Так мы и долетели до пустоши. Нет, там были и маленькие ветхие безликие бараки, и забор везде, да такой, что ты еще дважды подумаешь, чтобы к нему приблизиться. Были и смотровые башни, на которых мрачными грифами в ожидании очередной падали сидели солдаты. Просто все здесь было такое пустое. Безжизненная земля, утрамбованная стройным маршем солдат, ногами таких же пленных как и мы. Деревья, куцые кусты, все здесь было похоже на обитателей. Серое, измученное и худое нечто. Мы добирались сюда сначал пешком, а потом тряслись в поезде несколько дней. Я даже не помню эти моменты. Лишь драное полотно воспоминаний, в которых мелькают прорехи ясности. Вот чье-то чумазое лицо напротив меня в вагоне, обрамленое чужими телами. Чьи-то руки и ноги. Мне протягивают флягу, я просто бездумно делаю глоток, хочу вновь заснуть, чтобы чувствовать лишь тьму сна, лишь пустоту, не обращать внимание на пустоту, что в желудке.

Но вот мы здесь. Сам не замечаю как пытаюсь надышаться этим свежим воздухом, после ставшего привычным смрада в вагоне. Такой воздух как сейчас обычно бывал перед сильным ливнем, под котором мы с Веркой прыгали и носились в мокрой траве. Любок тоже как-то по-своему радовался, подергивал хвостом, временами ржал. И мы тогда все так же смеясь, вваливались в избу, уже до нитки промокшие, но такие счастливые. Мамка все ворчала, вытирала нас насухо и давала горячего чая с медом. Вот только кажется здесь если я и попаду под дождь, да хоть под град, мне бужет все равно. Не с кем будет разделить эти щекочущие капли, эту приятную усталость.

Даже не сговариваясь все как-то становятся в одну шеренгу, растягиваемся в одну змейку из мужчин и женщин. Я стою зажатый между двумя мужиками, которые кажется меня вот-вот раздавят. Я смотрю как к нам направляются две фигуры - какой-то офицер, деловито прихвативший плеть, и тащивший под руку паренька. Тот еле волочил ноги, одежда была запачкана то ли в грязи, то ли в крови, а может и во всем вместе. Его толкают вперед, прямо на меня, но тот, покачиваясь втискивается каким-то чудом между мной и одним из  мужиков. Места становится еще меньше, хочу пихнуть этого доходягу, но останавливаю себя. Это оказывается девчонка. Такая короткостриженная, почти как я. Только волосы каштановые, и она намного выше. Чуть выпрямилась, подняла голову, посмотрев в мои глаза, а я видел вместо лица лишь расписанное синяками и кровью полотно. Что с ней делали? Так ведь нельзя с девочками. Да вообще ни с кем нельзя.

-А ну слушайт меня, руссиш швайн! - тот самый офицер, который приволок это полуживое нечто, как заорет во всю свою паршивую пасть. Но кажется всем то ли вообще не до этого, то ли крикун добился желаемого - страха и внимания. - Ви типерь работайт на благо наш прейкрасный страна. Работайт, чтобы велкий фюрер победить. - потрясывая при каждом шаге смешными щеками, он прохаживается мимо нас, поигрывая своей пресловутой плетью, иногда используя ее по назначению - раздавая удары с щелчком любому, кто пикнет. А я просто стоял там, даже радовался, что так плотно зажат между чужими боками, иначе бы я уже давно рухнул на землю. Но нечто заставляет мои глаза бодро раскрыться, а спину выпрямиться. Медленно, но уверенно к крикуну подходит тот самый немец, который схватил меня тогда как котенка. Он все так же чисто и безупречно одет, кажется, что в его жизни вообще не существует чего-то вроде складок или грязи. Иеальный до невозможности, до странности.

-Все-таки обреченная у них нация, Вернер. Вон, не люди, а полуживой скот - начинает подошедший офицер. Только щекастый как-то аж начинает сиять начищенной монетой при виде другого, сразу втягивает живот, выпрямляется, словно его шарахнули по спине собственной плетью.

-Вы правы, оберштурмбаннфюрер. Но я думаю здесь им самое место - будут тратить силы не на глупости, а на наши блага. - и когда Вернер начинает разговаривать с ним, я понимаю, что не этот клоун с плетью здесь самый главный. А этот хмырь с глазом и непонятным званием.

