Время давно пробило час ночи. Существуют три причины возникновения бессонницы:
1 — слишком много кофеина перед сном, хотя кофе много не бывает; 2 — ты влюблён; 3 — ты слишком сильно за кого-то волнуешься.
Этой ночью я не смогла сомкнуть глаза по третьей причине. Не обращая должного внимания на высокую температуру, на острую боль в горле, от которой сводило желудок, все мысли витали вокруг одной фигуры. Чувствовала ли я свою вину? Отчасти да, поскольку драка завязалась из-за меня, и теперь побитый Хофер прикован к постели.
Переворачиваясь с одного бока на другой, мысленно взвешивая все «за» и «против», я мучалась от нерешительности. Что ему написать? Или позвонить? А если он спит? Конечно же спит, он ведь еле дышит, ему нужны силы. Ах, черт, гадкий Спенсер! Ненавижу задир.
Я подскочила на кровати и схватилась за лоб.
«Попросить прощения или?.. Черт подери! — спорила я сама с собой. — А если он не захочет говорить? Стоп, а почему это? Я его не заставляла лезть в драку! Черт, тогда почему ощущение, будто заставляла?!»
Схватив с тумбочки телефон, я легла поудобнее, шмыгнув заложенным носом, включила экран. Яркий свет экрана резал глаза, которые привыкли к темноте, и я прищурилась. Грязные красные волосы лезли в рот, потому приходилось время от времени убирать их за ухо. В сотовом у меня всего тридцать контактов, половину из которых составляли родственники, доставка пиццы, и поэтому отыскать Билла оказалось проще простого. Глаза невольно устремились на время — 1:45 a.m. Лучше эсэмэску...

Тяжело вздохнув, я собрала силы в кулак и напечатала:

Я: Как ты себя чувствуешь?

Мечты — иллюзия твоего воображения, которое ты программируешь под «ожидание», но всегда получаешь «реальность». И, решив, что Хофер мгновенно ответит на сообщение, ничто иное, как - иллюзия.

1:50 a.m.

2:24 a.m.

3:01 a.m.

В конце концов я погрузилась в глубокий сон в обнимку с включённым телефоном. Билл не ответил.

