- Барнс, не вздумай! Крик Наташи отскакивает от бетонных стен, смешиваясь с треском завертевшегося портала, готового вот-вот схлопнуться. Солдат не слушает. Считанные секунды уходят на то, чтобы чёрной молнией промчаться через блок подземного бункера, раскидывая всех стоящих на пути, и взлететь на платформу портала. Взвизгнувший мужчина в белом халате пытается направить на него пистолет, почти выпадающий из трясущихся рук, в таком ужасе находится учёный Гидры. Солдат не испытывает ни малейшего угрызения не так давно проснувшейся совести, когда отправляет его на встречу с бетонной стеной под аккомпанемент хруста ломающегося позвоночника. А даже если бы совесть и грызла его за убийство гидровцев, в этот раз не до этого. Схватив со стола рацию, подобную тем, что были у только что сбежавшей через портал пары отрядов, Солдат прыгает в него буквально за мгновение до того, как воронка схлопывается за спиной. В спину же волной ударяет ещё один крик Наташи, последний долетевший до его слуха окрик. То ли Чёрная Вдова размякла, начав столь ярко демонстрировать эмоции в пылу боя, то ли в глубине души всё же опасается улыбчивого, со всеми вежливого Роджерса, который за неимением вариантов именно с неё спросит за исчезновение Солдата, когда откроется правда о случившемся. Можно подумать, Наташа могла ему, Барнсу, хоть как-то помешать, но когда это Кэпа вёл здравый смысл? В этот раз им со Стивом, обычно работающим в паре, пришлось разделиться. Роджерса отправили на другую миссию, где требовалась грубая сила. Солдату было велено пойти вместе с Романофф, чтобы без лишнего шума разведать обстановку на одной из «заброшенных» баз Гидры и вернуться на базу подпольного ЩИТа с информацией и докладом о разведке. Никто не думал, никто даже не предполагал, что они обнаружат вполне себе действующий объект, очередных мозговитых учёных, несколько отрядов хорошо подготовленных бойцов и мерцающий лиловым светом портал. - Вы вернётесь в прошлое, найдёте Капитана до того, как ему вколют сыворотку, и устраните, - холодно и высокомерно смотрел на два десятка вооружённых до зубов солдат один из трёх учёных, протягивая кому-то из них - самому главному - папку с досье на Роджерса. Солдат возненавидел досье с тех пор, как его собственные многочисленные папки прочитал Роджерс, после чего ходил мрачнее тучи почти месяц и смотрел на него так, будто Барнс - медленно летящая на пол с большой высоты хрустальная статуэтка, что вот-вот разобьётся. Помимо этого Солдат ненавидел учёных в целом и учёных из Гидры - в частности. Про учёных из Гидры, создающих непонятные порталы, отправляющие в прошлое, и приказывающих солдатам Гидры уничтожить Стива Роджерса, и говорить нечего. Про любых людей, считающих, что они могут даже просто подумать о том, чтобы навредить Кэпу, и остаться безнаказанными, тоже говорить нечего. Солдат никому не позволит и пальцем коснуться Стива. Именно поэтому он бросился вперёд. Несмотря на приказавшую оставаться в тени Романофф. Несмотря на то, что знал: после ему за эту выходку достанется. От Наташи. От Хилл. Возможно, от Роджерса. Барнс знал, что своим порывом подвёл Чёрную Вдову, которой тоже пришлось вступить в бой. Знал, что так дела не делаются, если ведётся парная или командная работа. Они готовились к разведке, но не готовились к бою. Точнее, Вдова не готовилась. Барнс всегда был готов к самому поганому раскладу. Барнс всегда носил на себе арсенал. Барнс, несмотря на возвращение на «правильную» сторону, начавшееся восстановление личности и проснувшуюся совесть, всё ещё оставался Зимним Солдатом. Это то, чем он стал: человеком-оружием. Ему не нужна была командная работа, арсенал, бронежилет, координирование и напарники, прикрывающие спину. Его натренировали так, чтобы даже голым с одной только бионикой мог выстоять против отряда хорошо тренированных вооружённых бойцов. Тем не менее, он не лицемерил, когда соглашался на условия Хилл, присмотр Роджерса и Чёрной Вдовы, командную работу. Ему нравилось быть частью команды. Это пробуждало в погрязшей во мраке одинокой душе что-то приятное и светлое, заставляло вспоминать старые времена. До того, как он оказался на операционном столе, где ему отпилили руку. До падения в пропасть. Времена, когда под треск костра кто-то, сидящий рядом, тонким хриплым голосом пел о любви на французском, а сидящий напротив Солдата мужчина с пышными усами и размытым искорёженной памятью лицом требовал немедленно вернуть ему его шляпу-котелок. Барнсу нравилась командная работа. Нравилось исполнять чёткие и понятные приказы. Но одно дело, привычные миссии, заканчивающиеся сбором информации или боем, и совсем другое, когда на объекте обнаруживается портал, из-за которого всё может полететь к чертям через считанные секунды. Барнс знал, что поступает правильно, когда вступил в бой. Знал, что уложил достаточно противников, пробираясь к порталу, так что Вдова точно уцелеет, оставшись один на один с выжившими, даже если при ней только таблетки-шокеры. Знал, что может не вернуться, когда прыгнул в портал. Но всё это не имело значения, потому что на кону стояла жизнь Стива. Не Капитана Америки, а именно Стивена Гранта Роджерса. Человека, ближе и роднее которого у Барнса никогда не было и не будет. Человека, который одним своим присутствием рядом поломал всю проделанную Гидрой почти вековую работу: его программирование. Человека, готового встать стеной между ним и всем миром, отстаивать его право на жизнь и свободу до самого конца. Человека, который сделал для Солдата так много, что век не расплатиться будет. Стив верил в Барнса даже тогда, когда тот сам в себя не верил. Стив не бросил даже тогда, когда узнал, понял, осознал, что его друг весь залит кровью, с ног до головы пропитан ею. Стив не оставил и тогда, когда стало ясно, что Барнс едва ли помнит его. Когда стало ясно, что прежнего Баки Барнса, легкомысленного паренька из Бруклина и такого же легкомысленного обольстителя-сержантика с войны, уже не вернуть. - Я понимаю, Бак, - негромко сказал тогда Стив, крепко сжимая его плечо и едва заметно, мягко улыбаясь. - Я понимаю, что те времена безвозвратно ушли. Ты изменился. Тебя изменили. Мы с тобой оба неслабо поломаны, да? Не думаю, что смог бы подпустить близко прежнего Баки. Не думаю, что и прежнему Баки понравился бы теперешний я. Так что не нужно этого, не переживай понапрасну. Не думай, что я смотрю на тебя и вижу кого-то другого. Я смотрю на тебя и вижу тебя. Такого тебя, каким ты стал. И мне этого достаточно. Это делает меня счастливым. К тому же, я тоже уже не тот Стив Роджерс, каким был когда-то, разве не так? Может, и не тот, но Барнсу это неважно, потому что в мелочах, которые составляют целую картину, Стив остался таким же, каким Солдат сумел его вспомнить. Всегда за равенство, свободу и справедливость. Всегда отстаивает своё мнение и защищает тех, кто в этом нуждается. Всегда старается найти мирные решения для конфликтов, зная, что силой решить можно не всё. Несовершенный, совершающий ошибки, но учащийся на них, умеющий делать выводы. Твердолобый, упёртый, порой совершенно невыносимый, но заботливый и верный. Любящий своих друзей, свою команду. Готовый в любой момент помочь, уберечь, защитить. Может, Стив и изменился. Может, и стал более чёрствым и даже циничным в отношении каких-то вещей, вопросов, проблем. Может, и стал менее искренним, потому что пришлось подстраиваться под новый век, адаптироваться к вездесущему лицемерию и носимым всеми маскам. К тому, что каждый может воткнуть нож в спину в любую секунду: что враг, что друг. Вот только волосы Роджерса всё ещё цвета золотых пшеничных полей, а глаза - январское небо, чистое и ясное. И улыбка у Стива всё такая же рассветная, умиротворяющая, согревающая, родная. Любимая. Если не станет Стива Роджерса, зачем жить Джеймсу Барнсу? Когда-то он уже отдал свою жизнь за то, чтобы Стив жил. Тогда, в поезде, падение из которого в конечном итоге всё равно привело его обратно к Роджерсу, будто они связаны невидимой нитью, цепью, кандалами. И пусть прошедшие годы изменили в самом Барнсе многое, вытравить из его души и сердца Роджерса и готовность защищать его ценой собственной жизни не смогло ничто. Именно поэтому он сорвался с места сразу же, как только услышал слова того учёного. Именно поэтому без всяких сомнений рванул в захлопнувшийся за его спиной портал, прекрасно понимая при этом, что может никогда не вернуться. И было наплевать, абсолютно наплевать. Потому что важно лишь одно. Потому что Стив Роджерс должен жить.