-Распорядись, чтобы бани растопили. А то у меня уже голова от их смрада болит. - Вернер кивает, заставляя щеки смешно колыхаться вслед за его движениями. Я кажется облегченно вздыхаю, понимая, что сейчас смогу помыться, может даже поесть. Да хоть что-то, чтобы больше не чувствовать привычное раздражение, а вновь стать человеком, быть нормальным.

-У вас ничего не получится, - я даже сначала не обращаю внимание. Думаю, что очередной бред, который мне показался из-за голода. Но я чувствую как слева от меня становится больше места, та самая девочка выходит вперед, неспешно приближается к оберштурмбаннфюреру, прямо вплотную под усталые взгляды других, в клторых блеснул интерес - Даже если вы всех нас засунете в такие загоны, то даже тогда мы заставим вас пожалеть, что вообще пришли к нам с оружием. - я плотно сжимаю губы. Знаю, что все это глупости, что это просто красивые слова. Вон она наверное в бреду это сказала. Но все-равно в голове быстро мелькает досада. Досада от того, что это не я нашел в себе силы, чтобы вот так вот выйти вперед, и сказать, что думали мы все. Все-таки хорошо, что здесь нет папки. Он бы нахмурил брови и закусил щеку, видя какой я жалкий и трусливый. И даже когда Вернер неистово начинает хлестать девочку, я все так же жалею, что не могу ей помочь. Уже сейчас, стоя здесь, я усвоил первый урок - нужно просто быть тихим и копить всю свою злость, наполнять ее все пустые места, чтобы однажды воспользоваться.

И Вернер лишь тогда обращает на нас внимание, когда ему надоедает ударять по затихшей на земле девочке  -Чего встайт? Ведите их уже! - и несколько солдат, как пастухи ведут нас к сараю. Все как-то умолкают - понятное дело. Сейчас все хотят лишь немного спокойствия, возможно подумать о своем. А позже к нам бросают что-то тяжелое, бесформенное, вновь захлопывая с грохотом дверь. Я сижу у входа, потому что не было сил искать другое место, а здесь еще и сено вон есть. Я не успеваю заснуть, как куча начинает шевелитьая, и во мне так же дергается ставшая уже непривычной, радость. Это та сумасбродная девочка! Она поднимает все такой же тяжелый взгляд, улыбается уголком рта, из которого вяло стекает красная струйка. Она черепашонком подползает ко мне и откидывается прямо на мои колени.

-Серафима, - она чуть кашляет, а я все еще сижу настолько усталый, что даже не могу удивиться или возразить. Просто отвечаю:

-Никита. - я кусаю губу, откуда-то появляются силы и я начинаю говорить:

-Зря ты конечно так. То есть, это было так смело, но, - она смотрит на меня, улыбается - так глупо. Тебе ведь и до этого досталось? - она наконец поднимается с моих колен, а я чувствую как мне начинает не хватать этого человеческого тепла. Серафима садится рядом со мной у стены.

-Меня сегодня все утро промариновали  в сарае, а потом вывели к вам. - хмыкает, - так очевидно и легко попалась им ночью. А теперь вот не смогу выполнить задание.

-Какое задание? - я смотрю как она чуть мрачнеет, складывает руки на груди.

-Уже не важно. - я хотел еще спросить ее о чем-то, но тут дверь вновь открывается, черным силуэтом стоит кто-то, а потом когда раздается знакомый крик, я понимаю, что это Вернер.

-По пьят люд вставайт и идти мытца! - и я даже не задумываясь поднимаюсь на ноги, смотрю на Серафиму, пытаясь показать взглядом, что мне уже на все плевать. Баня, она и в штабе баня. А она как-то смотрит. Чуть мотнула головой, улыбнулась. Кажется поняла меня.

