигнуть. Билл не заметил, как одна из стен комнаты стала буквально светиться от ярких лучей, пробивающихся сквозь толстые старые страницы. Во второй раз он очнулся, когда голос снова стал ныть о том, что хочет спать. Мгновенно определив источник света, Билл испуганно отбросил дневник на стол и отскочил в сторону. Тот раскрылся как раз на страницах, излучающих свечение, и Сайкс был не в силах противиться любопытству. Он медленно приближался к деревянной поверхности, все ещё не веря своим глазам.

"Да-а, - протянул голос, - происходит что-то жуткое, почему бы не сунуться в самое пекло?"

Но Билл никак не отреагировал и упорно продолжал двигаться к тому, что могло его убить.

"Эй! - не унимался голос. - Беги, я тебе говорю. Слышишь? Тупица, беги!"

Мужчина, ослеплённый яркими лучами, заслонил руками глаза и пытался сквозь небольшие щели между пальцами что-то разглядеть. На раскрытых страницах появился горящий круг со странными разметками. Присмотревшись повнимательнее, он понял, что вся композиция является каким-то непонятным символом. Но различить каждую деталь не удалось, ведь через минуту все погасло, а изображение исчезло.

- Черт... - растерянно прошептал Билл, повергнутый в шок.

"Я больше не хочу спать, - спокойно отозвался голос. - Теперь нам срочно нужно выпить".

В четыре часа утра Нью-Йорк был другим. Если рано-рано выйти на улицу, то можно почувствовать запах чего-то особенного, давно забытого Биллом Сайксом: спокойствия. Мир замирал, а в воздухе царили атмосфера умиротворения и лёгкий туман. Все это в комплексе дарило ощущение иной жизни, без войн за территорию, кровопролития, злобы, - обычной, за кирпичными стенами домов, в размеренном дыхании спящих и видящих сны. Мужчина скучал по этому чувству безопасности, которое покинуло его еще в далёком детстве и теперь иногда возвращалось в моменты редких ночных прогулок, легкого опьянения или беспамятства, достигнутого иными путями. Билл мог часами ходить по улицам Нью-Йорка, мысленно возвращаясь в знакомые закоулки Лондона. Вот он проходил мимо закрытых продуктовых лавок, но видел стены собственного юридического бюро и пекарню напротив, а вдалеке храм и "Анаит" за поворотом... За пределами его памяти ничего не существовало, но здесь, в маленьком воображаемом мирке, все казалось таким живым и настоящим, что по телу пробегала мелкая дрожь, и Сайкс тряс головой, отгоняя прочь болезненные воспоминания и миражи. Хотя всегда возвращался обратно. Снова гулял по тому Лондону, каким его помнил: грязному, утопающему в пошлости, алкоголе, вони и нищете, но, тем не менее, родному.

В темноте, отвлекшись от раздумий, на одном из домов Билл заметил что-то светящееся. Скука и врождённое любопытство не позволили пройти мимо. Мужчина, приблизившись вплотную, касался пальцами поверхности стены старого здания, стараясь понять, что на ней изображено и почему этот символ излучает свет.

"Вот это да! - неожиданно воскликнул голос, из-за чего плечи Билла едва заметно дрогнули. - День ещё не успел, начаться, но уже полон сюрпризов. И если ты сейчас же не разбавишь все это чем-нибудь крепким и веселящим, то по праву его можно будет назвать самым дерьмово-непонятным днём в твоей жизни".

- "Дерьмово-непонятным"? - Сайкс все ещё рассматривал странный круг на кирпичной поверхности, поэтому не обращал большого внимания на словесные излияния голоса. - Такого слова нет...

"Теперь есть, - уверенно ответил голос и на минуту запнулся. - Эта штука мне что-то напоминает".

- Что? - заинтересовался мужчина, ощущая то же самое.

"Тот светящийся рисунок в дневнике твоего папаши".

- Точно. Наверное, нам стоит сюда войти, - медленно проговорил Билл.

"Да, - быстро согласился голос. - Ты прав, нам нужно скорее отсюда смываться подальше. И если ты не идиот, то не полезешь в это здание, в четыре утра, без оружия".