***

Всё происходит так быстро, что Стив едва ли успевает хоть что-то понять. Будь ему доступно знание о будущем, он бы сказал, что всё случившееся было сценой из второсортного боевика без особого сюжета, в котором без лишних слов появляются плохие парни, устраивающие погром, потом появляются хорошие парни, устраивающие ещё больший погром, а потом всё взлетает на воздух, а главные герои красиво уходят в закат.Они с Баки возвращаются с танцев, когда начинается всё это сумасшествие. Барнс, повиснув на его плече, жалуется, что Бетти совсем затанцевала его, несчастного, чьи ноги готовы вот-вот отвалиться от тела. От него пахнет потом, терпким одеколоном и сигаретным дымом. Едва уловимо, от воротничка рубашки - сладкими духами Бетти, которая действительно не отлипала от Баки весь вечер, двигаясь по танцполу как заведённая фигурка в музыкальной шкатулке. А ещё Баки пышет жаром, и Стив притягивает его поближе к себе, согреваясь теплом друга, ведь его лёгкая поношенная куртка совсем не спасает от холодного ноябрьского воздуха. Хотя это и не основная причина, но он в жизни не признается Баки, что его щёки такие румяные в этот момент не от холода или возмущения, вызванного тем, что друг использует его вместо подпорки или костыля. Может он позволить себе немного маленьких радостей, даже если это подло по отношению к Баки? Он ведь не делает ничего предосудительного, просто приобнимает того за плечи, наслаждаясь близостью и теплом. Не смертельно.- Ох, чёрт возьми!Вскрик Баки мог бы оглушить, будь у Стива хороший слух, но он только дёргается от неожиданности и вскидывает взгляд сначала на резко остановившегося Баки, а после - на высокий забор из бетонных блоков, окружающий по периметру закрытый завод. Производство остановилось ещё полгода назад. Предприятие разорилось, и трубы завода перестали коптить небо. Один из оживлённых районов на окраине Бруклина разом вымер, и едва ли здесь за прошедшее время появлялся хоть кто-то из добросовестных граждан помимо сторожей или заплутавших путников. Стив и Баки, с детства знающие каждый закоулок Бруклина, иногда ходили здесь, если хотели прогуляться после танцев, потому что дорога к дому через эту территорию занимала в три раза больше времени. Но никогда, ни разу за всё это время они не видели из окон здания льющегося яркого лилового света. И уж точно никогда не видели, чтобы из здания выходила большая группа людей в чёрной экипировке со странными красными щупальцами на нашивках и оружием наперевес.«Нам надо уходить отсюда», - мгновенно понимает Стив, до боли вцепляясь пальцами в плечо Баки.Вот только они не успевают. Ворота, к которым они пробрались, чтобы узнать, что происходит, никогда не были закрыты. Пусть сторожи и охраняли завод, гоняя пьяную молодёжь, это редко кого останавливало от проникновения внутрь на спор или тайных встреч со своими пассиями ради быстрого перепиха, о чём Стив не раз слышал сальные шутки от тут же получавшего за это подзатыльники Баки. Забредали сюда и пьяные компании, и торговцы подпольщиной для встреч с клиентами, и даже шестёрки местной мафии. Так что Стив нисколько не удивляется, когда делает шаг назад и невольно пинает ногой стеклянную бутылку - след какого-то пьянчуги. Та с невообразимым в мёртвой тишине грохотом начинает катиться по брусчатке. Следом чертыхается Баки, тоже слишком громко, и их, конечно же, тут же замечают.От щелчков оружия у Стива по спине пробегает ледяная дрожь. Он был готов умереть едва ли не с рождения. С его хроническими заболеваниями, отсутствующим иммунитетом и неспособностью сдерживать праведные порывы Роджерс прекрасно знал, что однажды отправится на тот свет. Не от пневмонии, так от очередной драки в подворотне. Чего Стив никогда не хотел, так это утащить с собой на тот свет Баки. Сколько раз Барнс мог подцепить от него очередную заразу, пока выхаживал? Сколько раз мог слечь из-за того, что загонял сам себя в попытке облегчить Стиву жизнь? Брался за любую работу, даже самую тяжёлую, лишь бы наскрести денег ему на лекарства, а после приползал едва живой с потянутой спиной и едва ощущаемыми руками после очередной разгрузки в доках. А сколько раз Баки влезал в его драки? Сколько раз ему доставалось и посильнее, чем самому Стиву, которому для отправки в нокаут хватало порой и одного крепкого удара?- Это он, - замечает как будто с удивлением один из безликих людей, лица которых скрыты масками.Стив не знает наверняка, про кого говорит этот амбал, хотя вариантов с учётом пустой улицы не так уж и много. И пусть рядом застывает натянутой струной Баки, Роджерс отчего-то уверен, что друг к происходящему отношения не имеет. Стив не знает, какого чёрта происходит и кто эти люди. Он только знает, чувствует хвалёным двенадцатым чувством, обычно предсказывающим его неприятности, что это конец. Его конец. Но не Баки. Ни за что. Нет. Никогда.Проходят доли секунды с того момента, как на них направляют дула оружия и лучи света из фонариков, бросая эти слова, до того момент, как окна склада вновь вспыхивают лиловым светом, но Стив успевает вспомнить всю свою жизнь и сгруппироваться, чтобы оттолкнуть Баки с линии огня за бетонную ограду. Он только надеется, что этот храбрый идиот не полезет в пекло, когда его тело нашпигуют пулями, потому что поймёт: мертвеца защищать уже нет смысла, и уже вскидывает руки, чтобы со всей силы отпихнуть Баки в сторону, когда двери за спиной группировки с грохотом распахиваются, будто их открыли с ноги. И тогда всё это начинается.Грохот перестрелки стоит такой, что голова начинает раскалываться. Крики, вопли, ругань разрывают тишину. Этих людей, вышедших из завода первыми, два десятка, не меньше, и все они падают, падают, падают, как обрываемые ветром листья осенних деревьев. Стив видит это из закутка, когда его затащил грязно ругающийся Баки, сжимающий его в своих руках так крепко, что начали ныть рёбра. Он бы и рад схватить друга за руку и мчаться со всех ног подальше от этого места и после обходить его десятой дорогой, но вот ирония, эти самые ноги у него почти отнялись от шока.А ещё он не может оторвать взгляда от появившегося бойца, что раскидывает всех вокруг с такой лёгкостью, будто вышел на прогулку в парк. У этого солдата тоже чёрная униформа, но без каких-либо нашивок и знаков. У этого солдата из оружия только пара пистолетов, и Стив думает, тот подхватит с земли один из автоматов, когда обоймы пустеют, но мужчина с длинными волосами, хлещущими его по лицу из-за резких движений и порывов ледяного ветра, выхватывает откуда-то ножи, даже не думая отвлекаться на подбор оружия. Грохот выстрелов сменяется клокочущими звуками, вырывающимися из перерезанных глоток. Земля вокруг обагряется пролитой кровью, и даже Стив со своим проблемным обонянием чует острый запах меди и соли.- Только дёрнитесь.Невидимая неслышная тень подкрадывается сзади. Стив забывает, как дышать, когда к затылку прижимается дуло автомата. Судя по закаменевшему Баки, не одному ему в спину пахнуло ледяным дыханием смерти. Под красноречивым тычком, Стив выпрямляется и делает шаг вперёд. И ещё один. И ещё. Краем глаза он видит идущего рядом Баки. В неясном свете фонаря над центральным входом завода лицо друга кажется белым как чистый лист бумаги или первый снег. А ещё в этом же свете Стив с более близкого расстояния теперь может рассмотреть и человека, что уложил весь отряд. Тот замирает в стойке, когда они показываются из темноты закутка, и вскидывает подбородок, сильнее сжимая пальцы на рукоятях ножей. Ветер отбрасывает завесу волос с его лица, и Стив непроизвольно дёргается, из-за чего дуло автомата сильнее вжимается в затылок. По спине бежит дрожь и вовсе не от холода. Смотря на этого солдата с залитой кровью формой, он видит лицо Баки.- Уже не такой резвый, Зимний Солдат? - спрашивает тот, кто удерживает их на прицеле. - Брось оружие или я вынесу им мозги.Наверное, подразумевалось, что человек, уложивший весь боевой отряд, бросит ножи на землю. Вместо этого тот едва уловимо смещается и делает резкий выпад. Стив едва замечает мелькнувшую по левую сторону головы вспышку, зато отлично слышит грохот выстрела. Ещё лучше он чувствует горячую кровь, хлынувшую на его плечо и шею, и вес навалившегося сзади тела, от которого отшатывается в сторону, запутываясь в своих ногах, запинаясь о торчащий из земли металлический штырь и падая на задницу. Баки падает по другую сторону от мёртвого солдата. Его плечо тоже заливает кровь, и Стив непонятно как, но сразу понимает, что это не чужая кровь, что это кровь Баки. Он хочет помочь. Хочет подползти к стонущему от боли другу и убедиться, что рана не серьёзная, что всё обойдётся, но в этот момент его внутренняя чаша переполняется, лёгкие сводит судорогой, и он понимает, что начинает задыхаться.«Как не вовремя», - проносится в его голове, и мир перед глазами размывается чёрными кляксами.

