Никита спокойно готовил обед, напевая под нос прилипчивый мотивчик. Неожиданно раздался звонок в дверь, и с лопаткой в руке он тут же метнулся её открывать. Его глазам предстала невысокого роста женщина в годах. Черты её смутно напоминали кого-то, но Никита не улавливал кого. Они вдвоём некоторое время стояли и молча в ступоре друг на друга смотрели.

– Здравствуйте, молодой человек, – наконец прервала тишину незнакомка и вкрадчиво поинтересовалась: – А где Элиас?

– Он спит. А вы кто?

– Я его мать. А вы кто?

– А я... я... это... – Никита растерялся и лихорадочно пытался сообразить, что должен делать в подобной ситуации. – Д-друг.

– Пропустите? – она размеренно постукивала ножкой по порогу.

– Да... конечно, извините. – Он отступил, всё ещё не представляя, как себя вести. Женщина разулась, сняла пальто и прошла в комнату сына. Никита же, помешивая овощи в сковороде, всё ещё размышлял, ЧТО ДЕЛАТЬ.

«Что мне ей говорить, если она спросит?..»

–Простите, а как вас зовут? – спросила зашедшая на кухню женщина. Видимо, она решила не будить сына.

– Никита. – Он неловко улыбнулся и спохватился: – А ваше имя как?

– Нина Михайловна, дорогой. А как давно вы с моим сыном знакомы?

– Ммм... – пару секунд подумал и ответил: – Четыре месяца.

– Так вот почему я вас не узнаю, Никита. Я просто с вами незнакома. – на губах её расплылась улыбка.

– Теперь будете знакомы, – хмыкнул он. Потихоньку возвращалась уверенность: может, всё не так страшно, как он себе успел напредставлять.

– А есть у вас что-нибудь попить? Я устала с дороги.

– Чего бы вы хотели?

– Наверное... сока. Можно апельсинового, пожалуйста? – взгляд её был изучающим, внимательным, с лёгкой хитринкой.

– Апельсинового? Его у нас нет. У Элиаса же аллергия.

– Ах да, конечно. – Нина Михайловна улыбнулась шире непонятно чему, будто своим мыслям. – Можно вопросик? Маленький такой, любопытствующий.

– А, может, лучше чай?

– Давайте сначала лучше вопросик. А вы живёте вместе, да?

Никита некоторое время молчал, залипая в сковороду, а потом медленно ответил:

– Из-за ранения ему нужна помощь, которую я и оказываю. Поэтому да, пока я живу здесь. – Прозвучал шумный вздох. Никита посмотрел на женщину. – Что-то не так?

– Илья, – голос дрогнул, – ранен?

– Ой...

«Кажется, я скоро получу кое от кого...»

– Он вам не сказал, да?..

– Да как? Он даже на звонки не отвечает. – Нина Михайловна затихла, и, прикрыв глаза, покачала головой.

– Какой же придурок... – пробормотал Никита. Он подошёл к женщине и, осторожно взяв её за руки, произнёс: – С Ильёй всё хорошо. Он быстро идёт на поправку. А на звонки не отвечает, потому что телефон... ммм... потерял.

Устало вздохнув, она накрыла руку Никиты своей. Это было похоже на жест доверия.

– Его опять подстрелили?

– Нуу, насчёт «опять» не знаю, но да, подстрелили.

– И когда он прекратит шпиговать себя свинцом... – женщина резко переменилась в лице, сокрушение и недовольство чувствовались в каждом сказанном слове. Но вскоре она опустила глаза и чуть сильнее сжала его руку. – Спасибо за поддержку, Никита.

Он помрачнел.

– Пусть только ещё раз... да я его... – осёкся и, извинившись, вернулся за плиту, добавляя очередной ингредиент в сковороду.

– Я вижу в тебе то, чего не вижу в других его друзьях...

– П-простите?

– Ты уверен, что вы просто друзья?

Сердце Никиты пропустило удар. Что он должен был ответить? Правду? Но как отреагирует на неё Нина Михайловна? Которой, к тому же, сказали, что её сын ранен. Ложь? Но ведь однажды всё равно придётся сказать...

– Пусть Илья ответит на этот вопрос, – спокойно произнёс он.

– Его я спрошу обязательно. Сейчас меня интересует твоё мнение.

– Я... не готов ответить. Зато у меня готов обед.

– Еsta bien[1], молодой человек. Угостите? – за столь добрую улыбку, которой Нина Михайловна одарила Никиту, можно было простить даже допрос, и он не мог не улыбнуться в ответ.

– Да, конечно, угощу. – Он улыбнулся.

