- Неужели наш дорогой Марк Андреевич такой обидчивый? - у Леры было приподнятое настроение. Я пересказала подруге все, что успело произойти за это время.

- Видимо, да, - ответила я. - Судя по всему, нашему мирному существованию не бывать. Хотя я не успела привыкнуть, так что это не так важно, - отмахнулась я. - Меня больше интересует Рита, - сказала я, немного нахмурившись, пытаясь вспомнить что-то определенное.

- Что именно тебя напрягает в ней? - расслабленно спросила Лера, по-хозяйски растягиваясь на моей кровати.

- Не знаю, - я судорожно выдохнула. - Просто странная и всё. Не могу сказать ничего конкретного. Она стала меньше за мной следить, не особо интересуется где я и с кем, словно ей не до меня сейчас. Это определенно радует, но я чувствую, что в этом есть подвох, - я упала на кровать к подруге, чуть не задев её. В ответ она цокнула, но подвинулась.

- Может, - Лера задумалась в затяжной паузе, - у неё кто-то появился? Поэтому она и не интересуется тобой. Её теперь волнует она сама и возможный мужчина.

- Не думаю, - мысль об отношениях Риты казалась мне нелепой. - Она самая настоящая карьеристка, я не помню ни одного мужчины, с которым она была в отношениях. Так что могло измениться сейчас? - рассуждала я.

- Может, одиночество замучило, не знаю, - Лера пожала плечами.

- Л-е-е-е-р, - протянула я. - Помоги с историей, - я перевернулась на живот и умоляюще глянула на подругу, - пожалуйста! Марк Андреевич клятвенно обещал меня спросить завтра по Петру Первому, а единственное, что я знаю о нём - «окно в Европу», - в отличие от меня подруга знала историю довольно хорошо.

- Как примитивно, - со всезнающим лицом проговорила Лера. Всегда бесило, когда она начинала строить из себя шибко умную.

- Ой, не начинай, - я невольно скривилась.

- Ладно-ладно, - подруга усмехнулась и начала рассказывать об императоре. - Итак, твоё «окно в Европу» называется Великим Посольством. Петр Первый отправился в Европу, не оглашая своего имени, чтобы найти союзников для войны с Турцией за Крым. А точнее - за выход к Чёрному морю. Но союзников против Турции Петр Первый не нашёл, зато были союзники против Швеции. Мотивом послужило желание получить выход к Балтийскому морю. Началась война в тысяча семисотом году, закончилась в тысяча семьсот двадцать первом, когда был подписан Ништадский мирный договор. Ключевая битва войны - Полтавская, произошедшая в тысяча семьсот девятом, как ни странно, под Полтавой. Российские войска разгромили Карла Двенадцатого - короля Швеции.

- Самая важная реформа касалась престолонаследия - теперь престол наследовался не по крови и мужской линии, а передавался на усмотрение императора. Также немало важно, что в тысяча семьсот двадцать первом году государство стало называться Российской Империей, что подчеркивало его статус во всем мире, - весь последующий час я слушала монолог Леры о Петре Первом, о войнах в его правление, о реформах и об общей ситуации страны в его время. Мне было не очень интересно, но выбора у меня, как такового, не было.

- Ну что, запомнила хоть что-нибудь? - спросила Лера, когда закончила свой рассказ и заметила мой скучающий взгляд.

- Не знаю, завтра проверим, - я пожала плечами.

- Я что, по-твоему, удовольствия ради все это тебе рассказывала сейчас?! - разозлилась подруга.

- Не кипишуй, всё ништяк, - постаралась я успокоить чересчур возбужденную Леру. Вышло у меня не очень хорошо, так что я решила попробовать перевести тему.

- А как у тебя дела? А то в последнее время только обо мне и говорим, - блондинка выглядела так, словно её застали врасплох. Глаза забегали по комнате, пухлые щечки порозовели... А вот это уже интересно!

