Сильны любовь и слава смертных дней, и красота сильна

Но смерть сильнее

Д. Китс

Кто-то щелкнул пальцами, и я распахнула глаза. В ту же секунду на меня обрушились вокзальные шумы: рокот смешавшихся голосов, стук колес чемоданов...

Я взглянула на вагон, откуда только что вышла, затем посмотрела по сторонам и вверх. Темно-синий полукруглый навес казался черным, по нему барабанили капли дождя. Я снова растерянно осмотрелась и отступила, освобождая место новым пассажирам поезда. Все куда-то спешили, толкались, опаздывали, встречали семью, знакомых, друзей, и только я не двигалась, застыв молчаливым истуканом.

Так, пора что-то делать.

Я сжала на плече сумку и направилась к двустворчатым дверям высотой с три человеческих роста. Выйдя с другой стороны вокзала я снова остановилась и осмотрелась. Отчего-то сердце пропустило удар и забилось сильнее, будто я переступила порог новой реальности.

Я напомнила себе, что надо что-то делать, и решительно направилась через дорогу к стройному ряду такси. Ботинки то и дело взрывали серую гладь луж, в которых отражалось хмурое небо, ветер трепал волосы, собранные в хвост.

Я хоть жива-то? Мысль была странной. Я чувствовала, что существую, что мышцы работают, легкие наполняются холодным воздухом. И все же ощущение было таким, будто я где-то под землей, где-то в вымышленном мире, где костлявые ветви деревьев схватили за горло и душат.

Я буквально подбежала к ближайшему такси. Назвала водителю адрес, запрыгнув на заднее сидение, нервно сжала пальцы на коленях. Вот тут-то мысли и атаковали, вдавив тяжелыми тушами в обивку кресла и перекрыв кислород.

Я подумала о маме и о том, почему она ни с того ни с сего, ничего со мной не обсудив, просто собрала мой чемодан, выставила на пороге и отправила в этот город. Я покопалась в памяти, припоминая цепь событий, которые привели меня в Эттон-Крик, но, странное дело, хоть все и случилось считанные часы назад, воспоминания скукожились до крохотных размеров. Как будто мозг попытался оттолкнуть их подальше, запечатать в коробку, выкинуть.

― Мисс, а кем вы приходитесь Харрингтонам?

Я подняла голову и наткнулась на любопытный взгляд водителя в зеркало заднего вида. Странно, что этот тип знает, в чей дом я направляюсь, будто Харрингтоны ― это какая-то местная знаменитость. Они, говорила мама, ее младшие сводные братья. Не представляю, с какой стати они вдруг решили приютить меня. Я никогда не слышала их имен, не видела фотографий, да и вообще не подозревала об их существовании.

― Никем, ― в итоге заключила я, прислонившись лбом к запотевшему стеклу. Ощущая кожей стужу, несвойственную сентябрю, я пристально всмотрелась в Эттон-Крик за окном, где все казалось бесцветным и безликим как густой туман: и небольшие кубические многоэтажки, соседствующие с готическими зданиями; и главная площадь Вирхов, через которую мы проехали; и бесформенные люди в коричневых и желтых дождевиках с черными зонтами; и внушительные крепости университета; и небольшие магазинчики и кафе, заманивающие прохожих в уютную обитель.

Время затянулось.

Я засмотрелась на Эттон-Крик из параллельного мира: на его темный цвет, серость и слякоть, на его непохожесть на другие города, поэтому не заметила, когда машина остановилась. Водитель объявил, что мы приехали, и я расплатилась и, схватив сумку, нехотя выбралась из уютного салона. Подошвы ботинок во второй раз со шлепком опустились в вязкую грязь, на волосы легла влажная пленка тумана, в нос ударили запахи хвои и дождя.

Особняк Харрингтонов оказался вдвое старше и больше моего дома. Он навис надо мной, кренясь стенами, поросшими плющом, угрожал раздавить. Сквозь высокие кованые ворота виднелась гравийная дорожка. Извиваясь змеей, она продиралась через траву и кустарник к мраморной лестнице, поднимающейся полукругом к высоким дубовым дверям.

Прошла лишь секунда, а я уже обернулась к такси, готовая запрыгнуть назад и приказать, чтобы водитель увез меня за сотни миль от этого места, но машины и след простыл, и ноги мои категорично вросли в землю.

Я бы никогда не сбежала.

Вместо этого я закинула сумку на плечо и подошла к ржавой калитке. Влажные стебли травы хлестали по лодыжкам и коленям, под ногами скрипнул гравий. Я вошла во двор и медленно направилась к двери. Дом внимательно следил за мной узкими башенками и огромным чердаком, зловеще говорил: «Тебе не уйти, Кая Айрленд», ― и у меня действительно появилось предчувствие, что назад пути нет.

Я прогнала дурные мысли и ступила под изящный полукруглый навес с фонарем; и когда занесла руку, чтобы постучать, дверь внезапно распахнулась и на пороге, суетясь, появился высокий молодой человек с зонтом. Он изумленно вытаращился на меня, пролепетав:

― П-п-привет!

Я стряхнула со лба дождевые капли и уже собралась поздороваться, но в живых глазах мужчины одновременно отразились испуг, понимание и вина, а затем он схватил меня за локоть и втащил в дом. За спиной захлопнулась дверь, отрезав меня от остального мира, сумка с плеча оказалась в руках незнакомца, а на моей голове очутилось белоснежное полотенце, пахнущее порошком и ванилином.

Я догадалась, что это Дориан Харрингтон (старший мамин сводный брат). Он щелкнул выключателем, и прихожая, и без того мрачная, будто старинная фотография, стала мрачнее из-за тусклого света люстры.

Я опустила полотенце на шею, собираясь представиться и поблагодарить за заботу, но Дориан не дал мне и рта раскрыть:

― Прости! – Выдавая нервозность, он крепче сжал на своем плече мою сумку, а в другой руке зонтик. – Я действительно виноват, забыл, что ты приезжаешь именно сегодня! Господи ты боже мой, и твои вещи уже в комнате! Ты ведь Кая Айрленд? – поспешно уточнил он на всякий случай, и когда я кивнула, тоже кивнул, живо продолжая: ― Моя смена в морге затянулась, поэтому я проспал, а теперь опаздываю...

