Внутри невыносимо ныло.

Школа стала для меня настоящей каторгой: видеть силуэт Марка в коридорах слишком болезненно. Наблюдать украдкой за тем, как он разговаривает с другими учениками или учителями; выглядывать его в столовой и испытывать облегчение в сочетании с неудовлетворением, когда не находишь — всё это стало дурацкой привычкой.

Он попросил меня остаться после урока, но я сбежала. Как трусливая курица. Но от одной мысли, что он начал бы мне полоскать мозги по поводу нашей несовместимости, неправильности чувств и что я должна держаться на расстоянии, мне становилось дурно. Одно дело, когда это всë проговаривает твоя занудная и нравоучительная совесть, другое — сам Марк.

Вот и сейчас, я отсиживалась в женском туалете: прогуливала историю. Никогда бы ни подумала, что докачусь до такого. Но у жизни юмор специфичный.

Внутри жила надежда, что он не видел меня сегодня, и решит, что я просто не пришла в школу.

Я бесила саму себя. Своей трусостью, жалкостью и слабостью. Что я сотворила с самой собой?! Влюбилась в учителя, а теперь прогуливаю его урок и страдаю. Сама всё усложнила, и опустила руки перед сложившейся ситуацией. Дура. Самая настоящая дура.

В воображении я рисовала яркие картины того, как заявлюсь на его уроки с показным равнодушием, будто ничего не произошло и я в полном порядке. Хотелось доказать, что я сильная и непоколебимая. Вот только кому: самой себе или Марку?

В любом случае, мои фантазии разбились о жестокую реальность. В тот день я всей душой не хотела идти на обществознание. Выглядела я тогда, как и сейчас: разбито. Показывать собственной слабости и уязвимости не было желания. Сердце гулко стучало, я сильно нервничала, у меня не получалось совладать с собой. Но всё равно притащилась из-за глупой принципиальности и упëртости, что ни к чему хорошему не привело: большую часть последующей ночи я либо плакала, либо стеклянными глазами пялила в потолок.

Жалкая картина.

Бесконечный поток рванных мыслей прервала трель звонка. История закончилась, началась большая перемена. Теперь главной моей задачей было не наткнуться на Марка где-нибудь в коридоре или столовой. Мимолетом промелькнула мысль отказаться от приёма пищи, но я тут же одëрнула себя. Пусть лучше историк сделает мне выговор и отведëт к директору, чем я потеряю сознание от голода.

Несмотря на то, что перемена только началась, в столовой уже было полно народу. Аккуратно рассматривая помещение и убедившись, что Марка Андреевича нет, я встала в очередь. Заказав свой обед и с Божьей помощью протиснувшись через толпу восьмиклассников-переростков, я начала искать свободный столик. За одним из них сидела Лера, так что я не раздумывая подсела к ней.

— Привет.

— О, привет! — радостно начала подруга, — Что-то я давно тебя здесь не видела. И не созванивались мы несколько дней, — я грустно усмехнулась. Неужели она заметила. — Лисса, у тебя всё хорошо? Выглядишь какой-то..,— Лера пыталась подобрать слово помягче, — помятой, что-ли, — я наконец подняла взгляд на подругу. Она действительно выглядела обеспокоенной моим состоянием, из-за чего моя былая обида на неё поубавилась. Но не исчезла до конца.

— Вообще-то, я в столовую прихожу каждый учебный день, просто ты сидишь с Максом и не замечаешь меня. Также я тебе несколько раз звонила в последние дни, но ты мне не отвечала, потому что… — я сделала вид, что задумалась, — Ах, да, потому что ты разговаривала тогда с Максом. А что касается моего внешнего вида, то я просто устала от учёбы, вот и всё, — посвящать Леру в свою недолюбовную драму я не хотела, так что просто отмахнулась первой попавшейся отмазкой. Девушка почувствовала мой претенциозный тон, но пропустила его мимо ушей.

— Ты и раньше уставала от учëбы, но не становилась настолько подавленной. Из тебя будто дементор всё хорошее высосал! — эмоционально восклинула Лера, надкусывая булочку.

— Ну спасибо, — пробубнила я.