*  * *
Он считал себя особенным. Ещё в детстве, пока все его сверстники играли в машинки и конструкторы, Генри охотно воображал себя капитаном пиратского корабля «Селена». Переплыв Атлантический океан, капитан Ридл-Грозный-Глаз захватил сто тридцать три корабля и столько же сундуков с золотом.
Затем, когда мода пиратов увяла, Генри побывал в роли охотников на приведений — эта роль и закрепилась. С раннего возраста его как будто тянуло к загадкам, странностям и паранормальным явлениям; пока все кричали, что призраков не существует, Ридл хорошо знал и был уверен в обратном. Он также знал, что праздник Хэллоуин не просто весёлый маскарад, а самое настоящее превращение людей в монстров, а монстров в людей. И когда кто-то ругал его за бурное воображение, мальчик не обращал на это внимания, продолжая искренне верить. Но вот в чем шутка: когда ты начинаешь во что-то искренне верить, это обязательно воплощается в быль.
И как повезло Генри, что его обожаемая мама как раз увлекается странностями Америки. И даже повезло в том, что её чуть ли не уволили, поскольку лишь благодаря этому он смог подбросить ей в рабочий ящик старую газету тысяча девятьсот девяностого года, где говорилось «ПРОКЛЯТЫЙ ГОРОД ДВЕНАДЦАТИ ЖЕРТВ». Салли Хилл — идеальное место обитания для таких тварей, как призраки, возможно, вампиры, верить в которых Генри ещё не отказывался, и, конечно же, оборотни... Как удачно сложились пазлы.
Плохая черта парня в том, что он слишком самоуверен. Знака «стоп» для него не существует в природе, поэтому совать нос в чужие дела для него, можно сказать, удовольствие. Если он хочет стать известным журналистом, то нужно, конечно же, на чём-то практиковаться. Почему бы не здесь и сейчас?
Пока Марго мучалась с температурой, а Билла Хофера вовсе приковали к постели на долгое время, Генри не мог бездействовать. Пришла пора ему показать себя и свои способности. Поэтому он и не спал всю предыдущую ночь, разбирая старые газеты: от «ПЕРВАЯ КРОВЬ», до «ДВЕНАДЦАТАЯ СМЕРТЬ. КТО ЖЕ СЛЕДУЮЩИЙ?». Удалось ли ему раскопать что-то интересное? Да.
Крепкой хваткой вцепившись за черно-белую фотографию, сделанную по старому рисунку, Генри изучал пристальным взглядом каждого запечатленного человека, стараясь не упускать ни малейшей детали. Время шло к пяти часам вечера, солнце спускалось с каждой минутой все ниже и ниже, скрываясь за крышами домов.
Черт. Как же он мог забыть? Погрузившись в расследование, из головы Генри вылетала назначенная встреча с Марго в её доме... Но уже слишком поздно корить себя. Лучше заняться делом.
Не мешкая, блондин набрал нужный номер и подложил телефон под ухо, придерживая его левым плечом, поскольку руки заняты фотоснимками. Спустя три гудка трубку наконец-то сняли.
— Лидия Голд слушает, — донёсся до Генри деловой девичий голос.
— Привет, это я, — блондину было слишком все равно, узнала ли его Лидия, поэтому, не дожидаясь ответа, он продолжил. — Ты говорила, что вся твоя семейная линия Голдов не ходила в церковь, так?
— Ну?
Взгляд парня сделался серьезным и подозрительным.
— Тогда почему на одном из рисунков тысяча шестьсот девяносто четвёртого года я вижу Шона Голда с супругой и тремя детьми у какой-то церквушки?.. Здесь неясно, — он повернул пожелтевший рисунок немного вправо. — Или это поместье?
На другом конце линии послышался какой-то шум. Генри нахмурился и переместил телефон на другое плечо.
— Не знаю. Дедушка говорил, что в эту церковь заходили только лишь семьи основатели. Другим было нельзя.
— Почему?
— Не знаю. Я не вдавалась в подробности, — голос девушки стал ниже. Кажется, этот разговор ей чуток поднадоел. Однако Генри не собирался так просто отпускать её, не заполучив больше ответов.
— Где эта церковь находилась?
— Она рядом с кладбищем. Насколько мне известно, церковь была разрушена во время Гражданской войны, а в тысяча восемьсот семьдесят третьем, ну где-то так, отреставрирована. Но и сейчас она заброшена. Слушай, а чего ты так заинтересовался историей?
Ага, значит стоит сходить и осмотреть эту странную церковь, в которую кроме семей-основателей никто не ходил. Странно. Что же эти пятнадцать человек скрывали? Ридл глубоко впал в свои мысли, игнорируя тишину в комнате. Затем, закусив бледно-розовые губы, произнёс:
— Пишу реферат на заданную тему. Забей, — он набрал воздух в лёгкие и отрывисто выдохнул. — Тебе известно, почему твой предок не ходил ни в какие церкви, кроме той?
Внезапно послышался какой-то грохот за дверью. Видимо, вернулась с продуктового магазина мать Генри — Кэтрин.
— ...Э-э-э, вроде бы он считал, что был проклят. Типа согрешил перед Господом Богом и не имел права появляться у него «дома». А та церковь... Да черт его знает, — голос затих, а затем произнёс почти шёпотом. — Слушай, если не секрет, откуда ты достал травку?
Генри взял телефон в руку и облокотился на спинку стула, чувствуя, как за это время затекла шея.
— А это тебя, милая, уже не касается. Главное, я часть своего уговора выполнил, а твоя работа отвечать на вопросы. Согласна?
— Согласна, но до тех пор, пока ты достаёшь мне дурь. Иначе сделка аннулируется, сладкий.
Генри пришлось постараться, чтобы сдержать рвотный рефлекс.
— Будь на связи. Я тебе ещё обязательно наберу, — процедил блондин и отключил сотовый, не давая возможности договорить Лидии её «До скорого».
Возможно, это немного грубо, но Ридл не умел иначе.
Бросив на черно-белые снимки и рисунки долгий взгляд, Генри взъерошил шевелюру и вышел из комнаты, громко захлопнув за собой дверь.

