Чонгук

– Не уезжайте, пожалуйста.
– Моя миссия здесь закончена, вас с дедом никто не потревожит, не волнуйся. Мне пора, Джендыки, – закрыв портфель, поворачиваюсь к раскрасневшейся девчушке. Щёлкаю её по вздёрнутому носику.
– Нет, останьтесь, – перехватывает мою большую ладонь двумя руками. Преданно смотрит на меня широко распахнутыми глазами цвета спелого миндаля. Не моргает. – Мне кажется, я влюбилась.
– В кого? – иронично уточняю, а она становится алой до корней волос.
– В вас...

Улыбка слетает с моего лица. Мне больше не до шуток. Особенно, когда малая вдруг становится на носочки и тянется ко мне. В последний момент пытаюсь увернуться от наивного девичьего поцелуя, но она успевает клюнуть меня в крепко сомкнутые губы и мазнуть кончиком носа по моей небритой щеке.

– Маленькая ты ещё для этого, Дженни, – хмуро бросаю, отстранив её и сделав шаг назад.

Окидываю розовощёкую красавицу оценивающим взглядом. Самостоятельная не по годам, она рано повзрослела из-за гибели родителей, но по-прежнему нуждается в заботе. Вот и решила найти её во мне. Зря...

– Мне скоро восемнадцать! – топает ногой, сжимая руки в кулаки. Так по-детски. Выгибаю бровь скептически. – Будет... Всего лишь через четыре года, – тихо добавляет, вжимая голову в плечи и теряясь под моим строгим взглядом. – Вам что, подождать сложно?
– Прощай, Дженни, – беру портфель и, обойдя замершую девчонку, шагаю на выход. – И держись от взрослых мужиков подальше. Обидят.
– Дождитесь меня, я вырасту и сама приеду, – жалобно летит мне в спину. Не оборачиваюсь, сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не вернуться и не обнять её. Вместо этого нервно дёргаю ручку двери, скорее вылетая в коридор. – Вы всё равно в меня влюбитесь и женитесь, вот посмотрите!

Не обманула...

Нашла меня. И всё-таки влюбила.

Полусонно открываю глаза, выныривая из воспоминаний. Губы немедленно растягиваются в улыбке, когда я вижу милое лицо Дженни напротив. Она спит на боку, согнув одну ногу в колене и подложив ладошки под щеку. Румяная, изнеженная, красивая.

Девочка выросла. Расцвела.

В такую сложно не влюбиться.

Протягиваю руку, чтобы смахнуть непослушные пряди с её лба, невесомо поглаживаю по макушке. Задерживаюсь дольше приличного, зарываясь в шелковистые волосы и пропуская их сквозь пальцы. Надо бы остановиться на этом, но... Обрисовываю подушечками овал лица, подцепляю точеный подбородок, касаюсь тонкой шеи, накрываю ладонью хрупкое плечо.

Это какой-то особый вид извращения. Ведь я получаю удовольствие просто от того, что трогаю её.

Дженни легко улыбается сквозь дрёму. Интересно, что ей снится?

«С четырнадцати лет люблю. Я в город к нему приехала, а он... женился», – проносятся в сознании её слова, сказанные моей матери.

Я знал, как она смутится, если поймёт, что я слышал весь разговор. Поэтому благоразумно промолчал. Но забыть и выбросить из головы не смог. До сих пор её фраза крутится на повторе, превращая мозги в фарш.

Чувствую себя виноватым за всё, что случилось с Дженни. Если бы она не помчалась за мной, старым пердуном, сломя голову, то не встретила бы этого убогого, бракованного пацана и его стукнутую семейку. Не была бы совращена безмозглым лемуром, который ни одной своей частью тела нормально пользоваться не может. Не вляпалась бы в брак по залёту.

Всё могло бы сложиться по-другому. Нашла бы хорошего парня и вышла замуж по любви, нарожала детишек и без стрессов растила их с супругом. Стала бы счастливой...