***

Солдат никогда не хотел пачкать Стива кровью со своих рук: ни буквально, ни фигурально. Проблема в том, что Стива, одержимого физическим контактом, подтверждающим материальность происходящего, не очень-то волнуют его желания подобного плана в будущем. В прошлом же, на огороженной территории заброшенного завода, куда его выбросило вслед за бойцами Гидры, выбора у него просто не остаётся.Когда Барнс видит, как ускользнувший в пылу сражения главарь двух отрядов выходит из темноты, ведя на прицеле Стива и его самого, довоенную версию, внутри на мгновение всё обрывается, но мозг, из-за выплеснувшегося в кровь адреналина работающий на полной мощности, мгновенно вычисляет последующие действия противника. Пожалуй, миру повезло, что Гидра всегда отличалась излишним самомнением, распространяющимся не только на гениальных учёных, способных строить установки для открытия межвременных порталов, но и на шестёрок, посыльных, простых бойцов. Если бы Солдату нужно было устранить цель, он бы не стал брать её в заложники, не стал бы прикрываться ею, будто щитом. В Гидре всегда существовала лишь одна установка: задание должно быть выполнено и неважно, какой ценой. Если выполнение задания означало для Солдата значимый ущерб или даже смерть, как в случае боя с Роджерсом на хеликэрриере, значит, так тому и быть. Этот же боец явно решил, что сможет уцелеть в этой схватке. Решил, если держит Стива на прицеле, если держит на прицеле его самого, Джеймса Бьюкенена Барнса из прошлого, то может торговаться, может приказывать ему, Зимнему Солдату. Может остаться в живых. Глупец.Ножи входят в его тело как в масло. Первый - в руку, удерживающую на прицеле Баки, потому что этот выстрел грянул бы первым. Второй - в горло, из расчёта отдачи от выстрела, движения отшатнувшегося Баки и невысокого роста Роджерса. Пальцы гидровского пса конвульсивно нажимают на курок, но выстрел смазывается, и его версию из прошлого задевает по плечу вскользь, по касательной. Стива же и вовсе ничто не затрагивает, если не считать хлынувшую из глотки гидровца кровь, но это не смертельно. Смертельным может оказаться приступ астмы, охвативший упавшего на землю Роджерса, и Солдат оказывается рядом быстрее, чем успевает подумать о том, что Стиву нужно помочь.- Дыши, Стиви, - негромко, но чётко говорит он, заглядывая в слезящиеся глаза схватившегося за грудную клетку Роджерса. - Ты слышишь меня? Дыши. В такт со мной, Стив. Вдох и выдох. Вдох и...Он говорит и говорит. Шепчет и почти кричит. Повторяет бездумно слова, которые сами откуда-то из глубин памяти скользят на язык. Смотрит пристально в глаза Стива и хватается за его холодные руки залитыми кровью гидровцев пальцами, оставляя кровавые разводы. Заставляет делать новые и новые вдохи и выдохи, боковым зрением отмечая, как Баки подбирает лежащий на земле автомат и направляет на него, удерживая неловко одной рукой, а второй зажимая рану на плече. Но этот парень едва ли представляет для него угрозу. Он больше перепуган за Стива, к которому не решается подойти из-за Барнса. Поэтому Солдат концентрирует всё своё внимание на потемневших глазах Роджерса, ставших тёмно-синими, и на бледных губах, и влажных от слёз ресницах, и на костлявой грудной клетке, такой хрупкой, что Барнс мог бы пробить её и вырвать трепыхающееся сердце, не прибегая к бионике. До сыворотки Стив был таким хрупким, Барнс и забыл. Воспоминания, даже вернувшиеся, смазались, не передавая всей хрупкости и ломкости чужого тела.- Дыши, Стиви... Вот так... Вот так... - шепчет он, рисуя круги по чужому солнечному сплетению.А в голове взрывы воспоминаний. В голове измождённого вида невысокая женщина в простеньком сером платье - мать Стива. В голове улицы, и здания, и лица незнакомых людей с всплывающими именами, принадлежащими им. В голове Стив, Стив, Стив. Такой, каким он был до сыворотки. Вечно болеющий хлюпик в одежде не по размеру, порой с чужого плеча, его, Барнса, плеча, не расстающийся дома с карандашом и бумагой. Рисующий Стив. Спящий Стив. Мечущийся в горячке Стив. Стив, задыхающийся, как сейчас в его руках, от приступа астмы. Стив с разбитым в драке лицом. Стив, смотрящий на него: тревожно, радостно, недовольно, раздражённо, с теплом и затаённой нежностью, с яростью и желанием врезать.Стив. Стив. Стив.