Я украдкой бросила взгляд в сторону кухни, находящейся за лестницей, ведущей наверх. Из-за приоткрытой двери лился яркий свет и доносился приятный аромат свежей выпечки. Кроме этого пыльное пространство первого этажа смешалось с тяжелым запахом книг и кардамона.

― Кая.

Я посмотрела на Дориана и отметила сочувствующее и одновременно мягкое выражение его глаз, в уголках которых только намечались будущие морщинки. Я поняла, что он ждет какой-нибудь реакции, поэтому сказала:

― Ничего, ты и не должен был меня встречать.

В этот раз я не стала смотреть по сторонам, чтобы он не думал, что я избегаю его взгляда; и молодое лицо как по волшебству разгладилось, нервная морщинка между бровей исчезла, на губах появилась спокойная улыбка. Дориан отставил зонтик к стене и, ненавязчиво взяв меня под локоть, повел вглубь дома.

Дориан Харрингтон работал в городском морге и преподавал медицинскую биологию в университете. Он не выглядел как типичный преподаватель, но и на студента не смахивал. Обладая ясным, живым взглядом, модной прической и легкой щетиной, ему была присуща своеобразная аура волевого человека, и это отчетливо ощущалось даже через прикосновение.

― Я ожидал, что ты так ответишь, Кая, ― произнес он, ― но мне действительно жаль, что тебе пришлось добираться до особняка в одиночестве. Меньше всего мне хотелось, чтобы ты думала, что тебе здесь не рады.

Мы сделали несколько шагов и, остановившись у лестницы, Дориан выпустил меня. Сквозь старые прямоугольные окна высотой с человеческий рост, закрытые белыми занавесками, проникал серый свет со двора. Смешиваясь с тусклым освещением прихожей, он вызывал головокружение, да и от виноватого лица Дориана Харрингтона было не по себе.

Я пояснила:

― Я не думаю, что мне здесь не рады. ― И добавила, видя, что мои слова его не убедили: ― Не беспокойся. Ты и не должен был меня встречать. Чудный запах, это корица?

После каждого слова я ненароком смотрела по сторонам, отмечая детали прихожей: позади лестница, слева тумбочка из вишневого дерева, на которой стоит старый телефон, рядом часы с кукушкой. Стрелки показывают пятнадцать тридцать. А кажется, будто раннее утро.

― Почему? ― Дориан, пока я осматривалась, смотрел только на меня.

― Почему что?

Я с трудом оторвала взгляд от гостиной, куда вела белоснежная арка и небольшая деревянная лесенка на три ступени вниз. Громадное окно комнаты выходило прямо на задний двор, открывая вид на разросшийся густой стеной лес глубокого зеленого цвета.

Дориан коснулся моего локтя, привлекая внимание, и я качнула головой:

― Прости. Никогда не была такой рассеянной.

― Почему ты думаешь, что я не должен был тебя встречать? ― спросил Дориан, проницательно изучая мое лицо и останавливаясь на глазах. ― Поверь мне, Кая, твой приезд ― это целое событие. Можно даже сказать праздник. Ной, кстати, испек прекрасное печенье! Хотя он его печет всегда, уж такое у него хобби, что, имей в виду, не отменяет того, что мы действительно рады твоему переезду в Эттон-Крик...

Я была обескуражена и не знала, что ответить. Позже Дориан поймет, что дело не в нем, не в доме, не в Эттон-Крик и не в том, что я злюсь. Я просто молчу, вот и все. И разве он не опаздывает на работу?

― Я опаздываю! – воскликнул он, будто в ответ мои мысли, а затем снова схватил меня за руку и повел в сторону кухни. ― Так, еще секунда! Познакомлю тебя с Ноем и тут же испарюсь! Просто не хочу, чтобы он испортил о нас общее впечатление... А он это может, уж поверь мне...

Ной Харрингтон оказался очень высоким парнем ненамного старше меня. Из-за болезненной бледности он выглядел худым и нескладным, с длинными руками и ногами. Растянутая футболка на три размера больше только подчеркивала эту худобу, делая его хрупким на вид. Чудаковатый образ довершали парусиновые шорты синего цвета с крошечными изображениями бананов, две пары шерстяных носков и домашние тапки-собаки.

Когда он обернулся, я увидела, что его узкое лицо и даже кончики светлых волос, отливающих медью на свету, перемазаны в муке. Обе его руки тоже были испачканы, но это не помешало ему распахнуть объятия, будто в ожидании что я или Дориан (или мы вдвоем) бросимся навстречу. Когда мы не сдвинулись с места, Ной не огорчился, улыбнувшись мне:

― Привет-привет, солнышко!

― Привет.

Дориан за моей спиной подал младшему брату знак вести себя сдержаннее, судя по тому, как второй поменялся в лице. Кашлянув, он облокотился на столешницу и с вежливым любопытством осведомился:

― Плохое настроение? ― Я не ответила, и на его щеках появились ямочки. ― Ты, наверное, ненавидишь всех вокруг, потому что пришлось переехать в этот адски дряхлый дом, быть запертой здесь как в... ― он резко замолчал, когда взгляд метнулся за мое плечо. Мне очень хотелось обернуться и посмотреть, что там делает Дориан. ― Э-э... ладно. В общем, приятно тебе провести время.

Ной вернулся к своим делам, а я еще несколько секунд ошеломленно смотрела ему в спину, и только потом вышла в коридор. Дориан последовал за мной, сменив злобное выражение лица на заботливое.

― Теперь понимаешь, о чем я, да? Этот парень с приветом. Абсолютно чокнутый.

― Ничего, ― сказала я, останавливаясь у лестницы. Над нами мигнул верхний свет. ― Не покажешь, где моя комната?

― О. Да, конечно. Это наверху, идем. Будь осторожна, здесь высокие ступени.

