Чонгук

– Настоящая детская?! – простодушно восклицает Дженни, пока я затаскиваю тяжёлые сумки в коридор.

Устало сдуваю испарину со лба, ведь руки заняты.

Откуда у этих двух крошек столько вещей? И как они в палате помещались?

– Кроватка? С балдахином... розовеньким, – доносится из-за приоткрытой двери одной из комнат. – И даже столик пеленальный! И...

Нежный, слегка писклявый от эмоций голос срывается в тихий всхлип. Больше ни слова – только рваные, шумные вздохи.

– Ким, ты чего там опять, в самом деле! Женщине поплакать – всё равно что ребёнку пописать, – закатываю глаза, небрежно бросив багаж на пол, и шагаю в комнату.

Тяжело выдыхаю, разминая затёкшие пальцы до хруста, и опираюсь плечом о косяк двери. Наблюдаю, как Дженни садится на край постели с ребёнком на руках, шмыгает носом, взмахивает длинными, мокрыми ресницами.

– Ты обустроил детскую для Нари? Зачем? Я ведь за всю жизнь с тобой не расплачусь, – поднимает на меня преданный взгляд. Что-то щёлкает внутри, вызывая жар, разливающийся по венам.

Каждый раз, когда она так смотрит на меня, я чувствую себя чуть ли не героем. Только плаща не хватает и красных труселей. Кажется, Тоха прав по поводу моей больной склонности спасать весь женский род. Но я не могу иначе, особенно, когда речь идёт о повзрослевшей, но совсем ещё не матёрой Дженни и её маленькой булочке. Как им не помочь?

– Разве я предъявляю что-то? Думаешь, посчитаю все затраты, а в конце месяца стребую с тебя долг? – бросаю в шутку, однако Дженни не расслабляется. Нервно прижимает к себе дочку, которая скоро вспотеет в зимнем конверте и растает, как Снегурочка на солнце. – Не хочешь переодеть Нари? Тебе помочь?
– Точно! Ой, – спохватившись, укладывает покрасневшую малышку на кровать рядом с собой, судорожно дёргает за бант, но лишь затягивает узел туже.

Усмехнувшись, иду к ним и наклоняюсь, чтобы помочь. Одновременно с Дженни распутываем ленту, сталкиваемся пальцами. Она дёргается, будто от удара током, сжимает кулаки. И вновь её чистый, невинный взгляд дезориентирует меня.

Аккуратно беру её за руки, перехватываю и заставляю сложить ладони на коленях. Пока Дженни сидит неподвижно, как послушная школьница, я спокойно снимаю с запарившегося ребёнка верхнюю одежду. Судя по реакции Нари, она мне очень благодарна за освобождение из жаркого плена.

Подмигиваю ей и цокаю языком в надежде на улыбку, какой она одарила меня на выписке.

Чёрт новогодний! Неужели я соскучился по чужой дочке? Своих детей никогда не было, к посторонним не тянуло, а сейчас что-то странное со мной творится. Как Дед Мороз посохом долбанул по макушке – и прогнал кукушку из моего домика. Я стал безумцем, склонным к неадекватным порывам. Ещё и улыбаюсь постоянно, как умалишённый.

Ловлю на себе подозрительный взгляд Дженни. Закашливаюсь, усиленно хмурюсь, принимаю серьёзный вид. Ведь у сумасшедших какая главная миссия? Не попасться.

– Это было несложно, – невозмутимо продолжаю разговор. – Я просто попросил консультанта в «Детском мире» собрать «маст-хэв» молодого отца. Мне доставили на дом всё необходимое для новорожденного. Я даже не напрягался, – отмахиваюсь так, будто палец о палец не ударил, хотя на самом деле я потратил на обустройство детской несколько суток. Но Дженни, если узнает, опять застесняется. – В гардеробной ещё коляска стоит. Не знал, куда её деть. Она чудная, если честно, трансформер с запчастями. Автолюлька к ней в комплекте шла, между прочим. И ещё какие-то сменные блоки. Надеюсь, ты в курсе, как обращаться с этим Бамблби, потому что инструкцию грузчики потеряли.
– Не верится. Ты как будто и правда наш папа, – ошеломлённо выдыхает Дженни и тут же прикусывает язык. Активно машет головой, часто моргает, словно прогоняя от себя наваждение. – То есть... Спасибо! Но... – замирает на пару секунд, а потом интересуется вкрадчиво: – Что если бы я уехала с Дживоном? Выбрала бы жизнь с мужем? Если не ошибаюсь, твой друг-юрист ожидал именного такого исхода?
– Он никогда не разбирался в женщинах, так что я его не слушал. Я знал, что ты умничка, – приговариваю ласково, а сам поднимаю Нари на руки, придерживая голову. – И очень стойкая, несмотря на возраст.
– Нормальный у меня возраст! – фыркает незамедлительно.
– Тогда корми дочь. Время, – перекладываю малышку ей на колени, а сам демонстративно постукиваю пальцем по циферблату наручных часов.
– Ты чего командуешь? Я вообще-то мать! И в курсе, что делать, – капризно надувает губы одна матрёшка, а вторая вдруг следует её примеру. Точно проголодалась мелкая. Да и старшая наверняка ничего не ела перед выпиской, поэтому такая вредная. Путь к женскому сердцу и настроению тоже лежит через желудок. Лгут, когда на мужиков всё сваливают. Мы похожи.