*  * *
Генри не заглянул ко мне, несмотря на свое обещание. В последнее время кажется, что весь мир объявил мне бойкот.
Просидев весь день у телевизора, с миской кукурузных хлопьев, я периодически бросала короткие взгляды на мобильник, в надежде застать сообщение от Хофера. Однако ни одной весточки - только сводившая с ума тишина!
Вдруг ему совсем худо? Он в больнице? Что с ним? Никак не избавиться от мерзкого чувства вины. Оно поедало внутренности подобно паразиту.
Стоило отдать должное марафону сериала, который часто смотрит мама, потому что я немного отвлеклась. Хрустя кукурузными хлопьями, я укрылась пледом и потянулась к телефону, когда он зазвонил. Мысль, что это Билл, развеялась, когда я увидела на экране другое имя.

Генри: Сможешь прийти в следующий четверг на кладбище к старой церкви?

Стоп, что? Я выпрямилась, для концентрации, отложив миску и взявшись за мобильный двумя руками. Речь шла о той самой церкви, где два года назад мы собрались с Кейт и остальными. Я нервно прикусила губу.

Я: Зачем?

Генри: Я кое-что узнал. Тебя это заинтересует. Объясню все при встрече. Билл тоже придет?

Хотелось бы мне знать. Билл все ещё в игре, но и вне её участия. Так странно, что за короткий отрезок времени все переменилось, а главное, я нашла друзей. Ничего так и не ответив, я бросила мобильник в сторону и легла на подушку. Устала. Нужно хорошенько подумать, прежде чем что-либо предпринимать.
Мама строго-настрого запретила выходить из дома, потому что началась эпидемия гриппа. Но я должна была проведать Билла. Это хороший предлог сбежать из «замка с драконом».
Переодевшись в зеленый свитер и синие джинсы, я быстро расчесалась и, обув ботинки, на ходу выхватила с вешалки пальто.
Холодный ветер буйствовал, разнося по улицам пыль. Мрачная атмосфера унылой осени идеально вписывалась в Салли Хилл - погода будто предвещала о незаметно подкрадывающейся беде. После случившегося в лесу, я всему придавала скрытый смысл, но в большинстве случаев это только паранойя.
Оранжево-желтые листья клёна, кружась, из-за подгоняемого их ветра, быстро падали. Это те, что не успели опасть, но уже были мертвы. Как странно, и с людьми такое бывает: ты ходишь по земле, дышишь, но не живешь — существуешь, пока тебе это позволено, но любая мелочь, вроде того же ветра, может оборвать твоё существование.
Пасмурное небо с голубыми просветами прибавляло уныния: облака разных форм и видов собрались в одну кучу, перекрывая друг друга. В основном это кучевые, переносящие дождь и снег, и высокослоистые. Солнечные лучи слабо пробивались сквозь просветы, окрашивая серые улицы в живой желтый. Осенью Салли Хилл напоминал ворчливую бабку. Жизнь в городе в это время года как будто останавливалась. Не помогали разбавить атмосферу красиво оформленные магазинчики и пекарни, даже игровые центры со своими неоновыми вывесками.
Когда-то у нас работал луна-парк. К сожалению, его прикрыли из-за старенького оборудования.
Сев на автобус, я включила музыку и добралась до нужной остановки. Кругом аккуратно подстриженные круглые кусты, высокие кипарисы и довольно чистый переулок. Здесь также холодно, как и в западной части Салли Хилл. Прежде не бывая в этом районе, я с интересом рассматривала пожарную станцию, где на парковке стояли пять пять красных машин, магазины и кофейни, библиотека и немного дальше, там, на холме, дом господина мэра.