Весь довоенный Бруклин - это Стив. Все воспоминания Баки о прошлой жизни, о жизни до войны - это Стив. И сейчас они дышат вдвоём, и сердце под его ладонью постепенно успокаивается, и Роджерс дышит всё ровнее, а в глазах его пронзительная синева, и недоумение, и волнение, и интерес, и затаённый страх. Страх не за себя. Страх не из-за произошедшего. Страх за него, Баки. Всегда только за него.- Отойди от него... Слышишь, ты? Отойди от Стива...У Баки из этого времени голос хриплый и ломкий, немного срывающийся, но твёрдый. Солдат вскидывает на него пристальный изучающий взгляд и едва слышно одобрительно хмыкает. Почему-то, глядя на фотографии в музее, он считал этого парня слабым, неспособным защищать Стива так, как тот того заслуживает. Ему казалось, что в прошлом он никогда не справлялся со своей миссией, не был достаточно быстр и силён, не был достаточно расторопен, чтобы оберегать Стива от опасностей. Но прямо сейчас, смотря на Баки, он понимает, что воспринимал его искажённо из-за рассказов Стива об обольстителе и ухажёре, любителе танцев и флирта.Барнс плохо помнил себя из прошлого до этой стычки, его воспоминания были забиты по большей части Стивом, а потому образ со слов Кэпа сложился не самый лучший. Но сейчас, глядя в диковатые глаза с расширенными зрачками, Солдат вдруг ясно понимает, осознаёт, вспоминает, что всегда был таким: готовым защищать Стива до самого конца, готовым жизнь за него отдать. Потому что этот Баки напуган. Разумеется, он напуган. Напуган и не понимает, что происходит, и вряд ли умеет пользоваться автоматом, и его рука наверняка болит, пусть пуля и лишь чёркнула по коже - у него до войны был очень низкий болевой порог. Но смотрит этот Баки на Солдата, продолжающего на автомате мягко рисовать круги по грудной клетке Стива, так, что сомнений не остаётся: даже если бой заведомо проигран после того представления, что невольно устроил Барнс, даже если придётся умереть, этот Баки кинется на него, лишь бы защитить Роджерса. Чего бы ему это ни стоило.- Баки? - хрипло зовёт Стив.Баки мгновенно переводит взгляд на него, крепче сжимая автомат. Солдат тоже мгновенно переводит взгляд, привычно отзываясь на оклик, и лишь столкнувшись с удивлённым взглядом, в котором проявляется осознание, понимает, что произошло. Стив моргает заторможено, пару раз глубоко вдыхает и медленно садится. Дрожащей рукой касается его ладони, будто не в силах поверить в то, что видит, и только открывает рот, чтобы что-то сказать, как...- Баки!Двери завода вновь с грохотом распахиваются. Солдат успевает только резко подняться и развернуться, на всякий случай принимая оборонительную стойку, как его просто сносит горой мышц, затянутых в серо-синий тёмный костюм со звездой на груди. Барнс едва не перекидывает Кэпа через голову по инерции, в последнюю секунду удержав себя и лишь вцепившись пальцами в его плечи. Мгновение спустя это помогает ему удержаться на ногах, потому что Роджерс ощупывает его с ног до головы, а после обхватывает лицо ладонями, вжимает лбом в лоб и так смотрит в глаза, что колени подкашиваются. Превратись эмоции Капитана Америки в цунами, Бруклин смыло бы к чертям в ту же секунду. Глаза Стива полыхают. В них разве что молнии не мелькают. А ещё там страх, паника, волнение, облегчение, злость, желание исключительно в целях профилактики разбить нос и отбить почки, и снова облегчение, облегчение, облегчение.- Баки, - шепчет Стив и обнимает его так крепко, что дышать становится тяжело. - Баки, придурок. Куда ты ринулся? Что ты устроил? Наташа поклялась убить тебя. Что же ты...Роджерс похож на щенка золотистого ретривера. Взволнованно обвивается вокруг него всем собой и трогает, трогает, трогает. Оглаживает ладонями плечи и руки, спину и бока, не то проверяя на ранения, не то в попытке убедиться, что Барнс снова рядом. Отстраняется и впивается взглядом в залитую кровью форму. Выдыхает громко, судорожно, с присвистом. Сжимает кулаки с такой силой, что перчатки скрипят. Хмурит брови, снова вскидывает потемневший взгляд, и Баки уже готовится получать по лицу или выслушивать яростную праведную нотацию, как...- Какого чёрта здесь происходит?Приходится обернуться на нервный возглас Баки. Тот во все глаза смотрит на Капитана Америку. Солдат мысленно усмехается, сразу понимая: узнал. Его не узнал, своё лицо не узнал, а Стива узнал. Само собой. Зачем видеть ещё что-то, ещё кого-то, когда перед тобой стоит Роджерс? Барнс отлично его - себя - понимает.