— Я же любя, — примирительно ответила она. — И прости, что иногда не отвечала тебе, просто из головы вылетало перезвонить, — виновато сказала Лера. — Кстати, почему ты к нам с Максом не подсаживалась?

— Ладно, проехали. А не подсаживалась потому, что не хочу быть третьей лишней.

— Не глупи, Лисса! Какая третья лишняя? Ты для меня самый близкий человек после семьи, и никакой парень этого не изменит! — подруга ласково улыбнулась и потрепала меня по голове. — Всё, решено, в выходные идëм вместе в кафе или куда-нибудь ещё. Мне столько тебе нужно рассказать, закачаешься! Да и тебе нужно выговориться, по глазам всё вижу, — девушка коварно улыбнулась и подмигунла.

— Посмотрим, — я улыбнулась в ответ. И почему я не поговорила с Лерой раньше по поводу Макса и нашей дружбы? В конце концов, мысли читать не умеет никто, даже если бы нам этого очень сильно хотелось.

Мы продолжали непринужденно болтать о всякой всячине, на время я даже забыла о Марке. Но пришлось вспомнить, когда он зашёл в столовую. Наши взгляды столкнулись сразу же. Моё сердце застучало пуще пржнего, дыхание перехватило. Мои надежды на то, что мы не встретимся, рухнули в одночасье. Видимо, полагаться на удачу мне всё же не стоит.

— Эй, ты чего? — Лера сразу заметила изменения в моём поведении, и обернулась, чтобы понять причину этого.

Марк укоризненно покачал головой, всё так же смотря мне в глаза, и прошёл мимо нашего столика к буфету.

— Ладно, мне пора, до встречи! — я пулей вылетела из столовой. Сердце стучало как сумасшедшее, в голове неприятно пульсировало, руки подрагивали, в горле стоял ком. Я глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться. Я всего лишь увидела его, а у меня уже такая неадекватная реакция. Обнадеживало лишь одно: после окончания школы всё закончится, больше я его не увижу.

Телефон раздался сигналом. В строке уведомлений значилось сообщение от историка:

«Мелисса, жду тебя после уроков в кабинете, мне нужно с тобой поговорить. Там же проведу запланированное дополнительное занятие. И только попробуй снова сбежать: вызову к директору вместе с тëтей. "

Вот же, шантажист чёртов! Я слабо представляла как буду держаться рядом с ним, но мне предстояло это узнать. Пускай Рита и сделала первый шаг к хоть мизерному улучшению наших отношений, но она явно не будет в восторге от прогулов. Тем более от прогулов истории.

Смирившись я пошла на урок английского языка. Всеми силами я старалась сконцентрироваться на предстоящей контрольной, но всё равно возвращалась к мыслям о высоком шатене с болотными глазами.

На английском языке, как и на последующих уроках, я была погружена глубоко в свои мысли. Несколько раз меня окликивали учителя и высказывали мне своё неудовольствие тем, что я их не слушаю. Вот так всегда: можешь быть идеальным на протяжении нескольких лет или даже всей жизни, но как только ты оступишься один раз, то всё — ты пал ниже плинтуса и стал совершенно недостойным человеком. Вот тебе и вся справедливость. Сколько ни старайся, люди всё равно найдут за что предъявить претензию, поэтому остаётся только одно: нравиться самому себе.

К кабинету Марка я шла на негнущихся ногах. Каждый шаг казался мне невероятным подвигом: настолько мне было страшно. Я боялась услышать слова его безразличая, о моей глупости, безрассудности и распущенности. Я боялась, что расплачусь на месте от боли и унижения.

Когда я дошла до двери нужного кабинета, внутри творилось что-то невообразимое: руки немного подрагивали, сердце работало на износ, нормальные вдохи получалось делать через раз. В голове был туман: много мыслей, но всё они нечëткие, словно находишься в вакууме. Органы в районе живота скручивались, но это не было похоже на порхающих бабочек. Порхающие бабочки — это чувство приятного волнения и трепета, но никак не страха, обречëнности, стыда и беззащитности.

Я была совершенно беззащитна перед Марком. Он мог причинить мне ужасную боль, буквально уничтожить парой слов.

