Все персонажи вымышлены настолько, что реальность, глядя на них, крестится.
Любые совпадения клянутся, что это случайно вышло.

***

Белоснежные подушки облаков, низко проплывая над землёй, пропускают лучи утреннего солнца. Река омывает скалистый утёс, поросший высокой осокой, — поздний октябрь всё покрыл золотом. Там, среди спелых колосков, плечом к плечу сидит пара — девушка с парнем. В сброшенных на траву, рюкзаках, учебники и тетради, в голове ещё ветер. Учебный год уже давно начался, как и второй урок, который они прогуливают.
Осень отвоёвывает территорию, обнажая лес за их спинами. Ветер тихонечко дёргает за длинные белые локоны, будто заигрывая с девушкой; парня озорно терпит за чёрные кудри, как старого приятеля.
Дух свободы, вечно молодой и смелый, следует за ними по пятам. Он кажется в них самих, в каждом взгляде, в каждом слове, жесте: в соломинке, зажатой между зубов парня, в бликах на солнцезащитных очках, в потёртых джинсах. Любой при одном взгляде на них, чувствует это вольное наитие юных бунтарей. Они мечтатели, безрассудные и дерзновенные. Никто не видит, что в глубине, на самом деле. Поверхность скрывает всё.
— Задрала эта удавка... — бормочет парень, стягивая тонкий красный галстук. Взглянув на девчонку, спрашивает: — Не замёрзла?
— Неа, — отвлечённо мотает она головой. Но парень всё равно снимает с себя форменный пиджак с эмблемой лицея и набрасывает ей на плечи.
— Говорю ж, не холодно.
— Ага, не холодно ей, — усмехается парень, подворачивая рукава белой рубашки до локтей. — У воды всегда прохладно.
— Бездна наоборот, — оживляется девушка, прищёлкнув пальцами, и, поправив тёмные очки за дужку, тычет пальцем в небо. Чуть зацепив плечо парня, девушка дёргается, явно хочет отстраниться, но лишь всматривается в облака.
Парень, заметивший странный неловкий жест, и не впервые, несколько хмуро смотрит на девчонку.
— Почему наоборот?
Та пожимает плечами, что, мол, непонятного:
— Перевёрнутая, понимаешь? Наоборот, — мельком взглянув на угрюмого парня, задумывается, рассматривая волны, бьющиеся о скалы, и бросает мелкие камушки вниз.
Лишь спустя минуту, девчонка задумчиво произносит:
— Ну это, вот, как бездна с двойным дном.
Парень качает кудрявой головой.
— В бездне вообще нет дна, на то она и бездна.
Девушка бросает ещё один камушек, и, не дожидаясь, когда он плюхнется в пучину, задирает голову в небо, что-то ища в голубом небосводе.
— Нет, нет, вот смотри, представь себе пропасть, огромную пропасть, тёмную, ты смотришь вниз, а там только чернота. И ты думаешь — бездна. Но ты же не знаешь, наверняка, не можешь знать, есть там дно или нет его. Единственный способ проверить — шагнуть в бездну. А что будет, если прыгнуть? — размышляет она вслух. Парень молча слушает, не отводя от неё глаз, словно ждёт, что ему откроется что-то ещё, никому недоступное, скрытое от постороннего взора. — Ты полетишь вниз, так ведь?
Парень осторожно кивает, пытаясь уловить взгляд девушки, но она в тёмных очках и упрямо всматривается в небо.
— Так, и что?
— Вот, ты летишь в эту пропасть, в темноту, бесконечность летишь, и тебе уже ясно, что ты не вернёшься назад, верно? — спрашивает она, посмотрев на парня. — А вдруг ты вовсе не падаешь? Быть может, это круг? Ты падаешь вниз, а оказываешься наверху, — девчонка выводит буквы веточкой на грунте «dᴉp». — Поэтому Дип.
Ни на мгновение не отводя от девушки синих глаз, холодных как кубики льда, парень перестаёт хмуриться и глухо посмеивается.