***

После возгласа Баки повисает тишина. Поднявшись с земли, Стив покачивается на нетвёрдых ногах и пытается найти ответ на вопрос друга. Потому что какого-то чёрта действительно происходит, и у него это просто в голове не укладывается.Сначала какие-то парни наперевес с оружием, выглядящие очень опасно. Настолько опасно, что у Стива проснулся обычно спящий инстинкт самосохранения. Потом ещё один парень наперевес с оружием, который уложил первых парней. Потом чуть не случившаяся смерть от простреленной головы. Потом чуть не случившаяся смерть от приступа астмы. Потом неожиданная помощь от неизвестного, который обладает лицом Баки, как если бы тот повзрослел, его как при ангине хриплым голосом, его ласковыми руками и не менее ласковым «Стиви» вкупе со знакомой попыткой облегчить приступ. А теперь появилось ещё одно действующее лицо, с воплем «Баки!» пронёсшееся мимо них к этому самому неизвестному, похожему на его друга, и возглас стоящего рядом Баки, пялящегося на парня в странной форме широко распахнутыми глазами. Стив невольно и сам начинает рассматривать ещё одного свалившегося им на головы незнакомца и в какой-то момент с холодком в груди понимает, что ему знакомы эти глаза, этот не раз поломанный нос, этот вечно вскинутый подбородок. И все те эмоции, которые затапливают синь радужки новоприбывшего, стоит тому только перевести взгляд на солдата в чёрной форме. Это... Жутко.- Думаешь, мы крупно влипли, если встретились с самими собой в прошлом? - спрашивает новоприбывший, а Стив только сейчас замечает за его спиной огромный бликующий в неярком свете фонаря диск.Это что, фрисби? Почему такой огромный? И почему в цветах Америки? И зачем он вообще этому парню?- Спросишь у Старка, - пожимает плечами человек-с-лицом-Баки и скрещивает руки на груди.- Тони не разбирается в магических порталах.- Этот портал наполовину техническое достижение. К тому же, в порталах разбирается тот тип с живым плащом. Старк сколько угодно может делать вид, что бесится с его присутствия и магии, но у него глаза каждый раз сверкают, как у тебя в тот раз, когда я подарил тебе на рождество коробку цветных карандашей.- Это был лучший подарок.Стив отвечает непроизвольно и одновременно с человеком, лицо которого при долгом рассматривании всё больше напоминает его собственное. Баки, стоящий рядом с ним, фыркает одновременно с человеком в чёрной форме, и всё это настолько сюрреалистично, что Стив чувствует острое желание присесть. Ноги отказываются держать его, но многострадальная задница не успевает встретиться с землёй. Его Баки и другой Баки-не-Баки оказываются рядом одновременно, подхватывая его под руки.- Зайдём внутрь, - командует парень с фрисби за спиной. - Здесь становится холодно. Не хватало ещё завтра слечь с простудой.Стиву всё кажется, что он вот-вот проснётся и поймёт, что всё это один из его снов, увиденных в бреду болезни, о которой он просто позабыл в самом сне, но нет. Он ощущает отмёршие руки. Ощущает запах крови и кожи от формы солдата, пока тот едва не на руках вносит его в холл завода и пристраивает на пыльный продавленный диван в углу. Чувствует заполошное сердцебиение сгрёбшего его в охапку Баки, усевшегося вплотную и свободной рукой прижимающего к груди Стива автомат. А ещё какое-то чувство, возможно, всё то же хвалёное двенадцатое, подсказывает, это не сон, и не бред, и не воспалённое воображение. Или боль в отбитом копчике и ушибленное колено заставляют верить в происходящее. Стив не знает. Всё, на что его, измученного этим непредсказуемым вечером, хватает, так это смотреть во все глаза на застывшего в стороне солдата с лицом Баки и на кружащего вокруг него высокого крепкого парня с его собственным лицом. На двух мужчин, которые, если верить оброненным ранее словам о «прошлом», они с Баки и есть. В будущем. На задворках сознания начинает маячить головная боль.