– Тогда я отлучусь ненадолго. – На непонимающий взгляд Никиты она уточнила: – В ванную.

– А, да, конечно.

Когда она покинула кухню, Никита облегчённо вздохнул и уставился невидящим взглядом в сковороду. Неожиданно к нему со спины подкрался проснувшийся Элиас и, обняв, легко поцеловал в шею и положил голову на плечо. За всеми приятными ароматами, витающими в комнате, он и не заметил знакомого парфюма матери. Но изменение обстановки он уловил.

– Здесь кто-то был?

– Илья!!! – прошипел Никита, пытаясь вырваться из его объятий. – Тут твоя...

Тот убрал руки и поднял их вверх, показывая, что сдаётся, но ничего не понимает. Из коридора раздалось тихое испуганное:

– Оh dios mio[2]...

– Mamma[3]! – Элиас отскочил от Никиты ещё дальше и перепугался сильнее матери.

– Кажется, вы получили ответ на свой вопрос, Нина Михайловна... – прошептал Никита, прижав ладони к щекам.

Эл подскочил к матери и аккуратно, придерживая, усадил её на стул. Сам же встал на колено перед ней, взял её руки в свои и прижал к обнажённой груди. И взгляд у него был виноватый, раскаивающийся во всех грехах.

– Мама, мамочка, как же ты тут оказалась, mi preciosa[4]...

Она молча освободила одну руку и, еле касаясь, провела по бинтам, после чего мягко погладила его по щеке и тут же по ней звонко шлёпнула.

– Зачем же столько боли причинять разом?! – Он потупил взгляд, его щека начинала гореть. – Ты такой взрослый, такой своевольный. Бросаешься под пули, в объятья мужчин. А как реагировать мне? Что делать? Только любить? Или наставлять?

– Мам...

Она вздохнула и посмотрела на Никиту долго и пронзительно. Тот покраснел, но стойко выдержал её взгляд, хотя после пощёчины было страшновато.

– Я, конечно, прожила в Европе достаточно долго... но это не значит, что я такое понимаю. Принять могу, но на понимание не надейся, молодой человек.

– Пожалуйста, не отворачивайтесь от Ильи, – неожиданно выдал Никита, сцепив руки от волнения. – Я... не хочу разрушать вашу семью...

– Я и не думала так делать... как можно! Отречься от своей плоти и крови, родного сына? Никогда в жизни. Даже не думайте о таком. – слова звучали строго, Нина Михайловна разве что пальцем не грозила.

Никита с явным облегчением вздохнул. Подумав, он проговорил, вновь покраснев:

– Я обещаю, что буду заботиться об Илье по мере своих сил и больше. Можете положиться на меня.

– Я надеюсь на вас обоих, молодые люди. Так уж и быть, живите, бить не буду.

Элиас облегчённо вздохнул – страшное миновало. Он бережно обнял мать и поцеловал в щёку, беспрестанно благодаря, отчего та засмущалась и захихикала, резко помолодев лет на двадцать. Никиту умилила и успокоила эта картина. Он вспомнил о еде и быстренько засервировал стол.

– Кушать подано! – и улыбнулся. На душе было хорошо.

Раздалось ворчливое:

– Молодой человек, приведите себя в достойный нашей компании вид и оденьтесь! Что же вы как бомж летом!

– Маааdre. – И Элиас, усмехнувшись, ушёл приводить себя в порядок.

– Вот так бы сразу. – Женщина хмыкнула, совсем как сын. Как они похожи!

Вскоре тот вернулся, уже одетый, и они принялись за еду.

– Никита, вкусно получилось. Но чего-то не хватает, – она задумалась, махнув ручкой. – Точно, приправы одной. Я в следующий раз привезу тебе, попробуешь с ней.

– Спасибо! – просиял Никита.

– А вообще, знаешь, Илюш, когда я просила невестку, я немного не это имела в виду...

Элиас поперхнулся и засмеялся. Никита же потупился.

– Мам, знаешь, твоя прямолинейность иногда забавна. А твоя добросердечность не предвещает ничего хорошего.

– Иногда твоя внешность тоже бывает забавна, но я же молчу. И, тем более, вам ещё говорить с отцом, – усмехнулась та в ответ.

За приятными разговорами они провели весь вечер.

*****

"Да, прикинь, ты не поверишь! Розовые стринги! Куда деваться, не знаю..."

Совместная жизнь продолжалась. Никита привычно возился на кухне, но в этот раз под аккомпанемент оживлённой болтовни Макса по громкой связи. Вдруг его со спины обняли прохладные руки, отчего он вздрогнул.