― Спасибо.

Когда мы поднимались на второй этаж, я заметила на стенах картины и снова подумала о маме. Полотна были уродливыми, так что ей бы точно пришлись по душе.

― Не обращай на него внимания, ― мягко попросил Дориан, кинув на меня взгляд через плечо. ― Я всегда так делаю, когда Ной начинает молоть чушь. Просто пропускай мимо ушей. Я поговорю с ним.

Я бы сказала, что не стоит этого делать, но решила, что Дориан станет меня переубеждать и наступит новая тяжелая пауза. Рассудив, что надо быть милее, раз он так добр ко мне, я прочистила горло и сказала:

― Спасибо... что проводил.

― Не за что, Кая, я тебя прекрасно понимаю, и могу представить, как тебе сложно. Я сам... ― Дориан смешался, но тут же воодушевленно продолжил: ― И к Ною ты привыкнешь. Он кажется чуточку странным, но на самом деле не доставит тебе проблем...

Я согласно кивала, стараясь высоко поднимать ноги, чтобы не споткнуться.

На втором этаже Дориан и я остановились у одной из дверей.

― Надеюсь, тебе здесь понравится... Перед твоим приездом я прогнал всех клопов и... Я шучу, Кая, здесь не было клопов. А даже если бы были, думаю, увидев твой смертоносный взгляд, они разбежались бы во все стороны, ― добавил он приглушенным тоном, открывая дверь.

Я переступила с ноги на ногу и удивленно открыла рот, потому что та комната, которую Дориан показывал, была моей комнатой. Точнее, она была почти такой же, как дома: белоснежный потолок, серебристые обои на стенах, огромная кровать с фиолетовым покрывалом у окна. Мои вещи были заперты в чемодане, стоящем у письменного стола.

― Мы знали: в первые дни будет сложно, поэтому Ной решил, что это тебе как-то поможет.

― Не знаю, что сказать. Спасибо.

― Для начала достаточно и этого, Кая. – Дориан улыбнулся. Я отметила, что улыбка не была веселой, а скорее сочувствующей. Во взгляде читалось: мне жаль, что все случилось именно так. ― Ну, все, ― сказал он, решительно снимая с плеча мою сумку и вручая мне. – Ни о чем больше не думай. Кстати, ужин в семь.

Я кивнула, вошла внутрь своей/не своей комнаты и заперла дверь. Несколько секунд смотрела в пустоту, затем приоткрыла дверь и подошла к кровати. Оценила ее взглядом. Очень странно. Это моя кровать. В моей комнате стоит точно такая же: из вишневого дерева, с резной спинкой и этим покрывалом. До того, как уехать в Хейденский университет, я спала в этой кровати. И когда возвращалась домой, мама готовила ужин, а я забиралась под это покрывало и понимала, что наконец-то дома.

Я посмотрела в окно и увидела вместо привычной светлой улицы лес. Сумка упала к ногам, когда пальцы безвольно разжались.

Это больше не моя комната. Больше не мой дом.

***

С наступлением темноты мне пришлось спуститься вниз и встретиться лицом к лицу с новой реальностью. Дориан был мил; он сменил темно-серый костюм-тройку на домашние джинсы и свитер, и даже побрился. Ной остался в своих ужасных шортах, носках и тапках-собаках. Я видела его худые ключицы сквозь растянутую футболку, а он видел мои сквозь темно-синюю блузку, подаренную мамой на прошлый день рождения; и нещадно пялился на мои плечи, даже когда я несколько раз демонстративно кашлянула.

Когда я только вошла в столовую, где был настолько тусклый свет, что у меня сразу же устали глаза, Ной оценил меня беглым взглядом и сказал:

― Приоделась для ужина?

― О чем ты?

Дориан нервно посмотрел на брата, но мы с Ноем смотрели исключительно друг на друга. Игра в гляделки длилась до тех пор, пока Ной не отмер и не улыбнулся одними губами. Когда он взял мою тарелку и, накладывая жареного цыпленка, вежливо ответил, что речь идет о моей одежде, я поняла, что младший Харрингтон так легко не сдается.

― А что с ней? ― спросила я, принимая блюдо и притворяясь, что с аппетитом отламываю кусочек хлеба. На самом деле голод, который только-только начал просыпаться, умер.

― Мне казалось, что твой стиль заключается лишь в растянутых свитерах, штанах и кожаных куртках.

― По крайней мере у меня есть вкус в носках. Так кем вы все-таки приходитесь моей матери? Почему я никогда о вас не слышала?

Ной с Дорианом переглянулись, и я, заметив это, нахмурилась.

― Почему ты никогда не слышала о нас? – переспросил Дориан, делая огромный глоток воды, чтобы оттянуть время и не отвечать на мой вопрос. Он косо глянул на младшего брата и тот незамедлительно пришел на помощь:

― Наши семьи не общались уже лет сто.

― Тогда почему вы предложили мне жить в вашем доме?

― Ну... это была идея Ноя. – Дориан закашлялся и положил руку на горло. Я взяла графин с водой, вновь наполнила его стакан и, демонстрируя грандиозное терпение, подождала, когда мужчина смочит горло. ― Это не я придумал, а Ной. Он предложил твоей матери, чтобы ты осталась в Эттон-Крик у нас, и она не смогла отказаться.

Эта новость меня удивила, и я посмотрела на Ноя. В качестве подтверждения он рассеянно кивнул, занятый тем, что пытался засунуть в рот как можно больше вишневого печенья. Я отвернулась, не желая видеть, как на столешницу осыпаются крошки.

Несколько минут прошли в полной тишине. Ной был заинтересован печеньем, Дориан и я отдали предпочтение салату и мясу, приготовленному на пару. Когда Ной предложил всем выпить чаю, я вновь вернулась к вопросу переезда и полюбопытствовала, почему все-таки наши семьи не общались.

Хозяева дома уже во второй раз странно переглянулись.

― Это загадка, ― наконец выдал Ной с серьезным видом. Мы с Дорианом одинаково уставились на него. Я повторила:

― Загадка.