***

- О чём ты только думал, Бак? - уже по третьему кругу распыляется Стив, нарезая вокруг него круги. - Это же был портал Гидры! Он мог как угодно среагировать на тебя! Он мог забросить тебя к чёрту на рога! Он мог убить тебя! Какого дьявола тебя понесло в него? Сунулся сюда без подмоги, без подготовки, без всякой информации! Если бы не рация-передатчик у тебя и бойцов Гидры, Беннер не смог бы открыть портал снова! О чём ты, чёрт возьми, только думал?!- Они собирались убить тебя!Солдат не собирался реагировать столь эмоционально, но крик сам вырывается из горла, когда разозлённый Роджерс встаёт к нему вплотную и начинает сверлить этим своим «Капитан Америка недоволен тобой, сынок» взглядом. Кто бы знал, как Солдат ненавидит этот взгляд. Вот и срывается. Стив давится невысказанными словами, отшатывается и одаривает таким взглядом, что Барнс тут же отводит свой. И встречается глазами с глазами другого Стива, из этой реальности, из этого «прошлого», которое для этого хрупкого парня - «настоящее». Отмечает его усталость и лёгкую нервозную дрожь. Переводит взгляд на самого себя и скользит взглядом по самодельной повязке на руке без признаков пятен крови.- Они собирались убить тебя, - повторяет тише, гипнотизируя раненую руку Баки, левую руку, вместо которой у него самого бионика. - Не смогли этого во время войны. Не смогли этого после твоей разморозки. Не смогли этого, даже когда использовали против тебя своё лучшее оружие: меня. И решили поступить так, как умеют лучше всего. Грязные трусливые крысы, решившие ударить в спину. Думали, смогут расправиться с тобой здесь, где ты будешь беззащитен. Думали, сотрут о тебе всякое упоминание из истории. Не выйдет. Пока я жив, никто не тронет тебя. Пока я жив, никто, ни одна гидровская шавка, ни одна другая шавка и помыслить безнаказанно не посмеет о твоей смерти.- Бак... - растерянно шепчет Стив и подходит ближе, обхватывает за плечи и легко встряхивает, заглядывая в глаза. - А обо мне ты подумал? Что было бы со мной, если бы этот портал был одноразовым? Что было бы со мной, если бы я пришёл сюда и не нашёл тебя? Что было бы со мной, если бы я снова потерял тебя после того, как только нашёл? Ты рискуешь своей жизнью ради меня и из-за меня. Ты постоянно подставляешься, лишь бы защитить меня. Ты вообще хоть раз задумывался о том, что я чувствую из-за этого? Как боюсь за тебя? Как боюсь тебя потерять? Когда Наташа доложила о том, что произошло, у меня чуть сердце не остановилось. Чуть - лишь потому, что я в ту же секунду решил, что найду тебя, чего бы мне это ни стоило. Что в этот раз ни за что не опущу руки, как после твоего падения с поезда, что обязательно найду тебя, живым или мёртвым, потому что... Потому что...Стив не договаривает. Голос его срывается, зачастившее дыхание приближается к критической отметке, ведущей к гипервентиляции лёгких, и Барнс притягивает его к себе, крепко обнимая. Оглаживает по спине, прижимает бионикой за поясницу, а второй ладонью зарывается в растрёпанные, пропахшие дымом волосы. Чувствуя своей грудной клеткой биение чужого сердца, едва заметно улыбается и на мгновение прикрывает глаза, позволяя себе расслабиться. Он выполнил миссию. Он спас Стива в прошлом, не позволил ублюдкам из Гидры отобрать его жизнь. Так всегда было и так всегда будет. Есть Стив Роджерс, Капитан Америка, рвущийся вперёд всех в бой, и есть Баки Барнс, Зимний Солдат, всегда прикрывающий его спину. И ничто этого не изменит.- Так это что, правда? Вы - это мы из будущего? - хрипло спрашивает Баки, не сводя с них пристального взгляда.Лицо его больше не бледное. На скулах кляксами расцвёл неровный румянец. Глаза горят как в лихорадке. Солдат отмечает едва заметное ёрзанье и прячет усмешку, когда замечает, как сильно у сидящего рядом с Баки юного Роджерса пылают уши. Тот пялится на них точно так же, как и Баки, выглядя одновременно смущённым и как будто зачарованным. Их со Стивом юные версии смотрят на них как на самый заветный подарок, как на самое вкусное пирожное, как на заставленный вкусной едой рождественский стол, каких у них, разумеется, никогда в прошлом не было. Солдат думает, что прекрасно знает, о чём эти двое думают, глядя на них со Стивом. Забавно и даже немного смешно. Такими они были когда-то? Стеснительными и нерешительными, когда речь заходила о проявлении чувств?Кэп, заслышав вопрос, будто выныривает из их мирка на двоих, и прочищает горло, явно нехотя выпуская Барнса из своей хватки. Он выглядит таким же смущённым, как эти двое, и уши его пылают совсем как раньше. Солдату вдруг делается очень тепло от всей этой картины, а ещё он понимает одну важную вещь. Понимает вдруг очень ясно и чётко, почему всё это время следовал за Стивом и почему выживал ради него раз за разом, возвращаясь оттуда, откуда любой другой не вернулся бы. Ключ этот настолько очевиден и настолько стар, что просто смешно - и как только раньше не понял? Но Солдат не смеётся. Вместо этого он поворачивается к Баки и кивком головы указывает на дверь в соседнее помещение.- Пойдём. Надо поговорить.Оба Стива выглядят недовольными и взволнованными, заслышав эти слова, но спросить ничего не успевают. Юная версия Солдата на то и его версия, что они понимают друг друга без слов. Как только Баки проходит в комнату, Солдат плотно закрывает за ними дверь и подманивает того в затемнённый мгновенно вычисленный «слепой» угол между окном и блоком пустующего проёма соседнего помещения. Там они прислоняются к стене плечом к плечу, и как только Баки открывает рот, Солдат вскидывает сжатую в кулак бионику, призывая к молчанию.- Я знаю, что у тебя много вопросов, но я не смогу ответить на них. Думаю, мы со Стиви уже и так дел наворотили, когда появились в этом времени и столкнулись лицом к лицу с вами. С другой стороны, даже хорошо, что эти идиоты из Гидры случайно наткнулись на вас в этом месте сразу же, как вывалились из портала. Без лишних свидетелей решить проблему удалось намного быстрее и легче, чем было бы, случись иной расклад.- Почему они хотели убить Стива? - дрогнувшим голосом спрашивает Баки, и Солдат неопределённо пожимает плечами, изучая тени ни пыльном полу.- Это очень долгая история. Если коротко, думаю, они хотели отомстить. И мирового господства. А ещё эти идиоты не учли, что Стив Роджерс, если захочет, сможет заставить планету крутиться в обратную сторону. И пусть в этом времени ему подобное пока что не под силу, он всё равно смог стать центром вселенной. Центром вселенной человека, который никогда не оставит его, не бросит, не предаст и никому никогда не позволит причинить ему вред.- Что мне... Что мне надо сделать, чтобы уберечь его? Вы наговорили... Много всего... Падение с поезда? И у тебя... У меня... В будущем железная рука? Как, чёрт возьми...Повернувшись, Солдат заглядывает в глаза нахмурившегося Баки и, подумав, опускает ладонь на его плечо, крепко сжимая тем самым жестом, каким не раз сжимал плечо Стива.- Неважно, как, когда и почему. Это не то, что тебе стоит знать и помнить. Самое главное, это Стив. Слышишь меня? Стив - вот наш с тобой ключ. У тебя уже сформировалось ощущение, что Стив всегда был, есть и будет. Стив уже центр твоего мира. О нём все твои мысли. Для него все твои поступки. И не надо так сверкать глазами. Ты - это я, и пусть память у меня дырявая, но не настолько. Я знаю, что он для тебя значит. Я знаю, что ради него ты пойдёшь на всё что угодно. И дать тебе я могу только один совет: помни его. Как бы ни было тяжело, больно, трудно и страшно. Какое бы сильно отчаяние тебя не переполняло. Даже если ты забудешь семью, друзей и родину. Даже если ты забудешь своё собственное имя. Помни его. Помни Стива. Он - ключ, слышишь меня? Он будет тем, кто однажды нас спасёт. А мы спасём его.