— Мысли алхимика, типа, перевёрнутый мир: всё наоборот, чёрное станет белым, мёртвое —живым.
— Ну, типа того.
— Что дальше? Возьмёмся загадку Николя Фламеля разгадывать? — потешается парень. — Чем чёрт не шутит, может, и отыщем философский камень.
Девушка немного морщит носик, поверх очков поглядывая на веселящегося парня.
— Ерунда какая-то, да?
— Нет, почему, круто, — говорит он с лёгкой улыбкой. — Бесконечный круговорот, я понял.
Девушка опирается одной рукой на каменистый грунт, всматриваясь вдаль и разглядывая дома на той стороне реки. Их плечи близко друг к другу, но не касаются. Из-под рукава жакета от школьной формы, выглядывает красный шнурок в серебряных бусинах. Парень немного склоняет голову, взглядом находит тесёмку на запястье девушки.
— Но в каком направлении? — спрашивает парень, и девчонка пожимает плечами.
— Сама ещё не знаю.
Отвернувшись она закусывает нижнюю губу, брови рисуют тревожные волны.
«О Господи Боже... Что я несу? О чём я только думаю? Слишком беспечно, этого же не случится, повзрослей, дура, чудес не бывает! Ну почему, почему всё должно быть так охренительно сложно?»
— Меня с собой возьмёшь?
Девчонка поворачивается к парню и вздрагивает, замирая в дюйме от его лица. Растерянность от внезапной близости еле ощутимо срывает дыхание.
— Куда?
— В свою бездну.
Он стягивает с девчонки очки, цепляет к себе на макушку. Взгляд глаза в глаза, не более пары дюймов длинной, а кажется бесконечность.
«Слишком близко...»
— Прямо сейчас? Это, в общем-то, просто планы, нужно сперва разобраться с парой проблем, — пожимает плечами девушка, косясь за край утёса, но голос звучит слабо, ухмылка дрожит.
Поймав на ветру гладкую прядку, парень убирает её от светлого девичьего лица, и заправляет за ухо еле касаясь кожи. Взгляд темнеет, и он тихо шепчет с мягкой, кривоватой улыбкой:
— Да нет, прямо сейчас мне самому стоит разобраться с одной проблемой.
Но стоило парню накрыть её губы поцелуем, как девчонка резко отстраняется, зажимая рот ладонью. Огромные голубые глаза полны неподдельного ужаса. Вскочив на ноги, она отшатывается от края утёса, пятится, и, кажется, сорвётся с места и убежит.
Парень вскакивает следом, взъерошивает волосы рукой, выставляет ладонь, стремительно подходя, всем своим видом останавливая её. Но, что бы он не хотел сказать, неприкрытая ненависть во взгляде девушки заставляет его осечься.
Он ясно видит, что её трясёт, челюсти плотно стиснуты, крепко сжаты кулаки. Кажется, она сейчас закричит, это парализует на долгие мгновения. «Что за... Да что случилось? Я думал... чёрт его знает, что я думал. Вообще, не думал».
В следующий миг, взгляд голубых глаз становится стеклянным, буйство пламени угасает. Холодно смотря на парня, она стаскивает пиджак с плеч, и вернув, скрещивает руки на груди. Забирает с травы школьную сумку и закидывает на плечо.
— Пойдём, — говорит она устало и посылает ему маленькую улыбку; уголок губ дрогнул, она и сама это почувствовала. — Надо хоть к третьему уроку до школы дойти, а то классуха взбесится.
«Полная хрень. Не в этом дело», — отмечает про себя парень. Следуя за девушкой, замечает, как та понурила голову.
