В одни из жарких выходных июля Никите удалось вытащить Элиаса из участка на дачу своих родителей.

Эл, сидя на лавочке под яблочным деревом, ожидал своего парня, который вроде бы пошёл за чем-то вкусненьким. Только вот неожиданно его окатило струёй воды и раздался весёлый смех.

– ЭЭЭЙ!!! – возмущённо заорал он, отплевавшись от воды.

Перед глазами зарябило. Капитан спешно их закрыл, и сквозь веки пробилось красное свечение.

– Сегодня Иван Купала – обливай кого попало! – весело воскликнул Никита и вновь направил на него струю из шланга. Элиас резво увернулся и побежал на парня – отобрать шланг. Карие глаза недобро, но очень азартно сверкнули. Никита шланг не отпустил, но из-за рывка тот изменил своё положение, и он оказался сам облитым водой. Развеселился ещё сильнее и стал бороться с Элом, перетягивая шланг на себя.

Элиас закрутил шланг, оттянул его в свою сторону и, засмеявшись, вновь окатил Никиту водой, который тут же сделал попытку вернуть «оружие» себе, но, не добившись результата, сменил тактику. Прильнув к любимому, Никита повернул шланг в его руках, и они оказались под импровизированным дождём.

Капля воды будто обожгла его руку и медленно стекла по коже. И вновь вспышка красного света.

– Создаём ромааантику, – расплылся в улыбке Никита, часто моргая от попадающих на ресницы капель воды. Зрачки Элиаса расширились, а на губах расплылась улыбка. Он притянул парня к себе за талию.

– I'm singing in a rain.

– Just singing in the rain? – приподняв одну бровь, нараспев спросил Никита, послав к чёрту грамматику.

– What a glorious feeling, – произнёс Эл, глядя прямо ему в глаза, и понизил голос: – I'm happy again[1].

– I'm happy again... – шёпотом повторил Никита, не отрывая взгляда.

Этот шёпот шелестом проник в голову капитана и усилился в несколько раз до пронзительного свиста.

Эл нежно коснулся губ любимого, утягивая в долгий поцелуй под их «дождём». В порыве Никита выпустил шланг из рук, обвивая руками за шею Элиаса, который прижимал его к себе, целуя, словно в последний раз. Никита на миг отстранился вдохнуть воздуха и, вновь посмотрев в карие глаза, с улыбкой пропел:

— The sun's in my heart and I'm ready for love... – И снова приник к любимым губам. Элиас провёл рукой по его спине вниз, слегка щекоча. Это «дождь» виноват? Или что? Почему же Никита так тает под его руками? Всё дело в том, что они вымокли насквозь?

Солнечный свет отразился в каплях воды и своим бликом ослепил Элиаса.

Алые подтёки расплылись по ткани.

Элиас опустил руку на поясницу Никиты, а затем передумал и провёл ниже. День исполнения желаний, да?

Никита чуть отстранился и, тяжело дыша, выдохнул в его губы:

– Думаю, нам стоит пойти в дооом?.. – На последнем слове Элиас сжал его ягодицу.

– Быть мооожет, Никит. – Эл расплылся в улыбке и укусил его за губу. Потом резко убрал руки и направился в дом, по пути крикнув: – Шланг в кусты спрячь, газон зальёт.

Никита облизнул губы и, отключив воду, снял футболку и повесил её на протянутую между двумя деревьями верёвку.

– Элюююш, ты где? – позвал он, войдя в дом.

В ответ – тишина.

– Хорошооо. Я иду искать!

Вновь развеселившись, Никита стал заглядывать в каждую комнату. Последней на очереди оказалась кухня, где и нашёлся Элиас. Никита прислонился плечом к косяку и лукаво посмотрел на него, приподняв одну бровь. Поняв, что его нашли, Эл хрумкнул огурцом и обернулся.

Ветер задул в открытое окно, занавески вздулись, а на пол с подоконника слетел пластиковый горшок.

По стене переместилась тень, мгновение спустя исчезнув вместе с грохотом и криком.

– Я думал ты, сыщик, мне хоть доесть дашь, – невозмутимо проговорил Элиас, глядя, как по началу испугавшийся и вскрикнувший от неожиданности Никита, подбирает горошок.

– А разве я тебе мешаю? – Потом, смущённо заулыбавшись и чуть покраснев, Никита спросил, ставя горшок на стол: – И разве я не вкуснее огурца?

– Вкуснее. – Эл усмехнулся и игриво протянул: – Только тобой наесться невозмооожнооо.

Никита покраснел сильнее и ощутил набегающую волну возбуждения. Он шагнул к Элиасу, а тот отлип от холодильника и двинулся ему навстречу.