***

- Ему всегда доставалось из-за меня, - говорит Стив, глядя на самого себя, такого щуплого и слабого. Как он вообще сумел выжить? Как сумел дожить до встречи с Эрскином? - С самого детства. Из-за того, что я вечно лез на рожон, страдал и Баки. Он заступался за меня. Он защищал меня. Его избивали вместе со мной. Однажды даже ножом поранили, когда он подставился вместо меня. Я так злился тогда. Зачем он полез? Я бы справился сам. Я всегда так думал: что справился бы сам. Вот только правда в том, что это не так. Если бы не Баки, я бы не выжил. Очередная драка. Очередная болезнь. Сводящее с ума одиночество. Но Баки был рядом. Он защищал, поддерживал и опекал. Он совершал много хороших поступков, чтобы облегчить мне жизнь, но я не мог принять их. Даже зная, что это не жалость и не снисходительность, что он считает меня своей семьёй, я злился и бесился. Потому что был слабым, неспособным ни на что дельное. Баки всегда считал, что я сильный и стойкий, и никогда не знал, как много комплексов сжирает меня изнутри. Баки был единственным, кто в меня верил. Поэтому я хочу попросить тебя...- О чём? - серьёзно, с готовностью выполнить любую просьбу спрашивает Роджерс, и Стив едва заметно улыбается.Да, только безопасность Баки для него могла встать на первое место. Только сам Баки был для него в приоритете, несмотря ни на что. Только ради Баки он готов был пойти на всё. Так всегда было. Так всегда будет.- Я не могу ничего рассказать о будущем. Никаких подробностей. Никаких деталей. Я не могу будущее изменить, как бы мне порой того ни хотелось. Поэтому я хочу попросить тебя: думай о нём. Не заставляй его страдать из-за наших комплексов, страхов и эгоизма. Ему - нам - ещё достанется в будущем, так пусть хотя бы в прошлом боли будет поменьше. Не думай только о себе и помни, всегда помни, что Баки делает всё для нас с тобой. И ещё я хочу дать тебе совет: береги его. Береги, заботься, прислушивайся к нему. Не оставляй его одного. Даже когда покажется, что наступил конец, верь в него, верь в себя, верь в «вас». Он сказал однажды, что мы будем вместе до самого конца, и это правда. До первого конца. До второго. До третьего. Сколько бы их ни было, мы будем вместе. Стив и Баки. Так было всегда и так всегда будет.- Вы оба много чего наговорили о будущем, - помолчав, осторожно замечает Стив, пристально глядя ему в глаза, считывая малейшее движение, каждый вздох. - И у Баки... У Баки металлическая рука...- Произойдёт много всего, - тоже помолчав, всё-таки признаётся Кэп. А после решительно подходит к самому себе, садится на корточки и крепко сжимает костлявое плечо мгновенно выпрямившегося Стива, всем видом выражающего боевую готовность, готовность слушать и впитывать губкой, запоминать всё до последнего слова. Потому что это касается Баки. - Произойдёт очень, очень много всего. Будет тяжело и трудно. Будет страшно и... Знаешь, однажды мы с тобой даже опустим руки. Баки... Однажды о нём скажут, что он умер, но это окажется не так, а после он действительно умрёт за нас. Однажды мы с тобой будем думать, что он умер за нас, а после он окажется жив. Наша история сложная, путанная и опасная, но знаешь, что? В итоге мы окажемся здесь. Потому что Баки - наш... Наш ключ, если хочешь. Ключ к реальности. Ключ к счастью. Ключ к хорошей полной жизни. Поэтому, что бы ни случилось, помни о Баки. Пока вы вместе, вам всё по плечу.

***

Стив так и не успевает в итоге ни о чём толком расспросить самого себя. Ни о будущем, ни о порталах, ни о странных людях, напавших на них с Баки, ни о своём явно волшебном преображении. Сначала слишком занят, слушая о себе и Баки, о том, через что им ещё только предстоит пройти. Да и к чёрту все сложности. Главное - вместе. После из соседней комнаты возвращаются Баки и его версия из будущего. Оба мрачные и хмурые, но мгновенно просветлевшие лицами при виде них, отчего у Стива живот свело и захотелось крепко обнять Баки, что он и сделал, стоило только тому оказаться рядом. А через считанные секунды посреди комнаты открывается портал, и Стив узнаёт, что фрисби на самом деле щит, который его версия из будущего мгновенно выставляет между собой, вставшим за его левым плечом с автоматом в руках Баки и неизвестной угрозой.- Так вы встречаете своего спасителя? - выглядывает из портала невысокий мужчина с эспаньолкой, наполовину облачённый в костюм, живо напомнивший Стиву россказни Баки о роботах. - Даже странно. Ваш инстинкт самосохранения всё-таки работает? Или включается и выключается лишь тогда, когда чья-то из ваших задниц оказывается в опасности?- Там на улице пара десятков мёртвых бойцов Гидры, - игнорируя подколку, сообщает Баки, опуская автомат.- Мистер Магик с этим разберётся, - морщится человек-робот и приглашающе взмахивает рукой. - Прошу на борт. Нам ещё уничтожать эту адскую установку. Никаких машин для путешествий во времени у Гидры. Не в мою смену.Перед тем, как подойти к порталу, их версии из будущего оборачиваются и в один голос говорят «береги его». Переглядываются, улыбаются друг другу и под громкий фырк человека-робота из исчезают по ту сторону портала. Через мгновение тот схлопывается за их спинами, и Стив ждёт, что вот сейчас точно проснётся, но нет. Он всё ещё сидит на пыльном диване закрытого завода, у него замёрзли даже волосы, а рядом с ним сидит Баки и крепко держит его за руку левой - живой и тёплой - ладонью. Стив смотрит на неё какое-то время, а после поднимает взгляд на Баки и...