― Да, загадка, ― отозвался он эхом, а затем взглянул на брата: ― Кстати, как твоя компаньонка?

― Оставь меня в покое, Ной. Лучше займись своими котлетами.

― Я же говорил: скоро кое-кто другой будет готовить тебе котлеты.

― Прекрати.

― И все же, ― перебила я. ― Неужели вы совсем ничего не знаете?

― Схожу на кухню, поставлю чайник, ― сказал Дориан, подрываясь на ноги. Когда он исчез за дверью, Ной улыбнулся и спросил:

― Хочешь добавки?

― Нет.

Меня одолевали мрачные мысли, хотелось уединиться в своей новой комнате и подождать, когда этот длинный день закончится. Мне казалось, Ной нарочно меня дразнит, казалось, несмотря на предложение пожить у них, он не особо доволен моим присутствием.

― Ты права, ― бросил он в тишину.

― Что? – я на мгновение застыла, но тут же одернула себя: он не может читать мысли.

― Я сказал, ты права, не стоит переедать. Иначе всю ночь кошмары будут сниться. Держи, ― он пододвинул ко мне плетеную корзинку, улыбнувшись, в то время как у меня мурашки поползли по спине. – Хлебушек с тмином. Я сам испек.

***

Лишь начало сентября, а погода в Эттон-Крик уже оставляет желать лучшего: небо серое словно сталь, а на его фоне – тонкие ветви деревьев, спутанные между собой в пугающем узоре. Из окна машины заметно, как мир разделился на две части: сверху все покрыто рваными хлопьями тумана, ближе к земле видимость хорошая. Мы едва выехали из Коридора Страха, когда Дориан остановил машину у супермаркета и сказал, что сейчас вернется. Я кивнула, откинувшись на подголовник и прикрыв веки.

День начался плохо. Я проспала и пропустила пробежку. Когда утром открыла глаза и увидела знакомое покрывало, лишь на одну долю секунды подумала, что произошедшее вчера – сон, а потом услышала многозначительное покашливание и резко села, откидывая с лица спутавшиеся волосы.

― Привет, солнышко, ― улыбнулся Ной. ― Как спалось?

Его вытянутая фигура в растянутом свитере с V-образным вырезом в серых спортивных штанах привела меня в чувство мгновенно.

― Что ты здесь делаешь?

Ной кивнул в сторону, и я проследила за ним взглядом. На приземистом столике посреди комнаты лежал поднос, а на нем стакан с апельсиновым соком, торт, пирожные, крендельки какие-то.

― Что это?

― Почему дверь в твою комнату открыта?

Мы словно играли в игру «кто больше вопросов задаст». Я не собиралась отвечать на них, сказав вместо этого:

― Ты принес завтрак? Очень мило.

― У тебя татуировка.

Я прижала одеяло к груди, даже не задумавшись над тем, каким образом Ной смог увидеть мою татуировку. Даже не мысль, что он мог рассматривать меня во сне, заставила лицо вспыхнуть от гнева, а то, что он ее увидел (или притворился, что увидел).

Стараясь не выдать раздражения, я встала на ноги и принялась заправлять постель, каждой клеточкой тела чувствуя пронизывающий взгляд голубых глаз-льдинок. Даже если бы Ной не стоял позади, я бы все равно ощущала его рядом, потому что его запахом пропитался дом. Потому что он увидел то, что не видел никто.

― Что она означает?

Я резко обернулась.

― Не твое дело!

― Ладно. – Ной равнодушно пожал плечами, и когда ткань футболки соскользнула вниз, он тут же вернул ее назад, пристально глядя мне в глаза. Значит свое тело он прячет. ― Я лишь принес тебе завтрак. Не сердись, Кая.

― Я не сержусь, ― ответила я, чувствуя, как напряжение намертво вгрызлось в тело. ― И никто в своем уме не станет завтракать тортом.

― Просто позавтракай, ― настаивал он.

― Я съем что-нибудь в университете.

― Ты имеешь что-то против шоколадного торта с шоколадной начинкой, политого шоколадом и присыпанного шоколадной крошкой?

― Утром ― да.

Разговор не клеился, хоть я и планировала наладить отношения с обитателями дома. Я почувствовала напряженную боль в пальцах и разжала кулаки, затем попыталась сказать предложение длиннее трех слов:

― Я не ем утром сладости. – Вообще не люблю их. – Меня будет тошнить весь день, если сейчас набью желудок шоколадом. И у меня аллергия на орехи, ― добавила я, кивнув на булочку с миндалем.

― Я знаю, это для меня. Думал, мы позавтракаем вместе.

Что? С чего он взял?

― Мило. Э-э... Если хочешь, можем позавтракать в другой раз. Я должна собираться в университет. Дориан сказал, отвезет меня сегодня.

― Это всего лишь завтрак, Кая. Кроме той татуировки тебе ведь нечего скрывать?

Я не отреагировала, продолжая молча смотреть на Ноя до тех пор, пока он не сдался и со смешком не вышел из комнаты. Мне не хотелось с ним говорить ни о татуировке, ни о чем-либо другом. Ной без спроса приоткрыл дверь мою душу и даже не смутился, и мне казалось, что несмотря на мои резкие ответы он удовлетворил свое любопытство.

Дверь с водительской стороны резко распахнулась, затем на сидение, вместе с запахом дождя, втиснулся Дориан. Он кинул на меня многозначительный взгляд, протягивая тост и стаканчик с зеленым чаем:

― Уверен, ты не завтракала.

― Ты абсолютно прав, спасибо.

― И я не завтракал. ― Дориан откусил огромный кусок от своего круассана и запил глотком кофе, наблюдая за людьми через ветровое стекло.

Уверена, моя дверь была не первой, куда заглянул Ной со своим тортом.

Я посмотрела на часы на запястье и спросила:

― Мы не опоздаем?

Дориан с невозмутимым видом наблюдал за компанией школьников, выходящих из музыкального магазина. Несмотря на дурную погоду они смеялись и чувствовали себя прекрасно, пробираясь сквозь липкий туман к автобусной остановке.