«Наверное, поторопился, знать бы ещё, где это «вовремя». Чувство такое, что напугал и разозлил одновременно. Смотрит так, будто не поцеловал, а ударил. Странная. Какая же она странная... Ха? Странная? Невозможная! Она непредсказуема, непоследовательна. Обычно-необычная, как... параллельный перпендикуляр. Максимум драматизма, эгоизма, необоснованной ненависти и чёрного юмора. Её вечно что-то не устраивает и бесит. Сто процентов жалоб и нападок — ноль самоорганизации. Социум она делит на три категории: идиоты, потребители и мечтатели. Последние делятся на подкатегории: психи, гении и таланты и, по её мнению, абсолютно тождественны. То, что не от мира сего, для неё не секрет. Маниакально-гениальна в целенаправленном отрицании, потому убеждена, что нормальных людей не бывает, в принципе, и все в той или иной степени с приветом. Самооценка: ужасна. Мотивы: отсутствуют. Потому что, на самом деле, просто жесть как талантлива и привлекательна, но концепция мира, что б её, сконцентрирована исключительно в самой себе. Мыслями всегда находится где-то ещё. Вчера она была сосредоточением всего — штормом в море. Веселилась, а затем устроила ошеломительную сцену на пустом месте. Сегодня проспала весть первый урок на парте, ни на кого не обращая внимания, словно всерьёз верит, что если она не замечает мир, окружающий её, то и окружающий мир её тоже не замечает. И так всегда: ругань легко сменяется тоской. Улыбается, но не обещает. Говорит, но неправду. Сторонится, но не отталкивает. Вроде китайской императрицы — смотреть можно, трогать нельзя. Никто понятия не имеет в себе ли она вообще, что вовсе не мешает девушкам завидовать ей, а парням забывать думать, дышать и собственное имя рядом с ней. Просто тут одно из двух: такие либо нравятся до безумия, либо до исступления бесят. И, в отличие от их всех, я не питаю ложных иллюзий. Наверно. По-правде и сам уже не знаю, что за чёрт меня дёрнул. И к несчастью, реально зацепила. Так что вполне естественно её ненавидеть. Да. Если б только не пара загвоздок...»
* * *
Тёмное небо пронзают фиолетовые молнии. Косой сильный ливень, стеной идёт на восток, и утреннее солнце едва выглядывает из-за туч. Нелётная погода.
Автомобили съезжают с главной трассы на дорожки, ведущие к парковкам и терминалам аэропорта. Серебристый «БМВ» направился вниз, в подземный тоннель, к залу прибытия. Другие машины останавливаются у края тротуара, их водители открывают багажники, ставят авто на сигнализацию. Но «БМВ» едет дальше, мимо всеобщей суеты, сворачивает за угол, туда, где тоннель изгибается в повороте бетонных стен, и притормаживает. Открывается дверь. Из автомобиля выходит женщина блондинка в тёмном деловом костюме. Следом с пассажирской стороны выскальзывает приземистый паренёк и закидывает гитару в чехле на плечо.
Через пару минут они уже входят в здание аэропорта, за ручки тянут чемоданы на колёсиках. На губах женщины снисходительная улыбка. Инна — типичная успешная бизнеследи. Чёрные лаковые туфли, сумка с ноутбуком на плече, тщательно выглаженный тёмно-синий брючный костюм и белоснежная блузка. Очень светлые кудри до плеч аккуратно уложены и переливаются на свету, будто жемчуг.
Парнишка низенького роста, в узких джинсах и серой толстовке с капюшоном. На первый взгляд самый обычный подросток, лет пятнадцати, который ничем не отличается от сотен других пассажиров, оказавшихся здесь утром. Весьма заурядная внешность — человек из толпы. Но, если присмотреться, можно заметить покрасневшие костяшки пальцев — парень явно разбил руки накануне. Заметно, как напряжены плечи и скован его шаг. Понурив голову, он еле волочит ноги. Если совсем уж нечем заняться, то можно приглядеться повнимательней, и походка покажется странной, фигура, под мешковатой одеждой, тонкой; капюшон чересчур надвинут на глаза. Если парнишка оторвёт взгляд от пола, и лицо покажется из тени капюшона, станет кристально ясно, что это никакой ни пацан, а достаточно взрослая девушка, поразительно похожая на Инну.