***

Отойдя от платформы, на которой за их спинами схлопнулся портал, Баки резко останавливается. По двум причинам. Во-первых, под перекрёстным огнём взглядов. Клинт, Сэм и Наташа смотрят на него так, будто решают, откручивать голову справа налево или слева направо. Рядом стоящий Брюс переминается с ноги на ногу и мягко улыбается вертящемуся вокруг него Старку, разрывающемуся между желанием немедленно уничтожить машину времени и подождать ещё чуточку, чтобы покопаться в её нутре, но тоже успевает удостоить Барнса негодующего взгляда. Ещё бы. Где это видано, вот так бросаться не пойми куда, рискуя своей жизнью? Да-да, старая песня о главном. Старк вообще первым начал. Пришельцы, ракеты, космос. Почему его никто не отчитывал, как мальчишку? Во-вторых, на Барнса обрушивается новый ворох воспоминаний о довоенном времени. Точнее, о том, как однажды они со Стивом шли с танцев и вдруг увидели в окнах закрытого завода яркий лиловый свет, после чего началось настоящее сумасшествие. Перехватив взгляд Стива, Барнс с прищуром всматривается в него и кивает сам себе.- Кольцевая во времени. Цикличность? Мы всегда оказываемся в будущем, встречаемся снова, а после я возвращаюсь в прошлое, чтобы спасти тебя, чтобы там ты встретил Эрскина и стал Капитаном Америкой.- И забываете об этом. Магия времени и пространства блокирует воспоминания до поры до времени, - сообщает вышедший из золотого портала Стрэндж под мученический стон Старка. - Тем вечером вы вернулись домой, поужинали и легли спать, а утром просто забыли обо всём произошедшем. Ваша память была откорректирована. Сейчас вы прошли этот виток с другой стороны временной петли и поэтому всё вспомнили.- Но что-то осталось, верно? - уточняет Стив, глядя то на Баки, то на щит в своих руках. - Я помню, что щит показался мне знакомым, когда я увидел его в лаборатории Говарда. И помню, что точно знал: Баки не погиб под Аззано. И когда «Валькирию» направил в лёд, мне совсем не было страшно. Было такое чувство, что... Всё идёт своим чередом?- Я знал, что не умру в Аззано, - подхватывает Барнс, наблюдая за тем, как Тони пытается увернуться от льнущего к нему самым краешком алого Плаща на плечах Стрэнджа. - Все говорили, из лабораторий Золы не возвращаются, но я знал, что Стив придёт за мной. Он должен был сидеть дома, без всяких сывороток и войны, но я знал. Просто знал, что он придёт за мной. Тогда. И после падения тоже. И когда... Когда меня забрали русские и начались обнуления. Я думал, что не знаю никого и ничего, даже своего собственного имени и есть ли оно вообще у меня, но, даже не до конца понимая и осознавая мир вокруг, я всегда помнил Стива, его образ и...Солдат замолкает. Одновременно с этим Стив резко вскидывает голову, смотрит на него широко распахнутыми глазами, и Барнс понимает, что они вспомнили один и тот же миг из прошлого. Даже на начавшие алеть уши Капитана смотреть не приходится. И он нисколько не удивляется, не сопротивляется, когда Стив бормочет «извините, нам нужно отойти» и утаскивает его за собой прочь из зала под негодующие вопли Старка.Только в тени коридора Стив отпускает его запястье и неуверенно топчется на одном месте, никак не в силах развернуться лицом. Солдат делает это сам. Подходит ближе, опускает ладони на крепкие плечи и разворачивает к себе, заглядывая в потемневшую синь родных глаз.- Бетти тогда меня совсем затанцевала, а поцеловать себя не дала. Сказала, приличные девушки на первых свиданиях не целуются. Но ты не был девушкой, Стиви, а ещё мы тогда лицом к лицу столкнулись с собой из будущего, и ты чуть не умер, а я осознал, как много дерьма нам ещё придётся хлебнуть. А ещё тем вечером я окончательно понял, что люблю тебя. Намного сильнее всех миловидных девчонок в ярких платьях, что у меня были. И совсем по-другому. Совсем не так, как их всех.- Я... Вообще-то я тоже любил... Уже тогда... И тоже собирался тебя тогда поцеловать. Ты просто успел первым, - спустя пару растянувшихся в вечности секунд молчания, облегчённо выдыхает Стив и негромко смеётся, прислоняясь к нему, сгребая в крепкие объятия. - Чёрт... Столько времени я... Я думал...- Я тоже, - признаётся Барнс и упирается лбом в надёжное тёплое плечо. - К тебе тянуло как магнитом ещё с той встречи на мосту, но потом я... После всегда, когда воспоминания начали возвращаться, я так и не вспомнил, чтобы в прошлом мы... Я чувствовал, что что-то было. Я вспомнил, что уже тогда ты затмил для меня весь мир, но не было... Не было ни одного воспоминания о том, что мы с тобой...- И не могло быть. Потому что я струсил и так и не признался тебе, - вздыхает Стив и обнимает его крепче. - А потом была война, и я уже не мог рисковать. Даже если бы ты не врезал мне, а ответил взаимностью... Трибунал. Для обоих. К тому же, ты так упрямо верил во все эти сплетни про меня и Пегги, хотя я не раз говорил, что мы просто друзья, и так настойчиво давал мне советы, как впечатлить её, завоевать, что я решил, у меня нет шансов. А потом твоё падение, и я остался совсем один, и «Валькирия»... А в новом веке ты едва ли помнил сам себя, что уж говорить обо мне...- Неправда. Я всегда помнил тебя. Даже если не знал, - напоминает Баки и мягко отстраняет Стива, обхватывает его лицо ладонями, поглаживает большими пальцами скулы. Видит запёкшуюся на пальцах кровь и хочет отдёрнуть руки, но Роджерс не позволяет, накрывает поверх своими ладонями. - Не знал, но помнил. Потому что ты не в голове, Стив, которую раз за разом прожигали током. Ты в душе и сердце. Просто когда меня начали кодировать, воспоминания о тебе я тоже спрятал в ключи, и пришлось постараться, чтобы их расшифровать.- И что же это за ключи? - едва слышно спрашивает Стив, упираясь в его лоб своим и пристально, но мягко, с затаённой любовью и теплом глядя в глаза.И за секунду до того, как поцеловать его, Барнс ему улыбается: широко, ярко, легко. Счастливо.- Как что, Стиви? - смеётся коротко. Задевает чужие губы своими и смотрит лукаво, с удовольствием отмечая наливающиеся румянцем щёки. - Золотые пшеничные поля, ярко-голубое небо и тихие светлые рассветы. Всё это для меня - ты.

|End|