– Такие себе у него перспективы. А о чём речь? – Элиас, пришедший на кухню, изрядно удивился услышанной фразе.

"О, ёжик припёрся!" – судя по тону голоса, Макс обрадовался.

– В смысле ёжик? – а вот Элиас не очень, он даже нахмурился, в отличие от Никиты, который готов был плакать от смеха.

Тем временем из динамика раздалась детская песенка:

"Ёжик резиновый шёл и насвистывал дырочкой в правом боку..."

Это вызвало ещё большее недоумение у Элиаса (и звучные повизгивания от смеющегося Никиты).

– Пока меня волнует только то, откуда он узнал про правый бок.

"Это просто песенка! Ты ничего не понимаешь, волчара".

– И всё-таки, при чём тут розовые стринги?

"Этот душещипательный рассказ доведёт тебя до больницы, зайчонок. Не стоит..."

– Кажется, у кого-то оживлённая личная жизнь?

"Получше, чем у вас будет, котён. Завидуй молча чужому счастью. Но стринги тут не при чём".

– Мы говорим минуту, а у меня уже на тебя аллергия. Только что ты сделал меня ёжиком, волком, зайцем, котёнком.

"А я ещё не определился".

– И не надо, – сквозь смех выдавил Никита. Эта их химия его забавляла, как ничто другое.

*****

– Элюююш. – У Никиты появилось новое обращение к Элиасу. Недолго думая, он соединил его испанское и русское имена и получил, что надо.

– Ммм?

– Мы вот с твоей мамой познакомились же?

– Ну да. И с отцом по скайпу поорали друг на друга. А что?

– Пойдём к моим родителям? С ними будет легко. Они знают. – Никита обнял Элиаса, положив подбородок ему на плечо.

– Думаешь? Учти, мне нужны гарантии, что меня не вышвырнут и не пристрелят.

– Дурак! – рассмеялся. – Они у меня самые лучшие и всё понимают. Правда-правда.

– Ну тогда, видимо, надо сходить. Но тягостно.

– Отчего же тягостно? – нахмурился он.

– Да беспокоюсь, понравлюсь ли им. – На самом деле Элиас просто не хотел идти, но признаваться в этом было как-то неправильно.

– Обязательно. – Никита поцеловал его в щёку и отстранился. – Пойдём.

– Так сразу?

– Да, так сразу. А то я потом тебя не вытащу.

Спустя некоторое время они уже стояли на пороге квартиры Никитиных родителей. Утончённая изящная женщина, его мама, на которую он был невероятно похож, всплеснула руками, увидев их, и запустила внутрь. Она, похоже, мгновенно всё поняла.

– Добрый вечер. Никитка, ты давно не заходил, я ведь переживаю! – тут же отчитала она сына, однако, обняв, а потом с улыбкой представилась Элиасу: – Наталья Викторовна.

– Илья. Рад знакомству.

– Пройдёмте в зал.

В просторной светлой комнате их встретил и отец Никиты. Он встал с дивана, увидев их, и, оценивающе осмотрев Элиаса, обронил:

– Ну вот, сына, хоть нормального мужика себе нашёл. Не то что тот твой тощий бывший, который фифа-фифой.

– Папа! – недовольно воскликнул Никита, а Наталья прикрыла рот ладошкой, рассмеявшись.

– Александр Владимирович, – он протянул руку Элиасу.

– Нормальный мужик по имени Илья. – Улыбнулся тот ему.

– Чаю? – предложила женщина.

– Чаю? – Никита с улыбкой посмотрел на Элиаса.

– С удовольствием.

Они пили чай и беседовали, узнавая друг друга. Эл понял, что зря переживал: родители Никиты оказались хорошими людьми, понимающими. Они давно смирились с ориентацией сына и искренне радовались, что он нашёл любимого.

Какая разница, кого любить, главное – быть счастливым с этим человеком.

*****

– Никииит, что делаешь?

– Читаю.

– Что читаешь?

Он не ответил, полностью погрузившись в книгу в телефоне. Элиас устроил голову поудобнее на его коленях, залипая. Никита опустил одну руку и стал поглаживать его волосы, не отрываясь от чтения. Тот вдруг неожиданно вздрогнул.

– Щекотно.

Никита перевёл на него удивлённый взгляд.

– Серьёзно?

– Ну а как ещё? Конечно да.

Он взял его руку и нежно коснулся ладони губами, заставив Никиту улыбнуться и, отложив телефон, провести рукой по его волосам и по щеке. Элиас продолжил, мимолетно целуя каждый его пальчик, а затем, прижал ладонь к своей груди и вздохнул. У Никиты сердечко замирало от каждого его действия.