– А я почти бать... временный, – смеюсь расслабленно. – Корми. Я попробую Намджуну дозвониться, хозяину и шеф-повару «Отонбана». А то у меня в холодильнике мышь повесилась. Пусть привезут рис какой-нибудь, кашу,суп.Чего ещё изволите, мать?
– Совсем с ума сошёл, да? – возмущается, нахально прикрикивая на меня, а я пожимаю плечами. Так и есть, Чонгук спятил. В момент, когда думаю, что рассекречен, и собираюсь сдаться с повинной, она вдруг добавляет: – Я что, сама рис не сварю? Не позорь меня перед людьми. Нари спать уложу и быстренько приготовлю нам обед.
– Из чего? Кашу из топора? Говорю же, пусто здесь. Совсем, – развожу руками. – Родители перед отъездом всё вычистили, чтобы не испортилось. Впрочем, если честно, у меня самого дома из продуктов только прошлогодние пельмени в морозилке, – признаюсь, запуская пятерню в волосы.
– Может, зря развёлся, – ревниво кивает на палец, где когда-то было обручальное кольцо, а меня передёргивает при мысли о рабстве, из которого еле выбрался. – Жена бы готовила тебе.
– Скажешь ещё! Она не умела, – морщусь с отвращением, вспомнив стряпню Хвасы. Отрава в чистом виде, будто благоверная избавиться от меня пыталась. Скептически смотрю на Дженни и делаю последнюю попытку вразумить её: – Может, закажем?
– Нет. Ты меня этим обидишь как хозяйку! Позволь хоть чем-то отплатить тебе за то, что приютил нас.
– Ладно, упрямица, тогда составь список. Я сгоняю в ближайший супермаркет и куплю продукты. По рукам?

Деловито протягиваю ладонь, а Дженни многозначительно указывает на ребёнка, прижатого к груди. Вместо рукопожатия одобрительно улыбается мне, качает головой, прищуривает сияющие глазки. Прядь волос падает на лицо, и я подцепляю её пальцами, заправляю за ушко. Замечаю, как девчонка становится румяной.

Красивая...

Мысленно встряхнув себя, пулей вылетаю из дома. Возвращаюсь спустя время с полными пакетами продуктов. Меня не покидает чувство, что сегодня я подрабатываю курьером и грузчиком.

– Дженни, я дома, – выкрикиваю в пустой коридор. Невольно пробую эту фразу на вкус, перекатываю на языке. Дома. Сказал так, будто к жене обращаюсь. – Ничего себе, заказ! Думаешь, в тебя столько влезет? Этим стадо бизонов накормить можно, а ты с виду худенькая, – игриво цепляя её словами, несу сумки на кухню. – Дженни! Ты где там?
– Тш-ш, не шуми так, – слух ласкает приятный шёпот. – Наричка уснула.
– Прости.

Оборачиваюсь – и врастаю ногами в пол. Кадык дёргается, пальцы сжимаются на охлаждённой куриной грудке, которую я достал из пакета, ногти врезаются в фабричную упаковку.

На пороге Дженни в голубом трикотажном платье, простом и не вызывающем, длиной до колена, с фонариками на плечах и приличном декольте, но с загадочными потайными молниями на пышной груди. Ничего особенного, а я глаз отвести не могу. Слишком она уютная, воздушная, настоящая и... будто моя.

Домашняя девочка. Выглядит и ведёт себя так, словно всегда здесь жила. Гармонично вписывается в семейную атмосферу, созданную моими родителями.

– Я всё купил, – недюжинным усилием воли выжимаю из себя.
– Молодец, – откликается так же неловко и коротко. Одергивает платье, зажимается, обнимает себя руками, прячась от моего откровенного облизывающего взгляда.

Ой, дурак! Нашёл момент подбивать клинья к молодой мамочке только из роддома. Да и, чёрт возьми, это же малышка Джендыки! Я помню её пухленьким подростком. Правда, она и тогда уже была симпатичной и милой.

Место, Чон!

Отворачиваюсь, увлечённо разбирая покупки. Выкладываю продукты на стол. Стараюсь не смотреть на Дженни, которая подкрадывается ко мне и молча становится рядом. Не решается ничего ни сказать, ни сделать. Просто застывает и, кажется, даже дышать перестаёт. Я же вбираю её аромат полной грудью. Вкусно пахнет, молочком и ванилью.

