Я очнулась от того, что женщина в белом халате, крепко держа меня за плечи, активно трясет меня и почти истерично кричит мое имя: ｫСитора! Ситора!ｻ. Я хотела ответить ей, но мои губы не слушались меня, и мне удалось лишь промычать что-то вроде ｫДаｻ.
-Слава Богу, вы пришли в себя, - женщина дала мне стакан с водой и какую-то таблетку. – У вас был такой жар, и вы рухнули в обморок. Вы это помните?
Я почему-то кивнула, но все, что я помнила – это пронзительный взгляд дяди Хасана в последний момент, когда я падала на пол. От этого воспоминания стало жутко не по себе, и почему-то стало лихорадить, но ничего не сказала медсестре, стоявшей с нашатырным спиртом всего в пару шагах от меня. Она повернулась в сторону открытой двери и громко сказала:
-Можете войти, девочка пришла в себя.
Я очень боялась, что сейчас в комнату войдет дядя Хасан, и я совершенно не знала, что ему сказать, но вместо этого, немного смущаясь, засунув руки в карман джинс, зашел Табриз. Он улыбался.
-Как ты, милая? Я так испугался за тебя, - он сел на край кровати, на которой я лежала, и взяла меня за руку. – Все хорошо? Ты вся горишь же! Сестра!
-Тише, Табриз, - я показала ему пальцем, чтобы он никого не звал, и спросила то, что волновало меня больше всего. – Как там Диля?
В тот самый момент, когда я открыла глаза именно о сестре я подумала сначала. Я, правда, переживала за нее, и мне хотелось увидеть ее.
-С ней все в порядке, ей поставили капельницу с успокоительными и еще дают таблетки для сердца или от него, - Табриз усмехнулся. – Было бы отлично, если бы такие таблетки действительно существовали, да?
Я кивнула и заметила, как в ту же секунду лицо Табриза потускнело, и улыбка куда-то исчезла. Я вопросительно смотрела на него, и он, заметив это, снова постарался улыбнуться, но меня было уже не обмануть, я знала, что что-то произошло.
-Табриз...
Он повернулся ко мне и замер.
-Твой папа это был, да?
-Да. Я ехал сюда, чтобы ему все рассказать, и никак не ожидал, что это случится именно так. Я не хотел, чтобы я была застигнут врасплох, как какой-то школьник с сигаретой в руках. Это все такие отголоски детства...
-Что он сказал? Он злиться?
-Он тебя полюбит, девочка моя, ему придется это сделать, - Табриз положил голову мне на живот и аккуратно прилег рядом, а я была не в силах оттолкнуть его. – Я ни с кем не хочу быть, кроме, как с тобой, и он должен будет принять тебя.
Я чувствовала слабость и головокружение, мне очень хотелось провалиться в сон, но я держалась из последних сил, слушая приятный голос Табриза. В тот самый момент мне ничего не хотелось: я была еще ребенком, не готовым решать, поэтому я просто лежала, гладя Табриза по голове и думая, что это слишком сложно быть с ним.
-Когда я был в Стамбуле, я иногда мечтал, чтобы ты была рядом. Я представлял, как мы идем к Босфору и гуляем вдоль пролива, наслаждаясь видом и обдуваемым соленым ветром. Я держу тебя за руку, а ты смеешься и говоришь, что будешь со мной даже в следующих жизнях.
-Даже если я не буду с тобой в этой жизни, то в следующих – точно, - прошептала я ему в ответ.
-Иногда мне кажется, что ты сдаешься, Ситора, - он говорил все еще лежа у меня на животе, и я не видела его глаз, но вся его боль передавалась мне сквозь одеяло. – Правда, кажется, что еще чуть-чуть, и ты скажешь, что ты устала и что тебе это все не нужно.. И что ты не готова идти против всех, только лишь для того, чтобы быть со мной.
-Табриз... – повторила я его имя. – Я просто хочу, чтобы все наши родные, мои близкие, ты, моя сестра, все вокруг были счастливы.
Он приподнялся, снова сел и сказал:
-А когда ты будешь жить? Когда буду жить я? Неужели нам остается играть всю жизнь роль едва знакомых родственников, если я женюсь на твоей сестре!? Почему ты не думаешь о себе, обо мне!? Почему все вокруг должен быть счастливы, все, кроме тебя и меня!
Каждое его слово было похоже на нож, режущий меня изнутри, вскрывающий все мои внутренности наружу.

  Каждое его слово било и ранило меня, и я, может, и знала в глубине души, что он был прав, но я не могла с этим смириться и это признать. Я просто не могла этого сделать.