Правда, тогда я бы её никогда больше не увидел и не получил второй шанс.

А ещё не было бы этой тёпленькой малявки, которая сопит у меня под боком. Так и не захотела возвращаться в кроватку. Разве можно такое чудо прогнать? Всю ночь между нами проспала.

Нари вдруг начинает кряхтеть, дёргать ручками и поджимать ножки. Нервничает непонятно почему. Собирается раскричаться. Ещё толком не проснулась, а уже командует. Характер не сахар. Упрямая, как мамочка, зато в жизни не пропадёт.

– Тш-ш, – шёпотом договариваюсь с ней, приложив палец к губам.

Уткнувшись личиком мне в волосатую грудь, водит носом и причмокивает. Ищет, куда бы присосаться.

– Кхм-кхм, Дженни, – настороженно зову её на помощь. – Без тебя не справимся! – повышаю голос и аккуратно треплю эту соню за плечо.
– М-м-м? Чон... – взмахнув ресницами, она с нежностью смотрит на меня. Так, словно ещё не очнулась от сна. Часто поморгав, обращает внимание на дочку. – Проснулась?
– Видимо, время завтрака. Она меня чуть не съела только что, – жалуюсь, а Нари начинает агрессивнее слюнявить меня.

Дженни подскакивает, протирает глаза, бьёт себя по щекам – и забирает у меня изморенную голодом малышку. Покосившись на часы, расстроенно вздыхает.

– Да, точно. Я проспала. Сейчас, заинька моя, – расстёгивает пуговку на груди и вздрагивает, резко скомкав ткань ночнушки. – Чон, а... ты не мог бы... – кивает на дверь.
– Конечно, – недовольно бурчу. То едет за мной за сотни километров, то прогоняет, как будто боится. Какая непостоянная дама. Сама не знает, чего хочет.

Зато я этой ночью всё для себя решил...

Молча поднимаюсь с постели, на ходу натягиваю футболку – и нехотя бреду из комнаты, закрыв за собой дверь. В коридоре сталкиваюсь с родителями, которые в такую рань уже одеты, собраны и стоят с сумками у входа.

– Не понял?
– Мы решили погостить немного у Саны, – с загадочной улыбкой сообщает мать. – И вам спокойнее, особенно Дженни, и мы недалеко будем. Благо, дом на соседней улице. Если можно, я буду навещать вас днём, чтобы посидеть с внучкой, – тепло отзывается о Нари, и я окончательно успокаиваюсь, подтаивая, как снеговик на солнце.

Не то чтобы мнение родителей могло как-то повлиять на моё решение, но всё-таки приятно иметь умных, сознательных, понимающих людей в семье. Рад, что не от снобов рождён. Горжусь!

– А мне можно? – становится Сынри на носочки, чтобы выглянуть из-за плеча моего отца. – Лялечка такая сладкая, мне понравилась.
– Тебе своих уже можно, – усмехаюсь, и рыжая макушка тут же смущённо прячется за мужской спиной.
– Дорогой, попрощайся, – мягко командует мама, а я с опаской поглядываю на папу.

Надеюсь, не начнёт читать нотации, как это было с Хвасой. Правда, в той ситуации он оказался прав, но... Дженни другая. Моя родственная душа. Моя семья. Почти... Осталось с недомужем разобраться. Убил бы его после всего, что узнал, но тогда Дженни опять придётся меня ждать... На срок от шести до пятнадцати лет. Долго, совсем состарюсь. Придётся действовать по закону.

– Вы бы расписались, а то как-то не по-людски, – похлопывая меня по плечу, тихо говорит отец. – Дитё растёт внебрачное, как беспризорник какой-то. Да и девушка, считай, ничья. Свободная, – специально подстрекает меня.
– Занята она, только надо уладить некоторые формальности, – зло бурчу. – Вы же против моего брака были. Почему вдруг мнение поменяли? – выгибаю бровь, намекая на бывшую.
– Тогда – да, а сейчас... всё иначе, – пространно тянет он, как старый мудрец, и возвращается к матери, получая её молчаливое одобрение и поощрительный поцелуй в щёку.