- А ну, колись! По глазам вижу, что что-то произошло! - мной овладел интерес. Что же такого у неё могло произойти, вызвать такую радостную и неспокойную реакцию?

Лера глубоко вздохнула, готовясь рассказать мне последние новости из своей жизни. Спустя мгновение она быстро выпалила:

- Сегодня Макс позвал меня на свидание! - тут же послышался оглушительный визг. Я радостно обняла Леру, потому что знала, как долго и сильно ей нравился этот парень.

- И ты согласилась? Когда? Куда? Во сколько?! - я настолько взбудоражилась, словно это меня позвали на свидание.

- Нет..., - ответила подруга, опустив голову.

- Что «нет»? - непонимающе спросила я. Неужели, она отказала? Но как?! - Подожди, но ты же так давно в него влюблена! В чем проблема?

- Конечно же, я согласилась, тормоз! - поняв, что это был неудачный юмор со её стороны, я запульнула в блондинку подушку. И как я с ней общаюсь?

- Тупица, - обиженно фыркнула я. Вот кто так делает? Я за неё переживаю тут, видите ли, а она издевается. Разве это по-человечески? Вот и я так думаю.

Весь вечер мы болтали о Максе, о предстоящем свидании, которое должно произойти послезавтра. С счастливого лица Леры так и не сползала глуповатая влюблённая улыбка. Я искренне радовалась за неё, ведь знала, что Макс - хороший парень. Оставалось надеяться, что их зарождающиеся отношения будут лучше моих прошлых.

Досмотрев наш любимый совместный фильм «Гордость и предубеждение» ближе к часу ночи, мы улеглись спать на моей кровати. Хоть ночник и был включён, так мне было спокойнее и страх не так сильно беспокоил.

На следующий день я жутко нервничала пред третьим уроком - историей. Я судорожно вспоминала всю информацию, которую Лера впихивала в меня на протяжении часа. Но особого результата это не дало. Хотелось выть от бессилия. Вот почему я не могу выучить и запомнить историю?! Почему мой способный мозг так сопротивляется?

Заметив, что пришёл Марк Андреевич и он уже открыл дверь кабинета, я нервно сглотнула. Как обычно, на мужчине были классические брюки темно-синего цвета и белая рубашка, которая всегда была идеально выглажена. На лице привычная суровость, нет и намёка на вчерашнюю улыбку. Как только взгляд мужчины упал на меня, он отвёл его и сжал челюсти. Неужели я теперь так сильно его раздражаю? Лишь из-за того, что моя любимая подруга раскрыла тайну моего прошлого отношения к историку? Все это казалось до жути нелепым, но других причин я не видела.

- Добрый день, одиннадцатый «Г», присаживайтесь. К доске выходит Грачёвская и вещает нам о Пётре Первом, - сообщил мужчина на весь класс, сидя за своим столом и даже не взглянув на меня.

Я прошла к доске нервной походкой и сделав глубокий вдох, начала свой  рассказ.

От нервов, я рассказала все, что знала и не знала. Такое у меня случалось в особенных случаях, и я была очень рада, что сегодня именно такой особенный день. Я рассказала и о том, как пришёл Петр Первый на престол, и о Стрелецких бунтах, и о битвах в Северной войне, упомянула как битвы на суше, так и морские. Рассказала о большинстве реформ, о Табеле о рангах, о престолонаследии, о реформах в экономике, политике и армии. Я даже вспомнила два Азовских похода, чем удивила не только себя, но и Марка Андреевича. Было видно, что историк был очень удивлён моими познаниями. От этого я испытывала особую гордость за себя.

- Ну что ж, Грачёвская, молодец. Сейчас я задам тебе вопросы, посмотрим, сможешь ли ты на них ответить, - лицо историка озарила жесткая усмешка.

- Начнём с простого: годы правления.

-  С тысяча шестьсот девяносто восьмого по тысяча семьсот двадцать пятый, - Марк Андреевич одобрительно кивнул.