― Нет, не опоздаем. Без профессора-то веселье не начнется. И я жутко голоден. Ной налил в мой утренний кофе молоко. Не специально, конечно, ты не подумай. У парня иногда бывают чудные... э-э... провалы в памяти. Да... Проблемы с запоминанием обычных вещей. Кстати, не забудь зайти на патанатомию. Сегодня ты должна присутствовать при вскрытии, ведь ты пропустила пару дней...

Замолчав, Дориан сунул стаканчик из-под кофе в пакет, где раньше находился круассан, затем кинул его к ногам и осторожно выехал на дорогу, держа руль обеими руками. Он с воодушевлением стал рассказывать о проектах для первого курса, и неприятный осадок где-то под ложечкой из-за того, что Ной предположил, что видел, или даже видел мою татуировку (что невозможно, если только он не видел меня в нижнем белье) рассеялся.

Когда мы въехали на территорию университета, я поразилась его реальному величию и мрачности. Однако больше стародавнего готического собора со множеством башенок и шпилей меня интересовал Первый медицинский павильон ― кубическое здание, окруженное аккуратно подстриженными кустами. Оно было в точности таким же, как на фотографиях из интернета. Слева от окон вертикально к стене крепились зеленые буквы: «Медицинский павильон I».

― Многие профессора и студенты живут прямо здесь, в общежитиях, ― сказал Дориан, пока машина плелась по дороге, ведущей к профессорской парковке слева от Главного корпуса.

Когда он въехал на стоянку, мы вышли из машины, и я тут же почувствовала, как под куртку просачивается туман. Реальность стремительно наполнилась шумами: смехом и разговорами, звуком шагов и еле слышной симфонией дождевых капель, ударяющихся об асфальт. Я поежилась и обернулась к Дориану:

― Куда теперь, профессор Харрингтон?

Он намотал на шею клетчатый шарф, закинул на плечо сумку и улыбнулся:

― Мне нравится, когда меня так называют.

― Поэтому стал преподавать?

Рука об руку мы направились к Первому медицинскому павильону. Дориан просиял:

― Ну, поэтому, и еще потому, что тут много красивых студенток...

Я не успела ответить, потому что кто-то неожиданно толкнул меня в плечо и промчался мимо. Я поскользнулась, но Дориан придержал меня до того, как я потеряла равновесие и шлепнулась на влажный асфальт. Девушка, совершающая пробежку, не извинилась и даже не обернулась. Выпрямившись и потирая предплечье, я с сарказмом уточнила:

― Значит такие вот студентки?

― Прости, Кая, это просто ревность. Не обращай внимания.

Я не знала, шутит он или нет, поэтому не улыбнулась. К концу дня стало очевидно, что Дориан вовсе не шутил.

***

На лекции профессора Харрингтона на меня все пялились. Возможно мне так показалось из-за расшалившегося воображения, но, по-моему, внимание студентов мы с Дорианом поделили пополам. После лекции пришлось спрятаться в туалете. Я стояла у зеркала и приказывала хмурому отражению не вести себя словно размазня. Мой отец не одобрил бы этого. И мама тоже.

Я умылась, пригладила хвост, затянутый высоко на макушке, сделала глубокий вдох.

Я все еще я. Ничто этого не изменит.

Я достала из сумки жидкость для дезинфекции рук, протерла ладони и спрятала назад. Затем принялась тщательно вытирать каждый палец салфеткой, говоря себе, что не стану скрываться в туалете как какая-то обычная девчонка, которая боится трудностей. Едва эта мысль пронеслась в моей голове, как дверь с силой распахнулась и с грохотом отскочила от стены. Мой мир взорвался смехом и слабым повизгиванием.

Краем глаза я заметила в отражении трех высоких девушек, которые тащили по полу четвертую, похожу на беззащитного цыпленка. У нее были светлые короткие волосы и пунцовое лицо. Длинная черная юбка задралась, обнажая худые ноги в теплых колготах, свитер грубой вязки поднялся до груди, открыв белый живот и проступившие под кожей ребра.

― Еще раз ты выкинешь нечто подобное, Леда! Еще раз!..

Если бы волосы Леды были длиннее, та девушка, которая тащила ее за шкирку, точно намотала бы их на кулак и с удовольствием потянула на себя. Я удивилась, заметив, что их жертва, вместо того чтобы вырваться, тихо поскуливала. Наверное, ее жалкий вид и спровоцировал этих хищниц, решила я, швырнув использованную салфетку в мусорное ведро. Когда я стянула с тумбы, где была установлена керамическая раковина, свою сумку, одна из тетрадей выпала и со звенящим шлепком коснулась влажного кафельного пола.

Ну все, ― обреченно подумала я, наклоняясь, чтобы поднять тетрадь, и сквозь собственное сердцебиение услышала:

― Давайте просто бросим ее!

Тук-тук-тук, ― в поле моего зрения появился ботинок военной формы. Металлический носок, которым так удобно оставлять на теле девушки-цыпленка кровавые отметины, многозначительно придавил обложку моей тетради, поэтому я медленно выпрямилась.

Когда мы схлестнулись взглядами, владелица опасных ботинок близоруко прищурилась:

― Эй! Я видела тебя где-то!

― Меня зовут Кая Айрленд, ― ответила я спокойным голосом. ― Ты толкнула меня сегодня утром на профессорской парковке.

Будь это вчера, я бы и не вспомнила ее, но это случилось пару часов назад.

Она была красивой, с тонкими чертами лица и большими глазами. Я не водила взглядом по ее фигуре, но увидела темные джинсы, черную футболку и косуху. Из нагрудного кармана торчал пропуск в химический кабинет, и я разобрала только первую букву ее имени, а затем перевела взгляд на лицо и успела заметить, как высоко взлетели искусно выщипанные брови, украшенные пирсингом. Как будто она действительно меня забыла. Но по глазам я видела: она меня помнит, потому и подошла.