- Замолкни, - огрызнулся Сайкс и, поправив воротник рубашки, повернулся к двери, приняв окончательное решение войти внутрь. - Мне кажется, что в грудь кто-то вставил песочные часы, и когда последняя крупинка упадет вниз, нам придется за все расплатиться. А я ещё не готов... Не сейчас. Думаю, этот символ что-то значит. Он может нас спасти. Поэтому глупостью будет именно игнорирование такой возможности. Так что заткнись и исчезни. Я сам разберусь.

"Сам, значит, - спокойно ответил голос, но высокие ноты выдавали обиду. - Я заткнусь. Делай как знаешь, в этот раз тебя никто не спасет и не будет ограждать твою нежную психику от потрясений. Может, после того, как тебе надерут разок зад по полной программе, в эту голову возвратятся куда-то убежавшие этой ночью инстинкт самосохранения и здравый рассудок. Адьйос, амиго".

Голос, как и обещал, затих, а Билл уверенной походкой направился к предполагаемому входу. Не успел он и руку поднять, чтобы постучать, как дверь отворилась, и на пороге возник низкий розовощекий мужчина, возраст которого было достаточно сложно определить, во многом из-за полноты и смешных бакенбардов.

- Деньги? - он вопросительно смотрел на Сайкса, приподняв правую бровь, что делало его образ несколько грозным.

Билл растерянно начал ощупывать карманы в поисках долларов, хотя и не до конца понимал, что происходит. Наконец, из внутреннего кармана дорогого смокинга показался довольно массивный конверт с деньгами, который мужчина припас для переговоров, что должны были состояться через пару дней, но сейчас мысли заняты совсем иным, поэтому он без доли сомнений протянул ценную ношу собеседнику. Карлик заглянул внутрь конверта и удивлённо присвистнул, отходя от порога и пропуская гостя в помещение.

- Второй этаж, третья дверь слева, - безразлично добавил он, запирая дверь на ключ.

Сайксу казалось, что происходящее является сном, поэтому ничего страшного случиться не может, ведь рано или поздно он проснется и все возвратится на круги своя. Ведомый слепой верой Билл поднимался на второй этаж, в темноте искал третью дверь.

Комната, в которой оказался мужчина, была оформлена в темных тонах: стены тёмно-бардовые с вычурным черным орнаментом поверх, такой же расцветки кровать и плотные занавески на окнах. По всему помещению, на столах и подставках у самого потолка горели свечи. Биллу стало невыносимо жарко, поэтому он развязал галстук и расстегнул первые несколько пуговок белой рубашки, напряжённо ожидая продолжения странного спектакля.

Из единственного неосвещенного угла вышла девушка, которую Билл с интересом разглядывал, стараясь в полумраке увидеть каждую деталь лица незнакомки, а та в свою очередь, словно играя, вертелась и отворачивалась в сторону. Сначала это лишь разогревало в Сайксе жажду ее узнать, но в итоге терпение оборвалось, и мужчина резко схватил девушку за плечи, что стало для нее полнейшей неожиданностью, потому она испуганно подняла на него взгляд. До боли знакомый взгляд. До дрожи в коленях знакомое лицо. Билл отпустил ее и сделал шаг назад. Он закрывал и открывал глаза, убеждаясь в том, что это не сон, что это не шутки разума, а реальность. Ему слишком хотелось, чтобы это было реальностью.

"Черт возьми, да твоя шлюха прямо как долбаный Иисус!" - с нотами восхищения произнес голос, и Сайкс тяжело вздохнул, выдавив из себя только тихое:

- Здравствуй, Эвелин...

Девушка натянуто улыбнулась и ответила:

- Я Нэнси. Рада знакомству, мистер...

- Сайкс.