В гостях у мэра бывают исключительно важные лица и члены семьи, а школьникам вроде меня светит лишь увидеть раздвижной забор с камерой наблюдения, у которого спустя пару минут я остановилась.
Мозаичный бордюр чистый, без единого мусора и пыли. Вероятно, двор убирают несколько раз в день. Клумбы с ромашками вдоль забора благоухали, выглядя ухожено, за что стоит поблагодарить садовника. Вниз, с дугообразного навеса, свисали гроздья винограда «Изабелла». Вот почему круг витал приятный мускусный аромат.
Подойдя ближе к калитке, я заметила белую кнопку рядом с микрофоном.
— Говорите, — донесся из него мужской голос, застигнув меня врасплох.
Камера видеонаблюдения, установленная в верхнем углу, повернулась в мою сторону.
— Привет. Меня зовут Марго Ван де Шмидт, я одноклассница Билла.
— Мистер Хофер знает о вашем визите? — спустя паузу вновь глухо раздался голос.
— Да, знает, — соврала я.
Надеюсь, охрана не станет уточнять эту информацию.
— Входите, — калитка автоматически открылась, и я облегченно вздохнула, поблагодарив мужчину, как тот быстро добавил, — но мне вас придётся обыскать, мисс.
Отлично. Я что, в аэропорту? Выбора нет - пришлось дать согласие. Длилось эта процедура недолго, но достаточно неловко: охранник с рыжими кудрявыми волосами и легкой щетиной проверял мои карманы, осматривал каждую мелочь, интересовался семьей. За эту минуту я побывала в шкуре пойманного бандита.
Удостоверившись в моей чистоте и прозрачности, меня пригласили следовать вперед, и я с открытым ртом уставилась на великолепную виллу в античном стиле. Над широким двором, тут и там, висели гроздья винограда, дорожки из красного кирпича вели к фонтанчику со скульптурой купидона, белые стены дома с небольшой верандой обставлены глиняными горшками, меньшая часть из которых висели над головами. Вдоль тропинки росли кустовые цветы. Так вот как, значит, живут богачи.
Засмотревшись на журчащий фонтан, я поздно заметила приближающуюся в мою сторону женщину с большой родинкой над левой бровью. Судя по белому верху и черной юбке, это прислуга. Она приветливо улыбнулась и представилась Аделью. Отметив про себя её акцент, я предположила, что Адель француженка.
Оставив позади просторный коридор с мраморным полом, мы завернули влево, направившись куда-то вперёд. Стены украшены фрезерами, полы, на удивление, кафельные, судя по всему, с подогревом. Высокие потолки в мозаичных узорах, с отсылками на древний Рим. Мы шли быстро, поэтому я не успевала вдоволь рассмотреть интерьер.
— Вы подруга нашего Билла? — неожиданно поинтересовалась Адель, хорошо держась на туфлях с каблуком.
На вид ей за тридцать, она красивая и не высокая. Я поравнялась с ней, и теперь мы шагали плечом к плечу.
— Да, — кивнула я, стараясь успевать за быстрым шагом горничной.
Видимо, Адель натренирована так быстро ходить, ведь работать в большом доме не очень просто. Нужна выдержка и хорошая физическая подготовка.
— Знаете, мисс, это очень хорошо, — тихо призналась Адель, словно тревожась, что нас кто-нибудь услышит. — Билл очень хороший молодой человек, но замкнутый и недоверчивый. Смерть миссис Хофер сказалась на нем самым ужасным образом — сломала его.
Сказанное заставило меня задуматься, а всегда ли Билл был таким заносчивым, как в первую нашу с ним встречу? Может, когда-то он много улыбался, был открытым и добродушным. Первая встреча показала одну его сторону, вторая - следующую, третья совсем другую. Даже у самых плохих людей есть душа, но только она у них изувеченная. Билл всего-то испуганный мальчик, потерявший маму. Возможно, он нуждался в друге больше, чем я. И мы нашли друг друга.