Все мужики в нашей семье – подкаблучники. Готовы перед своей избранной женщиной на задних лапах стоять, как дрессированная собачка за сахарок. Кажется, мне с Дженни это тоже грозит, потому что с первого дня, как она появилась на пороге моего кабинета, я ни в чём ей отказать не могу. Более того, даже если не просит – всё равно делаю. Вот как сейчас...

Проводив родню, отправляюсь на кухню, чтобы разогреть завтрак. Готовлю я неважно, поэтому беру то, что осталось в холодильнике со вчерашнего вечера. Вспоминаю, что из этого ела моя кормящая мамочка. Ставлю всю разрешённую еду на поднос, завариваю чай с молоком.

Крадусь в комнату осторожно, чтобы ничего не уронить по пути и не расплескать. Останавливаюсь под дверью, толкая её плечом, и слышу телефонный звонок. Следом раздается негромкий голос Дженни. На удивление, звучит он холодно, равнодушно и отдаёт стальными нотками:

– Слушаю, Сон Джихё.

Переступив порог, тут же устремляю беспокойный взгляд на Дженни. Она сидит в постели, откинувшись на подушки, и держит Нари у груди. Телефон лежит рядом, переключённый на громкую связь. Из динамика раздаётся поистине мерзкий голос:

– Да как ты посмела подать на развод? Ещё и через суд! Ты что, решила на весь город нас опозорить, неблагодарная? От Сон просто так не уходят.

Нини спокойно смотрит на дисплей, несколько заторможено и отстранен6но. Никак не реагирует на скрипучие покрикивания свекрови, даже не вздрагивает, будто привыкла к такому обращению. Зато Нари отрывается от груди, кривится, собирается заплакать. Встрепенувшись, Дженни покачивает её, пытаясь успокоить, а я аккуратно оставляю поднос на тумбочке и перехватываю телефон.

– Сон Джихё, – осекаю её словесный понос строгим тоном. – Это адвокат Ким Дженни, с этого момента будете общаться через меня. Будьте добры, воздержитесь от оскорблений и угроз в адрес моей клиентки, всё это может быть использовано против вас в суде. Должен вас предупредить, наш разговор записывается, – блефую на полном серьёзе и краем глаза замечаю, как улыбается Дженни.
– Ким Техён? – адская баба вводит меня в кратковременный ступор.

Чёрт! Официально делом Дженни занимается Ким, хотя документы мы собирали вместе, пока она была в роддоме. Всё было готово – и сразу же после звонка, получив отмашку, он запустил бракоразводный процесс. Не подвёл, хотя я в нём никогда не сомневался.

– Собственной персоной, – как можно наглее кидаю, чтобы соответствовать начальству.
– Мы же коллеги, – тянет заискивающе. – Неужели не сможем договориться?
– Разумеется, – намеренно ввожу её в заблуждение, а потом жестко выпаливаю: – В рамках закона. Встретимся в суде.
– Хм, посмотрим, – надменно произносит прокурорская жена и бросает трубку.

Дженни перекладывает Нари в кроватку, включает музыкальную карусель, чтобы отвлечь её, а сама поправляет сорочку и накидывает на себя халат. Кутается в мягкую махру, скрывая от меня все свои прелести. Не понимает, что так она ещё красивее и уютнее. Скромность и загадка привлекают сильнее откровенности.

– Зря ты... – морщится, покосившись на потухший дисплей. – Соны таких проблем вам с Техёном могут подкинуть, мало не покажется.
– Отобьёмся, – подмигиваю ей, устраиваясь рядом. – Мы тоже не лыком шиты, не волнуйся.
– Не могу поверить, что ты так рискуешь ради нас с дочкой, – шепчет с восхищением в глазах, словно она та самая юная Джендыки, которая видит во мне чуть ли не бога. – Зачем?