До утра оставалось не так много времени, но Билл забыл обо всем. Несколько часов он просто неподвижно сидел на краю огромной кровати и смотрел на спящую Нэнси. Каждый изгиб ее тела, тонкие пальчики, лёгкий румянец на щеках и длинные-длинные ресницы, которые делали личико ещё прелестнее, напоминали ему о погибшей любимой. И когда часы пробили восемь, Билл поцеловал девушку в лоб, едва касаясь губами, чтобы не разбудить и, прошептав то, что в нужное время так и не смог сказать: "Я люблю тебя, Эвелин", - быстро покинул комнату, здание, улицу. Бежал как можно дальше, скрывался от прошлого, которое смело наступало на пятки, возвращая его в начало, вынуждая снова ходить по кругу, будто босыми ногами по битому стеклу. И как бы Сайкс не стремился спрятаться, все повторялось. Ему дан второй шанс, пускай больно, пускай страшно, но теперь либо вперёд, либо прямиком в ад.

Он вбежал в свою комнату, закрыл дверь на замок и обессиленный осел на пол, закрывая лицо ладонями. Все перевернулось с ног на голову этим утром. Если раньше самым важным, целью существования и борьбы была власть, то теперь... Теперь смыслом являлась только она - Нэнси. В груди что-то согревало, даже обжигало, чувство влюбленности переполняло Билла. Тело бросало то в жар, то в холод, и он не знал что делать: смеяться или плакать, остаться или вернуться к ней... Единственное, в чем мужчина был уверен на все сто процентов: он счастлив. Безусловно. Абсолютно. Счастлив. Скорбь, ненависть, гнев на себя за то, что потерял, на отца за то, что лишил, на Эвелин за то, что покинула, вмиг исчезли, и рана, казалось, затянулась окончательно. Сайкс лег на полу у самой двери с ощущением полного умиротворения и под монотонные причитания своей темной половины уснул.

- Так, так, так, - Билл открыл глаза, услышав знакомый голос. Перед ним на стуле сидел отец. В этот раз он выглядел старше: у уголков губ, глаз и на лбу появились пока что еле видимые морщины, взгляд стал строже и холоднее. Одет Говард был в черный строгий костюм, но при этом выглядел как-то небрежно, неопрятно. Сейчас Сайкс-младший смог уловить знакомый запах виски, да и голос стал более хриплым, черствым, на нем уже сказывалось частое курение табака. - Кто-то радуется жизни. Без доли лицемерия могу сказать, что я рад. 

- Что все это значит? Что это за символ? Чего ты хочешь от меня? - Билл сразу задал все терзающие ум вопросы, чтобы ничего не упустить, а после просто смотрел на отца, ожидая ясных ответов, которые тот, по всей видимости, не очень-то хотел давать.

Говард молчал, наверное, надеялся, что сын сам сможет найти ответы, сделать правильные выводы, хотя и прекрасно знал, кого воспитал.

- Ты с детства не любил читать. Поэтому тебе настолько тяжело давалась учеба, - начал он издалека. Билл внимательно слушал, хотя и не понимал, к чему ведёт отец. - Соответственно, ты и не знал о рукописи датированной тысяча триста восемьдесят пятым годом, которая хранилась в моем книжном стеллаже. Данная рукопись, точнее то, что от нее осталось, а это с десяток страниц без намека на авторство, поведала бы тебе о Schwarze Sonne, выражаясь понятным языком - Черном Солнце. Только сила этого знака позволяет мне поддерживать с тобой связь. Каждое слово, произнесённое мной сквозь время, миры и пространство, лишает душу энергии. Я умер, но, разговаривая с тобой, старею. Ещё немного, и я снова умру, только теперь исчезну окончательно. Умру из-за того, что хочу помочь тебе, так как чувствую вину, хотя и расплатился за совершенное сполна...

- Нет! - прервал его речь Билл. - Ты не можешь исчезнуть. Я хочу, чтобы ты вечно варился в котле. Хочу, чтобы ты мучился!

Говард с горечью улыбнулся и продолжил:

- Подобное бывает очень редко, и это случилось с тобой. Второй шанс. Тебе позволено повторить все сначала, но поступить иначе. Только так можно спасти твою душу и душу Эвелин, которая даже спустя десять лет не смогла обрести покой.

- Что я должен сделать? - Билл запутался. Он не знал, чего сейчас желает больше: чтобы отец мучился, спасти свою шкуру или помочь Эвелин.