-Табриз, уйди, пожалуйста, - сказала я, и он приподнялся, выпрямил спину. - Я хочу побыть одна...
Я знала, как это обидно слышать эти слова от любимого человека, и Табриз молча вышел в коридор, оставив меня в своих размышлениях, наедине моей с моей совестью. Я страшно мучалась от жара, от боли, и я, честно, пыталась заснуть, но мне этого не удавалось сделать. Я вновь и вновь просыпалась, будто, в страшном кошмаре, в котором все никак не могла решиться - или резать все, или связать свою жизнь навсегда с ним. Меня очень тошнило от ненависти к себе и от всего происходящего, а на губах я все еще чувствовала вкус его губ, и от этого мне становилось еще хуже. В паре этажей лежала моя бедная сестра, а я целовалась с ее женихом..
Через какое-то время я захотела выйти в туалет, чтобы меня вырвало, в надежде, что мне полегчает, и я сползла с высокой кровати и поставила босые ноги на почти ледяной пол больницы. Голова страшно кружилась, скорее от слабости и жара, и я, держась за стены, пошла к выходу из палаты, так медленно, что мне казалось, даже самые маленькие черепашки были бы быстрее.
Приближаясь к двери, я услышала какой-то шорох и мужские голоса, которые сначала все никак не могла различить, а потом, по мере своего подхода к двери, я поняла, что это были Табриз и дядя Хасан.
-Что ты говоришь, щенок!? - дядя Хасан был очень зол, и я даже почувствовала, как стены содрогаются от его громогласного голоса. - Ты говоришь, что не собираешься жениться на Диле! Да как ты можешь!? Тыыы! Ты никогда не изменишься, Табриз, всегда будешь таким никчемный и ничего не понимающим мальчишкой! Да, как ты можешь!?
Я не хотела подслушивать чужие разговоры, тем более, ссоры, но так получилось, что моя слабость взяла вверх надо мной, и я, боясь снова, упасть в обморок, опустилась на пол рядом с дверью, за которой всего лишь в нескольких шагах решалась судьба Табриза.
-Ты мне не будешь больше сыном, Табриз, если откажешься от свадьбы с Дилей!! Тебе ясно!? Ни одну другую девушку я не приму! Ни одну другую!
-Даже Ситору? - я вздрогнула, услышав, как Табриз произнес мое имя, и мне стало действительно важно услышать ответ дяди Хасана.
-Тем более, это жалкое подобие девушки! Какой мужчина на нее посмотрит, как на женщину, если у нее такое лицо!? Ты хочешь, чтобы потом все над тобой смеялись, показывая пальцем и говоря, смотрите, на ком женился Табриз, сын Хасана!? Ты хочешь, чтобы мне говорили, спрашивали, как так получилось, что своего сына ты женил на этой.. - он не договорил, потому что Табриз резко перебил его:
-Отец, замолчите, пожалуйста, отец! Вы не правы!!! Она не такая, она не просто девушка, она - самая

  Как ты смеешь меня перебивать, неужели я не привел тебе уважение к своему отцу!? - я услышала громкий шлепок и поняла, что, скорее всего, дядя Хасан дал пощечину Табризу.

Странно, но у меня даже не было слез, и я ни капли не злилась на дядю Хасана. Я почему-то была во всем согласна с ним, я просто прижалась головой к двери, ощущая, как меня бьет дрожь по всему телу.
-Ты женишься на Диляфруз, мы уже заказали зал, разослали приглашения! Тебе ясно!? Мне удалось с трудом вызволить ее у этого чеченца! Я задействовал все свои связи, только лишь бы найти его, а его отец - очень важный человек, Табриз, ты сам помнишь, как тебе пришлось быстро уехать из города, только лишь из-за какой драки! А теперь, Табриз, я буквально все поставил на эту помолвку, назад дороги нет!!
Я думала про себя, умоляла Аллаха, чтобы Табриз только сказал "да", я просила об этом.
-Хорошо... - Табриз сказал это так тихо, что я была почти не уверена, что именно это он сказал.
-Запомни, я от тебя откажусь, Табриз, если ты не сделаешь так, как я говорю тебе!
Я снова попыталась приподняться с пола, но вновь опустилась без сил. Внутри меня все похолодело. И я даже уже не знала, где правда, а где ложь, сомневалась, где "черное", а где "белое", и я запуталась, так страшно запуталась в этом клубке жизни других людей, что даже сама боялась себе в этом признаться.
Я услышала, как кто-то с шумом спускается, и как резко затихли голоса дяди Хасана и Табриза, я расплакалась, больше не в силах сдерживать свои чувства. Я теперь прекрасно понимала, что единственный верный выбор для меня и Табриза — это отказаться друг от друга, это принять судьбу, и смиренно жить, забыв про наши чувства.
Я встала с пола и с силой потянула дверь, чтобы открыть ее, и вышла в больничный коридор, и увидела свою мама, обеспокоенную, с встревоженным видом, и своего отца, стоявшего с довольным дядей Хасаном, и я увидела сломленного Табриза с поникшими глазами, опущенными вниз.
-Девочка моя, - мама тут же кинулась ко мне. - Ты как?? Да ты же вся говоришь, девочка моя, доченька..
Она обнимала меня, а я смотрела на Табриза, понимая, что он уже почти сдался. Он заметил мой взгляд, поднял свои глаза и постарался улыбнуться — сыграть хорошее лицо при плохой игре, и я улыбнулась ему в ответ, пытаясь запомнить, каким он красивый был в тот самый миг.
Я запомнила навсегда тот момент, я чувствовала, как разломилось мое сердце внутри меня, и как завыла душа, но я продолжала улыбаться, потому что я видела, что Табризу гораздо тяжелее, чем мне, принять все это. Больше всего на свете, мне хотелось подойти к нему и крепко обнять, и сказать, что чтобы ни случилось потом, сейчас и навсегда я уже отдала ему свое сердце, и пока он будет счастлив, я тоже буду.
-Такой это ужас, сразу две дочери в больнице! - говорила моя мама, сжимая в своих руках. - Какой это ужас! Ты тут в инфекционном отделении, и Диля — в кардиологическом, с сердечком и нервами... Такой ужас! - она трясла меня, а я все еще мыслями была там, рядом с Табризом.