Нет, так дело не пойдёт! В тишине ещё больше порочных мыслей в мою нездоровую голову лезет. Надо разрядить обстановку.

– Эй, тебе разве это можно? – с насмешкой подбрасываю шмат мяса в руке. Совсем не вяжется с миниатюрной девушкой.
– Нет, конечно! – с облегчённым смехом выхватывает у меня его и уносит на столешницу, ближе к плите. – Это для тебя.
– М? – выгибаю бровь непонимающе.
– Ну, я так подумала. Не будешь же ты куриным супом и только рисом питаться? Мужчина должен есть много и сытно, – в процессе разговора наклоняется, по очереди открывая все кухонные шкафы, будто ищет что-то.

Я невольно залипаю на аккуратной попке и худых бедрах. Нагло пользуюсь моментом, опёршись об угол стола. Наслаждаюсь видом до тех пор, пока Дженни вдруг не поворачивается ко мне со сковородкой в руках. Воинственно прокручивает её, рассматривая покрытие.

Достаточно крепкий металл, чтобы огреть им одного похотливого адвоката. Что ж, поделом.

– Я тебе картошечки с мясом и луком нажарю, – довольно улыбается и ставит сковородку на газовую конфорку. – Помню, ты у дедули её уплетал с удовольствием.

Такая внимательность трогает до глубины души. Обо мне ни одна женщина, кроме мамы, никогда не заботилась. Все только что-то тянули и требовали, особенно Хваса. Но Дженни другая, как не от мира сего.

– Обойдусь, – останавливаю её, подходя сзади и укладывая ладонь на талию. – Не хочу, чтобы ты утруждалась.
– Тогда помогай, – выкручивается, оказываясь ко мне вполоборота, и протягивает луковицу. – Нарежешь? А то я начинаю плакать, а потом остановиться не могу.
– Не надо, – испуганно забираю потенциально опасный овощ. – Ты и так всё время ревёшь. Я сам.

Не замечаю, как летит время. Мы смеёмся, болтаем ни о чём, вспоминаем посёлок и её деда. Дженни порхает вокруг плиты, я стараюсь тоже быть полезным, но мне почти не достаётся работы. Она делает всё сама, настоящая хозяюшка.

Какая же хорошая жена из неё бы вышла. И красивая, и смышлёная, и заботливая. Хранительница домашнего очага. Судя по аппетитным ароматам еды, которыми спустя полчаса наполняется кухня, ещё и готовит вкусно.

– Идиот твой гамадрил, – внезапно выпаливаю мысли вслух.
– Что? – оглядывается Дженни. Манит миндальной карамелью глаз, очаровывает улыбкой. Меня ведёт на пустом месте, будто я напился вдрызг или надышался дурманящими парами.

– Нини, ты такая...

Договорить не успеваю – отвлекаюсь на шум в холле. Мне мерещатся чьи-то шаги, приглушённые голоса, скрип дверей.

– Кто-то пришёл? – вскидывает голову Дженни. Сжимает деревянную лопатку в руке, как единственное оружие.
– Сейчас проверю, – резко встаю.

Стоит мне выйти из кухни, как на меня буквально прыгают из-за угла, повисая на шее. Успеваю заметить лишь рыжую, коротко стриженную макушку и зажмуриться от радостного девичьего визга:

– О-о-о, и Гуки дома, – уткнувшись носом мне в грудь, продолжает пищать.
– Сынри? – обнимаю её в ответ и никак не могу понять, как здесь оказалась моя двоюродная сестра. – Ты разве не уехала на отдых с тётей Дзиюй? И с моими родителями...

Замираю, уставившись в сторону входа. Да ну ёлки! Последние нервые клетки осыпаются, как иголки у засохшего новогоднего деревца, забытого до марта.

– Нам там не понравилось, и мы сбежали. Решили Старый Новый год встретить в родных краях, – хихикает Сынри, а я с трудом проглатываю огненный ком. Обжигает внутренности. – А мне всё твердили, что ты очень занят все праздники, а ты, оказывается, за городом прохлаждаешься, пока родителей нет дома. Попался! – по-детски тычет меня пальчиком в плечо.
– Угу, – мычу растерянно и не моргая смотрю на родню, как на делегацию призраков. – Привет, мам... Пап... Вся семья в сборе, – заключаю обречённо.

На кухне гремит посуда, что-то падает, раздаётся звон стекла, а следом сдавленное: «Ой, дедулечки». Срываюсь с места, бросив всех, и мчусь к Дженни. Игнорирую летящий вдогонку вопрос:

– А кто это с тобой?

Кто-кто? Мой неуклюжий и невезучий новогодний подарок.

От Деда Мороза с любовью.