― Точно! ― Она разыграла роль, оборачиваясь к своей подруге, которая как раз занесла кулак, чтобы опустить его на грудь девушки-цыпленка. ― Майя, это она приехала утром с Дорианом.

Я не смогла сдержать усмешки, стоило представить, как отреагировал бы Дориан, услышав, что любимые студенточки зовут его по имени. Девушка-пирсинг надменно осведомилась:

― Что смешного?

Ее насыщенные карие глаза впились в меня настороженно, и я предупредила:

― Понимаю, вам нужны проблемы, но у меня вы их не найдете.

Компания взорвалась смехом, и даже Майя отвлеклась от жертвы, выпрямившись и полностью обратив на меня внимание.

― Мне кажется, проблемы будут у тебя, ― сказала она с нажимом, но я уже не слушала. Я уставилась на девушку-цыпленка, вопросительно вскинув брови. Почему она не убегает, пока Майя отвлеклась? Не уходит домой? Почему сидит и смотрит на меня так, словно пытается вспомнить? Почему смотрит так, словно я сумасшедшая?

― А? ― Вздрогнув, я оторвала от нее взгляд, потому что Майя вдруг взбешенно направилась ко мне. Я поспешно сказала: ― Не стоит. Прежде чем ты решишь причинить мне вред, я должна предупредить, что у меня есть кое-какие навыки.

― Какие еще навыки?

Я уставилась на их жертву, скукожившуюся на полу, мысленно уговаривая ее уйти.

Почему ты не уходишь? Путь свободен, на тебя никто не смотрит. Даже если решишь станцевать и спеть соло, на тебя никто не обратит внимания. Сейчас я ― проблема.

А затем мой мир вдруг остановился ― это незнакомка на полу мысленно просила помочь ей выбраться из сложной ситуации, умоляла бросить спасательный круг. А потом вселенная разлетелась на куски, завертелась ― это меня ударили.

Только на секунду я растерялась, потому что не ожидала ничего подобного, но затем ударила в ответ, больно и жестоко. Кулак впечатался аккурат в скулу фанатки Дориана, затем я врезала еще раз под дых. Она взвизгнула, плюхнувшись на зад.

Ко мне уже подлетели ее приятельницы, щедро рассыпаясь в матерных комплиментах. Сжав в кулаке сумку, я обрушила ее на голову Майи. Она вскрикнула, буквально сметая меня с ног, и я схватила ее поперек туловища, пытаясь отодрать от себя.

Вторая девушка пристроилась с боку и даже ударила меня по спине, но я больше не чувствовала боли. Меня опалила такая жгучая ярость, что на мгновение перед глазами поплыли черные круги, будто я надолго зажмурилась. А может и зажмурилась: левый глаз пульсировал, налившись кровью.

Кулаки тоже пульсировали, хотя всерьез я не дралась. И тут я безошибочно разобрала сквозь звуки борьбы специфический щелчок, который присущ ножу с выскакивающим лезвием. Я похолодела и сосредоточилась. Майя резанула воздух у моего лица, но я вовремя отклонилась в сторону и схватила ее руку за запястье, вывернув на себя. Нож выпал на пол. Это был совсем крохотный, но смертоносный образец, которым очень легко перерезать горло. Подруга Майи, которая совсем не растерялась, увидев нож, уже потянулась к нему, чтобы схватить, но я толкнула ее ботинком под зад. Она отлетела к стене, чертыхаясь, а я тем временем вырвала у Майи из шлевков короткого пальто потрепанный пояс и обернула ее руки, скрепив их друг с другом. Надеюсь, ей больно. Рванув девушку за собой, я схватила ее подругу, потирающую левую ягодицу, и проделала с ней то же самое, хоть она визжала и брыкалась, и даже попыталась меня укусить. Связав их морским узлом и пихнув в угол, я с колотящимся сердцем обернулась и увидела, что девушка-пирсинг стоит напротив, а в ее руке, вытянутой в мою сторону, нож.

― Ты же не серьезно? ― спросила я, а затем резким движением выбила оружие. Девушка не то удивленно, не то испуганно вскрикнула. Ее запястье было слабым и хрупким, с выступающей косточкой. Она совсем не была готова к подобному маневру, к тому же, судя по шрамам на коже, у нее уже не раз была сломана рука.

Девушка-пирсинг бросилась на меня, не сдаваясь, и я снова врезала ей в лицо кулаком, а затем ударила в коленную чашечку. Вскрикнув, она упала, и уже не успела подняться ― я наступила на ее волосы ботинком.

Переведя дыхание, я оперлась ладонями в колени. Изучив ее бледное лицо с пунцовыми щеками, повернутое в профиль, а затем шею с татуировкой «Вместе навсегда» на латыни, я вытянула из ее нагрудного кармана пропуск в химический кабинет и прочла имя. Затем вернула на место.

― Было приятно познакомиться с тобой, Кира Джеймис-Ллойд. И если ты еще раз попытаешься ко мне прикоснуться, я выскребу твою татуировку скальпелем.

Конечно, я блефовала, но угроза произвела впечатление на всех присутствующих, в том числе на девушку-цыпленка. Когда я выпрямилась, мы столкнулись взглядами. В ее глазах скопился чистый ужас, а в моем, должно быть, появилось сомнение: скорее всего зря я помогла ей сегодня. Сосредоточившись на том, чтобы поскорее убраться из туалета, я не заметила, что кое-кто следил за мной. Не в первый раз.

***

Мадам Чонг была одинокой женщиной, которая в свои сорок девять так и не вышла замуж, и не завела детей. Поэтому, когда вечером у нее захлопнулась дверь сарая на заднем дворе, ей не оставалось другого выхода, кроме как отправиться за помощью к соседям – Майе и ее отцу Ричарду.