-Слушай, Шабнам, хватить уже, - дядя Хасана весело рассмеялся. - Никто не умер, все в порядке. Диляфруз мы вернули, у Ситорочки... - я чувствовала, как лицемерно он назвал мое име — всего лишь простуда, а ты тут рыдаешь, как будто, траур! Радоваться надо, скоро помолвка, да, Табриз? - он потеребил по плечу своего сына, но Табриз молчал, все еще смотря прямо мне в глаза.

 Время в больнице пролетело очень быстро, уже через пару дней температура спала, и больше не поднималась, и я ни капли не чувствовала себя больной. Моя сестра Диля тоже почти на следующий день уже пришла в себя. Она не говорила, что с ней было во время кражи, сказала только, что Муса в ее глазах очень сильно упал, и что она рада, что он получил по заслугам. Я так не поняла, каким именно заслугам, и мне не хотелось влезать в эти подробности.

Выписали нас в один день: так попросил папа. В больницу в день выписки приехали все, кто мог, в том числе и Табриз. Вид у него был грустный, но при мне он старался держаться молодцом и улыбался, изображая радость. Он привез два огромных букета из роз, один был с красными розами, а другой - с белыми. Мама тут же кинулась забирать их у него, оправдывая свои действия тем, что ему тяжело, наверное. Она схватила букет с красными розами и хотела уже было отдать его Диле, как Табриз остановил ее и сказал: "Тетушка, это для Ситоры, белые - для Дили". Дядя Хасан, заметив недоумение на лицах моих родителей, тут же спас всю ситуацию: "Ай, сынок, ты все перепутал, красные розы - это знак "любви", их дарят любимым, а белые - это знак "дружбы". Ну, ниче, ты молодой, научишься скоро отличать". Диля тогда сияла от счастья, смотрела только лишь в сторону Табриза, а он.. Он ловил мои редкие взгляды, когда я убеждалась, что никто не смотрит.
До помолвки оставалось каких-то два дня, и до того дня больше я Табриза не видела. Мой отец, видимо, испугавшийся, что теперь нас с сестрой могут еще раз украсть, отобрал у нас мобильные телефоны, отключил доступ к интернету и заставил сидеть дома, никуда не выходя, до дня помолвки. Диля страшно злилась, но ей пришлось смириться с решением отца, впрочем, как и мне.
Все те дни, которые мы провели взаперти дома, мы вернули традицию засыпать на кровати с мамой, которая ласково гладила наши волосы и рассказывала очередные байки о прошлом, о родственниках и о еще о каких-то глупостях. И мне иногда казалось, что вся эта история с Табризом — всего лишь страшный сон, и что ее на самом деле не было, но тут же в сердце начинало колоть, и я понимала, что это правда.
Диля почти со мной не общалась, после того, как ее украл Муса, она, вообще, стала совсем другой, кардинально изменившись, она много читала и старалась показывать себя исключительно с лучшей стороны, была более внимательна к окружающим, почти ко всем, кроме меня. Я у нее спрашивала, помнила ли она, что именно случилось, когда ее тащили в машину, Диля лишь неопределенно мотала головой и старалась сменить тему разговора.
В ночь перед помолвкой я проснулась от того, что она лежала на соседней кровати и плакала. Я тут же встала с постели и легла рядом с ней, целуя ее затылок, я спрашивала, что случилось, но она лишь молчала, пытаясь успокоиться.
-Диля, ты мне можешь доверять, - говорила я ей.
-Ситора, оставь меня, пожалуйста...
-Расскажи мне, что случилось, и я обещаю, что об этом никто не узнает.
Она отрицательно мотала головой из стороны в сторону, но продолжала молчать, тогда я крепко обняла ее и прошептала на ухо: ｫТы будешь самой лучшей и красивой женой во всем мире...ｻ. Она откинула одеяло, встала с кровати и вышла в коридор. Я, недолго думая, пошла за ней.
Она стояла в одной ночнушке, растрепанная и с опухшими глазами, в еле освещаемом коридоре и продолжала рыдать.
-Что случилось, Диля?
-Я все знаю... - выдавила, наконец, она. - Я знаю, что он тебя любит.
Я замерла, будто, облитая ледяной водой в жаркий день, и даже не знала, что ответить. Мои руки похолодели, а щеки, наоборот, вспыхнули от прилива крови.
-Я знаю, он тебя любит... В том букете, помнишь? Который он подарил на выписке тебе с красными розами? Помнишь?  

Следующая глава будет тогда когда наберется 15 звездочек и 15 комментов. 

С любовью shmalekakm!