Но в аэропорту царит обычная суматоха, и никто ничего не замечает: ни охранники, ни стюардессы, ни пассажиры. Шум, толкотня, настоящее столпотворение — карнавал звуков и лиц.
Над входом подмигивает датчик, и стеклянные двери распахиваются. Женщина с дочкой входят в отделение выдачи багажа. Протискиваясь сквозь толпу, поднимаются по эскалатору, проходят мимо касс прямиком к пункту досмотра.
Шаг Инны уверенный, изящный, женщина не смотрит по сторонам — только вперёд. Чемодан плывёт за ней, как покорный пёс на поводке. Женщина вынимает на ходу паспорта и билеты из наружного кармана сумки. Первый класс.
Девушка прячет лицо в тени, катит за собой чемодан. Её ощутимо кренит влево, словно гитара на плече весит не меньше тонны; шаг её безвольный, ей будто бы совершенно всё равно, куда и зачем она идёт.
Охранник, почти не глядя на пассажиров, быстро проводит синим лучом специального фонарика по документам и подписывает посадочные талоны.
Длинная очередь тянется сквозь лабиринт из чёрных заградительных шнуров. Оказавшись под рамкой металлоискателя, девушка замирает, задерживает дыхание, и долго не может сделать шаг вперёд. Охранник машет рукой:
— Всё нормально, проходите.
Через мгновение аппарат для досмотра багажа выплевывает пластиковый ящик с личными вещами. Инна застегивает ремешок часов на запястье, а девушка внимательно смотрит на циферблат.
До начала посадки еще двадцать минут.
В зале ожидания, девушка занимает одно из кресел у стены, прислоняет к ней гитару и, закинув ногу на ногу, вытягивает из-за ворота толстовки наушники. Мать, устроившись рядом, с головой погружается в ноутбук на коленях. Обе молчат, им нечего больше сказать, всё уже давно сказано. Дочь не хочет никуда ехать, но кого волнуют её желания?
Из наушников доносится громкая музыка, девчонка болтает ногой, но не попадает в такт. Лихорадочный взгляд, совершенно потерянный, в нём и злость, и тревога, и грусть — всё сплетается, искажая юные черты.
Напротив, в кресле-каталке сидит старушка со сморщенным, словно высушенное яблоко, лицом; её седые волосы напоминают лебяжий пух.
Мать, не отвлекаясь от экрана ноутбука, вытаскивает наушник из уха дочери.
— Тише сделай и капюшон сними — в помещении находишься. И не болтай ногой, — добавляет Инна к замечанию, на что дочь только сильнее хмурится, спеша вернуть наушник обратно.
— Правильно мама-то тебе говорит, — скрипучим голосом, протягивает старушка, — Правильно... Ты, милочка, ногой дёргаешь одно, что бесов качаешь.
Девчонка замирает, поднимает взгляд на старушку. Губы плотно сжаты, а голубые глаза словно синим инеем покрылись, она осторожно осматривается, будто старушка обращалась вовсе не к ней.
И, в самом деле, никто не обратил никакого внимания на слова пожилой женщины в инвалидном кресле. Да и откуда ей тут взяться... одной.
У девушки в руке жужжит телефон, от чего она содрогается, как от испуга. Мать искоса смотрит на дочь, но та уже поднялась на ноги и отходит в сторону, отвечая на звонок.
Она замирает возле, испещренного дождевыми каплями, окна. Сквозь свое призрачное отражение всматривается в небо.
В воздушном просторе просветлели тучи, но всё ещё накрапывает дождь, продевая молочный туман. Вдалеке сквозь дымку темнеют холмы, доносится приглушенный гул самолётов. Внизу, разбрызгивая лужи на асфальте, туда-сюда разъезжают заправщики и тележки с багажом.
Девушка рассматривает самолёт, но взгляд отрешённый, её заботит лишь собеседник и мысли её за сотни вёрст отсюда.