- Ты должен ее отпустить. В этот раз ты должен освободить Нэнси от себя, оградить. Отпусти ее на волю, из разума и сердца. Не держи, иначе все пойдет по кругу, и ты уничтожишь и ее, и себя, - голос Говарда сорвался на крик. Он умолял сына понять и послушать, но тот отказывался.

- Отец, поверь, я бы отпустил, - хрипя ответил Билл, - но без нее я теряю смысл. Мне не интересно жить, не интересно просыпаться по утрам, скучно быть трезвым... Скучно вообще быть. Да мне легче убить ее, ведь, по сути, отпущу-не отпущу – все равно ждёт погибель, а так я хотя бы буду знать, что даже на том свете, каким бы он ни был, моя Эвелин останется со мной.

- Ты не любишь ее, - ужаснулся Говард, осознав, что вырастил чудовище. - Если бы любил, прекратил бы думать только о себе.

- Нет, отец, я люблю её больше жизни, поэтому буду держать, хотя и знаю, что погибну. Ее тоже ожидает смерть? Тем лучше. Выбор невелик: либо все, либо ничего. Неужели ты думал, что я откажусь от Эвелин, чтобы в итоге все потерять?

- Ты просто слабак, - разочарованно ответил Говард и исчез.

Когда Билл вновь открыл глаза, на часах пробил полдень. Он медленно поднялся с пола, сонно осматривая комнату и пытаясь восстановить в памяти обрывки минувшего утра. Мужчина вспомнил идеальные черты столь родного лица. Маленькие пухлые губы Нэнси. Ее по-детски вздёрнутый носик. Светлые волосы. Сайкс любил Нэнси. Хотя, скорее, он любил детали Эвелин в этой ни в чем неповинной девочке. А она была точной копией той, которой Билл готов был молиться. Потому он вспоминал и улыбался. Нет, ее невозможно отпустить.

"Итак, в планах на сегодня у нас было убийство малолетнего прохвоста и посещение бара, но ты всё проспал", - как обычно, ворчал голос, не давая Сайксу насладиться собственными мыслями.

- Убийство? - удивлённо воскликнул мужчина. - И кого это мы собрались убивать? Неужто Оливера Твиста?

"Его самого. Имя мелкого оборванца не просто так появилось на страницах дневника. Нужно разбираться с этой маленькой шустрой проблемой, а потом можешь хоть поселиться у своей воскреснувшей шлюхи".

- Э-э, нет, - улыбнувшись, ответил Билл, впервые за долгое время ощущая превосходство и полный контроль над внутренним демоном. - Детей мы не убиваем. Ни ты, ни я. Ясно?

"Нет, идиот, не ясно. Ты угробишь все, что я для тебя выстроил. С ума окончательно сошел. Это она тебя меняет. Мешает нам добиваться успеха. Только запомни мои слова: эта девочка не спасение, а погибель".

- Заткнись, черт, - Сайкс изменился в лице: улыбка исчезла, на смену пришел гнев. - Я никогда не был так счастлив. И не позволю тебе это разрушить. Не в этот раз. Не позволю!

"Был. Ты был счастливее. Помнишь? Десять лет назад. Вспомнил? А? - голос захохотал. - А теперь пройдемся по деталям. Первая - ее глаза, синие-синие, такие глубокие и чистые, в них мир отражался другим, и небо казалось светлее. Вторая - ее ноги, нежная гладкая кожа, легкая бледность, другие видели признак бедности, ты - аристократии. Третья - ее шея... Ты помнишь ее шею? Помнишь изгибы? Помнишь, как касался губами ключиц? А черную линию вспомнил? Вспомнил, как ее зрачки побелели? Ее избивали и насиловали, а потом выбросили в переулок, раздетую, как мусор. А ты помнишь ту ночь, когда мы сидели на холодной земле, и ты задыхался от боли в груди, захлёбывался в собственных слезах и соплях? Тогда ты был счастлив? - голос остановился, давая Биллу возможность ответить, но тот промолчал. - Так вот... Теперь ты так же уверено шагаешь к пропасти, только в этот раз все будет хуже. Намного хуже. Поэтому я прошу тебя: остановись. У нас есть власть, деньги, недвижимость. Больше ничего не нужно. Она нам не нужна".