– Что такое? – спросил он, продолжая легко-легко водить кончиками пальцев по щеке Элиаса.

– Да так хорошо и спокойно. Вот бы так всегда было.

– Вот бы так всегда было... – повторил эхом Никита и снова уткнулся в телефон.

– Хэй! – Элиас толкнул его в бок. – Не игнорируй меня! Мне скучно.

Никита рассеянно кивнул, продолжая читать и неосознанно вычерчивая пальцами свободной руки узоры на груди Элиаса. Возмутившись, тот забрался рукой под футболку Никиты и сделал ВСЁ, чтобы привлечь его внимание. Дыхание сбилось, и читать дальше он уже не смог; мурашки разбегались волнами от горячей руки Эла по всему телу.

– Э-элиас?..

– Дааа, Никит? – протянул тот и сжал пальцами его сосок.

– Что ты делаешь?..

– А ты как думаешь? – Эл спустился рукой к краю его штанов и чуть оттянул резинку. Никита перехватил руку Элиаса, глядя на него огромными глазами с расширившимися зрачками, и прошептал:

– Не надо.

– Думаешь? – То, что Никита держал руку, не мешало поглаживать низ его живота пальцами.

– Элиас, я не думаю...

Но договорить ему не дали. Эл сел, тут же притягивая его к себе и целуя так, что Никита позабыл все свои разумные возражения. Стало жарко, дыхания катастрофически не хватало, но на это было плевать.

Медленно проведя рукой по телу Элиаса от груди и до самого паха, Никита задрал футболку, желая чувствовать тело любимого каждой клеточкой собственного. Но очнулся, коснувшись пальцами бинтов, и резко отстранился, глядя на Элиаса огромными глазами, в которых смешались страх и возбуждение.

Но ему вновь не дали сказать ничего вразумительного: Эл грубо впился губами в его шею.

– Э...эээлиас... – Никита с трудом собирал остатки здравых мыслей. – Ты уверен?..

– Замолчи, – прорычал тот ему на ухо, заставив покориться и самому потянуться за поцелуем.

Страстные поцелуи кружили голову, Элиас был беспощаден к Никите, доводя его до истомы и дрожи ласками. Он забылся полностью, чувствуя огромную власть над желанным телом. Настолько, что боль в боку от неправильно повёрнутого тела притуплялась.

Стянув с Никиты футболку, Элиас повалил его на диван. Провёл дорожку лёгких щекочущих поцелуев от его губ до низа живота и, вновь поднявшись вверх, прикусил нежную кожу шеи.

– Ааах, Элиас... – Никита прогнулся под ним, запрокидывая голову, ногтями впиваясь в его спину.

Он чуть ли не рычал, но от удовольствия: Никита был столь нежным, столь притягательным, его хотелось брать целиком и полностью.

Эл скинул с себя одежду. И с каким наслаждением он стянул бы бинты, но... нельзя. Он положил обе ладони на грудь Никиты и медленно провёл вниз, заворожено наблюдая, как тот красиво выгибается за его руками. Погладил внутреннюю сторону бедра, накрыл его пах, пальцем проводя по уже возбужденной плоти через ткань домашних штанов, срывая с губ Никиты сладкий стон.

Такие яркие чувства... он никогда ещё не испытывал. Казалось, ещё чуть-чуть – и они разорвут его на части. Он так долго этого желал... И сейчас сходил с ума под руками и губами Элиаса. И хотел, чтобы ему было хорошо не меньше. Проведя руками по телу Эла, Никита попытался оттолкнуть его. Тот дал поменяться позициями, не понимая, чего он добивается.

Никита расцеловал его грудь и живот, невероятно нежно коснувшись губами бинтов в том месте, где было ранение. Спустившись до самого края белья и на долю секунды замерев, он стянул его. Провёл дорожку поцелуев по бедру до паха, вобрал в рот возбуждённую плоть... и сразу же получил отклик: Эл задышал чаще и прерывистей, аккуратно положил руку ему на затылок, зарываясь пальцами в мягкие волосы. Аккуратно, хотя уж очень хотел насадить его на себя резко, но здравый смысл ещё старательно противился звериной натуре. Никитины умелые действия губами и язычком чуть не сорвали все ограничители, а его стоны, которыми он пускал вибрации по члену, почти довели Элиаса до оргазма, поэтому было велено остановиться.