Снимая по пути рабочие перчатки, мадам Чонг вошла во двор Кингов и поднялась по лестнице, репетируя, как лучше попросить этого пьянчугу Ричарда отпереть сарай. В тот момент, когда мадам Чонг ступила на последнюю ступеньку и занесла руку, чтобы постучать, дверь дома неожиданно распахнулась, и она оказалась ослеплена ярким светом фонарика, а затем некто сбил ее с ног и бросился вниз по лестнице. Женщина возмущенно уставилась вслед мужской фигуре, затем все-таки вспомнила, почему оказалась на земле и что она забыла во дворе Кингов и, поднявшись на ноги, подошла к порогу.

― Ричард?

Она решила, что беглец ― один из его дружков. Они часто устраивают тут оргии. Бог знает, чем занимаются!..

― Майя?!

Мадам Чонг уже почувствовала неладное, хоть и не сразу поняла, в чем дело. Никто не отозвался на ее зов и даже больше: вокруг воцарилась мертвая тишина, да такая страшная, что мадам Чонг ощутила себя в опасности. Она взяла мобильный телефон из кармана рабочих штанов и включила фонарик. Пробираясь вглубь старенького дома Кингов, она с напряжением ожидала, что на нее кто-нибудь набросится, но никто не набрасывался.

― Майя? Ричард?!

Куда они запропастились?!

Мадам Чонг покрутила головой, морщась от дурного запаха. Она была уверена, что оказаться в прокуренной комнате со стенами, пропитанными перегаром, было губительно для здоровья.

Она сделала еще один осторожный шажок вперед, прикрыв рот и нос рукавом шерстяной кофты, и вдруг едва не упала, поскользнувшись. Завернув в черный коридор, тянувшийся вперед, мадам Чонг увидела кровавые следы на полу, блеснувшие в свете фонарика.

Она на мгновение остолбенела.

Что это такое?

Откуда здесь столько крови?

Плотно прижав к лицу ладонь, мадам Чонг поспешила по следу, который привел ее в ванную комнату.

Ей было страшно входить внутрь, но она щелкнула включателем, и, увидев полоску света, играющую бриллиантами в багряной лужице, вытекающей из-под двери, взяла себя в руки и вошла.

Стены. Пол. Ванная. Полотенца. Все, что мадам Чонг могла увидеть, было разрисовано кровавыми качелями. На потолке расползлись алые разводы, стены дышали кровью.

Мадам Чонг завизжала, попятившись и выронив телефон из ослабевших рук.

Она бы вырвала себе глаза из глазниц, чтобы навсегда ослепнуть, но она уже увидела Ричарда в ванной, разрубленного на куски: голова, руки и ноги были отделены от туловища, кровь до сих пор лениво просачивалась в водопровод. На полу у окна лежало еще одно тело, зловеще завернутое в шторку для душа. Неужели это Майя? Девочка, которая помогала мадам Чонг печь пироги по воскресеньям и ухаживать за бонсаем?

Вопль ужаса, прокатившийся по улице как ураган, еще долго не прекращался.

***

― Полиция разыскивает мужчину от двадцати до сорока...

― Ты не против, если я это выключу? ― выразительным тоном спросил Дориан, и тут же схватил пульт и щелкнул на кнопку.

Когда я вернулась с занятий, профессор уже сидел в гостиной на полу, а на журнальном столе в беспорядке валялись заметки для будущих лекций.

― Я готовлю темы проектов, ― рассеянно пояснил он, а затем попросил присоединиться и помочь.

Во время работы он задал мне стандартные вопросы: как прошел первый день, какие впечатления от других преподавателей, завела ли я друзей. Я отвечала положительно, но не уверена, что Дориан поверил. Впрочем, он не подал виду, что в курсе случившегося в женском туалете.

― А почему ты так поздно? ― спросил он таким тоном, будто мой ответ его совсем не интересовал, и я замялась на секунду, прежде чем ответить:

― Были кое-какие дела. А где Ной?

― Он на кухне, ― ответил Дориан, а затем мы сорок минут молчали, только изредка перекидываясь парой слов о работе.

Когда стрелки на часах показывали восемь, я размяла плечи и вдруг услышала за спиной шаги.

― Как прошел день?

Я обернулась и увидела Ноя с подносом. Мне тут же вспомнилось обещание «позавтракать в другой раз».

― День прошел продуктивно, ― отозвался Дориан задумчивым голосом, не отрывая взгляда от лекционного журнала.

― Я спрашивал не у тебя. ― Ной поставил поднос на столик передо мной, а затем выпрямился, ожидая чего-то.

Очнувшись, я ответила:

― Хорошо. Была в морге.

― Ты больше не злишься? ― уточнил он, приближаясь и падая на подлокотник кресла, в котором я сидела. Я неловко поерзала, отодвигаясь, и как раз вовремя, потому что Ной скатился вниз, придавив меня бедром.

Я поднялась.

― Нет, не злюсь.

― Так, ― оборвал Дориан решительно, ― я наверх. Кая, спасибо за помощь.

― Не за что.

Когда он ушел, Ной похлопал по креслу ладонью.

― Сядь и поешь. ― У меня побежали мурашки от того, каким сладким стал его голос. ― Я знаю, что ты хочешь, ты же целый день ничего не ела.

Прочистив горло, я присела на пол, скрестив ноги, и Ной придвинул поднос ближе ко мне. Я почувствовала пряный аромат кориандра, исходящий от его рук и одежды, и подняла голову. Ной просиял, невинно захлопав ресницами:

― Давай, солнышко, этот омлет придется тебе по вкусу. Там нет ни грамма сахара.

Ну почему он не оставит меня в покое?

― Спасибо, ― сказала я, наклоняясь к столу, и почувствовала, что Ной тоже наклонился, следя за моей реакцией. Мое сердце забилось, так хотелось одернуть его, попросить перестать, но вместо этого я спокойно отправила в рот кусочек омлета и сию секунду скривилась.

― Он пересолен! – Я схватила с подноса стакан с водой и залпом осушила его, услышав позади вежливое пояснение:

― Как я и обещал: несладкий.

Я смерила Ноя, его растянутую футболку и спортивные штаны уничтожающим взглядом, затем поводила языком во рту, пытаясь избавиться от дурного привкуса. Раздосадовано отодвинув поднос, я дотянулась до пульта и включила телевизор, чтобы выстроить между нами с Ноем шумовую стену. Он как будто знал, чего я добиваюсь, поэтому следил за каждым моим движением.