-Одежд снимайт здесь. И быстро! - и что-то холодное пробегает прямо под кожей, щекочет кости, а я сжимаю рукой ворот рубахи. Смотрю в сторону Серафимы. Она сплевывает красный сгусток в сторону, а потом улбынувшись отворачивается. И лишь тогда я, кажется весь красный как вареный рак, негнущимися пальцами снимаю с себя одежду. Мы выходим, идем по двору, а я пытаюсь прикрыться руками. Некоторые тоже так делают, а кто-то вообще просто бездумно идет, наверное желая лишь поскорее помыться. Я зябко ежусь, смотрю в чью-то голую волосатую спину, но в один момент обращаю внимание на один из домиков. И тут же щеки и уши загораются еще больше, потому что я вижу обертштурмбаннфюрера, смотрящего на нашу нагую процессию и курящего папиросы. Впереди вижу спасительную дверь бани, чуть прибавляю шаг, отдавливаю чью-то ногу, но потом, с бешенно колотящимся сердцем облокачиваюсь у стены. Все как-то странно на меня смотрят, но потом мы видим один таз с водой, еще вроде бы чистой, и как-то не сговариваясь делаем заключение, что ту не поплещешься, и придется как-то растянуть на пять тел маленький жалкий обмылок. Но даже этому я был рад как подарку на новый год. Радовался больше чем новому деревянному коню, когда нас привели в барак и даже дали хлеб и воду. Тогда мне казалось, что ничего лучше не может быть, чем еще завалиться на любое место - не важно кровать это или сено, просто свернуться калачиком и уснуть. Мне все-таки достался не жесткий пол, вполне себе нормальная кровать, даже с подушкой! Правда и она кажется была набита сеном. Но только я хотел отвернуться зубами к стенке и забыться сном, как нечто запрыгнуло ко мне и затараторило над ухом:

-Эй, ты чего спать чтоль собрался? - я еле разлепил глаза, чтобы посмотреть кого принесло, а на меня глядела тоненькая, бужто мышиная мордочка, с такими же глазками и белесыми волосками, какие бывают у початка кукурузы. - Ты ведь новенький, да? Я видел тебя, когда дрова таскал. Видок у тебя был, конечно не лучший. - я устало и, наверное зло на него смотрел, пытался не заснуть, пока он говорил. - А меня Васька зовут, кстати, - он протянул чумазую ручку, все так же похожую на крысиную лапку. Я наконец сел в кровати, и подал руку в ответ.

-Никита. - пацан просиял, улыбнулся мелкими зубами, а потом вновь затараторил:

-Да ты не боись, тут кстати не так уж и плохо. Вон жрать дают, купаемся иногда, работаем.

-Но мы ведь тут как в концлагере, нет? - Васька засмеялся, ударил рукой по колену.

-Да нет, ты что. Там бы нас не в бани водили, а сразу в печи. Вон как евреев. - я лишь хмыкнул на его слова, а он не унимался.

-А ты то кто? Тебе уже работу дал Мыло? - я только хотел смутиться, но потом вспомнил тот запах, который исходил от Вернера, пока она расспрашивал меня, поставив перед собой раскрытую тетерадь с моим именем..

-Да. Он сказал, что я буду отвечать за мелкий ремонт. Гвозди там забить, скамекй починить или полку прибить. Ну и остальную работу обычную тоже буду делать. - Васька кажется немного усопокоился, отвелкся на другого новенького, а я воспользовался моментом, и тут же заснул.

Разбудил меня галдеж, такой, будто заснул я не в бараке, а в роще со стаей испуганных птиц. Еле как продрал глаза, ошадело заозирался по сторонам, а потом начал различать в гомоне визгливый голос Васи, и еще чей-то бубнеж.

-Ну Толян, ну расскажи ты! - я поднялся с места, почувствовах как ломит спину, словно я был немощным стариком. Кажется наша бабка просыпалась с такой болью каждое утро. Васька стоял у соседней кровати, а на ней сидел квадратный парень, такой весь массивный, как молодой бычок.

-Отстань, пока я тебе по ушам не надавал! - быкоподобный парень, как его окрестил Вася "Толян", прижимал к мощной груди подушку, будто ему было страшно и он пытался за ней спрятаться.

-Ну что ты такой бука. Расскажи всем откуда ты шоколадку взял? - я полнялся с кровати, и подошел к Васе.

-Что происходит? - Вася хмыкнул, сложив  длинные руки на груди, и выпячив острый подбородок, указал на Толю.

-Да вот он в партизанов играет, хочет оставить нас без интересных историй. Не хочет колоться кто ему шоколадку дал, - и тут Толя не выдерживает и поднимается с кровати.