Вскоре мы добрались до высокой двери из красного дерева с великолепными узорами ручной работы. Через такую «плотину» не пройдёт ни малейший звук, и это огромный плюс. Запах здесь смешался с ароматом куриного бульона, которой явно исходил откуда-то из вытяжки над головой, из-за чего у меня мгновенно разыгрался аппетит.
Адель указала рукой в сторону.
— Это комната Билла, — улыбнулась она. — Я уверена, он будет рад вам. Хотите подождать пока уйдёт другой посетитель или?..
— Посетитель?
Старшая служанка извиняюще нахмурилась.
— Ой, я что же, не сказала вам? Упс, — прикусила губу она. — Да. Мистера Хофера пришла навестить его одноклассница. Как же её звали...
— Одноклассница? - искренне поразилась я, понятия не имея о ком шла речь. Но вскоре мне стало ясно. — Урия?..
— Верно! Именно так она и представилась.
Я плотно сжала рот, сдерживая рык ярости. Сомкнув ладони в кулаки до побеления костяшек, я тяжело вздохнула. Ничего не понимаю! Несколько дней назад Билл готов был разорвать Урию на микроскопические кусочки, что же этот болван делает сейчас?! Похоже, ему хорошо врезали, раз уж он поссорился с собственными мозгами.
Да как Фурия вообще посмела сюда явиться после всего случившегося?! Это она во всем виновата! Она и никто другой! Ну, и я чуть-чуть, но в основном она!
— С вами все в порядке? — аккуратно приблизилась ко мне Адель, вглядываясь в мои потемневшие от гнева глаза.
— Я зайду сейчас... — повернувшись к ней спиной, я уверенно схватилась за дверную ручку, но не спешила тянуть вниз, в надежде, что Адель оставит меня одну.
Но она не уходила, и тогда я резко распахнула, как оказалось, не тяжелую дверь и скрылась за ней, бесцельно уставившись перед собой. Яркий поток света, исходивший из большого окна напротив, первое, на что я обратила внимание. За прозрачными занавесями с красивыми золотистыми узорами прятали за собой прелестный вид на город. Я повернула голову и наткнулась глазами на плакаты с группами семидесятых, под ними синие стены с белыми широкими плинтусами.
Билл, который не ожидал моего появления, удивлённо приподнял брови. Я трусила взглянуть на него, но больше того, мне не хотелось видеть рядом с ним бессовестную Урию.
— Марго?.. — хрипло донесся голос Билла.
В груди кольнуло, и сердце быстро-быстро забилось, как после долгой погони.
Я наконец-то соскребла остатки мужества и встретилась с парнем глазами. В тот момент я в ужасе ахнула, потому что лицо Билла, или точнее то, что от него осталось, напоминало чернослив — он весь в фиолетовых синяках и ссадинах. Левая рука, вытянутая вперёд, забинтована. Остальные части тела находились под мягким чёрным одеялом. Бедняжка... он похож на щенка, брошенного хозяевами в яму.
— Привет, — я жалостливо поджала губы, — выглядишь паршиво.
— Чувствую себя ещё хуже, — отшутился Билл, но его улыбка выдалась измученной.
У него мешки под глазами и кожа болезненно-желтая, лишившаяся той аристократической белизны, которой я завидовала.
Урия сидела на стуле перед кроватью Билла. Она одета в нарядную белую рубашку с брошкой какого-то жучка, кажется, божьей коровки, и красную короткую юбку. Привычная фальшивая улыбка, как и всегда, при ней; она уверенно держала спину, как бы всем видом давая понять, что здесь её законное место.
— Я звонила тебе, — глядя на Урию, обратилась я к брюнету.
— Телефон не у меня, — покрутил головой Билл, в поисках мобильника.