Ухмыльнувшись, подцепляю её подбородок пальцами. Ласкаю взглядом изящные черты лица, останавливаюсь на губах. Сглатываю внезапно образовавшийся в горле ком.

– Мне кажется, я влюбился, – выдыхаю, повторяя её же фразу. Мой ответ задержался на семь лет, словно шёл Почтой Кореи и заблудился по дороге. Но лучше поздно, чем никогда. Ведь так?

Дженни замирает, превращаясь в ледяную фигуру. Пристально изучает меня, пытаясь проникнуть в мысли. Вижу, что она до сих пор хорошо помнит тот эпизод из прошлого, иначе бы не краснела так, не дышала часто и рвано, будто кислорода не хватает. И не задала бы мой вопрос:

– В кого?
– В вас, – отвечаю в точности, как она тогда. Только не из вежливости, а подразумевая их с малышкой.

Продолжаю реконструкцию событий. Действую дальше по её же сценарию: подаюсь ближе и касаюсь тёплых, сжатых губ своими. Отступать не собираюсь, да и Дженни не отталкивает. Затаив дыхание, ждёт, как далеко я зайду.

В её реакции нет страха. Скорее, любопытство и предвкушение. Провожу языком по нижней губе, намекая, что пойду до конца. Обхватываю рукой затылок, зарываясь в мягкие волосы.

Целую ещё раз. С лёгким нажимом.

Сопротивление бессмысленно. Сдавайся, Нини!

Опускает ресницы, укладывает ладошки мне на грудь и послушно приоткрывает ротик, впуская меня. Взбудораженный внезапным откликом, я даже теряюсь на мгновение. Словно дорвался до сладкого – и думаю, как бы не сдохнуть от сахарного диабета.

А-ай! К чёрту всё!

Мысленно попрощавшись с жизнью, углубляю поцелуй. Свободной рукой развязываю пояс халата, поглаживаю дрожащее тело сквозь тонкую ткань ночной рубашки. Нежно, бережно, не позволяя себе лишнего.

Дженни почти не дышит. Лишь слабо постанывает мне в рот, когда я поднимаюсь к её груди. Дурею от этого звука, но каким-то чудом нахожу в себе силы, чтобы убрать руку. Тут же крепче обнимаю желанную девушку, прижимая к себе.

Помню, что ей ничего нельзя. Мучаю себя такой горячей близостью без продолжения. Но всё равно не останавливаюсь. Больной придурок! Одержимый.

Я готов просто целовать её. Вечность. Запоминать, какая она на вкус, на ощупь. Приручать постепенно и исцелять после гамадрила.

Но вмешивается очередной звонок проклятого телефона.

Нехотя отрываюсь от моей Дженни, провожу большим пальцем по пухлым губам, целую её в кончик вздёрнутого носа, как она меня этим утром. Вздохнув, беру трубку, не обратив внимания на имя контакта. Должно быть, владычица ада решила Дженни дожать и добить.

– Вам что-то непонятно? Повторить? – хамовато рычу. Во мне бурлит возбуждение вперемешку с раздражением. Гремучая смесь. Одно неверное слово – и я порву этих Соном как тузик грелку. А также каждого, кто посмеет обидеть моих девочек.

– Ну, повтори, касатик, коль не шутишь, – из динамика доносится хриплый, старческий бас, который я узнаю спустя годы. Эти интонации и говор ни с чем не перепутать.

– Дедуля? – попискивает Дженни, как мышка. – Ты приехал?

Ох ты ж... ёлки засохшие!

Вот вам и Старый Новый год. Праздник к нам приходит. С ружьём и солью для всех, кто плохо себя вёл.