Никто не замечает дрожь в руках девушки, говорящей по телефону, как осип её тихий голос, и участилось дыхание. Как крепко она зажмуривается и густой дымчатый макияж на глазах, окрашивает скользнувшие слёзы в серый.
Девушка прикладывает ладонь к холодному стеклу, силится что-то сказать, но лишь кусает пересохшие губы. Вымученная улыбка насквозь пропитана неподдельной горечью. Ей, кажется, нужно столько рассказать, и многим поделиться, но реальность с наглой прямотой младенца, спорит со слепой надеждой. И всё, что слышит собеседник в завершение:
— Ещё увидимся.
Даже, если этого не случится никогда...
Ведь тем, кого по-настоящему любят, кем дорожат, будь то первая любовь или лучший друг невозможно сказать «прощай».
Равнодушный женский голос, как из жестяной бочки, объявляет начало посадки на рейс до Москвы.
Пассажиры суетятся, протягивают сотруднице в форме посадочные талоны, а та сканирует штрихкоды, искусственно улыбается и все повторяет: «Спасибо, спасибо, спасибо», как на повторе.
Пассажиры неспешно заходят в распахнутый зёв телетрапа. Они все, как один, клонятся в сторону: у каждого на плече болтается сумка с ноутбуком и лишь у девушки — гитара. Сквозь щели задувает холодный влажный ветер, и она подрагивает от холода.
— Боитесь летать? — спрашивает кто-то у неё за спиной. Она оборачивается на молодого, рыжего незнакомца с козлиной бородкой, но лишь качает головой в ответ.
Телетрап загибается влево, вот уже и люк самолета. Возле кухонного отсека, у самого входа, стоит стюардесса и улыбается ярко-алыми губами:
— Мы рады приветствовать вас на борту! Спасибо, что выбрали авиакомпанию....
Инна, не удостоив стюардессу даже мимолётным взглядом, проходит мимо вместе с другими пассажирами, по проходу через салон первого класса. Те, кто уже успел разместиться, с лёгким шелестом разворачивают газеты. Верхние отделения для багажа раскрыты — раззявленные рты, готовы съесть поклажу. Люди забрасывают вещи в эти пасти и рассаживаются.
— Гитару убери наверх, — велит женщина, и удобно устраивается у иллюминатора. Как вдруг, кто-то слишком тяжело плюхается в соседнее кресло. Давешний незнакомец с козлиной бородкой.
— Вы что-то перепутали — это место занято, — тактично возражает Инна. Сама тем временем осматривается в поисках дочери.
— О, — удивляется парень, взглянув на свой талон. — Точно. Извините, ошибочка вышла!
Молодой человек посылает ей смущённую улыбку и пересаживается на своё место.
Женщина бросает взгляд на циферблат наручных часов, ждёт ещё полминуты. Кажется, панель телефона трещит в её руке под сжавшимися пальцами. Но взгляд — дикая стужа. На выточенном лице заходили тени, а на том конце провода женщине лишь отвечает механический голос: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Оставьте сообщение или...»
Не теряя самообладания, Инна поднимает шторку иллюминатора и смотрит на здание аэропорта. Там, к панорамному стеклу подходит дочь. Сняв капюшон, она выпрямляет спину и прячет руки в карманы толстовки, разглядывая самолёт, готовый отправиться в рейс.
Люк закрывается, от перепада давления закладывает уши. Стюардесса по громкой связи приветствует пассажиров, торопливо рассказывает о маршруте и переходит на плавный тон:
«Пожалуйста, пристегните ремни и прослушайте правила поведения на борту».
Но Инна не обращает внимания ни на оживленное щебетание стюардессы, ни на шипение вентиляторов и ворчание двигателей. Только смотрит, как исчезает из виду беглянка, оставшаяся в зале ожидания, пока самолёт постепенно разгоняется, затем отрывается от земли и набирает высоту, превращая аэропорт в точку в туманной мгле.