Рука потянулась к двери и послышлся глухой стук. В следующий момент передо мной открылась дверь, за которой стоял Марк.

— Ну наконец-то, думал, ты струсила и уже находишься где-то в районе своего дома, — я прошла в глубь кабинета. За спиной послышлся звук щелчка: историк закрыл дверь на ключ.

В горле резко пересохло, стало отчего-то не по себе.

— Это обязательно? — сипло спросила я.

— Должен же я быть уверенным в том, что ты не сбежишь в самый ответственный момент, — Марк обернулся с улыбкой. Но это не убавило моей нервозности. Историк осмотрел меня внимательным взглядом, после чего улыбка медленно сползла с его лица. — Ты что, боишься меня? — серьëзным голосом спросил он.

Я растерянно посмотрела на Марка. Боялась ли я его? Сложно ответить. С одной стороны, он ни разу не дал мне повода для страха за свою безопасность рядом с ним, а с другой… Знала ли я его достаточно, чтобы доверять? Ведь как показала на практике моя жизнь, даже близкий человек может предать твоё доверие в самый неожиданный момент…

Не услышав ответа на свой вопрос, Марк всё равно открыл дверь. От этого незначительного жеста мне стало гораздо легче и приятно: его волновало то, как я себя чувствую.

— Мелисса, как я уже тебе неоднократно говорил, мне нужно поговорить с тобой, — я во всё глаза смотрела на Марка. Выглядел он также безукоризненно: идеальная классическая одежда, состоящая из белой рубашки и тëмно-синих брюк, короткие жëсткие волосы, которые так и хотелось пропусть сквозь пальцы. Болотные глаза с небольшими вкраплениями смотрели на меня необычайно тепло, или мне только хотелось в это верить. Мужественное лицо было расслабленно, как и тонкие, но несмотря на это притягательные губы.

— Мелисса, ты здесь? — Марк пощëлкал пальцами у моего лица, выводя из транса. Я растерянно посмотрела на учителя. Спустя мгновение до меня дошло, что я внаглую разглядывала его. Стало очень стыдно и неловко, я почувствовала, как загорелись щёки.

— Отлично, теперь я вижу, что ты слушаешь. Так вот… — история хотел продолжить, но я его перебила.

— Не надо,— я невольно помотала головой.

— Что не надо, Мелисса? — Марк совершенно не понимал меня.

— Не надо говорить мне, что это всё неправильно, — я поглубже вдохнула. Главное — держать себя в руках. — Я не глупая, я сама знаю, что все мои чувства бесполезны, что между нами ничего не может быть. Я понимаю, что вы старше и приходитесь мне учителем, — я не смотрела на Марка, так что не видела его эмоций. — И я понимаю, что у вас есть девушка, — историк хотел перебить, меня, но я остановила его жестом руки, — подождите, я не договорила. Я ничего не могу с собой поделать, — невольно пожала плечами и почувствовала как в глазах собирались предательские слëзы, — я влюбилась. Я правда старалась не допустить этого, но у меня не получилось. Я влюбилась в вас как умалишëнная, сильно и бесповоротно. Каждый день я думаю о вас, я потеряла контроль над собой и меня это злит. Поэтому я пыталась избегать вас: чтобы сбежать от сложностей и боли, чтобы не усложнять жизнь вам в том числе. Как вы поняли, это не помогло, мои чувства никуда не ушли. Но я обещаю, что не буду докучать вам своей влюбленностью. И сделаю всё, чтобы заглушить еë. Также я обещаю, что никому не расскажу о том случае в лифте, это останется только между нами. Простите, что перебила вас, но я не могла по-другому: я бы не смогла вынести всех этих слов с ваших уст. Я бы просто умерла заживо, — слёзы текли по щекам, я уже не пыталась их вытирать — это было бы бесполезно. — В любом случае, до конца года осталось не так много. Скоро я выпущусь из школы и всё встанет на свои места,— я по-прежнему смотрела куда угодно, только не на Марка. Это было выше моих сил.