Ещё шаг, и вот они уже до предельного близко. Элиас провёл ладонью по щеке Никиты, спустившись по линии челюсти, ухватил его за подбородок.

– Ты такой красивый.

Тот прерывисто вздохнул и прошептал:

– Ты красивее.

Зрачки расширены, будто парень под ЛСД. Впрочем... возможно, Элиас был его «личным сортом» этого наркотика. Сердце колотилось, как сумасшедшее, а тело словно охватил огонь. Огонь, который разжигает лишь один человек. Каждый раз чувства и эмоции, как в первый.

– Нет, – выдохнул Эл ему в губы и, понизив голос, прошептал: – Ты.

По спине пробежали мурашки, а сердце билось непростительно часто. Какой же он потрясающий, трудно описать словами, какой вихрь чувств захлёстывал с головой, стоило Никите прижаться к нему. Эл хочет его каждой клеточкой своего тела и постоянно. Яркое и незамутнённое чувство упоения, когда парень оказывается так близко, а ещё лучше – под ним.

Никита прижался к нему сильнее и поцеловал. Элиас зарылся рукой в его волосы, а другой стал поглаживать бока и играться с резинкой его шорт, заставляя млеть от этих действий. Вцепившись в футболку, Никита потянул её с него, хотя хотелось взять и разорвать, лишь бы не отрываться от губ.

Когда одежда была отброшена в сторону, Элиас поднял Никиту на руки, отнёс в спальню и уложил на поскрипывающую кровать, нависая сверху.

Стук сердца. Чаще. Ещё чаще. Губы с металлическим привкусом. Руки подрагивают. В ушах бьёт кровь.

Когда облава успела превратиться в бойню? Капитан понимал, что будет охрана, но так много? Больше группы силовиков, отправившихся с ними. Теперь это кажется слишком очевидным. Глупец.

Они попали в своеобразную ловушку: пробраться мимо малого числа охраны им позволили, но схватить и арестовать их боссов – нет.

Столько раненых Элиас не видел слишком давно, ещё со времен тех военных действий на границе, повысивших его в статусе, с десяток лет назад. Тогда он вывел своих людей из пекла, сумеет ли в этот раз?

Пули свистели прямо над головой, а Он смеялся. Думал, выберется. Думал, его не арестуют. Ха, как же. Капитан Торнеро пришёл именно за его душонкой, никакой пощады. Лишь жестокая Фемида.

Крики. Снова кровь. Чья? Чужая? Что с бронежилетом Элиаса, куда он делся? В голове его творился полнейший бедлам, она кружилась, но прицел сам нашёл цель, и палец покорно нажал на курок, пистолет будто без чьей-либо помощи стрелял по рукам и ногам охраны. Андрей и Лёха арестовывали подельников, кажется, первый попал под шальную пулю. Остальные обезвреживали нападающих. А Эл?

Его вновь сбило с ног, живот пронзила обжигающая боль, наручники звякнули, Он попытался вырваться, но чудом увернулся от пули, и эта секундная задержка не дала ему далеко уйти. Чуть не пострадал от своих же, какая ирония.

Жжение в руке и бедре усиливалось. Капитан Торнеро приказал своим отходить к дальнему борту баржи, они сменили позицию и благодаря этому спаслись.

Прибыло полицейское подкрепление. С огнём было покончено, преступников выводили с баржи. Можно было вздохнуть с облегчением и дождаться ярких красно-синих огней скорой помощи. Уже у мостика Он огляделся и вдруг с невиданным спокойствием протянул:

– Спокойной ночи, капитан Торнеро. – Глаза его сверкнули красным, затем красный луч переместился на грудь Элиаса и раздалась очередь выстрелов по всем, кто был на мостике. Сам же Он скрылся в темноте и неизвестном направлении.

Множество вспышек боли, крик, мостик ушёл из-под ног Эла. Организм не справился с шоком и потерял сознание. Раздался всплеск спокойной реки: его не смогли поймать, и израненное тело ушло на глубину. По воде расплылись кровавые «медузы».

Вой сирен сквозь толщу воды стал бы хором, провожающим дух Элиаса на тот свет. Но жизнь теплилась в нём, её бережно старались сохранить врачи. Великое чудо, что после восьми прострелов и черепно-мозговой травмы, полученной при ударе о водную гладь, он остался хотя бы на тонкой грани жизни и смерти. Огромные кровопотери обезличили его, превратив в призрак себя на больничной койке. Сознание не вернулось к нему.

Не увенчавшаяся успехом операция принесла больше боли и скорби, чем удовольствия – Он ушёл от правосудия.

Фемида... за что ты так? Почему твоё правосудие стоит человеческой крови?

________________________________________________

[1]. Строки из песни Gene Kelly - I'm Singing in the rain.