– Ложись, мой сладкий, – прорычал он. Тот повиновался, не сводя с Элиаса полного вожделения взгляда и покусывая припухшие губы, к которым тут же были подставлены три пальца. Никита покорно принял их и медленно, с чувством облизал, обильно смачивая слюной. Элиас, не отрываясь, с диким желанием смотрел на него. – Ты такой чарующий...

Он и сам не понимал, как держался, пока подготавливал Никиту, особенно когда тот стал отвечать стонами на особо удачные проникновения пальцев. Но, всё же, настал миг, когда на вопрос «как держался?» возможно было ответить одно: никак.

Элиас приподнял бёдра Никиты повыше и медленно вошёл. Шипя от боли, тот впился ногтями в его ногу.

– Аййй! Ты что делаешь?

– Больно...

– Терпи!

Боль смешалась с наслаждением, заставляя Никиту выдохнуть и наконец расслабиться. Он притянул Элиаса к себе, положив руку ему на затылок, и, прошептав в губы:

– Ещёёё, – поцеловал. Эл вышел из него и толкнулся внутрь вновь. И снова, и снова наращивал темп, попутно целуя.

Стоны и жаркое дыхание, расцарапанная спина, затуманенный разум и тысячи ярких вспышек удовольствия, искрами-мурашками обжигающие кожу. Великолепная смесь эмоций, боли и наслаждения. Хотелось, чтобы это длилось дольше, больше, ещё ярче. Но разрядка так или иначе подошла.

– Умо...помра...чи...тельно... – И как слово-то такое выговорил со сбитым дыханием? Правильно. По частям.

– Согласен. – Эл примостился рядом, сжимая кулаки и губы.

– Что-то не так? – мгновенно придя в себя, встревожился Никита, заметив его побледневшее лицо.

– Всё в порядке.

– Врёшь. – Подумав немного, он ахнул. – Придурок! Я же спрашивал. Дурак! – попытался вскочить, но помешала боль, и он затих. – Чёрт возьми, Элиас!

Тот засмеялся.

– Две калеки на квадратный метр.

– Я переживаю за тебя, а ты... А если у тебя осложнения будут? – Никита уткнулся лицом в его грудь.

– Не будет. Я уверен. Ведь ты за мной ухаживаешь.

– Дурак, – прошептал Никита, обжигая дыханием его кожу. – Я тоже не всё могу. Разве что бесконечно любить тебя.

Эл обнял его и молча поцеловал в лоб, размышляя. Никита чуть отстранился, заглядывая в глаза Элиаса и нежно проводя пальчиками по его щеке.

– Пожалуйста, береги себя.

– Ради тебя это стоит того...

– Кстааати, – задумчиво протянул Никита. – А откуда ты знаешь... Ну... Как... Что нужно подготавливать? – почему-то было стыдно о таком говорить и спрашивать, и он снова спрятал лицо на груди Элиаса.

– А почему бы взрослому мужчине этого не знать? – Никита не видел, но чувствовал, что тот сверлит его макушку ехидным взглядом и скалит зубы.

– У тебя уже были парни?

– А причем тут парни? – Такой вопрос заставил Никиту зависнуть. – Вот живете вы, геюги, в своем замкнутом мире и даже не знаете, как гетеросексуалы сексом занимаются. Дурень. – Элиас потрепал его по волосам.

– Нуу... А зачем мне это знать, если меня женщины не интересуют?.. – Никита стал смущённо царапать ногтём бинт.

– Для общего развития. Я ж знаю, – хохотнул Эл. – И успешно практикую, судя по твоей реакции.

Где-то в глубине души заворочалась глупая ревность, и Никита стал невольно более яростно ковырять бинт.

– Ты что творишь?

– Извини... – Тут же прекратил.

– Что на тебя нашло, а?

– Я просто дурак. Вот.

– Так, объяснись. Ты ревнуешь что ли?

Никита промолчал, оставив в покое несчастный бинт и начав выводить пальцем узоры на коже Элиаса.

– Серьёзно? Никииит. – тот закатил глаза, чуть ли не до затылка.

– Хочу и ревную...

– Хочешь – ревнуй, вопросов ноль. Это доказывает, что я тебе дорог.

– А я тебе?

– Я уже ревновал тебя как-то. Если тебя устроит такая формулировка.

– Не устраивает. А что ревновал, я знаааю. – Никита улыбнулся.

– А что ты хочешь, чтобы я сказал?

В ответ – молчание, заставившее Эла всерьёз загнаться: Никита хочет услышать признание, но готов ли Элиас признать его для себя?

_________________________

1. Хорошо (исп).

2. О мой Бог (исп).

3. Мама (исп).

4. Моя драгоценная (исп).