В кабинете воцарилась тишина. После своего монолога я не почувствовала долгожданного облегчения, лишь опустошение. Марк Андреевич молчал. Мне казалось, что эта тишина длится уже вечно. Я решила, что наш разговор окончен и хотела уйти, но меня остановили.

— Мелисса, посмотри на меня, — я нехотя помотала головой и вытерла очередные слëзы, — Мелисса, — слышать своë имя его голосом было невыносимо.

— Что Мелисса? Что? — я подняла свой взгляд на Марка. — Я уже сказала всё, что вы хотели! Что вам ещё надо? Чего вы от меня хотите? Зачем вы причиняете мне боль?! — моя стена рухнула, я плакала без стеснения.

— Мелисса, прошу тебя, выслушай то, что я тебе сейчас скажу, — я подняла голову и запустила руки в волосы, пытаясь взять себя под контроль. Получалось, мягко говоря, плохо. — Ты действительно веришь в те слова, которые сейчас сказала мне? — я непонимающе посмотрела на Марка. — Ты правда считаешь, что между нами ничего невозможно? Или может ты этого даже не хочешь? — мой уставший мозг совершенно не хотел понимать того, что говорил историк.

— Что вы хотите услышать от меня? —бессильно спросила я.

— Я хочу понять: те слова — это действительно твои мысли или они принадлежат правильной Мелиссе, которая пытается быть идеальной для всех? Любить ещё никто не запрещал, — Марк с прежним теплом смотрел на меня.

— Я совсем не понимаю вас.

— Если бы не общественные предрассудки и наши социальные роли, то ты бы хотела быть со мной в отношениях? Была бы наша разница в возрасте для тебя проблемой?

— К чему эти вопросы, если наша реальность уже всё решила за нас? И что насчёт вашей девушки? Если у вас свободные отношения, то я не осуждаю, но и участвовать в этом не хочу, — я отрицательно покачала головой.

— Грачëвская, ты невыносима! И как меня только угораздило в тебя влюбиться?! — Марк поднял голову к потолку, создавалось впечатление, что он говорил сам с собой.

— Грачëвская то, Грачëвская сë, — пробурчала я, — лучше бы на себя посмотрели.

— Ты снова меня не слушаешь? — я перевела взгляд на учителя. Смысл его слов медленно начал доходить до моего сознания.

— Что вы сказали? — неуверенно спросила я. Должно быть, этот день для меня оказался слишком насыщенным, раз у меня начались слуховые галлюцинации.

— Что слышала, Грачëвская, ты мне небезразлична, — я стояла как вкопанная, не до конца воспринимая происходящее. Марк медленно подошëл ко мне, нежно приподнял моё лицо за подбородок и прошептал прямо в губы:

— Ты мне небезразлична, Мелисса, — Марк смотрел то мне в глаза, то на губы и медленно наклонился, как бы спрашивая разрешения. Я аккуратно, боясь разрушить магию момента, потянулась в ответ. В следующее мгновение наши губы слились в медленном тягучем поцелуе. В нëм смешалось всё, что мы глушили в себя: страсть, нежность, радость и облегчение, ласка и сила чувств. Марк вжимал меня в своё тело, я ласкала пальцами его волосы: как я и думала, они были жëсткими. Воздух не дал нам целоваться вечно, так что пришлось оторваться друг друга.

Пытаясь отдышаться, я уткнулась лбом в грудь Марка, его руки поглаживали мою спину.

— И что теперь с нами будет? — спросила я то ли Марка, то ли пространство.

— В школе будем учителем и ученицей, а за её пределами самыми счастливыми людьми, — звучало слишком хорошо, но сейчас мне не хотелось портить такой момент. Я чувствовала себя дома, будто всё происходило так, как надо.

— Мне нравится такой расклад событий, — в ответ Марк поцеловал меня в макушку, не разрывая объятий. — А что насчёт Карины? — вспоминать о ней не хотелось, но обстоятельства вынуждали.

— Так и знал, что ты найдешь способ разрушить всю романтику, — Марк слабо засмеялся, на что я стукнула его в плечо. — Мы расстались, — от этих слов внутри растеклось приятное тепло. И предстоящее дополнительное занятие по истории, — последнее, что занимало мои мысли.