- Нам не нужна, - наконец нарушил тишину Сайкс. - А вот мне нужна.

"Раз способность здраво мыслить выброшена тобой на помойку, придется мне снова все сделать самому. Ты пожалеешь о том, что не послушал меня, Билл Сайкс".

Яркие солнечные лучи пробивались сквозь щели между шторками, из-за чего мужчина поморщился и отвернулся от окна. Он медленно открывал глаза, ещё не до конца осознавая происходящее. Чужие волосы коснулись лица, и Билл испуганно вскочил с кровати, оглядываясь по сторонам. Сайкс находился в своей спальне, определенно. На второй половине кровати мирно спала девушка. Страшась разбудить, он тихо присел рядом и низко склонился над ней, чтобы получше разглядеть. Незнакомкой оказалась Нэнси. Видимо, ощутив взгляд Билла на себе, она сквозь сон прошептала:

- Ты чего поднялся в такую рань?

Он очарованно наблюдал за тем, как она сонно потерла глаза кулачком, а после заправила упавшую на нос прядь волос за ухо, как это делала когда-то Эвелин, и не мог отвести взгляд. Билл не представлял, каким образом Нэнси оказалась в его постели, и что вообще произошло, но и нарушать эту идиллию совершенно не хотел.

- Скажи, пожалуйста, - он остановился и сжал губы, опасаясь неосторожным словом спугнуть девушку, и только взвесив все за и против, продолжил: - Какой сегодня день недели?

Нэнси не придала особого значения вопросу и тихо пролепетала:

- Вчера был вторник. Значит, сегодня среда. Двадцать второе ноября, тысяча восемьсот тридцать восьмого года.

- Двадцать второе? - удивлённо воскликнул Сайкс.

Девушка приподнялась на локтях и, с жалостью произнеся: "Билл, тебе действительно стоит меньше пить", - отодвинулась на другую половину кровати, вновь погружаясь в сон.

Мужчина, шатаясь, покинул комнату. Он шел по коридору, опираясь о стену, и пытался вспомнить события прошедших двух недель, но в голове было пусто, будто с восьмого числа ничего и не происходило.

"У тебя всегда был выбор"...

Сайкс толкнул дверь кабинета, она оказалась незапертой и с тихим скрипом медленно отворилась.

"Я задал верное направление, но ты с чего-то взял, что можешь ослушаться и свернуть с пути ради какой-то шлюхи".

Билл с опаской приближался к столу, предчувствуя что-то нехорошее.

"Но я не позволю. Потому что это моя история. Ты лишь тело, марионетка, которой мне суждено повелевать. Тряпичная кукла, что внезапно надумала избавиться от контроля, но при этом так и не научилась управляться со свободой и правом принимать собственные решения".

Дневник лежал открытым, будто приманивая к себе. Но мужчина уже понял, что после двухнедельного провала ничего хорошего ждать не следует. Он закрыл на минуту глаза, боясь того, что может увидеть на старых обожженных страницах. И, только осознав безвыходность положения, решился взглянуть.

Весь разворот был покрыт одной и той же надписью, в точности скопированной и хаотично разбросанной по бумаге.

"Нэнси Ашер".

Сайкс почувствовал сильное головокружение и оперся на стол, сдерживая рвотные порывы. Ладони стало жечь, будто мужчина коснулся раскаленного металла, но сделать ничего с этим не мог. И оторваться от деревянной поверхности тоже не мог, ведь понимал, что, утратив опору, попросту упадет. Он закусил губу и взглянул на руку, где постепенно появлялся ожог. Чёрное Солнце. Символ прорывал кожу, прорезался на поверхность, причиняя адскую боль Биллу. Он растерянно разглядывал руки, оседая на пол. Отец смог преподать урок, став частью его сущности. Говард не исчез. Лишь преобразился.

Но сейчас Сайкс был зол, растерян и испуган. Отец... Символ... И убийство Нэнси.

Теперь нужно сделать выбор. При любом раскладе Билл проиграл, но Нэнси... У нее ещё есть шанс выжить.