Телевизор включился на канале новостей, и я тут же удивленно присмотрелась к экрану, где показывали знакомое лицо.

― Майя Кинг, двадцатидвухлетняя студентка университета Эттон-Крик, была убита сегодня вечером в своем доме. Мы разыскиваем мужчину, кот...

Я выключила телевизор и уставилась на черный экран.

Гостиная погрузилась в тишину, но в ушах я все еще слышала слова диктора: «Майя Кинг».

Это ведь та самая Майя из университета. Майя, приказавшая подружкам избить меня. Майя, мучившая девушку-цыпленка.

Теперь она убита?

В собственном доме?

Я почувствовала, что под моими коленями выступил пот, что пол закачался из стороны в сторону, будто я оказалась на лодке в беспокойном море. Под глазом снова проснулась пульсирующая боль.

Я говорила с Майей утром. Сегодня. Как это возможно?

― Кая? – Ной осторожно взял пульт у меня из рук и наклонился вперед. В поле моего зрения появилось его встревоженное бледное лицо, нос защекотали ароматы пряностей, исходящие от его тела. ― Что случилось?

― Я знала эту девушку, ― сказала я чужим голосом.

― Какую девушку?

― Мы с ней немного повздорили в университете... ― я воспроизводила в голове каждую деталь сегодняшней драки. То, что я сказала. Как угрожала. Что именно я говорила?

Я сосредоточила взгляд на Ное. Его глаза, поразительного голубого цвета, внимательно смотрели в ответ.

― Ты ведь не думаешь, что это я? ― Мой голос дрожал, когда я вновь приоткрыла дверцу своей души, впуская Ноя внутрь. Он повел головой из стороны в сторону с таким видом, будто не понимал, о чем идет речь.

Я неуклюже поднялась на ноги и схватила свои вещи. Ной тоже поднялся.

― Что ты делаешь?

Было похоже, будто он думает, что я не в себе. Но я в порядке.

― Иду в свою комнату.

Я на ватных ногах двинулась из гостиной в коридор.

В Эттон-Крик убийца? Это невозможно. Только не тогда, когда я приехала, не в первый день, когда мы с Майей... Я уже и думать о ней забыла, после всего, что сегодня случилось. Она ― просто эпизод, который тут же стерся из памяти.

А теперь Майя Кинг мертва.

Лес, глядящий на меня в упор сквозь окна гостиной, уже перешептывался за моей спиной. Сомневаясь. Обвиняя.

***

Ной Харрингтон как раз перебирал ягоды смородины для десерта, когда к нему бесшумно подкрался Дориан и остановился за спиной. И вчера и сегодня молодой человек был исключительно нервным, и все из-за переезда Каи Айрленд в Эттон-Крик.

― Что ты опять готовишь? – спросил он без особого любопытства. Ной был сосредоточен на ягодах и даже не обернулся.

― Если ты голоден...

― Нет, ― перебил Дориан, потирая легкую щетину на подбородке. С приближением вечера он нервничал все сильнее, особенно после того, как услышал, что была убита семья Кингов.

Ной закинул ягоду в рот и наконец обернулся.

― Ты что-то хотел? Я тут вообще-то...

― Я хочу скорее во всем разобраться, ― опять оборвал Дориан. Его широко открытые глаза выдавали нервное возбуждение.

― Ничем не могу помочь. Видел новости о Кингах? ― Ной прошел к раковине, вымыл руки от липкого сока, затем вернулся к столу и принялся раскатывать тесто для пирога. Дориан, будто тоскливая башня, нависал над ним, не двигаясь с места. Он взбороздил пятерней темные волосы и те встали дыбом.

― Да. Я позвонил Аспену.

― Ты знаешь, что его ищет полиция?

― Не найдет.

Ной пожал плечами, продолжая раскатывать тесто, пока оно не превратилось в тонкий блин. На кухне повисло молчание. Дориан сверлил спину Ноя до тех пор, пока тот не обернулся и не ответил на взгляд:

― Ну что?

Дориан несколько секунд молчал. Лампы по периметру кухни превращали его лицо в детское, доверчивое. Напряженная морщинка между бровей и взгляд говорили: «Сделай же что-нибудь, не стой столбом, брось эту дрянь из рук!»

― Тебе не кажется, что уже пора? Уже одиннадцать.

Ной со вздохом перевел взгляд на часы, затем вышел из кухни, прихватив по дороге кусок утреннего пирога. Он знал, что пока не сделать того, что хочет Дориан, нет никакого шанса остаться наедине с собой. И с этим вкусным, сладким, ароматно-пахнущим десертом.

Размышляя об этом, Ной вошел в ванную комнату Каи Айрленд, откуда доносился шум льющейся из-под крана воды. Девушка лежала на полу, распластав руки в разные стороны. Ее длинные волосы разметались по кафелю, контрастируя: черное на белом.

Ной прошел к ванной и перекрыл воду до того, как та перелилась через край. Затем проглотил свой кусок пирога, вытер пальцы о шорты и присел перед бездыханной девушкой, чтобы проверить пульс. Его не было, Кая Айрленд умерла.

Ной поднял ее на руки, мягко опустил в воду, позволил погрузиться на дно ванной. Черные волосы сперва беспокойно взметнулись вверх, затем опали, окружая сетями худое белоснежное тело.

Затем Ной выпрямился, вытер руки о полотенце и облокотился о дверной косяк, принявшись ждать. Он досчитал до ста дважды, когда время пришло и он почувствовал, что Кая готова вернуться назад. Он приблизился, едва не поскользнувшись на кафеле, и резко выдернул девушку за плечи.

Она остервенело закашлялась, вцепившись мертвой хваткой в его запястья.

― Что? ... Что это было?..

Ее взгляд был безумным, и Ной почти рассмеялся, хотя смешного тут было мало.

― Ты умерла, Кая Айрленд.