- Чем характеризуется политика Петра Первого? - я впала в некоторый ступор. - Спрошу иначе: как называются действия Петра, направленные на изменение общества по определенному образцу? Одно слово.

- Европеизация, - быстро ответила я. Марк Андреевич снова кивнул в знак одобрения.

- Назовите примеры европеизации.

- Появление ассамблеев, изменение календаря, указ Петра Первого о смене одежды высшего общества, - начала я перечислять, но была прервана:

- Достаточно, я понял, что вы это знаете, - историк задумался над следующим вопросом. - Последний вопрос: из-за чего Петр Первый был вынужден покинуть Европу во время Великого Посольства? - на лице учителя растянулась издевательская усмешка. Он был уверен, что я не смогу ответить. Но он был не прав.

- Из-за второго Стрелецкого бунта, - от осознания собственной победы я усмехнулась.

- Тогда..., - историк хотел задать новый вопрос, но кто-то из класса его прервал:

- Марк Андреевич, вы же сказали, что это последний вопрос! - крикнул с последней парты Паша Астапенко. - Зачем вы валите Грачёвскую? - на такое смелое заявление от одноклассника историк вновь усмехнулся, но было видно, что ему не до смеха.

- Астапенко, раз вы такой умный, готовьтесь к опросу по Екатерине Великой! - жестко и грозно ответил Марк Андреевич. Да что с ним такое? Куда делся тот спокойный и адекватный Марк Андреевич, с которым я вчера познакомилась?

- Но.., - одноклассник хотел возразить, но был прерван:

- Никаких «но», Астапенко! - мужчина стукнул кушаком по столу. От громкого звука я дернулась. - Через несколько минут звонок, собирайтесь! Грачёвская, пять, садись, - я ожидала хоть какой-то похвалы, но судя по всему, я должна радоваться и этому.

Вернувшись к своей парте, я начала собираться. Медленно складывая учебники в сумку, я думала о сегодняшнем поведении историка. Я чувствовала вину перед ним, совесть так и грызла, утверждая, что это я виновна в плохом настроении учителя. Моя адекватная сущность твердила, что я ни в чем неповинна, но как и всегда, её никто не послушал.

Я приняла решение, о котором, надеюсь, не пожалею. Когда в классе остались только я и Марк Андреевич, я подошла к нему, сидящему за столом.

- Марк Андреевич, я могу с вами поговорить о вчерашнем? - напряженно спросила я. Мне было не очень приятно вспоминать вчерашний инцидент, но понимала, что в противном случае буду об этом думать до последнего вздоха.

- Грачёвская, не надо ухудшать, итак моё испортившееся, мнение о тебе, - сказал мужчина тоном, против которого трудно было противостоять. Но я решила рискнуть.

- Что? О чем вы? - непонимающе спросила.

- Ты думаешь, я настолько туп, что не смог «разгадать» тебя? Ты ошибаешься, Грачёвская. Все предельно ясно и просто: я - учитель, которого ты терпеть не можешь, который тебе противен. Но как только ты узнала, что я твой начальник, сразу же начала стелиться передо мной, изображать дружелюбие. Вот и сейчас, опасаясь за свою шкуру, ты пытаешься казаться белой и пушистой. Но не выйдет, Грачёвская. Рано или поздно твоя лицемерная и двуличная сущность вылезет наружу, - яд так и лился из уст историка. От его слов стало до жути обидно. Так и хотелось крикнуть: я не такая! Но понимая всю жалость ситуации, я решила не унижаться до такой степени. Пусть думает что хочет. Все равно люди видят только то, что им выгодно. Если ему будет легче считать, что я - двуличная и лицемерная сука, то пусть так и будет.

- А теперь выйди из кабинета, сейчас будет звонок, у меня урок, - историк отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. Не говоря больше ни слова, я выбежала из кабинета.