-Стащил ее у коменданта, а ты как думаешь? Не сам же он мне ее дал. У нас таких нет. Она вон какая, импортная - он достает откуда-то из складок казеной одежды как у всех, прямоугольную плитку, обернутую в красивую бумагу.

-А кто его знает. Может он так тебя умаслить хотел. - и тут я замечаю на Васином лице гадкую ухмылку. - Ты ведь ему там не стулья чинишь, а ломаешь. - Толя вплотную подошел к Васи, я видел как вены на его массивной шеи вздулись, а рука с шоколадкой сжимает плитку, ломая ее пополам. И я боюсь, что следующим что треснет в руках толи станет шея Васьки.

-Что ты хочешь сказать? - Вася делает невинное лицо.

-Ну как же, Толя. Мы ведь все знаем как ты потом в раскорячку ходишь. Может это из-за того, что сел на шаткий стул, а он хрясь, и все. - в бараке становится непривычно тихо. Слышно лишь как Толя тяжело дышит.

-Или может быть это комендант так постарался над твоей походкой?

И тут тишина взрывается визгливым криком Васи, который вмиг оказался зажатым под тушей Толи, метелившего парня во всю.

-Что тут происходийт? - Вася и Толя все еще месили друг-друга на грязном полу, пока вошедший Вернер не умерил их пыл своей знаменитой плетью. Они тут же оказались на ногах и с ненавистью смотрели друг на друга.

-Я вас еще раз спрашивайт: что происходийт? - они упорно молчали, а я видел как рука Вернера, которая нетерпеливо мяла плеть - вот-вот кого-то настигнет щелчком.

-Ничего. - чуть выхожу к Вернеру я, - Они просто подрались из-за подушки. - я даже не забочусь о том какую глупость сболтнул, но Вернер брезгливо кривится, и кричит на весь барак:

-Еще раз такой повторяйтс, и вы будет спать в сарай, как и положено дикарь, - демонстративно замахивается.

-А теперь работайт, а не то остаться не только без подушка, но и без еда. - мы быстро выходим из барака, прямо в зябкий утренний воздух, и все не сговариваясь хватаются за инструменты. Даже Толя и Вася молча передают друг-другу лопаты. И лишь я сиротливо стою, не зная куда себя деть. Вижу как Вернер идет мимо меня своей привычной походкой, и несусь к нему.

-Простите, Вернер, - он смотрит на меня как на коровью лепешку, которая прицепилась к подошве.

-Герр Цирах для тебя, рабочая сила. - он поправляет меня, но все-таки продолжает слушать.

-Герр Цирах, а что делать мне? Я ведь должен отвечать за починку вещей, табуреток там, или полок... -он тяжело вздыхает указывает куда-то в сторону маленького сарайчика. - Взяйт там инструмент и гвоздь, а потом идти к комендант. Там чинийт стол. Да хорошо чинийт, инче сам его подпирайт. - я киваю, и так же прытко несусь к сарайчику, нахожу коробок с гвоздями и молоток. И выйдя из сарайчика, чувствую себя совсем потерянным. Дома-то я помогал мамке и папке, смотрел за Веркой, ухаживал за скотиной. Знал свое дело, чувствовал себя взрослым. А тут точно как котенок. Так же меня сюды швырнули, и делай что хочешь, но шлавнле чтоб не дох и мышей исправно ловил. Я даже не додумался спросить у Вернера где эта гребанная квартирка коменданта. Высмотрел Толяна у одного из деревьев. Подбежал к нему.

-Чего носишься как угорелый? Они увидят тебя, гонца такого, так сразу работу найдут. - он посмотрел на гвозди и молоток в моих руках.

-Тебя тоже чтоль работником "Серпа и молота" сделали?

-Да. Толян, слушай, а где квартира коменданта? И кто он вообще такой? - Толя посмотрел на меня странным взглядом.

-Так это же оберштурмбаннфюрер. Он комендант у нас. На втором этаже квартиа его. Сам найдешь, а то вон Вернер уже зыркает на меня, думает я тут куличики песочные делаю. - он утер ном рукавом, и как только я собрался уйти, схватил меня за плечо.

-Будь аккуратнее, Никита. - я смутился, но кивнул Толе и пошел в квартиру коменданта.