Напрасно я так мучала себя. Я думала, он не брал сотовый, потому что ему очень плохо, а на самом деле он относительно в порядке, даже шутит и принимает гостей.
Фурия схватилась за свой кожаный ридикюль и вздохнула, обращая на себя всеобщее внимание.
— Ладно, малыш Билл, поправляйся, — улыбнулась зубами брюнетка и мягко опускает ладонь на плечо парня.
У меня на неё изжога.
— Уже уходишь? — с фальшивой грустью цокнула я.
Она пропустила мимо ушей мою язвительность и, стрельнув ярко накрашенными глазами, снова неискренне улыбнулась.
— Я ещё приду, не переживай, Марго. Завтра. И послезавтра. И через неделю, пока Биллу не станет лучше.
— Боюсь, твоё присутствие только ухудшит его самочувствие, Фурия. Не утруждайся, за Биллом есть кому присмотреть. Он не одинок, — твердо заверила я и собрала руки на груди.
Фурия попрощалась с Биллом и, как будто случайно задев меня плечом, вышла из спальни, оставив после себя тяжелый аромат сладких духов и испорченные настроение. Она точно неравнодушна к Хоферу.
Я перевела дыхание и, опустилась на стул, где моментом ранее сидела Урия.
— Ты не фанатка деликатности, — усмехнулся Билл и сразу пожалев об этом, скорчившись от боли.
— Что она вообще здесь делает? — сердито фыркнула я и задержала взор на его перевязанной руке.
— Она пришла просить прощения.
— Как это на неё не похоже.
— Она сожалеет, я думаю.
Он это серьезно? Наивность Билла меня рассмешила. Я перекинула ногу на ногу и приняла важный вид.
— Урия и сожаление — вещи несовместимые, — фразой Генри ответила я, — Я бы на твоём месте послала её куда подальше. Отчасти ты в таком состоянии по её вине.
— Виноват только Спенсер. Но с ним я разберусь, как только смогу пошевелить рукой, — отчужденно уставился Билл на свою пострадавшую кисть.
— Очень больно?
— Нет, я в порядке. Просто ушиб.
Я сочувственно кивнула и замолчала, решив осмотреться. Ого, у него есть бильярдный стол, круто!
— Есть какие-нибудь новости? - перевел тему Билл, наблюдая за мной сонными глазами.
— Генри кое-что узнал. Наша цель — церковь святой Елены, — сказала я, рассматривая кремового цвета фоторамку, украшенную белыми жемчугами по контуру.
На фотографии запечатлена красивая женщина с каштановыми вьющимися волосами, на свету отдающиеся бронзовым оттенком. Её алые губы растянуты в широкой улыбке, а чёрные большие глаза блестели жизнью, кожа немного смуглая, а носик длинный и вздёрнутый, что говорило о её западном происхождении. Билл похож на неё.
— Это та, что находится рядом с кладбищем? Ее собираются отреставрировать к скорому времени, — откашлялся Билл, вернув меня обратно в реальность. Хлопнув быстро ресницами, я отвернулась от тумбочки с фотографией.
— Ага. Шон Голд не посещал ни одну церковь, кроме этой. Странно? Есть мысли, что он мог что-то да скрывать.
— Ровно также, как и другие основатели. Я пойду с вами, — безапелляционно заявил Хофер.
— С ума сошёл?! Ты ещё не восстановился! — запротестовала я.
Он достаточно громко и энергично цокнул, вопреки своему физическому состоянию.
— Я не спрашиваю разрешения, Марго. Смирись.
И тут я ненароком вспомнила день в «Мокко» - то же самое я сказала Биллу о Генри.
Бесстрастное выражение лица брюнета с синяками внезапно меня рассердило, я стиснула зубы.
— Это месть такая?
— Мстят те, кому не все равно.
В груди вспыхнуло пламя, потушить которое невозможно. На одном дыхании я выпалила:
— Четверг, в три часа, у старой церкви. Не опаздывай.
— Отлично, — расплылся в победной улыбке Билл. — Я снова в деле.